Часть первая. Пульс пробуждения

      Ближе к полудню купол светился настолько естественно, что без каркасных рёбер в вышине казалось, будто ты ходишь под открытым небом. Да, как будто затянутым бледной дымкой вместо облаков, да, тени нечёткие, но всё равно. Однако при всём при этом купол не давал самого важного ориентира — солнечного диска. Поэтому я не сразу понял, что вижу неподалёку от подземного пешеходного перехода, по которому раньше добирался до монорельсовой станции.       Лужи. Огромные лужи.       В них отражались соседние здания, фонарные столбы, машина ремонтной службы и люди в рабочей форме, которые шагали по ним и разбивали отражения брызгами. А ещё тянули большие гофрированные трубы и кабели от неистово тарахтящего прицепа.       Вокруг лестницы рабочие вывесили оранжевую запрещающую ленту и расставили таблички со светоотражающими вставками. Всё это выглядело серьёзнее некуда, ну а когда я заглянул в тоннель, то увидел, что его затопило почти до потолка.       Один из работников попытался меня оттеснить:       — Проход закрыт, закрыт!       — Что случилось?       — Коммуникацию прорвало! Тебе куда надо вообще?       — К монорельсу.       — Ну так иди в обход. Здесь всё закрыто, пока утечку не ликвидируем. Иди, иди давай.       — Покажи хотя бы, куда мне в обход.       Мужик в каске поглядел на меня раздражённо и махнул рукой вверх по улице:       — Вот туда пойди, будку найди и водителя вызови, бездельник!       — Бревис, ты скоро? — крикнул один из рабочих из пешеходного переход. Из-за респиратора на его лице, а то и вообще маски для погружения под воду, вопрос прозвучал невнятно.       — Сейчас с горожанином разберусь, и…       — Всё понял, спасибо, — я прервал их обоих и, сунул руки в карманы и пошёл прочь.       Неприятно, блин. Хорошо, что с большим запасом времени вышел из дома. Если правильно догадываюсь, конец рабочего дня у «друга» около шести или семи по местному времени, а сейчас только час дня.       «Батончик есть, вода есть, на худой конец перекушу в парке», — лениво размышлял по пути, пропуская сбоку от себя через ограждение стремительные машины.       Они обдавали резкими порывами воздуха и химическими запахами, однако порой вместо них я ощущал, как подушечки пальцев начинает покалывать. Похоже, что статика…       Не удивлюсь, если на самом деле так.       «Судя по всему, я не обращал на это внимания те пару дней, что живу тут», — подытожил я, когда очередная такая машина проехала мимо без какой-либо выхлопной трубы.       Должно быть, электромобиль. Судя по обилию технологий в этом городе-улье, вполне вероятно.       Не, со своим восприятием надо что-то делать. Я до сих пор скорее готов увидеть карету на антигравитационной подушке, нежели чем вполне существующую даже в моё время технику.       Тем временем за поворотом нашлась пустая парковка вдоль шоссе и стоящая рядом с ней будка, за которой торчала широкая антенна. Внутри за толстым стеклом горела лампочка и находился… прикреплённый к задней стене вокс-передатчик. Сбоку от него в толстых креплениях висела обычная телефонная трубка, из его массивного корпуса в пол уходили толстые пучки проводов, а на уровне груди находились отделённые друг от друга кнопки с табличками под ними: «Протектум», «Муниципум», «Арбитрес» и другие. Самой потёртой была кнопка «Логистикум». Её-то и нажал.       Из таксофона выдвинулся считывающий разъём. Я спокойно сунул в него временную карточку и после короткого писка забрал обратно. Держатели отщёлкнулись, позволяя взять трубку. В ней на другом конце провода шипели обычные радиопомехи. Несколько секунд, и они пропали.       — Департамент транспорта слушает, — произнёс вполне себе живой голос.       — Мне нужен водитель… — от неожиданности в горле запершило. — По моему адресу.       — Заявка принята к обработке. Поиск свободных водителей в вашем районе в процессе. Ожидайте от десяти минут до получаса. Если перевозчик не прибыл, обратитесь заново, — и в трубке раздалось знакомое шипение.       Я повесил трубку обратно на держатели и услышал очередной щелчок. И он навеял воспоминания о том, как я утром столкнулся с соседом.       Он покинул свою квартиру в то же время, что и я. Мы оба чуть было не налетели друг на друга, но он даже не посмотрел в мою сторону; был в милитари куртке, с рюкзаком и с непроницаемым выражением на лице. Да и направился не к лифтам, а в противоположную от них сторону в конец общего коридора. Наверное, там были свои лестницы, но куда же он пошёл-то...       Может быть, на свою работу?       А вот и обещанный перевозчик.       Машина серого тона с угловатым профилем, красной полосой вдоль всего борта и затемнёнными окнами остановилась практически напротив будки.       Водитель опустил стекло и одарил меня широкой улыбкой:       — Извоз вы запрашивали?       — Йес, тут других и нет, — я усмехнулся. — Мне на переднее кресло или назад?       — А садись на заднее, сейчас дверь открою… Куда поедем, парень?       — Хм… До станции монорельса сколько возьмёшь?       — Ха-ха, ах если бы. Вот был бы свободным извозчиком, взял бы. А так сумму нам обоим посчитают по приезду. Так до какой станции?       — До Све… Торгового проспекта пятнадцать.       Я сел. Заднее сидение ничем не отличалось от множества других таких в обычных автомобилях, разве что материал незнакомый. Какая-то синтетика.       — А, может, сразу до нужного тебе места довезу? Я так уровень знаю, могу…       — Мне вообще в центральный парк нужно, уважаемый. Далековато, не правда ли?       Водитель очевидно задумался, что-то пробормотал и кивнул:       — Тогда сейчас объедем и прямо перед монером встанем.       Автомобиль плавно двинулся, а потом резко набрал скорость с ощутимым гудением под ногами.       — Меня уже десятый раз за сегодня вызывают на такую халтурку, — вдруг сказал водитель, легко маневрируя между рассеянным потоком машин и сворачивая с просторного шоссе на узкую улочку. — Что там с переходом случилось, до сих пор обслуживают?       — Там трубу прорвало. Всё водой залито, тоннель так вообще по пояс в стоках, — машинально ответил я, разглядывая проносящиеся по обочинам столпы эстакад и бетонные плиты ограждений вдоль дорог. — Похоже, это надолго.       — Ох ты ж… Бог-Император помилуй. Так вообще дорогу перекрыть могут. У меня как было: лопнула канализация при доме, так пока ремонтировали, весь проезд закрыли на месячный цикл. Вот представь себе, выделенное и освящённое технологами место для стоянки оказалось в закрытой зоне! Пришлось оставлять её на общей парковке. А случись что, так ведь я даже ни мара не получил по страховке, ведь сам же нарушал условия договора! И это не говоря о лицензии на извоз, ведь…       Я поддакивал, пропуская почти всё, что водитель говорил, мимо ушей. И как раз показалась открытая площадь, где также стояла очередная машина ремонтной службы, а рядом с ней — тот самый подъём на нужную мне станцию.       — Приехали, — водитель остановился в одном ряду с другими машинами в тени павильона и что-то пробормотал с почтительной интонацией в сторону приборной панели.       Я прислушался, но уловил последние слова… Понятно всё, поблагодарил духа машины за благополучную поездку. Надеюсь, мне так делать не надо.       Мужчина повернулся ко мне и посмотрел озадаченно. Волна холодных мурашек пробежала по спине.       — Ваш идентиф?..       Я втайне выдохнул и протянул ему белую карточку. В его глазах пронеслись сперва недоумение, а потом и понимание. Впрочем, что-либо говорить он не стал и просто засунул мою карту в одно из устройств на панели.       — Теперь поездка зафиксирована?       — Да, конечно, — водитель щёлкнул кнопкой и замок на моей двери открылся. — Обращайся ещё, парень! Вот, держи… И это, удачи тебе.       Он уехал, а я всё так и стоял и стоял, держа между пальцев прямоугольник, который теперь напоминал белый билет.       Словосочетание из ещё более далёкого прошлого, чем я сам. Наверное, в тот магазин, где знакомый Мельхиора работает, ходить больше не стоит, а то опять на лишние вопросы отвечать… неприятное чувство, когда на тебя смотрят, как на смертельно больного.       Ай, ладно, пустое.       Впрочем, такие мысли продолжали приходить всё время, пока я вновь стоял в удобном углу вагона и разглядывал городские пейзажи за окном. Хотелось его запомнить перед тем, как я покину этот… действительно приютивший меня уровень.       Вчера мне было не до этого — я был глубоко погружён в себя после визита конклава технологов и разговора с лексмехаником, но теперь мой взгляд скользил по окнам, по крышам и постройкам на них, вдоль приделанных к стенам коробкам кондиционеров… По линиям и углам строгой архитектуры административного сектора, по готическим шпилям церкви Бога-Императора и аквиле сверху, и по зданиям, чьи ряды заслоняли друг друга.       А ещё я стал замечать разницу между районами. Как бы здесь ни строили, было очевидно, что одни сектора отличаются от других. Где-то были крупные автомагистрали, где-то — развязки и перекрёстки, а где-то дороги сужались до едва заметных с высоты ниточек между стоящими рядом друг с другом домами. Кроме того, за окном мелькали разные площади, трубопроводы и углублённые в основание уровня каналы, в которых блестели зеркальные лужи. Похоже, что стоки.       В голове потихоньку сама собой начинала вырисовываться карта уровня. Пока что в общих чертах да на ускользающих воспоминаниях того, как она выглядела в инфодеске, но мне казалось, что я стал различать в ней некую структуру. Впрочем, совсем скоро мне пришлось пересесть с кольцевой ветки монорельса на идущую до центра, а там за окнами одни только высотки и были, весь обзор перекрывали.       Проводив унёсшуюся вместе со зданием исполинских размеров надпись «2-Б», со скуки стал разглядывать пассажиров, но никто особо внимания не привлёк: все занятые, замкнутые, в одинаковых костюмах.       Настроение по-прежнему оставалось скотским. День явно не задался. Зато на открытой площади после станции «Центральный парк» я вдохнул воздух полной грудью.       Тут он прям… свежий такой.       Здания вокруг, в отличие от административного сектора, были ниже и выглядели разнообразнее, с декоративными фасадами и лепниной. Прохожие одевались и выглядели разнообразно, так что я никак не выделялся своей тёмно-бирюзовой курткой. И нигде не было машин. Совсем.       Прогуливаясь по краю пешеходной зоны, разглядывал вывески и таблички окружающих площадь магазинов и других заведений. Здесь были и рестораны, и зоны досуга — ума не приложу, что там находилось, раз вокруг них толпились подростки — и многое другое. Сам центральный парк находился в глубине этого района — туда-то я и направился по указателям.       Прямо посреди улицы находились полупрозрачные пирамиды, нежно светившиеся сами по себе, стояли стальные скульптуры деревьев. Чугунные стволы с бороздками на коре, кроны из мелких листочков, на которых благодаря окружающему свету я смог разглядеть даже прожилки — это впечатляло.       «В конце концов, человек всегда стремится к красоте. Хотя… если только у него есть на неё силы и время. Обычно же простой человек в этом тёмном будущем настолько измотан, что у него не остаётся ничего, кроме необходимого для жизни. А порой и без этого», — совсем забыл про своё паскудное настроение, а вот оно про меня, как видно, нет.       Тем временем дорога меня вывела к главному здесь строению. Его очертания были видны ещё со станции — здание с прозрачным куполом приковывало взгляд. Оно господствовало над остальными постройками рядом с площадью и расходящимися от неё дорогами. А вот вблизи…       Передо мной находился храм Адептус Механикус.       Уже знакомый череп, вписанный в шестерёнку, сурово глядел пустыми глазницами и ясно давал понять, что мне здесь не рады. Стены опоясывали громоздкие колонны, вверху в углублениях за решётками вертелись лопасти вентиляторов.       «Нас туда не впустят…» — эти слова теперь звучали крайне иронично, особенно при взгляде на то, как спокойно прогуливающиеся заходили и выходили из арки под черепом.       Не знаю, что и кому я хотел доказать. Скорее, просто не хотел жалеть, что упускаю шанс.       Проход закрывала вращающаяся дверь, которая пропустила идущего впереди меня человека, а передо мной прекратила движение. Рядом с ней из стены торчал терминал, к которому другие прикладывали свои идентификационные карты перед проходом.       Я сунул в разъём карту.       Электронный писк.       — Мельхиор Амадеус, посещение парка одобрено, — механически произнёс динамик под экраном, и сервоприводы двери загудели.       Вот так и «не впустят».       Блин. Что-то я в последнее время слишком импульсивный. Как бы мне это боком не обернулось.       Дверь повернулась и я вышел… В лес.       У меня даже горло охрипло, а уши заложило от перепада давления.       Аккуратно мощёная дорожка вела мимо растущих деревьев, кустарники и трава были самым настоящими, воздух пах именно так, как он может пахнуть в лесу — чуть влажным дёрном из низин, хвоей… Кроны шелестели на ветру, а пробивающиеся сквозь ветви и листья солнечные зайчики плясали по земле.       Это точно храм Адептус Механикус? Я ничего не перепутал?       Мимо меня прошла прогуливающаяся пара с детской коляской. На траве кто-то лежал, запрокинув руки за голову. Пробежал похожий на меня подросток в лёгкой майке и шортах.       Дальше деревья расступались и открывали вид на небольшое озерцо, рядом с которым в центре набережной стоял мемориал: окружённый стенами с трёх сторон высокий конусообразный обелиск. Каркас купола не просматривался — пространство в вышине излучало ровный белый свет. А вдали, у противоположной стены, находилась… похоже, что часовня. Только не Экклезиархии, а Механикус.       Кто-то звонко чирикнул.       На ветке сидел… воробей? Или очень похожая на него птичка.       — Что ты здесь делаешь? — по прежнему хрипло произнёс я. — Тебя же не должно быть тут.       Она, словно в насмешку, сразу же упорхнула.       Всё вокруг выглядело не как искусственный сад, который занимал ценные сотни и тысячи кубометров пространства, а как кусочек земной поверхности, зачем-то перенесённый вглубь километров феррокрита.       Сколько здесь должно было одновременно работать машин и механизмов, чтобы сохранять баланс для поддержания хрупкой биосферы и чтобы отделять парк от остального города… Рукотворное чудо. Прославление Бога-Машины.       Вот, наверное, и объяснение, почему сад находится под патронажем Механикус.       По всему ограждению набережной стояли запрещающие купаться таблички, а сразу за нею в воде росла трава. Запах тины пробудил воспоминание о прогулках по дамбе.       В волнах промелькнула гибкая тень, и на поверхность всплыли пузырьки. Хм, нет, и впрямь близко лучше не подходить.       Совсем скоро я дошёл до обелиска, завладевшего моим вниманием издали. Его облицовывал смутно знакомый мне камень, в тёмной поверхности которого блестели яркие искры, а рядом с ним находилась выточенная из одного куска скальной породы реплика приборной панели с кнопками, экранами и рычагами.       Скульптор однозначно знал, какую форму придаёт камню. Он совершенно точно ваял что-то ему известное, но не понимал, что именно. И при этом своим резцом он повторил не только общие элементы, но даже символы, которые находились на экранах:       [Режим глубокой гибернации]       [Основное питание — потеря связи]       [Резервное питание — низкий уровень мощности]       [Управляющий центр — потеря связи]       [Попытка установления связи номер _NaN_]       «Алтарь Омнисайи. Дар оставленных братьями — братьям вернувшимся с неба, — гласила подпись вверху, а внизу продолжалась: — Память о Боге-Машине и верность Ему».       Я оглядел стены мемориала.       На его серой поверхности некий мастер прорезал глубокие чёрточки. Внутри них медленно пробегали золотистые волны, проигрывая одну и ту же изображённую на них историю раз за разом.       Безликие человечки брели из пещер и полуразвалившихся многоэтажных домов и показывали на небо, где висел космический корабль, в чьих очертаниях я узнал Арк Механикус.       Фигура с широко расправленными механодендритами в виде крыльев и в капюшоне благословляла склонившихся перед ней полукругом людей, пока за ней самой находились ауксиларии скитариев и, совершенно очевидно, другие техножрецы.       И вышедшие из пещер и руин поприветствовать прилетевших из бесконечной пустоты собратьев открывали некие ворота, за которыми находился странный механизм и очертания безлюдного города под куполом.       Мне чего-то не хватало для полного понимания. И это раздражало. Эх, если бы я просто прогулялся по парку и не стал бы подходить к мемориалу...       Оставалось ещё кое-что.       На самом деле, я не собирался заходить в саму часовню — просто посмотреть на неё вблизи — однако ноги почти сами несли меня к ней, пока я размышлял.       Обелиск — памятник о встрече аборигенов с флотом эксплораторов. Сто процентов. Значит, планету заселили до Эпохи Раздора, а после рождения… Не знаю, безопасно ли мне продолжать называть Губительные Силы по их именам, так что обойдусь без конкретики… В двух словах, люди здесь жили ещё со времён Тёмной Эры Технологий и, похоже, присягнули Марсу, а не стали очередными приведёнными к согласию во время Великого Крестового Похода каким-нибудь из примархов. Однако если это так, то почему местный мир не превратился во всепланетную кузню? Я ведь отчётливо помню ту фотографию Мельхиора с его отцом снаружи города-улья!       Одно с другим не сходится. Бесит.       Вблизи часовни, кстати, люди куда-то резко исчезли. Кроме того, не слышались и птичьи звуки, а в воздухе пахло свежескошенной травой.       Любопытно.       Внезапная противная какофония ударила по ушам. Визг стоматологического сверла, отбойный молоток, дрель — всё это вместе и без анестезии. Мне аж зубы свело, однако этот шум сразу же прекратился. Потом я услышал шелест листьев и мягкий звук падения чего-то тяжёлого о землю. А стоило пройти чуть дальше, и я увидел, что это было.       На дорожке стоял техножрец в белой робе, которая по поясу и краям рукавов была оторочена красным. Из скрытого тканью горба на спине у него выдвигались три искусственные конечности. В одной была циркулярная пила и множество других мелких инструментов, в другой — манипуляторы и держатели, а вот на третьей расположились иглы, датчики и что-то ещё. А ещё в траве лежала сухая толстая ветвь.       Техножрец повернул голову в мою сторону.       Почти обычное человеческое лицо. Мужчина лет сорока, может больше. Глаза… серые, без аугментики. Морщинистый лоб, аккуратно уложенные волосы, делившие его причёску надвое — если бы не механодендриты за спиной, я бы перепутал его с простым горожанином.       — Вы что-то хотели узнать у смиренного слуги Бога-Машины? — с добротой, неожиданной от Механикус, спросил он.       Сказать, что я растерялся — ничего не сказать.       Мой взгляд метнулся на спиленную ветвь, на дерево, которое техножрец продолжал обрабатывать, на него самого…       — А… не хотел вас отвлекать, — мозги натужно скрипели, как ржавый механизм. — Я не ожидал, что… вы лично заботитесь о парке.       Техножрец вздохнул. Его щуп с датчиками прикоснулся к дереву, вонзил иглу и стал шипеть.       — Мудрость Омниссии заключена во всех живых организмах, поэтому конклав биологис оберегает сию древнюю обитель, — техносвященник поднял манипулятором ветвь и вдруг протянул её мне. — Возьми, не бойся. В ней не осталось ни болезни, ни святости.       — Мне… Что мне нужно сделать, преподобный? — последнее слово само сорвалось с губ.       Я стоял, как дурак, с этой веткой в обеих руках.       — Всего лишь прошу мне помочь донести её до часовни, Мельхиор Амадеус, — техножрец улыбнулся и, замазав срез на живом дереве каким-то гелем, направился к виднеющемуся зданию. Мне пришлось плестись за ним.       — Прошу не счесть за грубость с моей стороны, но как вы узнали моё имя, преподобный?       Слуга Бога-Машины тихо рассмеялся. Я не видел его лица, только компактно сложившиеся в механизированный горб манипуляторы.       Сервосбруя. Этот горб называется сервосбруя.       — Нам ведомы только крупицы от знаний Его, однако в сим городе-улье мы способны приблизиться к древним таинствам. Вы же из конклава лексмехаников-инспекторумов, Мельхиор Амадеус, вам тем более должно быть известно о всеобщей базе данных города-улья. Священная информация из всех конклавов, к коей допустимо обращаться каждому, кто рукоположен. Ваш вопрос удивляет меня.       — Прошу тогда простить меня за ещё один нескромный вопрос. Разве новые сведения обо мне не пришли в базу данных?       Техножрец выставил ладонь и остановился. Я замер тоже.       — Вам нет нужды просить прощения, — с нотками глубокой задумчивости произнёс мой собеседник. — Судя по новым записям, вас отправляют вниз по санкции вашего конклава и по распоряжению Муниципума. Теперь мне ясно, почему вы здесь…       Мужчина повернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза. По всему телу вновь пронеслись холодные мурашки, волна их. А ещё…       Невыразимо тонкое и ритмичное пищание, электронная морзянка, которая преследовала меня с самого начала новой жизни.       Когда ты успела вернуться? Вчера? Сегодня? Или ты и вовсе не пропадала, а я просто прекратил тебя замечать?       Цифровой звук прекратился.       Техножрец покачал головой:       — К сожалению, я не могу рекомендовать вас в конклав биологис. Санкция суб-магоса Аттано против моей… Безрезультатно. А на нижнем наши оранжерейные святилища выполняют только поддерживающую функцию, как и владения других конклавов. Останутся только фабрикаторы и суб-магос Крува, но… вряд ли они посвятят вас в тайны Омниссии.       — Ваше преподобие, мне точно можно это знать?       — Не беспокойтесь, Мельхиор Амадеус. Однажды освящённое нельзя профанировать. На вас же благословение Омниссии, вы были рукоположены. Это нельзя отрицать. Идёмте, моё время обхода подходит к концу.       Он развернулся к часовне, до которой осталось совсем немного. Однако от неё к нам направлялись другие служители культа в белых робах.       Безэмоциональные лица, бледная кожа и крепко сжатые, если вообще не сшитые вместе губы. Суровые ребята.       Механодендрит забрал из моих рук ветку и передал её пришедшим. Те с величайшим почтением поклонились и забрали её, а после отправились обратно.       Когда их балахоны скрылись из виду, мой собеседник снова повернулся ко мне:       — Вы знали, что за вами числится нарушение канонов пребывания в обители?       — Никак нет, преподобный. К прискорбию, мне неясно, какой именно грех я совершил.       — Вы слишком пристально разглядывали воплощённую в камне священную память и не произнесли нужное благословение. Для мирянина сие не требует отпущения греха, но вы были освящены, поэтому на вас лежит обязанность принести покаянную жертву.       Дыхание сбилось.       — Я… смиренно принимаю наказание, преподобный.       — Не шевелитесь.       Техножрец взял мою руку и аккуратно надавил. Отчётливо проступила вена. Мои глаза заметили быстрое движение манипулятора с иглой, и от резкого укола я непроизвольно зажмурился.       — Ваш грех искуплен, Мельхиор Амадеус, — улыбнулся слуга Бога-Машины и забрал из манипулятора крошечную капсулу с моей кровью. — Идите с Омниссией и не грешите.