Пришедшая на зов

      — Кампус в другой стороне, — проронила она, окончательно сдавшись в бессмысленной борьбе.       — Мы идём не туда.       Что?! Сказать, что Уэнсдей удивилась, это ничего не сказать — захлебнулась от возмущения, ошарашенно уставившись на поджатые в решительности губы. Шею сзади неприятно кольнуло гнетущим чувством потери контроля над ситуацией.       — Тайлер, это уже не смешно. Да отпусти же ты меня наконец!       — Терпение, Уэнсдей.       Тротуар резко свернул направо, обогнув выцветший антикварный магазинчик. В иное время Уэнсдей непременно заскочила бы туда с Энид, чтобы из моря безделушек найти действительно ценные вещицы. Как, например, серебряный кулон в виде полумесяца — старый, местами потёртый от долгой носки предыдущим владельцем. Невзрачная на вид бижутерия теперь ютилась на шее Энид, оберегая её от косых взглядов и пересудов.       — Мы почти на месте, — не сбавляя шага, Тайлер по диагонали пересёк опустевшую улочку и направился к кофейне, в которой он подрабатывал. Судя по отсутствию хоть какого-либо освещения — закрыта.       — Это самое настойчивое в моей жизни приглашение выпить кофе, — Уэнсдей хмыкнула и постаралась прижать голову к своей груди, когда Тайлер открыл дверь и перешагнул порог. — Ты всех девушек так приводишь на свидания? Не самый приемлемый способ, знаешь ли.       Язвительность, как защитный купол, помогала совладать с эмоциями. Но от мысли о том, что у него могли быть свидания с другими девушками, почему-то неприятно защемило в груди. И это сбило с толку.       — Такой способ использую впервые, — Тайлер поднёс притихшую Уэнсдей к ближайшему столику — мужская рука в последний раз мягко скользнула по лопаткам — и аккуратно опустил прямо на деревянную столешницу. — Здесь повыше. Будет удобнее осматривать ногу. Принесу аптечку, подожди.       — Вряд ли я смогу убежать, — буркнула Уэнсдей, бросив многозначительный взгляд на ногу. Фантомное тепло растеклось по спине, вторя мимолётному касанию, вынудило пожать плечами в попытке сбросить наваждение — как можно небрежнее, будто в ответ на слова Тайлера.       Отступив на несколько шагов, он обернулся. В полумраке, разбавленном светом уличных фонарей, глаза сверкнули короткой вспышкой молнии:       — И не кофе, Уэнсдей. Чай.       Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Сердце ухнуло вниз, и острое чувство дежавю пронзило, расковыряло глубоко запечатанные воспоминания. До мельчайших подробностей, до звона чайной ложечки о чашку, до мягкого зарождающегося тепла внизу живота.       Слегка качнув головой, Тайлер усмехнулся, будто видел или знал то, что неизвестно ей, и наконец скрылся в подсобке.       Тайлер. Чай… С шумным выдохом Уэнсдей обмякла, только сейчас осознав, что всё это время сидела как на иголках. Провела ладонью по лбу и сделала глубокий вдох.       Чушь. И ещё раз чушь! Думать об этом и тем более реагировать — не лучший выход из положения, в которое её угораздило попасть. Это всего лишь возможное развитие событий. Стоит только бабочке взмахнуть крыльями — и альтернативные вариации сегодняшнего вечера смешаются, распадутся на мельчайшие тропинки видимого будущего.       Радовало, что мучительный морок, постоянно атакующий разум, стих. С того момента, как она покинула вечеринку, не было больше ни обжигающих вспышек с Тайлером, которые плавили тело и мозг яркими искрами непрошенного удовольствия, ни жутких бесчинств, творимых ею в теле монстра. Наедине с Тайлером всё это исчезло, даровав истощённому разуму долгожданную передышку. Словно глоток родниковой воды для измученного путника. Оазис, в котором она могла перевести дух.       Только лёгким отголоском царапнула одна-единственная мысль: почему сейчас видения прекратились? Почему монстр отступил? Почему именно тогда, когда она наедине с Тайлером?       Дверь скрипнула, Уэнсдей инстинктивно обернулась на звук и выпрямилась. Из тьмы дверного провала возник Тайлер. Длинные пальцы, сцепленные на коробке с незамысловатым зелёным крестиком посередине, и извиняющаяся улыбка — единственное, что бросилось в глаза в этот момент.       — Извини, что заставил ждать, — Тайлер поудобнее перехватил аптечку левой рукой и спрятал телефон в задний карман джинсов. — Пришлось подсвечивать мобильным. Видимо, из-за бури кафе осталось без электричества.       — Я никуда и не спешу, — Уэнсдей кивнула в сторону окна. Резкими белыми всполохами метель швыряла в него снежные клочья, агрессивно дребезжала стеклом.       Расстояние между ними сократилось — стремительно, за два коротких вдоха и один шумный выдох: в несколько широких шагов Тайлер преодолел зал и водрузил рядом с ней коробку. Прохлада пластика остудила кожу руки, которой Уэнсдей опиралась о столешницу, и смешалась с мимолётным горячим прикосновением к тыльной стороне ладони.       Подушечки пальцев закололо предвкушением — непрошеная реакция. Не хватало ещё, чтобы тело начало предавать свою хозяйку, раз измученный разум находил намёки там, где их скорее всего и нет.       — Надо снять… — взгляд Тайлера скользнул к обтянутым в чёрный капрон икрам и споткнулся о ботильоны.       Чёрт! Он специально? Будто видит её насквозь и делает мысленный шаг вперёд, и ещё шаг, и ещё: проникает под кожу, завладевает вниманием — единоличным, острым.       И… желаниями.       Уэнсдей невпопад кивнула, соглашаясь с логичностью просьбы, и невольно оттянула подол юбки вниз — тугие волны ткани защитным слоем плотнее огладили острые колени, придав уверенности. Временная передышка подействовала как пластырь на царапину: сумятица в мыслях стихла, и вместо неё пришло умиротворение. Какой бы хаос в голове сейчас ни был, Уэнсдей не могла не признать, насколько ей повезло встретить Тайлера: вряд ли в такую непогоду помощь вообще бы пришла. Поэтому всё нормально. Нормально же? Она не будет вспоминать о видении — слишком порочной себя ощущала, глядя на Тайлера. Тайлера, чья улыбка, словно он вечно в чём-то извиняется, априори не могла значить ничего, кроме чистого, альтруистического желания помочь.       Убедить себя в этом оказалось на удивление легко. Даже слишком.       Поэтому…       Ботинки. Да, сначала нужно снять ботинки. Первый шумно приземлился на пол, гулко бахнув в напряжённой тишине, и чёрной кошкой приютился у свешенных со стола ног. Снять второй никак не получалось: попытка согнуть и подтянуть ушибленную ногу тут же отдалась болью. Отрезвляющей и уже начинающей физически изматывать, ведь…       — Я помогу.       …она без лишних пререканий согласится.       Тайлер подошёл поближе, навис над ней в беззвучной просьбе — будто это не ей, а ему нужна помощь.       Кивнула, безвольно опустив руки, сглотнула подступившую слюну и погрузилась в томительное ожидание. Это всего лишь Тайлер. У него и в мыслях нет ничего превратного, ничего запретного.       Полумрак скрывал мелкие, незначительные детали, но воображение предательски дорисовывало всё с лихвой, с головой окуная в ощущения. Обострить их до предела. Напомнить об искушающей сенсорной депривации, о бархате мягкой повязки, всё ещё покоящейся на её шее.       Тихий вдох. Уэнсдей так и не поняла — чей. Шаг, окончательно расщепивший дистанцию между ними. Выдох — и Тайлер опустился перед ней на колени.       Красивый вид.       Уверенно протянутая мужская рука дрогнула, замерла на мучительно долгую секунду и наконец — вдох… взволнованный, быстрый — обхватила повреждённую лодыжку. Зафиксировала ногу приятным капканом, не позволяя даже подумать о попытке вырваться.       Она и не думала. Только прикрыла в блаженстве глаза, смакуя ощущение прохлады на болезненно пульсирующей лодыжке: боль отступала, с недовольством вынимая из плоти острые клыки, и окончательно утихомиривалась.       Упоительно…       Вторая рука нащупала молнию с внутренней стороны стопы и плавно потянула её вниз. Мягкое, аккуратное движение приносило приятное ощущение безопасности — без дискомфорта, без боли. Лишь… жалящее через тонкий капрон тепло. Какая она на ощупь? Нежная? Или шероховатая, с образовавшимися от постоянной работы в кафе мозолями? Может ли она обжечь ещё сильнее, сжать, властно приковав к месту, или, едва касаясь, вызвать волну непрошеных мурашек?       Прикосновения растворились в окружающем пространстве, с тихим вздохом, вырвавшимся из мужской груди, смазались приглушённым напольным покрытием однократным стуком: Тайлер отставил снятый ботинок и нехотя отстранился. Боль — утихшая на время — глухим отголоском напомнила о себе, стоило только ощутить прохладу на коже, которую недавно обжигала уверенная хватка.       — Всё.       Настырная метель продолжала нагло просачиваться сквозь щели между стёклами и жадно кусала разутые ноги. И если куртка ещё спасала, то тонкие шерстяные носочки оказались ненадежной защитой, и, в стремлении сохранить ускользающее тепло, Уэнсдей поджала замерзающие пальцы — становилось зябко.       — Наверное, зал не самая лучшая идея, — извиняющимся тоном начал Тайлер. — Давно не было такой бури.       Он нехотя отвёл взгляд к окну: лёгкая занавеска то и дело покрывалась рябью под особо сильными порывами ветра — сквозняк крался по полу, вздымая мелкие пылинки в воздух.       — Выбирать не приходится. Любой вариант лучше, чем занесённая снегом лавочка.       Глупо отрицать очевидное.       — В точку, Уэнсдей, — и, не медля ни секунды, её вновь подхватили на руки — только и успела сдавленно шикнуть от неожиданности. — Но и смотреть, как ты замерзаешь, не самое лучшее занятие на этот вечер.       — Ай! — первая реакция молниеносно сменилась другой: — Ты что делаешь?       Перехватив её поудобнее, словно вес ничего не значил, Тайлер ловко переступил через сброшенные женские ботинки: — Наверху есть комната. По крайней мере, в ней значительно теплее, чем здесь. Я порой остаюсь там, когда смена переваливает за полночь…       — И часто такое случается? — взгляд цеплялся за фотографии в декоративных рамках, которыми была увешана стена — счастливые посетители, местные красоты, минималистические абстракции — выцеплял одну фотографию за другой по мере того, как Тайлер поднимался по лестнице. Всё что угодно, лишь бы не смотреть на него.       Близость к кому-то — к нему — обескураживала. Дистанция, которую Уэнсдей привыкла держать с людьми, крошилась в труху, сгорала под давлением Тайлера, и противиться этому с каждой минутой становилось всё тяжелее.       — Раз-два в неделю, обычно на выходные, когда поток посетителей особенно большой. Но я не жалуюсь, — размеренное, абсолютно не сбившееся дыхание плавно опускалось на макушку, — мне нравится здесь: переработки по выходным с лихвой компенсируются плюшками от начальства.       — Какими же?       Когда они поднялись по лестнице, перед Уэнсдей растянулся ужом небольшой коридор. Без освещения он казался глубоким чёрным порталом, и стоит только зайти в него, как пути назад не будет.       — Дополнительная оплата, бесплатный кофе или… — Тайлер чуть приподнял её и заговорщически подмигнул, — …чай.       Просто приглашение на чай, на которое Уэнсдей, помнится, согласилась. И просто милый, наивный Тайлер, пытающийся быть максимально дружелюбным. И ему совершенно не стоит знать, с чем ассоциируется оно у Уэнсдей.       — Звучит весьма убедительно, — голос, к счастью, не дрогнул. Уэнсдей не смогла бы точно сказать, был ли это ответ на фразу Тайлера, либо на её собственные мысли. Она надеялась, он допустим в обоих вариантах.       — Не то слово, — Тайлер толкнул ногой вторую справа по коридору дверь, и та беззвучно отворилась, впуская их в тёмное нутро комнаты.       Рецепторы защекотало мускусно-пряным ароматом, и Уэнсдей неосознанно сделала глубокий вдох — хотелось ощутить весь спектр ароматных оттенков. Вплоть до нотки её любимой корицы.       Наполовину прикрытое шторой окно пропускало скудный свет от одного-единственного уличного фонаря, что приютился недалеко от кафе. Но и его хватило, чтобы окрасить силуэты мебели в блеклый коричневый оттенок: невысокий журнальный столик с открытой посередине книгой на нём, полка, прибитая над комодом и доверху заполненная книгами с потёртыми от старости переплётами, полутороспальная кровать, накрытая огромным шерстяным пледом.       Совсем как…       Лопатки неосознанно закололо от фантомного ощущения мелких ворсинок под ними. Во рту стало сухо.       — Ты прав: здесь теплее, — в попытке скрыть охрипший от волнения голос, Уэнсдей сглотнула слюну. Постаралась расслабиться. Скоро всё закончится: Тайлер наложит фиксирующий бинт, возможно, они попьют чай, пока ветер не уляжется, и она наконец уйдёт, так и не выдав своего волнения.       А в следующее мгновение на мозг обрушился шквал тактильной информации, стоило только Тайлеру бережно усадить её на кровать.       Плед оказался именно таким, каким она его запомнила: мягким, с немного щекочущими ворсинками — захотелось укутаться в это невесомое облако и накрыться с головой, спрятавшись от проницательного взгляда, от своих ощущений и забившегося в предвкушении сердца. Захотелось оказаться где угодно, только не здесь, и в то же время узнать, насколько правдиво видение…       Если бы Тайлер знал о нём, был бы он так же спокоен, как сейчас?       — Секунду, — уже с порога донёсся голос Тайлера — пробился сквозь вату, в которую падала Уэнсдей. — Можешь пока снять куртку и… — взгляд опустился на её ноги, — …остальное.       Все мысли исчезли, выветрились со скоростью бушующей за окном вьюги и, видимо, со скоростью, с которой Тайлер выскочил из комнаты.       Раздеваться при нём было выше её сил, поэтому молния куртки тотчас вжикнула вниз, и ненужный предмет одежды упал на комод.       Мгновение на то, чтобы воровато прислушаться к шагам внизу, — и пальцы подцепили резинку колготок, одним слитным движением стянув до коленей. Уэнсдей даже успела освободить от капрона одну ногу. Осталось дело за малым.       — Вот, — внезапное появление Тайлера разрезало тишину, как нож масло, вынудив Уэнсдей замереть испуганным зверьком с зажатым в руках капроном. Стойкий аромат ежевики заполнил лёгкие. — Забыл внизу аптечку. Заодно принёс чай… Оу, извини.       Запнувшись на полуслове, он вдруг резко выдохнул, отворачиваясь, — в унисон с её заполошным вдохом — и медленно, растягивая неловкий момент, опустил поднос на журнальный столик.       Она не знала… честно, не знала, что сказать, поэтому, крепче сжав колготки в руке, постаралась как можно быстрее стянуть их с другой ноги. Результат, как и ожидалось, был очевиден. Уэнсдей рвано выдохнула, признавая поражение, и нарушила тишину:       — Ты не мог бы… Не мог бы помочь?       Скулы лизнуло жаром.       — Конечно.       Всё тело казалось тяжёлым, словно прикованным цепями к этой кровати, пледу — не хотело повиноваться. И единственное, что Уэнсдей могла делать — наблюдать в полутьме за проворными движениями. Не сводя с неё глаз, Тайлер плавно обогнул столик, шаги заглушались густым ворсом напольного покрытия — и неуместное сравнение с подкрадывающимся хищником прострелило оцепеневший разум. Но разве Тайлеру подходит это сравнение? Вряд ли. Нет. Ведь именно она самый настоящий монстр: именно она с удовольствием вгрызалась в чужую мягкую плоть. Она наслаждалась стонами боли своих жертв. Пусть и в роли невольного свидетеля.       Она.       Не Тайлер.       Он опустился на колени, игнорируя место на кровати рядом с ней. Вновь. И Уэнсдей покривила бы душой, если бы сказала, что такое положение ей не нравилось: как прирученный дикий зверь — покорный и ласковый. Не медля ни секунды, протянул руку к поясу колготок и без колебаний подцепил его пальцами.       Мягкая. Уэнсдей так и знала, что его рука будет именно такой. С небольшими мозолями, горячая, она плавно опускалась, едва царапая кожу ногтями, тянула за собой податливый капрон. Подушечки пальцев слегка надавливали на икру — в извиняющемся жесте из-за боли, которую Тайлер может вызвать резким движением. Но её не было: он словно знал, где стоит убрать прикосновение, отнять руку, а где мягкое уверенное касание не принесёт никакого вреда. Безмолвно чувствовал её боль и даровал избавление от неё.       — Ты так и не сказала, что произошло, — стянутый капрон невесомой паутинкой опустился рядом. Подушечка указательного пальца поглаживала ушибленное место и мешала сосредоточиться. Очень.       — Кажется, — Уэнсдей с трудом отвела взгляд от его руки, — ты и так знаешь ответ.       Игнорировать тактильные ощущения, отзывающиеся в теле мягкими успокаивающими волнами, не получалось: прикосновения — то, чего она обычно избегала — по какой-то причине не вызывали отторжения. Словно… Словно в этот момент она ощущала себя цельной. Пазл из видений, одиночества, непонимания, привычной дистанции с окружающими фигурка за фигуркой складывался в готовую картину, которой она являлась. Как же хотелось прикрыть глаза, отпустив страхи и сомнения, и наконец позволить себе насладиться чувством полноценности, когда то, что так долго искало сердце, оказалось вдруг на расстоянии вытянутой руки. Протяни — и сольёшься с живительной влагой, погрузишься в очищающее искушение, сгоришь как феникс и возродишься вновь — станешь собой.       — Хотелось бы верить, что ты так торопилась на чай, — Тайлер выдавил горошину обезболивающего геля и принялся втирать его в ушибленную лодыжку. — Но реальность редко совпадает с желаниями. Так что предположу, что непогода сыграла с тобой злую шутку.       — В общем, можно и так сказать.       Собственная минутная беспечность или проделки зимы — одно другое не исключает. Не признаваться же в собственной неосторожности.       — Сейчас наложу бинт, потерпи ещё чуть-чуть.       Она и не терпела, с удивлением осознав, что забота Тайлера, его аккуратные прикосновения не приносили боли — лишь приятное тёплое, медленно тлеющее удовольствие. Мужские пальцы продолжали то и дело порхать по коже, ставшей вдруг слишком чувствительной, чтобы просто игнорировать эти прикосновения — сперва скользящие от мази, затем поглаживающие после каждого оборота эластичного бинта вокруг лодыжки. Хотелось растянуть эти ощущения, с упоением впитывая жар, пульсирующий невидимой сферой вокруг.       Маленькая иголка медицинской булавки ловко вошла в крепление, прочно зафиксировав бинт.       — Спасибо, — голос скатился в полушёпот. Будто скажи она слова благодарности чуть громче — и чарующая атмосфера развеется, как утренний туман с восходом солнца.       — Не за что, — ответный низкий шёпот, — Уэнсдей.       Боль не беспокоила её больше. Тело, разморенное теплом, колючестью пледа и массирующими мягкими поглаживаниями в районе лодыжки, утопало в ощущениях блаженной невесомости, сосредоточение которой скручивалось мягким узлом внизу живота.