«Воспитание человека начинается с его рождения;
он ещё не говорит, ещё не слушает, но уже учится.
Опыт предшествует его обучению»
Ж.-Ж. Руссо
Мать Луки, Патрисия Цраиг, родилась в магической части Соединённых Штатов Америки в 1826 году. Она окончила школу магии и волшебства Ильвермони с отличием в 1848 году, но после тяжёлого конфликта с семьёй, перебралась в Мадрид к дальней родственнице. Впрочем, родственница не воспылала тёплыми чувствами к беглянке и выставила за порог дома. Патрисия сняла комнату и устроилась работать на рынок. Там она через полтора года и встретила будущего отца Луки — Пабло Гарсию Баркаса, с которым связала себя узами брака в 1852 году. Несмотря на хорошие перспективы учиться дальше, Патрисия даже не думала об этом, считая, что это будет лишь пустой тратой времени и средств. Потому она продолжала торговать на местном рынке, а Пабло, что был на четыре года старше, работал сотрудником Испанского Министерства магии в отделе международных связей. Своего дома у них не было, а потому первые годы совместной жизни оказались для молодых крайне тяжёлыми. Ирэнэ, мать Пабло, и Альба, его старшая сестра, невзлюбили невестку, у которой оказался весьма склочный и ревнивый характер. Однако, Икер, муж Ирэнэ, и её старший сын Эдуардо всецело поддерживали молодожёнов. И если Эдуардо воспринимал противостояние с матерью, как забаву и поддержку младшего брата, то для Ирэнэ это выглядело настоящим бунтом, который она обязана была подавить во что бы то ни стало, дабы удержать главенство в семье. Это обусловлено было не только тем, что в Испании матриархат — явление обыденное и широко распространённое, но и тем, что Ирэнэ обладала сильным и независимым характером в отличие от мягкого Икера, который с самого их знакомства проявлял себя человеком добрым, порядочным, но трусоватым и нуждающемся в поддержке. Потерять же контроль над семьёй — означало для Ирэнэ потерять семью. Она прекрасно знала, что если отпустить кого-то одного, разбегутся все. И оказалась права: вскоре семья распалась, но совершенно по иным причинам. Семейный конфликт разрастался на протяжении двух лет и, вполне вероятно, вскоре мог дойти до критической отметки, но в июне 1854 года, началась Четвёртая Испанская революция, из-за которой родители Пабло и его сестра решили покинуть страну и перебраться в Англию, которая считалась в то время самой могущественной державой и проживала так называемый «золотой век» благодаря развитию промышленных технологий и появлению новых колоний. Ирэнэ была твёрдо убеждена, что если куда-то и бежать из страны — то только туда, где не предвидится «бурь». А бушевал весь мир: кто в войнах, кто в революциях. Ирэнэ настойчиво звала с собой Пабло с Патрисией, однако сын оставался непреклонен: он был ярым патриотом, к тому же политиком, а потому не мог уехать из страны. Пабло настоятельно просил жену отправиться с его родителями и сестрой, но Патрисия осталась с ним. Правда, не столько из-за любви и верности, сколько боясь не выдержать свекрови и сестры мужа. Альба своего места в Англии не нашла и вскоре прислала письмо из Японии о том, что устроилась преподавать историю в школу магии Махотокоро. Эдуардо сначала собирался остаться с братом, но затем ему поступило приглашение на работу в посольстве Российской Империи, и он уехал. Так Пабло и Патрисия остались вдвоём в большом доме, окружённом поднимающейся революцией. Революция началась с военного восстания. Восставшие требовали ликвидации королевской камарильи; установления законности и созыва учредительных кортесов. Восстание было поддержано населением Мадрида и других крупнейших городов Испании. В 1855 и 1856 годах были приняты законы о распродаже земель, принадлежавших церкви, монастырям, государству, а также земель крестьянских общин. Постоянное личное соперничество Эспартеро и О’Доннеля переросло постепенно в крупный политический конфликт, на основе которого произошло размежевание между сторонниками и противниками углубления революции. Барселонские рабочие провели всеобщую забастовку. Весной и летом 1856 года начались аграрные волнения. Из-за такой накалённой обстановки, Пабло всё реже появлялся дома. В этом конфликте, он придерживался стороны О’Доннеля, который стал во главе военного восстания армии и, одержав верх над войсками королевы, вместе с Эспартеро, вступил в Мадрид — а на следующий день началось восстание милиции и рабочих, которое было подавлено только через несколько дней ожесточённой борьбы. Назначенный военным министром, О’Доннелл скоро устранил слабого Эспартеро и сделался министром-президентом, возвысились и его люди, среди которых был Пабло. О’Доннелл объявил всю Испанию в осадном положении, распустил кортесы и национальную милицию, восстановил конституцию 1845 года и другие дореволюционные законы, но впоследствии должен был уступить власть — что, впрочем, никак не сказалось на положении Пабло, сумевшего вовремя сориентироваться и удержать свои позиции. Такая обстановка в стране не способствовала укреплению семейной жизни. В магической части Испании ситуация ничуть не отличалась от части магглов — а местами столкновения были ещё более тяжёлыми и разрушительными. Несколько раз Патрисия намеревалась вернуться в Америку, но в последний момент понимала, что не может оставить мужа. А в 1956 году революция наконец закончилась — и Пабло вернулся домой. Но из Министерства магии он не уволился и теперь занимал важный пост, снова делая выбор не в пользу семьи. Несмотря на то, что Пабло не был ни хорошим политиком, ни хорошим солдатом, он рвался за идею с таким рвением, что семейная жизнь казалась иногда невозможной. Порой, Патрисия горько думала о том, что её муж женат на революции — но всё ещё терпеливо ждала его и надеялась, что скоро всё переменится, что муж вспомнит о жене, и они создадут настоящую семью. Но для Пабло политика оказалась важнее семьи — и много лет спустя, ещё не родившийся третий сын, не зная ничего о своём отце, сделает такой же выбор... Первый ребёнок у них появился лишь шесть лет брака спустя — в конце ноября 1858 года. Но долгожданной радости в семью появление сына не принесло — Франц родился слабым и болезным, с первых дней жизни его выхаживали лучшие испанские колдомедики, которые, впрочем, сильно сомневались в том, что малыш проживёт хотя бы пару лет. Через год, в декабре 1859 года, появился второй ребёнок — Радик. Патрисии пришлось окончательно осесть дома с детьми и выхаживать Франца. Радик же рос крепким и боевым мальчишкой, который довольно рано начал ходить и говорить. Через четыре года у него случился первый магический выброс, принёсший несказанную радость родителям. Его же старший брат — оказался сквибом. Пабло снова реже появлялся дома — ситуация в Испании, ещё не отошедшей от недавней революции 1854-1856 годов, снова накалялась, а власти сменялись снова и снова. Приспосабливаться было сложно, всё сменялось слишком стремительно и кроваво: на протяжении второй трети девятнадцатого века распалось сословное общество, образовалась новая социальная элита, церковь утратила часть своих богатств, но правовое разрушение сеньориального режима было недостаточным для успешного развития капитализма — не хватало инвестиций. И вот, в обескровленной и полыхающей Испании, семнадцатого июня 1864 года, появился на свет Лука Гарсиа Цраиг, а через год в семье появился ещё один сын, которого нарекли Лионом. Франц к своим семи годам, всё ещё требовал постоянного присмотра, развиваясь с серьёзной задержкой. Шестилетний Радик, которому и так не хватало материнской любви из-за старшего брата, был теперь ею обделён ещё сильнее, что породило в нём стойкую нелюбовь к младшим братьям. В стране же вновь близилась революция, и в августе 1866 года в ходе народных волнений был убит отец семейства. Патрисию, что была на втором месяце беременности, больше ничто не держало в этой стране, разрываемой войнами и революциями, а потому в тот же день она собрала детей и поспешила покинуть полыхающую страну. Патрисия бежала из Испании на первом попавшемся корабле, который, как выяснилось уже в пути, направлялся с английским товаром в Новую Зеландию, о которой она никогда не слышала. Около месяца корабль шёл по волнам, ни разу не пришвартовавшись к берегу, и когда, наконец, после долгого пути Патрисия с детьми сошла на берег, попала в крайне затруднительное положение: капитан судна, без ещё одной платы, отказался пустить женщину с детьми обратно на борт своего судна и бросил на острове. Племена Новой Зеландии были недружелюбны к чужакам, а потому и торговые суда здесь появлялись крайне редко, обходя дикие земли за мили. Патрисия понятия не имела, как быть дальше, но случайная встреча с женщиной из племени местных шаманов привела её с детьми в общину маори, сокрытую от магглов. В Патрисии и её детях сразу увидели волшебников, а потому позволили ступить на свои земли, чтобы они могли дождаться следующего корабля, который не приходил долгие недели, ставшие месяцами. Непривычный быт, чуждые и странные обычаи поначалу внушали ужас, но несколько месяцев спустя Патрисия поняла, что привязалась к этим тихим местам, почти не тронутым войной, а потому решила остаться здесь насовсем, приняв местное имя и став Тианой. Она стала здесь своей, а её дети росли вместе с аборигенами. Лука вместе с братьями быстро сдружились с детьми, которые учили их гаитянскому языку и маорийскому те рео — тому самому языку, который Лука будет помнить всю свою жизнь. А когда пришло время, Тиана родила двойню: дочь Мину и сына, которого назвала Юлием — как хотел Пабло. Детство — один из наиболее важных этапов жизни любого человека, потому что именно этот период формирует личность, характер и взгляды человека. Но прежде, чем поведать о жизни маленького Луки в Новой Зеландии среди жителей небольшого племени маори, нужно сначала рассказать немного о самом племени, его культуре, традициях, ценностях и о том, как живут аборигены — потому что именно это окружение и эти традиции заложили характер будущего хитрого и умного политика Луки Гарсии. Именно благодаря маори, он стал тем, кем стал. Жизнь в Новой Зеландии научила будущего генерала стойкости, целеустремлённости, усидчивости, а также привила ему жажду знаний и справедливости. Основным занятием народа маори было земледелие: выращивали в основном батат, местный вид папоротника, таро, ямс, тыкву, после 1794 года рацион пополнил картофель. Также распространены были охота, рыболовство и собирательство; развиты обработка камня, ткачество, плетение из волокон новозеландского льна, резьба по дереву и кости, судостроение и татуировка моко. Ремесло, как правило, передавалось от отца к сыну. В качестве одежды маорийцы носили передник или юбку, которая называлась пи́упиу, и плащ ка́каху. Из домашних животных они разводили только особую породу местных собак, мясо которых употребляли в пищу, а традиционная пища готовилась в земляной печи, носящей название ха́нги. Для чужаков, маори — жестокий и кровожадный народ, но при этом очень выносливый. У них сложились достаточно сложные социальные отношения, а потому их традиции и некоторые представления о жизни современному человеку могут показаться дикими и далёкими от гуманности и доброты. Например, типичным явлением для маори был каннибализм — в прошлые века они съедали пленных. Причём делалось это с верой в то, что сила съеденного врага непременно перейдёт к тому, кто его съедает. Впрочем, на памяти Луки такого не случалось ни разу. Маорийские жрецы создали тайный культ Ио — творца всех вещей, обитающего на самом высоком небе. В отличие от остальных богов, это высшее божество не имело изображений и ему не приносились жертвы, ибо, как учили жрецы посвящённых, в основе всего сущего лежит безликая всеобъемлющая сила, которая и управляет Вселенной. С 1857 года на одном из советов племён было решено избирать общего «короля» маори. Это объединяло воинственный народ для борьбы с общим внешним врагом и сократило междоусобные войны. В целом же общество делилось на социальные слои: Король маори — единый правитель для всех племён Новой Зеландии; Арики — верховные вожди. Дословно: «перворождённые»; Рангатира — младшие вожди. Дословно: «младшие по рождению»; Варе — основное население. Дословно: «зависимые»; Таурекарика — рабы из военнопленных. Общество маори было очень воинственным. Возможно, это было связано с тем, что все они происходили от небольшой группы исследователей, среди которых ценились храбрость и готовность к смерти. Кроме того, маори владели ограниченным перечнем хозяйственных навыков и уровень их жизни был достаточно скромным, а покорение других племён позволяло его повысить. Важной составляющей жизни маори была кровная месть, зачастую приводившая к длительным войнам, именно поэтому значительную часть населённых пунктов маори составляли хорошо укреплённые посёлки-крепости. Побеждённые деревни платили дань победителям, а традиционным оружием маори были копья и различные виды палиц. Среди маори существовал культ мужчины-воина, его доблести, положения в социуме и магической духовной силы, известной как мана. Дисциплина — была философской идеей, лежавшей в основе организации жизни общества маори. Каждый знал свою роль, подчинение вождю было тотальным, маори всегда были готовы к войне. Ярчайшим примером недружелюбности этого народа можно назвать случай, когда в 1642 году голландцы попытались привлечь маори и начать с ними торговать, но те не стали приближаться к кораблям, вместо этого лавируя на лодках вокруг стоянки европейцев. Тогда с кораблей Тасмана для установления контакта с маори отправили офицера в шлюпке с шестью гребцами. Однако новозеландцы неожиданно атаковали их. Трое моряков погибли сразу, ещё один был смертельно ранен. Одно из тел маори затащили в свою лодку. С кораблей открыли огонь из пушек и мушкетов, после чего голландцы ретировались. Они планировали покинуть бухту, но когда подняли паруса — к кораблям двинулось одиннадцать лодок, заполненных маори. Члены экспедиции открыли огонь. В дальнейшем экспедиция Тасмана прошла вдоль побережья Новой Зеландии и навсегда покинула острова. При этом голландцы, по словам историков, пришли к выводу о бесперспективности колонизации новых земель, на которых не обнаружили ни золота, ни пряностей. В последующие полтора столетия европейцы, подходившие к берегам Новой Зеландии, часто сталкивались с недружелюбной реакцией аборигенов. В 1772 году в Новой Зеландии вместе с частью членов своей команды погиб французский мореплаватель Марк-Жозеф Марион Дюфрен. Со временем европейским китобоям, купцам и охотникам на тюленей всё же удалось установить контакт с маори. В обмен на свежую воду, зелень, древесину для починки судов и другие товары — европейцы передавали местным жителям оружие, спиртные напитки, домашних животных и овощи, в частности картофель и батат. Последствия таких контактов были неоднозначными. С одной стороны, многие маори стали жертвами завезённых европейцами инфекционных болезней и ещё более ожесточённых междоусобных войн, которые теперь велись с помощью огнестрельного оружия, но с другой — благодаря новым неприхотливым сельскохозяйственным культурам у маори вырос уровень жизни и снизилась детская смертность. В девятнадцатом веке общество маори начало меняться, всё больше использовался рабский труд. Из-за европейского оружия и достаточного количества продовольствия начала складываться социальная группа профессиональных. Благодаря железной дисциплине маори хорошо осваивали новые тактические приёмы и были прекрасно управляемы в бою. Некоторые из племён привлекали в качестве военных советников европейских авантюристов. В 1820 году британцы привезли на переговоры в Лондон Хонги Хике — вождя племени Нгапухи. На родину тот вернулся с пятью сотнями ружей и солидным запасом другого оружия. Это позволило его племени уничтожить и покорить многих соседей. В тот год начался продолжительный период культурного и численного упадка маори. Маорийские племена и до этого часто вели войны между собой, однако мушкетные войны 1805-1842 годов и принесённые европейцами болезни дестабилизировали маорийское общество. В 1840 году официальный Лондон объявил Новую Зеландию своей колонией. В селении Вайтанги был подписан уникальный в своём роде договор: британцы гарантировали маори официальное право собственности на землю и другие права подданных короны. С остальными аборигенными народами Великобритания действовала значительно бесцеремоннее. Между маори и британцами возникло своего рода взаимное уважение. После нескольких столкновений, стороны поняли, что они практически равны между собой в военном плане. Однако положение британцев в Новой Зеландии осложнялось тем, что они находились на значительном удалении от своих баз и испытывали логистические сложности, что усиливало позиции маори. Вместе с тем, заключив договор с коренными новозеландцами, британцы не всегда его соблюдали — и из-за этого местные жители становились жертвами земельных спекулянтов. Это привело к обострению отношений, и в 1843 году начался новый англо-маорийский военный конфликт, продолжавшийся почти 30 лет. Как отмечают эксперты, боевые действия велись с переменным успехом, иногда прерываясь для ведения переговоров и объявления перемирия. С 1855 года во всё большем количестве в Новую Зеландию мигрировали европейцы. Самый серьёзный конфликт между маори и европейскими поселенцами случился между 1863 и 1864 годами, что привело к конфискации земель у побеждённых племён. К началу 1870-х годов потери маори в войне составили около двух с половиной тысяч человек, а британцев — более восьмисот тысяч. После этого Великобритания решила пойти на мирное урегулирование конфликта. Маори сохранили за собой часть племенных земель, ещё часть земель они вернули через суды. Кроме того, представители местного населения получили гражданские права и квоту в парламенте. В 1872 году боевые действия полностью завершились. Маори потеряли страну, но всё же сохранили право на жизнь и на некоторую самобытность. Это уникальный случай в отношениях британцев с населением колонизируемых земель. Новозеландцев спасла их воинственность, смелость, жёсткая дисциплина и готовность учиться у завоевателей. Впрочем, маори известны не только воинственностью, но и ритуальными танцами, искусной резьбой по дереву, росписью лиц и своими легендами. А ещё они придавали большое значение символам. Для маори разные фигурки и обозначения — не просто красивые узоры — это, прежде всего, связь с потусторонним миром. Традиционное искусство коренного народа Новой Зеландии маори очень символичное. Это проявляется буквально во всем. На резных изделиях, на татуировках, на плетёных вещах, изготовленных маори — везде можно увидеть изображение традиционных маорийских символов. Конечно, символизм — явление характерное для всех мировых культур, однако особое значение он приобретал у народов, не имеющих письменности, к коим относились и маори до эпохи колонизации Новой Зеландии европейцами. Письменность у маори появилась только в XIX веке. А до того времени знания предков передавались через поколения в устной форме — именно поэтому у маори было широко развито устное творчество, нашедшее отклик в сказках, поговорках, генеалогиях и мифах о происхождении мира от небесного божества Ранги и богини земли Папа, о культурном герое Мауи или о вожде Купе, приплывшем на Новую Зеландию с легендарной прародины Гаваики. Традиционные символы маори олицетворяют собой главные духовные ценности маорийской культуры и верования народа. В них нашла отражение тесная связь маори с природой, их интерес к астрономии. Зная значение символики маори и изучая созданные ими произведения искусства, можно многое узнать об их традициях, исторических событиях доколониального периода Новой Зеландии, легендах маори и жизни их предков. Начать рассказ о маорийской символике стоит с изображения Тики, который воссоздаёт образ человека и олицетворяет собой человеческий эмбрион. Это, вероятно, самый узнаваемый символ маори. Тики известен не только в культуре маори, но и в культурах большинства полинезийских народов: от Гавайев до Новой Зеландии Тики считается первым смертным человеком, появившимся на Земле. Он произошёл от звёзд и создал по своему образу и подобию первую женщину, а потому Тики олицетворяет плодовитость и считается талисманом, который приносит удачу и отпугивает злых духов. Амулет в форме Тики помогает обрести тому, кто его носит, ясность и чистоту мыслей. Также Тики является символом маори как народа. Знак Токи — символизирует силу, власть, решительность, мощь, контроль, определённость и умение фокусироваться. Форма Токи представляет собой наконечник топора. Выточенный из камня токи использовался маори в ежедневной работе для рубки и обтёсывания дерева, а иногда и как оружие. Токи принято было передавать по наследству. Традиционные амулеты в форме токи изготавливали камня, чаще зелёного, и оплетали специальным шнурком. Их дарили только очень близким людям. Получить токи в подарок считалось большой честью. Одним из распространённых символов была спираль. Традиционно маори дарили двойные и тройные перекрученные спирали дружественным племенам. В период колонизации Новой Зеландии такие спирали маори преподносили в дар европейцам как символ добрых намерений. Символ двойной перекрученной спирали служит указанием на так называемые «три корзины знаний»: согласно легенде, «три корзины знаний» преподнёс людям бог Тане — бог лесов, птиц и прародитель человечества, сотворивший Тики. В этих корзинах содержалось все, что необходимо было людям для жизни. Символ Манайя — символизирует нечто, схожее с понятием ангела-хранителя и представляет собой мифическое существо — человека с птичьей головой и рыбьим хвостом, которое считается посредником между богами и смертными. Манайя накапливает духовную силу и после смерти человека направляет его душу на правильный путь. Об амулетах в форме Манайи говорят, что в них сосредоточена некая невидимая для окружающих аура. Маори верили, что этот символ обладает силой, способной защитить их племена от врагов и направить людей на истинный духовный путь. По тому значению, которое имел для маори символ Манайи, можно судить, насколько важной ценностью для них была духовность. У них даже существует выражение, которое можно перевести примерно так: «Манайя направляет маури рыбы к месту, где она обретёт мир и покой». Иногда это выражение интерпретируют как метафору, в которой рыба олицетворяет собой человеческое существо или любое другое существо, имеющее душу. Особое значение для маори имели киты и дельфины. Кит — это важнейшее существо в жизни маори. Он олицетворяет силу народа маори и их тесную связь с морем. Хвост кита символизирует защиту и близость человека с природой, так как киты и дельфины известны своей способностью приходить на помощь людям, попавшим в беду. Известно, что дельфины отгоняли акул, собирающихся вокруг маорийских каноэ. Дельфины олицетворяют собой свободу духа и единение человека с морем и природой. В культуре маори существует гораздо больше символов, и можно рассказывать о них очень долго. Другие важные символы связаны у маори, прежде всего, с морем — ведь эти люди были прекрасными мореплавателями. Если же говорить о суевериях и оберегах, то нельзя не упомянуть нефрит: новозеландцы верили, что он обладает большой силой и ограждает от нападений. Из зелёного камня делали украшения, иглы для татуировок и оружие. Возможно, подобное углубление в символику может на первый взгляд показаться излишним, но именно из этого отступления вытекает яркая отличительная черта народа маори от остальных, потому что неотъемлемой частью их культуры было та моко — роспись на лице, выполненная особым резцом. Искусство татуировки пришло в Новую Зеландию много веков назад из Восточной Полинезии. Издревле нанесение перманентных рисунков на островах Тихого океана почиталось за священнодействие, сопровождалось множеством церемоний и ритуальных обрядов. В переводе с языка маори, «моко» означает ящерку, которая у аборигенов символизировала дух предков. Среди маори бытовала простая мудрость: «У тебя могут украсть все твои самые ценные вещи, но никто не лишит тебя твоего моко». Та моко в культуре маори использовалось для отражения жизненного пути, того как человек становился взрослым. Также это было способом показать своё положение в обществе. Чем больше на лице та моко — тем выше социальный уровень. Эта роспись на лице могла рассказать историю племени, семьи и множество других жизненных историй. В былые времена нанесение та моко было больше похоже на резьбу по дереву, чем на рисование по телу. Дело в том, что аборигены вовсе не накалывали узоры иглами: для нанесения та моко маори использовали uhi — небольшие долота, с помощью которых рисунки вырезались, оставляя на коже замысловатые шрамы. Мастера нанесения моко использовали в работе разнообразные долота, сделанные из костей альбатроса или рыбы, из акульих зубов и обломков ракушек. Перед тем, как делать татуировку на лице маори, мастера тщательно изучали строение черепа аборигена, а после того как рисунок был готов, новоявленному обладателю моко запрещалось самостоятельно принимать пищу: вода и жидкая пища вводились с помощью специальной трубки. Сходство с резьбой по дереву заключалось и в том, что традиционные узоры зачастую повторяли те, что резчики наносили на деревянные предметы. Характерная черта всех узоров — симметричность мотивов. По спиралям можно было определить, из какого рода или племени их владелец, его происхождение. Для воинственных маори одним из главных символов была двуглавая спираль. Она появилась благодаря акуле молот, которая в искусстве маори является символом решимости, силы и воинского духа, свирепости. По такой спирали с двумя закрученными концами можно было определить, что маори — воин. Расположение линий в маорийской татуировке бывало самым разнообразным. Раньше лучами, лестницами и другими узорами означали военные заслуги маори: сколько врагов убил абориген, количество битв, в которых маори принимал участие, даже количество ранений. Но, несмотря на тесную связь узоров татуировки с военными традициями маори, свою важнейшую роль та моко играло в социальной жизни. Юношам и девушкам первые та моко наносились как символ перехода во взрослую жизнь. По татуировкам можно было определить очень многое. Наиболее информативным было мужское моко — маскообразная татуировка на лице. Аборигены, на лице которых вовсе не было моко, теряли почти все общественные права: положение папа-теа (пустого лица) в обществе фактически являлось рабством. Покрывать тело та моко полностью имели право только вожди и их родственники. Вся маорийская знать обязательно носила моко. Если же оказывалось, что татуировка на теле маори не соответствовала его статусу — то это каралось смертью. Если говорить об искусстве в целом, то маори славились и резьбой по дереву. Это дело считалось очень почётным, и заниматься им могли только мужчины — женщинам не разрешалось даже присутствовать во время работы. Кроме резьбы по дереву, существовала традиция наскальной резьбы, она сохранилась и до наших дней. На скалах Майн Бэй, расположенных на озере Таупо, современный новозеландский художник вырезал изображение высотой более десяти метров. Таким образом он как бы подвёл итог своего десятилетнего обучения искусству маори. Это портрет мореплавателя с русалкой в обнимку. На эту работу у Матахи и его четырёх помощников ушло целых четыре лета, а увидеть шедевр можно только с лодки, отплыв на определенное расстояние. Ещё один национальный обычай маори — танцы. Капа Хака — это женский танец, в котором жонглируют шариками на верёвках. А Хака — мужской ритуальный танец, который сопровождается сольными и хоровыми выкриками, хлопками ладоней о тело, мимическими фигурами. Его исполняли, призывая на помощь духов природы, или перед вступлением в бой. Культура маори в полной мере показывает, насколько значимое место для этого народа занимают традиции, дисциплина, стойкость и храбрость. Жизнь в окружении представителей общины не могла не сказаться на всей дальнейшей жизни Луки, который впитывал культуру и традиции подобно губке, словно предчувствуя, что его ждёт длинная жизнь вне этого, так полюбившегося для него, общества. Первые два года были для детей Тианы беззаботными, но старшим, как и матери было сложно приспособиться и выучить два новых языка, на которых то и дело разговаривало местное население. Тиана довольно тяжело вливалась в новую жизнь, но тем не менее, была здесь по-настоящему счастлива. Несмотря на то, что их жизнь здесь началась в 1866 году, когда Новая Зеландия была погружена в противостояние с Великобританией и попытки отстоять право быть свободной, здесь было гораздо спокойнее, чем в разрываемой революциями Испании. Быть может, дело было ещё и в том, что мушкетные войны здесь затронули в основном общины, которые не могли пользоваться магией и были более большими. Тиана же с детьми оказалась в небольшом магическом иви, которое называлось Нга Макуту и состояло лишь из двух па. Больше всего Тиану радовало, что болезнь Франца немного отступила: он начал играть с местными ребятами и с радостью учил язык. Стал обычным ребёнком, только худым и бледным. Он сам вставал, сам ел, гулял. Но даже после самого яркого солнца — всегда приходит ночная тьма. Счастье было недолгим, кажущееся облегчение было лишь видимыми. На деле болезнь никуда не ушла и только прогрессировала...