Lights of Serenity

Рядом с Сэймэем Хиромаса чувствует себя глупым взъерошенным воробьем. Воробьем, который никогда не сравнится с белым журавлем. Воробьем, который и взгляда его не достоин. Но Сэймэй все равно смотрит на него. Все крепче и крепче затягивает его в омут небесных глаз. Все туже натягивает цепь невидимого ошейника. Хиромаса и рад бы уйти, не видеть, но горло давит, легким не хватает воздуха. Не хватает неба. Хиромаса хочет сердце себе вырвать, отдать его Сэймэю, вручить прямо в эти идеальные руки, нежные и жестокие. Сэймэй часто касался его. Хиромаса с радостью ответил бы тем же, но его собственные ладони - мозолистые, стертые тетивой - не подходят для прикосновений к не знавшей такой грубости коже. Сэймэй вообще кажется человеком не от мира сего. Слишком идеален - от сапог до кончиков волос. Хиромаса мечтает провести по ним ладонью, зарыться носом в белый шелк, и, если можно, остаться так навек. Но это невозможно, и он грубо отрезает отросшие собственные, а остаток собирает в небрежный хвост, чтобы не лезли в глаза, не мешали целиться. Хиромаса ненавидит каждого, кто смеет прикасаться к Сэймэю, особенно если это делается с дурными намерениями. Он испытывает недостойную радость когда в очередной раз спускает тетиву, запечатывая очередного злого духа, посягнувшего на недостижимое. И почему он - будучи врагом, тем кто не достоин даже упоминания - может быть близко к Сэймэю, ближе, гораздо ближе чем Хиромаса? Сэймэй успокаивает уже своего сикигами несколькими тихими ласковыми словами, в то время как Хиромаса рядом зубы в крошку стирает. Потому что эта нежность - не для него. А для того, кто только что убить пытался. Хиромаса хочет защитить Сэймэя, оградить от всего, но реальность жестока -он слабее в разы. Сэймэй спокойно выстоит там, где от Хиромасы не останется даже памяти. Сэймэй не боится. Он - скала. Хиромаса - тонкое дерево, давно сломанное ветром. И он может только восхищаться, глядя на Сэймэя, и сжимать кулаки, замечая, что белые перья на рукавах уже красные. Чужая боль сильнее собственной. Но Хиромаса не в силах облегчить ее. Собственная бесполезность смешна до изодранных ногтями ладоней. Но Хиромаса упрямо закидывает лук на плечо и следует за Сэймэем. Он хочет хотя бы разделить этот груз. Сэймэю часто снятся кошмары. Каждый раз просыпается он все с большим трудом, каждый раз облегченно вздыхает увидев обеспокоенное лицо Хиромасы. Живого, теплого, не залитого кровью, не убитого им, Сэймэем. И кто бы знал, как ему в такие моменты хочется забыть о своем идеальном тщательно выстроенном образе и просто обнять, и сидеть так вечность. Но эта маска уверенности, совершенства, непорочности слишком сильно вросла в него. Поэтому Сэймэй ничего не говорит. Не протягивает руки, не просит остаться, хотя хочется. И Хиромаса уходит. А потом все повторяется снова. Сэймэй искренне надеется, что когда-нибудь у него хватит смелости согласиться любить. Но пока ему снятся кошмары, и иногда - чужие руки-губы-взгляды. В такие дни Сэймэй старательно избегает Хиромасу, пряча алеющие щеки за веером. Минамото это видит, но старательно не замечает. Он не достоин. Забавно, думает Хиромаса, я на вершине жизни, но этого все равно мало, я не могу любить тебя. Забавно, думает Сэймэй, я всегда так ненавидел зло, а сам путаюсь во лжи, как муха в паутине, и боюсь любить тебя. Это смешно на самом деле, и оба понимают это. И под вкус сакэ они сдаются друг другу. У Сэймэя действительно шелковые волосы, их приятно пропускать сквозь пальцы и целовать, ловя чужие сияющие взгляды. Небо полностью умещается в его глазах, и тонкое деревце обретает покой у подножия скалы. Оно даст ростки, и ветер больше не страшен. А злые сны уйдут с рассветом, Хиромаса об этом позаботится.