«Родство ещё не делает нас семьёй» ©Нора Сакавич «Все ради игры»
— И что было дальше? — спросила Ира и отпила свой латте с карамелью. — Ты же не просто ушел вот так? — Нет, конечно. — Фыркнул я и закатил глаза. — Было бы странно просто уйти, после всех моих познаний о его депрессии. Хоть выбежать прямо в тот момент и хотелось. Кузнецова понимающе хмыкнула и продолжила сербать свой напиток. Официантка как раз принесла им десерт и осторожно поставила на стол. — Ты знаешь меня. Я не королева драмы, или как там... В общем, грустить-то грущу, но дело сначала надо доделать, а уже потом слёзки и обидки. — Я отломил маленькой ложкой половину десерта и запихнул в рот. Кузнецова сделала гримасу отвращения, но ничего не сказала. Как жаль, что я не съел сразу весь кусок. — Ну, а дальше...***
— Антон, нет... Ты просто запутался и... — начал мужчина, но потом запнулся. — Антон, — его голос стал железным, а лицо серьезным. Но страх где-то внутри него явно был. — Я тебя не люблю. Я замер. Нет, этого быть не может. Он же смотрел на меня с такой нежностью и заботой. Я ведь не мог это... — Ты выдумал. Не мог? — Мы учитель и ученик, То... Антон... — исправился учитель и я нервно дернулся и ухмыльнулся. Даже Тошей больше не назовет. Ну, я и сам дурак, знал же, что так и будет. — Ты же знаешь, что нельзя... Я не дал ему договорить. Не хотел слушать лекцию про «учитель-ученик», «разница в возрасте», «а родители что скажут». Я прекрасно знал все это и без постоянных лекций, поэтому вдохнул и начал говорить без остановок. — Вы помните, что должны мне желание? За тот разговор с Кристиной. — Я чувствовал, как на языке проступает горечь и в ушах шумит кровь. Арсений Сергеевич заинтересованно посмотрел на меня, ожидая продолжения. Обычно я не плачу, но сейчас на моих глазах была пелена слез и меня разрывало на части. Хоть головой я и понимал, что все так и должно быть. «Первая любовь всегда болезненная» — так, вроде, говорят. Это потому, что мы влюбляемся не в тех. Влюбляемся в популярных одноклассников, которые на нас ни разу и не взглянут, в старшеклассников, которые вот-вот уйдут из школы. Влюбляемся в «плохих парней» и «кукольных девушек». Влюбляемся в тех, с которыми ничего не выйдет и сами это понимаем. Я не хотел смотреть на преподавателя, не хотел слышать, поэтому отвёл взгляд куда-то вниз. Безумная боль пронизала мое сердце, но вместе с этим я чувствовал, как медленно оно обрастает льдом. Совсем скоро ничего не будет. Моей боли не будет. Но сейчас... Как бы мне больно не было, я любил его, хоть и бессмысленно. — Тут номер психолога. — Я подошёл к мужчине, смотря под ноги, и вложил визитку ему в руку. — Мое желание, чтобы вы вылечили свою депрессию и жили дальше. Дальше учили детей. Я буду обычным учеником в следующем году, но Вы... — я подчеркнул это обращение. — ...обязаны быть в школе. И быть на лечении. Потому что я Вашу просьбу выполнил! — я поднял на него свои печальные глаза и увидел, как Арсений удивился моим слезам. Как раз потому, что в голосе в моем не было ничего: ни злости, ни грусти, ни мольбы остаться рядом, ни призрения. Я спешно пошёл к двери. Слышал, что учитель пытался окликнуть меня, но я даже не посмотрел в его сторону. Все закончилось, не успев начаться.***
— Только не говори, что ты несколько месяцев потом избегал его? — спрашивает Ира и машет в окно Матвиенко и Позову. — Да даже избегать особо не пришлось. Я отучился до конца апреля, а там перевелся на домашнее на месяц, потому что уехал в Воронеж. — Я тоже помахал ребятам. Парни зашли в кафе. Позов сразу подсел к нам, а Сережа направился делать заказ. — Что обсуждаете? — кидает Дима вместо приветствия. — Любовную историю Антоши Шастуна. — Вздыхает Ира. — Так, а в апреле что-то было? Ну, может, вы поговорили... — девушка сама понимает, что ляпнула глупость. — Так Арс пытался. — Не даёт вставить мне слово Дима. — Но этот дикобраз... — он кивает в мою сторону. — Короче, так на него шипел, что Арсений Сергеевич через неделю просто провожал его взглядом. — То есть у вас все было взаимно?! — с грохотом ставит свой стаканчик на стол Ира и несколько людей недовольно смотрят в нашу сторону. — Не знаю. — Я закатываю глаза. — Да и разницы уже нет. Я по нему не сохну. И вообще... В этот момент у меня звонит телефон и я не могу не ответить. Потому что звонит мама. — Але? — я киваю ребятам и отхожу в уборную. — Ах ты сученыш! Ты почему мне не сказал, что Андрей к вам поехал!? — по голосу я понимаю, что она опять напилась. В последнее время ссоры между родителями становились все серьезнее и они оба начали пить алкоголь в слишком большом количестве. — Мам, я сам не знаю едет ли к нам папа. — Спокойно говорю я, но не выводить подобное не может. — С чего ты вообще... — Я приеду ближайшим рейсом и сразу с вас всех шкуры!.. Особенно с тебя, падла нахальная! Ври побольше, что ничего не знаешь! Ври своей маме! — звонок сбрасывается и я делаю глубокие вдохи, чтобы успокоится. Внутри все разрывается от злости. От того, как надоело все это слушать каждый день. Я ставлю руки по бокам от раковины и смотрю на свое лицо. В последнее время оно странное, будто принадлежит не мне, а кому-то другому. Я пытаюсь улыбнуться так же, как стараюсь последние несколько месяцев. Получается плохо. Улыбка выглядит даже не «не натурально», а словно я ухмыляюсь. Из-за того, что у меня не получается контролировать свои эмоции на лице раздражение нарастает ещё больше. Я смотрю на свое настоящее лицо. Без улыбки, с мешками под глазами и поджатыми губами. Когда я стал таким? Я пытаюсь улыбнулся ещё раз, но опять не выходит. Так всегда. Всегда сначала не выходит. Я выбираю руку на которой побольше колец, размахиваюсь и даю себе пощечину. Это отрезвляет, расслабляет мои мышцы и успокаивает поток эмоций. Теперь улыбнуться удается, и я выхожу с ней к друзьям. К единственному, что у меня осталось. — Как мама? — спрашивает, задорно улыбаясь, Ира. — Сказала, что скоро приедет. — Тихо смеюсь я, чтобы явно показать, как рад этому. Хоть внутри больше брани, чем счастья. Теперь времени думать об Арсении Сергеевиче точно не будет и это огромный плюс. Кажется, что единственный. Позов недоверчиво смотрит на меня, но ничего не говорит. Ждёт, пока я сам расскажу или делает вид, что во всем в курсе — я не знаю, поэтому просто молчу. — Тох, как-то познакомишь нас со своими родителями? — шлёпает меня по плечу Сережа. — Или они первого сентября придут? Я сжимаю челюсть. Из головы совсем вылетело, что вот-вот наступит новый учебный год. Совсем скоро экзамены и поступление. Лето я провел в относительном спокойствии. До середины июля жил в Воронеже. Квартиру мы с Викой успешно продали и поехали в Питер. Купили новую мебель и теперь в моей комнате есть все, что надо для жилья. Больше всего был рад столу. Теперь не придется делать домашнюю работу на кровати, свернувшись креветкой. Конечно, с Викой был конфликт. Когда я узнал, что она тратила на мебель свои деньги, заработанные на подработке, а родители не отправили и копейки. Сестра лишь улыбалась и говорила, что эта квартира моя и ее. Надо, чтобы все было для нас в лучшем виде. Я не стал спорить и пошел на подработку в бар. Пришлось соврать, что мне есть восемнадцать и мне сразу поверили. Мой рост сыграл главную роль. — Ладно, ребята, мне пора домой. Завтра мама приедет, надо убраться в квартире. — Отшучиваюсь я и смотрю на часы. Через час начнется моя смена в баре. Друзьям я не говорил про работу, сам не знаю почему. Думал сказать, потом закрутился в делах, все забыл и теперь уже признаваться было поздно. — Беги, только если рассказал все про Попова. — Бросает Ира и смеётся. Кузнецова стала моей подругой летом. Когда я приехал в Питер мы столкнулись с ней в первый же день в магазине. Мы разговорились и обменялись номерами. Сейчас мы собираемся всей компанией пару раз в неделю. Конечно, иногда они собираются без меня, потому что я «плохо себя чувствую». А если быть честным, то либо работаю, либо слежу за бухим отцом. Оставлять их с Викой вдвоем, пока он в таком состоянии мне страшно. Не думаю, что он может ударить нас, но внутри все равно странное предчувствие беды. — Да, это конец. И продолжения не будет. — Улыбнулся я и пожал каждому руку. Затем вышел из кафе, надел капюшон черной толстовки и пошел по знакомому маршруту. Начало учебного года через три дня. По хорошему надо бы купить канцелярию и, желательно, новую форму — из старой я вырос. Также стоит откладывать деньги на учебу в университете. Я бы и рад сразу пойти работать, но Вика просит получить образование. А ей я отказать в единственной просьбе не могу. Я захожу в бар с черного входа. Сразу же оказываюсь в раздевалке, где меня приветствует Лазарев — наш администратор. Иногда он спасает мою жопу от слишком наглых клиентов. За это я ему премного благодарен. — Привет, Шаст! — хлопает меня по плечу мужчина. — Здравствуйте. Выглядите отпад. — Честно признаюсь я, смотря на его новую обтягивающую черную рубашку с рукавами три четверти. На манжетах вышивка золотыми нитками. Особо не всматриваюсь, но понимаю, что это какой-то орнамент. — Мне льстит. — Приятно улыбается брюнет и выходит из раздевалки. Я открываю свой шкафчик и достаю оттуда черные джинсы, футболку оверсайз и коричневый фартук. Большую часть времени я работаю официантом. Но иногда бывают форс-мажоры. Тогда мне приходится помогать за барной стойкой. А один раз я работал с напитками сам, поэтому теперь учусь и этому. В скором времени один из барменов хочет уволиться, поэтому его место займу я. Тогда зарплата станет больше и будет вариант насобирать хотя бы на один год учебы. Я выхожу в зал и здороваюсь с барменом и официанткой Оксаной. Сегодня она взяла две смены сразу, поэтому пока мне стоит посмешивать лёгкие напитки и протирать стаканы. Бар довольно большой, поэтому к ночи тут обычно около сотни посетителей. Многие из них отрываются на танцполе и заливаются шотами. Иногда бар снимают для праздников, и тогда эта сотня превращается в две сотни. Особенно когда это какой-то корпоратив. Вот тогда на танцполе такая толкучка, что люди танцуют в упор друг к другу, что в свете синих и фиолетовых софитов выглядит прекрасно. Иногда я становлюсь невольным свидетелем знакомств и первых поцелуев между посетителями. И если раньше были мысли, что знакомство в клубах равняется быстрому сексу в грязном туалете, то сейчас большую часть времени я вижу искру и романтику. Вот они встречаются на танцполе, смотрят друг другу в глаза и не перестают танцевать. В песне начинаются приятные слова и они одними губами повторяют их. В какой-то момент софиты то выключаются, то включаются и они впервые целуются. Без языка и всяких пошлостей. Просто нежный поцелуй, или соприкосновение носами, что кажется ещё более интимным. А потом я приношу им безалкогольные напитки. И нет в этом никакой пошлости, лишь нежные взгляды. Тогда в мыслях появляется: «Любовь с первого взгляда возможна». Я улыбаюсь своим воспоминаниям об этих милых парах и продолжаю натирать стаканы. Все цепи на моей шее и браслеты отражают голубой свет. И я начинаю двигаться за стойкой в такт новой песни. Лазарев присвистывает мне и улыбается. Ему нравится, когда я улыбаюсь, когда отвлекаюсь от своих серых будней и забываю, что у меня есть дом и множество обязанностей. Сейчас это не важно. Сейчас я счастлив, и счастлив буду аж до шести утра. Поэтому единственное, что мне остаётся — это помогать за стойкой и улыбаться. И до шести утра я действительно остаюсь счастливым. Меня даже хвалит Лазарев, я чувствую прилив сил, хоть и не спал почти целые сутки. Я прихожу домой и с каждой ступенькой счастье уходит. Возле двери оно умирает полностью, когда я слышу крик Вики и как что-то хрупкое разбивается. Я забегаю в квартиру и вижу Вику, которая сидит на подоконнике, закрывая лицо руками. Перед ней стоит отец и под его ногами разбитая тарелка. Андрей смотрит на меня. Хоть мы и одного роста, но взгляд словно сверху вниз. И я чувствую себя злым и слабым. Мужчина выходит из кухни покачиваясь и задевает меня плечом. Периферийным зрением я замечаю десять пустых бутылок из под пива. Вика открывает глаза и улыбается мне — делает вид, что все хорошо. Я обнимаю её и чувствую, как трусятся ее плечи, но ничего не спрашиваю — знаю, что она не ответит. — Мама приедет. — Говорит Вика шепотом, а я киваю. Сам уже знаю. — Завтра сходим купим тебе форму и канцелярию, хорошо? — Вик, я куплю за свои деньги. Тем более форма теперь лишь желательна. Новый директор, теперь все не так строго. — Я глажу девушку по голове. Вспоминаю, что сестра давно хотела новые духи, но позволить себе не могла. У нее скоро день Рождения, стоит насобирать деньги. Думаю, Вика будет рада. — Можно я с тобой посплю? — спрашивает сестра и я киваю. Я беру матрас, который стоит возле стенки в моей комнате — Вика приходит ко мне спать теперь почти каждую ночь, поэтому ее матрас и все спальные принадлежности находятся у меня. Я раскладываю и застилаю импровизированное спальное место и ложусь на него. Вика закрывает дверь на замок и валится на кровать. Ей можно поспать от силы три часа. Потом она уйдет на одну из подработок.***
Я просыпаюсь в десять утра от настойчивых звонков в дверь. Первое время в голове пусто. У Вики ключи есть, у отца теперь тоже. Скорее всего опять свидетели Иеговы. Они меня очень любят. Я выхожу в коридор и вижу, что отец открывает дверь. На пороге стоит мама. Взгляд у нее как у огнедышащего дракона. Она сразу же начинает кричать на Андрея прямо с порога, толкает его в грудь и он отшатывается. Либо ещё не протрезвел, либо напился ещё сильнее. Я быстро одеваюсь, беру свои накопления и когда родители начинают ругань на кухне — выхожу из дома. Попутно пишу смс Вике про маму, и что лучше после работы я ее встречу и мы пойдем домой вместе. Я захожу в Ашан и набираю самых дешёвых тетрадок и ручек их же фирмы. Вряд ли мне хватит шесть тетрадок, но сейчас это не важно. Я покупаю воду, консервы, гречку и доширак на случай, если дома лучше будет не появляться. Конечно, можно было бы попроситься домой к Матвиенко, типа побухать с ночёвкой, но объяснить почему я с сестрой будет затруднительно. Потом я захожу на сайт и ищу Викины любимые духи. Смотрю на цену — явно бьёт по моему карману. Но ничего страшного в этом нет. Если куплю их, то у меня остаются ещё деньги на неделю жизни в каком-то дешёвом хостеле. Я иду в магазин и покупаю эти духи — единственное, что я могу сделать для сестры, но меньшее, что она заслуживает. Ее день Рождения третьего сентября. А завтра уже первое. Это значит, что мне придется учиться днём, вечером готовиться к экзаменам, а работать ночью. Как я буду высыпаться за два-три часа пока не знаю. Не знаю, но как-то буду. Другого варианта нет. В том же магазине с духами смотрю подарочные коробки и ленту. Сестре нравятся красиво запакованные подарки. Хоть она об этом никогда и не скажет. Я выхожу в парк и на скамейке запаковываю подарок. В этот момент приходит смс от Лазарева — форс-мажор. Надо прийти через час и заменить до шести вечера бармена. Я отсылаю ему смайлик с обезьянкой, которая показывает «ок» и иду к бару. Все равно все свои дела уже сделал. И идти около получаса. Я иду неспеша по улице и опять пишу Вике, что сегодня на смене. Вокруг зелёные деревья и откуда-то летит пух. Как хорошо, что аллергии на него у меня нет, иначе я бы сейчас умирал. Я дохожу до бара и намешиваю напитки. С некоторыми сложными я справляюсь, видимо, очень дерьмово, так как бухие клиенты докапывались ко мне. Но Лазарев появлялся как всегда вовремя и мило беседовал с ними. От его обаятельности даже мужланы плавились как горячий воск. Красота всё-таки страшная сила.***
Первое сентября начинается уже одиннадцатый год с одного и того же. Единственное, что меняется — директора. Хотя говорят они почти все одинаковое. Все дети стоят нарядные: в белых рубашках и черных брюках или юбках. Старшеклассницы в платьях с накрашенными ресницами и уложенными локонами. Даже Матвиенко и Позов сегодня вырядились и принесли цветы. Представляю себе стол Павла Алексеевича после линейки. Я опоздал на десять минут. Формы на мне не было. Я пришел в черной толстовке на два размера больше меня, в цепях и браслетах. На голову нацепил капюшон, чтобы мои мешки под глазами не вызывали вопросы. Как только я подошёл к своему классу, начал искать глазами Арсения Сергеевича. Я не влюблен в него — хотелось бы мне так сказать. И я говорил. И друзьям и себе. Но знал, что это враньё, хоть я и хорошо вру. Просто мои проблемы шли в порядке: родители, работа, экзамены, учеба, Арсений Сергеевич. Да, теперь он стал проблемой. Я искал его, чтобы убедиться, что он живой и с ним все хорошо. Конечно, я знал, что с ним все нормально — нашел его ВК и несколько раз смотрел, что он в сети. Но все же хотелось убедиться в этом самостоятельно. Когда я увидел его, то немного офигел. Он набрал вес и теперь улыбался во все зубы. Следов усталости я не увидел. Может, это из-за расстояния, а может, мужчина действительно в порядке. Арсений Сергеевич словно почувствовав мой взгляд, резко повернулся в мою сторону. На секунду наши глаза встретились, и я начал рассматривать свои кеды, пониже натянул капюшон. Павел Алексеевич хлопнул меня по плечу. — Шастун, ты бы хоть один день за год рубашку надел. — Он улыбнулся. Явно говорил не всерьез. — Павел Алексеевич, если я надену рубашку, то Вы перестанете быть самым сексуальным на линейке. Учитель рассмеялся и поднял руку, чтобы потрепать меня по голове. Я улыбнулся ему. — Судя по твоим кругам под глазами ты несколько ночей был в рубашке. — Павел Алексеевич отвлекается на речь директора, которая вот-вот закончиться. Преподаватель позвал всех в класс, дабы поздравить всех с новым учебным годом. Я поднимался по лестнице последний. Матвиенко и Позов ушли чуть раньше окончания линейки, чтобы передвинуть парты. Зачем им это я так и не спросил. — Антон! — рявкнул Павел Алексеевич с другого конца коридора так, что подо мной открылся кирпичный завод. — Зайди в учительскую! Там на подоконнике пакет красный, принеси, пожалуйста! Я кивнул головой и пошел вниз неспешно передвигая ноги. Из-за ночной ссоры родителей я не смог заснуть. Они кричали и били посуду, а единственные наушники, которые у нас были я отдал Вике. Утром она пошла работать. Сейчас голова болела и кружилась из-за недосыпа длинной в неделю. Конечности превращались в желе. А мне придется жить с режимом похуже, чем был до этого. Но с этим я как-то справлюсь. Я шагаю на ступеньку и соскальзываю с нее. Падаю и явно приземляюсь неудачно — выворачиваю ногу. Под коленом чертовски болит и я даю себе несколько секунд осторожно выпрямить ногу и привыкнуть к боли. Затем встаю, что даётся с трудом, и иду дальше. Довольно сильно хромаю и беру на заметку купить бандаж. Хорошо, что Павел Алексеевич вспомнил о пакете на третьем этаже, а не на четвертом. Плохо то, что подниматься мне как раз на четвертый, а учительская на первом. Так что я ковыляю до учительской, пару раз стучусь. Сам не знаю зачем, потому что учителя все со своими классами. Поэтому просто захожу в кабинет и на меня налетает Арсений Сергеевич. Ах, да, он же не классный руководитель. Его голубые глаза удивлённо смотрят на меня снизу вверх, и я буквально читаю его мысли. «Он был ниже меня всего три месяца назад, а теперь на сантиметров пять выше. У него такие мешки под глазами, что-то случилось. Он во всем черном, хотя в десятом классе одевался во все цвета радуги. Да и выглядит он так себе». — Это лишь мои мысли, но почему-то я уверен, что у него в голове что-то похожего содержания. Я беру его за плечи и отодвигаю от себя, чтобы пройти. В этот момент мое колено пронзает боль. Я морщусь и издаю что-то между стоном и шипением. Преподаватель это замечает. — Антон, что... — он останавливается, когда видит как я хромаю к подоконнику и беру красный пакет. — Что с ногой? Я пытаюсь обойти учителя, но он специально встаёт в дверях. — Антон, я понимаю, что... — Нет, Вы не понимаете. — Спокойно выплевываю эти слова и показываю мужчине, чтобы он отошёл. Преподаватель сначала замирает. — Давай мы... — Никаких «мы» и без «давай». — Отрезаю я и смотрю в голубые глаза. — Преподаватели не должны сближаться с учениками. Вы не даёте мне пройти, это можно считать личным интересом? Мне идти жаловаться к директору потому что «Арсений Сергеевич закрывал дверь собой и принуждал меня к разговору на интимные темы»? А какие интимные темы пусть думают сами. — Твоя нога — интимная тема? — спрашивает брюнет и теперь я убеждаюсь в том, что с ним действительно все в порядке. В его списке проблем первое и единственное место теперь занимаю я. Но это ненадолго. Скоро и меня там не будет. — Очень. Может, мне нравится когда мне пятки лижут. — Цокаю и закатываю глаза. — Я могу пройти? Арсений Сергеевич улыбается из-за шутки, несколько раз быстро моргает и отходит. — Конечно, Антон. «Гандон блять» — проносится в мыслях. — Не матерись. Видимо, не только в мыслях проносится. Я ковыляю на четвертый этаж и обливаюсь потом из-за боли. Добираюсь уже чуть ли не по стеночке. Когда я открываю дверь, то вижу, что парты сдвинуты друг к другу и на них стоят разные сладости, газировки, соки и торты. — Шастун, что с ногой? — спрашивает Павел Алексеевич, хоть я даже не успел зайти. Ну, конечно... Арсений Сергеевич успел написать СМС классному, пока я поднимался. — На лестнице подвернул ногу. Просто колено немного болит. — Конечно я вру. Болит пиздец, ощущение, что я рожаю коленом и скоро появятся маленькие коленята. — Тогда иди... — Нет, к медсестре не пойду, убьюсь пока до первого этажа дойду. — Отрезаю я и сажусь на самый ближайший стул. Павел Алексеевич набирает что-то в телефоне, а потом снова поднимает на меня вопросительный взгляд. Я показательно размашисто прикладываю ладонь к губам. — У тираннозавра боли, у Тошеньки не боли. — Хлопаю этой же рукой рядом с коленом. — Не болит? — поднимает бровь классный. — Да хоть лезгинку станцую. — Я откидываюсь на стуле. Легче не стало. Не знаю потому ли, что это не работает или потому что динозавры вымерли и никому моя боль не передалась. — Думаю, что не стоит. У меня от этого глаза выпадут, а мне ещё хочется увидеть моего ребенка. — В классе кто-то поздравляет учителя, кто-то улюлюкает. По моим расчетам сейчас Ляйсан примерно на восьмом месяце беременности. Совсем скоро учитель будет показывать всем фото своего чада. И к песне «Моя любимая Ляйсан» добавится имя ребенка. А может, Павел Алексеевич напишет для них отдельные песни и будет петь по очереди. Ко мне подсаживается Позов и гладит мою голову. Я нахожу взглядом Матвиенко и понимаю, что он обнимается с Полиной. Эти двое начали встречаться в середине апреля, как только я уехал. И по началу вообще не отлипали друг от друга. Теперь же между ними нет бури эмоций. Они просто тихо любят друг друга, но не без ссор, конечно. Сначала я переживал за Диму, но он выглядит действительно счастливым. И, кажется, фраза «если любишь — отпусти» у меня в голове приобретает смысл и ассоциируется теперь с Позовым. Он сильный человек и я им восхищаюсь. Настолько любить человека, чтобы быть счастливым, когда он счастлив с другой — кажется невозможным. Поэтому когда меня отшил Арсений Сергеевич я думал напиться и позвонил Диме. В итоге, мы не набухались, а я все высказал. Абсолютно все, хоть это и было сложно. Матвиенко мы рассказали чуть позже — не знали как он отнесётся к моей ориентации. Челюсть у того, конечно, отвисла. А от того, что моей пассией был Арсений Сергеевич — челюсть вовсе упала в Тартары. Я рассказал ему упрощённую версию, опуская все интимные моменты, чтобы он совсем не сошел с ума. Но после двадцати минут молчания и втыкания в одну точку Сережа сказал только: «Я рад, если мои друзья рады». И тогда мне показалось, что они с Димой в какой-то мере очень похожи. А когда Ира присоединилась к нашей компании, то сама все поняла. Когда я спросил «Все так заметно?», то услышал лишь: «Твои друзья шутят про твою ориентацию и Арсения каждые десять секунд. Я не настолько дура». Так что один скелет из шкафа я вытащил. Осталось ещё сто. Павел Алексеевич взял из моих рук пакет с печеньем. — Моя жена для вас, вандалы, приготовила печенье. — Классный улыбался так, что аж слепило. В этот момент на телефон приходит сообщение от Вики. Она отправляет фотографию моей игрушки — черного пушистого морского котика с голубыми глазами. На фотографии нарисовано очень много сердечек. От цвета глаз зверушки становится больно, а от воспоминаний о покупке — ещё больнее. Но Вике так нравилась эта игрушка, что выкинуть я ее не смог, как бы мне не хотелось. Да и девушке не рассказал, что у меня связаны с ней не самые лучшие воспоминания. Точнее, очень хорошие, но в данный момент больно от того, как тогда я был счастлив, стоя на кассе. Затем от Вики смс: «сегодня домой не возвращаемся. Я собрала рюкзаки» и я тяжело вздыхаю. — Шаст, все хорошо? — спрашивает Дима, стараясь заглянуть в мои глаза. Я улыбаюсь и спешно убираю телефон. — Конечно. И не скажешь же: «у меня дома пиздец. Мои родители бухают, пропивают все деньги, которые зарабатывали. Постоянно орут друг на друга и разносят квартиру. А мы с сестрой боимся возвращаться, поэтому часто ночуем в хостелах». Хотя от выражения лица Димы я бы искренне рассмеялся, если бы рассказал. Представляю, в каком он шоке будет. Павел Алексеевич рассказывает что-то про учителей, про то, как провел лето и что надо уже готовиться к экзаменам. Все улыбаются, веселятся и пьют газировку. Я сижу возле двери, откуда всех видно, и от их улыбок становится тепло на душе. Павел Алексеевич даёт сфотографировать расписание и выгоняет нас отдохнуть сегодня. Я ещё общаюсь пару минут с ребятами и они уходят первыми. Сережа — на свидание с Полиной. Позов — к репетитору по биологии. Я выхожу из класса последний. — Шастун! Я оборачиваюсь и смотрю на Павла Алексеевича. — Зайди к Арсению Сергеевичу, запишись на дополнительные. Ты мог пропустить немного в десятом классе, когда уехал. Я улыбаюсь и нагло вру в глаза преподавателю: — У меня уже есть репетитор. Мне родители оплатили его. Будет готовить меня к экзаменам. — Кстати, в последнее время до Андрея не могу дозвониться. — Хмурится Павел Алексеевич и внутри меня застревает ком. — Все хорошо дома? — он смотрит на меня и улыбки на его лице уже нет. Смотрит так, что понятно: он знает. Я замираю и пару секунд стою, потом стараюсь улыбнуться, но выходит так себе — сам чувствую. — Все в порядке, Павел Алексеевич. Просто папа на работе все время. Павел Алексеевич внимательно смотрит на меня и молчит. Мои ладони потеют сильнее. Несколько секунд молчания по ощущениям тянутся минутами. — Хорошо, тогда можешь идти домой. — Улыбается мне мужчина как ни в чем не бывало, и я выдыхаю. Он видит меня насквозь, но не скажет об этом. И лезть не имеет права. Я киваю и выхожу. Знаю, что под школой меня будет ждать Вика с двумя рюкзаками.***
Я лежу в крохотной комнате, где есть только две кровати, шкаф, стол, два стула и раковина. Стены ярко-зелёного цвета, как в больнице. Но это лучше, чем дом, в котором мне нет места. В этом хостеле мы были уже несколько раз. Тут дёшево, и сюда мы приходим, как нам кажется, в крайних случаях. Что сегодня за случай Вика не говорит, да и я не спрашиваю. Возле моей кровати валяется мой рюкзак. Я его даже не открываю. Знаю, что сестра кладет все то же, что кладу и я: еда, щетки, одежда, тетради и ручки. Только у меня в потайном кармане лежит маленькая коробочка с духами. Дома её оставить я не решился — могут разбить. Поэтому таскал все время с собой. Сегодня я работаю с двух ночи до семи утра, поэтому сейчас, пока Вика в общем душе, я касаюсь подушки и сразу слышу звон будильника. Поднимаюсь немного в шоке. Оглядываюсь по сторонам. В комнате темно, Вика спит. Я смотрю на часы. Час ночи, действительно пора вставать. Я не помню как заснул, и снилось ли мне что-то. Я хватаю рюкзак и тихо выхожу из хостела, чтобы не разбудить сестру. Ночной воздух уже холодный, но куртка осталась дома, а туда нет времени идти. Да и смысла уже нет. Я вдыхаю запах ночи и улыбаюсь. Тишина в последние месяцы стала для меня благословением. И я мечтал о ней каждую ночь и каждый день. Иногда хотелось крикнуть: «Оставьте меня в покое!», но я уже далеко не ребенок. Да и как подростка я себя больше не воспринимаю. В моей голове прочно засело: «чем больше ответственности — тем взрослее человек». И сейчас мне казалось это самым умным выводом за всю мою жизнь. Прохладный ветер играет с моими кучеряшками и поднимает толстовку, на этот раз темно-серую. Я шел посреди проезжей части и старался разглядеть звёзды. Несколько самых ярких я увидел. Через полчаса я был на месте. Лазарев был выжат как лимон, видимо, взял двойную смену. Но несмотря на его уставший вид он все равно улыбался мне. — Привет, Антош. — Прохрипел он и я понял, что он не только уставший. Мужчина подошёл ко мне и обнял. Я втянул носом воздух и почувствовал от Лазарева запах алкоголя. — Здравствуйте. Его руки обхватили мои лопатки и гладили их. Головой Сергей упёрся в мое плечо. Я не двигался. Не было неприятно, но и обнимать его в ответ я тоже не горел желанием. — Ты такой хороший. — Выдохнул он мне в шею и я поморщился. Вот это уже неприятно. Я осторожно отодвинул мужчину и улыбнулся. — Извините, мне надо переодеться и работать. А Вам стоит выйти подышать свежим воздухом. Я открыл шкафчик и надел на себя фартук. Переодевать штаны при Лазарев сейчас — отвратительная идея.***
Я встал возле двери в комнату, когда услышал всхлипы Вики. Я вернулся для того, чтобы взять зарядку, которой ночью пользовалась сестра. По хорошему мне надо было уже бежать в школу, но я вслушивался в слова сестры. — Макс, я правда не могу. — Она всхлипывает. — Я понимаю, что мне надо переехать и работать по специальности, но я не могу сейчас этого сделать. Понимаю, что ты хочешь меня видеть и так далее, но... — снова всхлип. — Я не могу оставить одного Антона. — Она замолкает. Минуту просто слушает собеседника. — Вряд-ли они что-то сделают, но я все равно боюсь за него. Я захожу в комнату и Вика быстро вытирает слезы. — Ладно, Антон пришел. Я перезвоню. — Она скидывает вызов и с улыбкой смотрит на меня. — Езжай. — Говорю я и облокачиваюсь на стенку. Улыбка сестры сразу съезжает. И теперь ещё лучше видно следы слез. — Ты слышал. — Осознает девушка — Они мне ничего не сделают. Тебе действительно не место здесь. Я зарабатываю достаточно, чтобы снять квартиру. Теперь я бармен, да и я накопил за пару месяцев денег. — Я подхожу к ней и обнимаю, чтобы она не видела моих глаз. Потому что нагло вру. Денег мне хватит теперь максимум на пару дней в этом хостеле. Накоплений нет, и барменом я ещё не стал, лишь заменяю его иногда. — Нет, Тош, они же... — я обнимаю её сильнее. — Солнышко, я не буду с ними жить. Через пару дней зарплата, и я сразу сниму квартиру. — Я отхожу и заглядываю к ней в глаза, улыбаюсь. — Я буду несколько дней тут, а как найду квартиру, съеду сразу туда, обещаю тебе. — Я заправляю прядь волос ей за ухо и чмокаю в лоб. — Тебе надо задуматься о своем будущем. Тебе пора работать психологом. Да и Максим хороший человек, у тебя с ним все получится. Вика качает головой и смотрит на меня как-то грустно и восхищённо одновременно. — Ты так вырос, Антон. — Она гладит меня по щеке, и я чувствую её самым родным мне человеком. «Если любишь, то отпусти», да? Ее я люблю больше всех на этом свете. Я сжимаю ее пальцы и нежно улыбаюсь, заверяя, что все хорошо. — Все благодаря тебе. Она улыбается. И выглядит по-настоящему счастливой. — Я поработаю ещё пару дней и поеду, мне немного не хватает на билет. Я качаю головой. — Ты хотела на день Рождения свой поехать. Скажи сколько не хватает, считай, что это будет подарок от меня. — На самом деле у меня уже есть подарок, но пока говорить это не стоит. — Полторы тысячи. — Ей явно некомфортно это говорить. Я достаю из кармана деньги и понимаю, что это последние. Протягиваю их ей и мне становится без разницы как я буду жить до зарплаты. Ее улыбка сейчас окупает все. Она радостно подпрыгивает и целует меня в щеки. Сотню раз благодарит, а я в ответ обнимаю её. — Я тогда пошла Максу звонить! — чуть ли не кричит девушка и выбегает из комнаты. Я улыбаюсь, достаю из маленького кармашка духи и кладу их в женский рюкзак, в главное отделение, но под толстовку. Кидаю взгляд на часы — уже опоздал. Первый урок прогуляю. Я беру зарядку и выхожу из хостела самым счастливым человеком на свете. Теперь я понимаю, что похож на своих друзей, потому что я рад, если рада моя сестра.