Часть первая. Пульс пробуждения

      Где-то в глубине души я ожидал этого момента, когда меня наконец спросят, кто я такой на самом деле. Размышлял, как это будет, прикидывал, что ответить, представлял варианты от абсурдных до не очень.       Всё это промелькнуло перед глазами, как лезвие ножа, который теперь упирается мне в спину. Время отвечать.       — Я не помню.       Сосед молчал.       — Я не помню ничего о себе до того, как вернулся с нижнего уровня три дня назад. Там, внизу, я не знал ничего: ни кто я, ни где нахожусь, ни даже какой сейчас год.       Заломанная рука стала потихоньку затекать.       Глубокий вдох.       — Единственная зацепка — это то, что я спускался в составе экспедиции Адептус Механикус. Если со мной что-то сделали, то это наверняка они. А со мной что-то сделали… Поэтому мне нельзя быть здесь.       Тихо, слишком тихо. Кажется, словно гвардеец даже не дышит. После всего сказанного он меня до сих пор не убил…       Как нельзя кстати вспомнились чиновники из магистратума, которые упоминали, что моя возможная смерть уже учтена в их бюрократии.              — А хотя знаешь, Механикус даже обрадуются, если их недоработка решится сама собой чужими руками.       Сосед меня вдруг сильно оттолкнул от себя, да так, что вся рука вспыхнула болью, словно мне мышцы рассекли. Но нет, это всего лишь ей вернулась чувствительность.       Я пробежал пару шагов и затормозил ладонью о близкую стену, чтобы не упасть.       Резко вскинул голову, столкнулся взглядом со своим гвардейцем — он по-прежнему держал нож на весу, но медленно опускал его кончиком вниз и смотрел на меня…       Я не знаю, что он думал в этот момент. Этот почти ничего не выражающий, холодно-отстранённый и собранный взгляд я не понимал. Но вместе с ним на его лицо словно легла тень, от которой мне вдруг стало не по себе.       …Будучи выраженными вслух или как-нибудь ещё, некоторые мысли многое теряют. Но именно в этот момент я понял, что меня не убили только потому, что во мне снова увидели того самого человека, которого больше нет.       — Что они с тобой сделали? — хрипло спросил он, вкладывая нож в ножны на поясе.       — Ха… Ха-ха-ха, — ноги вдруг перестали меня держать и я прислонился к стене спиной, — д-да ничего, д-дядя. Они м-меня всего лишь у-убили, п-представляешь?       Раздался резкий щелчок. Я увидел, что его вторая аугментированная рука откинула застёжку на кобуре, и не меня прорвало:       — А и ещё представляешь, я только вчера узнал, как зовут моих родителей! Увидел наши семейные фотографии, выяснил, что Виктус Амадеус ветеран Имперской Гвардии и со знаменитой планеты-крепости Кадия, — я заставлял себя это говорить, глядя ему в глаза, — но вот во всём этом меня смущает один такой момент… Как со всем этим связан ты?       Он медленно достал лазпистолет и медленно прицелился мне в лоб.       — Кто делал эти снимки? — выдохнул я, ощущая фантомную боль между глаз. — Их же ты сделал, не так ли?       Мне вдруг невероятно чётко представилось, что со мной сделает выстрел из лазпистолета.       Фантомная вспышка, разлетающиеся глаза, кровавый пар и сползающие по стене осколки черепа с мозговым веществом… Так непохоже на красивую обугленную дырочку.       Я закрыл глаза.       Секунда. Две.       — Идиот, — прохрипел мужчина. — Ты почти меня спровоцировал… Мельхиор.       Мне хотелось многое что ему в ответ на это сказать, но я промолчал.       Он помассировал бритый висок, задел пальцами шрам и поморщился.       — Я не помню, как тебя зовут, — ровно произнёс я, отойдя от стены на почти негнущихся ногах.       — Если ты всё забыл, то как сюда добрался?       Как бы сказать…       — Я… В инфопланшете была подробная инструкция, что мне делать. А что до всего остального… Я что-то отрывочно помню, но не могу утверждать, что… что мои знания верны, — приходилось подавлять в себе чувство, что говорю, мягко скажем, неубедительно. — Они как осколки стекла в песке. А ищу я их на ощупь.       И снова повисла натянутая тишина.       Момент истины? Момент истины.       — Александр Витт, — сказал сосед-гвардеец и подал мне ладонь. — Виктус Амадеус был моим прямым командиром.       Хватка у него, конечно, железная. И это обычная рука, не аугментированная.       — Александр… Я бы хотел сказать, что вспомнил что-нибудь, но нет.       — Не важно. Ты уже сказал достаточно. Иди за мной, — приказал он и добавил: — Не забудь закрыть дверь. Сюда мы всё равно не вернёмся.       Если бы я отслеживал всё, что говорю кому-нибудь, то, наверное, сошёл бы с ума. Но конкретно сейчас, стоя в прихожей соседней квартиры и дожидаясь Витта, который переодевался в почти военную форму, мне стало слегка не по себе.       Что я такого сказал отставному солдату, раз он меня не только не убил, но и теперь собирается мне помочь?       Справедливости ради, что я ему наболтал — это как раз помню. Я не виноват, что он так интерпретировал мои слова. Но как мне это удалось? Почему он решил, что я и есть Мельхи?       «А решил ли?.. — хмуро спросил сам себя, глядя на его сборы. — Впрочем, плевать. Раз не убил — то уже не убьёт. А если ещё и на нижний уровень поможет спуститься, так вообще отлично. Максимум пользы, минимум обязательств».       И всё равно что-то мне не давало покоя.       Механикус, я, Механикус, я… недоработка… В такие моменты язык мой — враг мой. Болтаю всякую чушь. А ведь не зная, что у меня в голове, и не скажешь, что бородатую шутку вспомнил: «То, что вы на свободе, не ваша заслуга, а наша недоработка».       Да-да, именно она самая и есть. Однако чем-то эта мысль меня зацепила. Надо как-нибудь её обмозговать.       «Не говори ерунды! Он определённо от тебя избавился!..»       М-да, спасибо, приятель, за паранойю.       С лоджии сильно тянуло сигаретным дымом, а на моём хронометре был примерно час ночи.       Его квартира, кстати, выглядела куда более обжитой, чем моя. В настенном углублении стоял выключенный видеорекодер, напоминающий старый телевизор из моей прошлой жизни. На стене висели плакаты, посвящённые как Силам Планетарной Обороны и Имперской Гвардии, так и, внезапно, местным музыкальным группам. На одной из стоек гроздью висели тканевые ленты, на другой в тисках находились коллекционные ножи. Столешницу закрывала клеёнка с рисунком полевых цветов. Вместо дивана-кровати, который стоял у меня, у соседа находилась почти что армейская двухъярусная кровать-койка. Второй ярус, к слову, оставался пустым — без матраса, чисто железная сетка.       В походной куртке Александр выглядел так, словно собирался сделать марш-бросок через катачанские джунгли.       — Оперативный план такой, — хрипло вводил меня в курс дела экс-гвардеец, пока мы спускались по лестнице. — Сначала едем к моему знакомому. Он торговец оружием, я и Виктус у него отмечались. Тебя он не знает, поэтому лишнего не говори. Там есть тир… Нет, учить стрелять тебя не буду, сам вспомнишь. Внизу тебе навыки стрельбы пригодятся. Кроме того, — он окинул меня взглядом, — заедем в клуб «Балфур» по моим делам. Ты меня там жди. Или не жди, но тогда до вокзала доберёшься без моей помощи.       — Я города не знаю.       — Никто не знает, — насмешливо отозвался он, — но это не мешает санитарному корпусу находить трупы там, где их быть не может.       «Кажется, я теперь понимаю, от кого у Мельхиора может быть такая манера речи», — подумал я и вздрогнул.       Дурацкая мысль.       — Межуровневые поезда ходят два раза в сутки. Что было в завещании твоего отца?       Я запнулся и чуть не полетел с лестницы. Пальцы побелели, а перила жалобно скрипнули, когда я за них схватился.       — Минуту… Шкатулка, фотографии… То есть, семейные пикты. И наручный хронометр.       — Виктус больше ничего не оставлял? Там не было лазпистолета? Письма?       — Какое письм… — я заткнулся, вдруг поняв, что на самом деле забыл сделать. — С-с-с-сука-а-а.       — Поздно в Химеру лезть, племянник, сгорела, — теперь его усмешка была очевидной, а шрам её только подчёркивал. — Кроме того, я письмо прочитал. Оно было для меня.       — А что оно тогда делало в моём завещании?       — Не в твоём, тебе рано, — так сухо отозвался Александр, что я не сразу понял его шутки. — Виктус убедительно просил меня на всякий случай проследить за тобой и помочь, если что-нибудь произойдёт. Я считаю, что произошло. Вопросы есть?       Мне оставалось только скрипнуть зубами и выдохнуть. В конце концов, сам виноват.       — Я хотел кое о чём тебя попросить, — идея спонтанная, но блин, если и её упустить, жалеть буду. Мы как раз почти спустились на первый этаж. — Когда размышлял над тем, что мне нужно собрать для переезда вниз, семейная шкатулка с пиктами в список жизненно важных вещей не вписалась. А оставлять её просто так… Не вижу в этом смысла. Может, заберёшь?       Сосед неопределённо повёл плечом, явно не стремясь ответить что-либо конкретное.              В это время на открытой стоянке никого, кроме нас не было. Машины стояли в ряд, отличить одну от другой в тусклом свете далёкого придорожного фонаря не получалось.       Александр хлопнул по капоту одного из автомобилей, а потом что-то нажал на стыке между дверью и кузовом. Та легко открылась, после чего мужчина спокойно сел за руль и завёл транспортное средство.       По рукам пробежали мурашки от волны статического электричества. Оно больно ужалило искрой, когда я коснулся железной ручки и отдёрнул пальцы.       Экс-гвардеец открыл переднюю дверь, подключил свет и выразительно на меня посмотрел.       — Я тут вспомнил, — неловко начал я, сев и машинально поискав ладонью ремень безопасности. Его не было. — Лазпистолет мне не выдали из-за закона о том, что гражданским без лицензии гвардейское оружие не положено. Сказали, что лазпистолет выкупил Муниторум. Часть мне перевели на карту в компенсацию, часть удержали как налоги и сборы.       — Ублюдки, — равнодушно отозвался Вит, аккуратно выезжая с парковки, а потом вдруг резко набрал скорость.       Меня вжало в кресло. Я с лёгким испугом и одновременно восхищением наблюдал, как быстро мелькают фонари и бетонные плиты ограждений, как проносятся встречные автомобили росчерками фар, оставляя только следы перед глазами.       Александр вёл машину совсем не так, как обычный шофёр. Не знаю местных правил дорожного движения, но он так резко маневрировал и часто перестраивался, что казалось, будто он напрочь игнорирует указатели, разметки и все прочие сигналы.       — Ты всегда так ездишь? — чуть громче обычного поинтересовался и добавил на всякий случай: — Говорю же, я всё забыл!       — Хватит повторять, я помню, — парировал он. — И как по-твоему вожу?       Я непроизвольно сжал подлокотники, когда мы едва разминулись с грузовиком на соседней полосе.       — Максимально грязно! Словно Химеру под вражеским огнём! Я не знаю, от кого мы оторваться пытаемся. За нами что, — я сглотнул, когда машину занесло на повороте, но, к счастью, обошлось, — погоня?       — Поэтому езжу только ночью, — как-то криво усмехнулся экс-гвардеец. — Днём не выдерживаю. Не могу. Стоять в окружении других машин — быть в коробочке. И хоронить ребят.       Моим пальцам стало больно от того, с какой силой я вцепился в поручень сбоку от себя. Меня мотало из стороны в сторону, а к горлу подкатывала тошнота.       Так, Мельхи, запрокинь голову, глубоко дыши. Ты выживешь, обещаю.       Да где, мать его, ремень безопасности?       Мимо с визгливым гудком пронёсся очередной грузовой автомобиль с цистерной, а после Александр снова крутанул руль и съехал по развязке вниз под эстакаду.       Мелькнули бетонные плиты, закрытые на роллеты магазины с решётками на окнах. Фонарей стало меньше, но и встречных машин также убавилось.       Кажется, мы выехали из жилого района куда-то… куда-то.       Внезапно автомобиль замедлился, а потом и вовсе встал на обочине рядом с низким мостом, который пересекал дорогу.       — Что такое? — я увидел, как к нам подходит некто с фонарём в руках.       — Досмотр, — однозначно сказал Александр. — В развлекательный сектор без него не проехать.       — А зачем нас досматривать?       Увы, экс-гвардеец мне не ответил. Он вышел из машины, о чём-то переговорил с патрульным, потом вместе с ним отошёл назад и, судя по звукам, хлопнул крышкой багажника.       — Пересечение зоны одобрено, — произнёс работник дорожной службы в открытое окно, глянул на меня, а потом вернулся в свою будку.       Спустя немного времени стержни, закрывающие проезд, погрузились под дорожное покрытие.       «Так вот что это были за огни», — понял я, когда маячки пропали из виду.       Контрольно-пропускной пункт, значит. Даже на такой не самой оживлённой трассе.       Дождавшись, когда мы его проехали, я повторил:       — Зачем такие меры предосторожности?       Александр задумчиво хмыкнул и высунул аугментированную руку наружу. На водительское сидение упал неоновый отсвет вывески, мимо которой мы только что проехали.       — По разным причинам, — слегка невпопад ответил он, а потом добавил, явно подбирая слова. — Зоны развлечений всегда… под особым наблюдением со стороны Империума. Город-улей Маарат — не исключение. Наш уровень относится к курортным, однако и здесь есть некоторые… причины для контроля. Не спрашивай, о чём я. Тебе достаточно знать, что эти меры нужны не для ограничения горожан Империума, а для защиты Маарата от того, что здесь может… оказаться.       — О чём ты вообще? Наркоторговля? Контрабанда оружия? Или…       Я понял, что вот-вот скажу что-нибудь лишнее, и осёкся. Лучше поздно, чем никогда.       Он хмыкнул и положил обе ладони на руль.       Мы ехали необычно медленно. Впрочем, и улица тут была в два ряда, не разгонишься.       — Расскажи, что ты помнишь о себе, Мельхиор, — вдруг попросил он. — Я хочу понять, что с тобой случилось.       — А успею?       — Постарайся.       Я встретился с его взглядом; уголки его глаз избороздили лучистые морщинки.       — А как ты поймёшь, что со мной? Из нас двоих только я был рукоположен в их конклаве. Или ты тоже, а я не знаю?       — Всё проще. У меня есть, к кому обратиться.       Я тяжело вздохнул. Кажется, его не отговорить.       Что ж. Лучше не распространяться про «сон». Боюсь представить, как его может понять обычный житель Империума. Хотя… насколько мой сосед — обычный? Ветеран Имперской гвардии, который знает явно больше, чем показывает.       Хех, совсем как я, да.       Когда Александр мне говорил о знакомом торговце оружием, я представлял себе что-то в духе подвального магазинчика наподобие того, какой был в доме, где я жил последние дни. Вместе с этим мне было крайне интересно, чем же именно здесь могут торговать и увижу ли я знакомые пушки — стабберы, лазганы, болтеры… Хотя насчёт последних сильно сомневался.       Пришлось пересмотреть свои взгляды с самого момента, когда мы остановились перед огромным торговым центром, больше даже Nord Plaza, на парковке, где одновременно могло стоять под тысячу машин.       Сбоку от торгового комплекса находились огромные катушки промышленных генераторов с эмблемами Адептус Механикус. Они низко гудели и освещали окрестности голубоватым светом, пробивающимся сквозь витки на башнях. Это сияние сливалось с огнями вывесок, надписей и плакатов, которые здесь находились почти везде, где оставалось хоть какое-то свободное пространство.       Если в жилом секторе почти не было рекламы, то здесь от обилия информации голова сама по себе начинала пухнуть. Вот уж не думал, что буду скучать по этому потоку данных со всех сторон. Вспомнить бы теперь, как я его фильтровал.       В голубоватом свете лицо Александра приобрело нездоровый оттенок. Впрочем, мои руки также казались слишком бледными.       Я еле успевал за моим проводником и старался не морщиться от технического шума. Он действовал на нервы, но, к счастью, обходился без высокочастотного писка, который после посещения конклава я узнавал сразу же.       — Не отставай, — приказал напарник и ступил на эскалатор, идущий вниз.       Снаружи людей находилось немного, да и те бродили по парковке между авто. Внутри их было столько же, но в ярком, почти дневном свете они бросались в глаза.       Меня привлекло, как они одевались, как вели себя, как разговаривали — экспрессивно и раскованно, как даже гуляющие рядом с центральным парком себя не вели. Слишком свободно, слишком открыто, беззаботно.       Все эти мысли унеслись прочь вместе с группой молодых парней и девушек, стоило им только проехать мимо нас, вразнобой напевая что-то весёлое и задорное и отбивая ритм хлопками по поручню эскалатора, Мне показалось, словно Александру эта мелодия знакома, поскольку он проводил тех ребят взглядом, а потом усмехнулся:       — Что скажешь, Мельхиор, хотел бы жить, как они?       — Я не знаю, как они живут. Сомневаюсь, что они по-настоящему знают, какой мир на самом деле. Поэтому способны веселиться.       — Интересные слова.       — На пикте я видел, как с отцом находился вне города-улья. Вряд ли кто-нибудь из них бывал там же. Мне бы только вспомнить…       — Капеллан всегда говорил, что лучший отдых для гвардейца — это пост, молитва и покаяние перед Богом-Императором, — с неожиданной задумчивостью отозвался напарник, — а вот комиссар, если позволяла кампания, одобрял увольнительные.       Он замолчал.       — И что?       — Как думаешь, те, кто из нас выжил, способны радоваться? Не как они, а в принципе?       — Я не понимаю… Да, наверное.       На этой ноте мы сошли с эскалатора, который привёз нас на самый нижний уровень и позволил выйти в широкий светлый коридор, в котором можно было проложить целую дорогу.       Люди были везде. И даже небольшие автомобили, которые ездили по центру.       Я огляделся, присмотрелся и вдруг понял, что это и была улица, только расположенная внизу всего уровня, совсем как в том районе с конклавом лексмехаников. Однако предназначенная не для машин, а для людей.       И магазины, магазины были везде. И клубы, яркие и зазывающие вывески которых мерцали тут и там. Игорные заведения, медицинские клиники, вокс-будки с ретрансляторами… И наверняка где-то здесь были ещё и бордели.       Действительно… Район развлечений.       Я поторопился, чтобы успеть за Александром, который резко ускорил шаг и перекинул рюкзак на другое плечо. Его спина чуть было не пропала в толпе, но я протиснулся и успел за ним.       Мимо меня прошли девушки, от которых несло химическим парфюмом. Мужчины, на лицах которых шевелились подкожные татуировки. Люди, вокруг которых висело облако цифрового звона, от которого мои виски начинало бесконтрольно покалывать, а лоб — пульсировать.       Раньше, к слову, обходилось без этого. Я лишь слышал писк и только от техники, а сейчас… чем бы ни было моё чувство, оно, похоже, усиливается.       Александр в один момент совсем пропал, а потом вдруг резко вернулся и положил ладонь на плечо:       — Ты в порядке?       — Слегка, — я усмехнулся. — Есть вода?       Он кивнул, отвёл меня к ближайшей скамейке и достал из рюкзака армейскую фляжку.       — Пей, не амасек, — мужчина оценивающе оглядывал толпу, бросая цепкие взгляды на тех, кто из неё выделялся. Я, проследив за ним, смог увидеть патруль арбитров, который демонстративно ходил по центру. — Почти на месте, племянник.       Если бы не лёгкая ехидца на последнем слове, я бы и внимания не обратил.       — Почему племянник?       — Потому что дядя, — он коротко рассмеялся. — С самого детства меня так называл.       — Поэтому ты меня и пощадил, да? — я вернул ему флягу.       Мне полегчало, на самом деле. Помимо жажды и голова стала легче, пропало чувство, будто что-то давит.       — Нет. Не потому. Хочешь знать?.. Попади пять раз в центр мишени, тогда скажу, — он поднялся на ноги. — Но ты прав. Любой другой бы уведомил о тебе либо муниципум, либо арбитров. А то бы и задержал и обезвредил. Так, на всякий случай.       Видимо, на моём лице промелькнуло что-то красноречивое, на что мужчина покачал головой:       — Мне ты можешь доверять, Мельхиор.       Столько всего хотелось спросить, но пришлось снова догонять бывшего гвардейца и пойти вровень с ним, маневрируя между встречных групп прохожих.       Значит, он всё-таки тогда колебался и был готов меня убить, если бы я не прошёл его проверку. А мне-то показалось, будто он сохранил мне жизнь, так как признал Мельхиором.       Хех. Изменения во мне заметил даже школьный приятель, что же говорить про Александра Витта, с которым я встретился почти сразу же после подъёма? И, скорее всего, все эти дни он ко мне присматривался. Хотя сколько раз я с ним пересекался, пару?       Правильнее спросить, сколько раз не пересекался. Похоже, что с той самой ночи я дал ему пищу для размышлений. И вот теперь не знаю, что же именно его убедило сохранить мне жизнь.       Как же сложно, боже!       Тем временем мы наконец подошли к оружейному магазину. Снаружи он выглядел не слишком презентабельно: толстые мутные стёкла, довольно скромная вывеска с изображением аквилы из автоматов и ящиков патронов под ними, а также рельефная надпись: «Милосердие Бога-Императора — смерть врагам Его».       Я не удержался:       — Какое необычное название.       — Первая строчка из четвёртого псалма перед боем, — сразу же ответил мужчина. — Обычно в Махпел Прайм комиссуют гвардейцев и офицеров со всего субсектора. Вот они и отметились. Кто не служил, не поймёт, что к чему… Но хозяин магазина, Галтар Брезбреч, местный.       Я зашёл следом за Александром и ощутил на себе взгляд боевого сервитора, стоящего посреди помещения за огороженным лентами периметром.       От человека в нём не осталось ничего. Всё тело было запаяно в бронированный саркофаг, конечности заменены на циркулярные пилы и раструбы тяжёлых пулемётов. Вместо головы у него был угловатый профиль антенны и, похоже, вокс-передатчик за спиной, от которого до меня доносился тонкий ультразвук, как от включённого телевизора, а гусеничное шасси только завершало образ боевой платформы.       Все стены магазина занимали самые разные… стволы. Автоматы, стабберы, ружья, винтовки, оптика, коллиматоры, обвесы и прочее — у меня чуть не перехватило дух.       — А это точно магазин, а не склад Муниторума?       — Хе-хе, для склада здесь слишком разная номенклатура, — Александр словно сделал вид, что не заметил моей оговорки, а я в очередной раз прикусил губу.       Мельхиор может знать о строении Имперской Гвардии, но я же сам сказал, что ничего не помню. Как же глупо.       Экс-гвардеец времени не терял. Он подошёл к кассовому аппарату, за которым стоял лысеющий мужчина средних лет, и совсем как старый знакомый стал с ним беседовать, бросив про меня непринуждённое «он со мной, пускай осмотрится».       До меня доносились обрывки фраз, пока я медленно обходил витрины и разглядывал висящее на стенах оружие, пытаясь найти хоть что-то знакомое.       — …прибывает корабль…       — …больше тысячи?       — …Спишут, я тогда из поставок и выбью…       Звенящий писк от сервитора то пропадал, то снова появлялся, отзываясь во мне волнами мурашек. Я старался не обращать на него внимания… На них. Но получалось не очень. Вдобавок не покидало чувство, словно запертый в машине человек пытается до меня достучаться, словно впервые сквозь его темницу плоти промелькнул лучик света.       Этого не может быть.       Сервиторы — лоботомированные, лишённые всего человеческого киборги. Мне их по-настоящему жаль. И страшно. Иррационально, непонятно, необычно. Проще отводить взгляд, закрывать глаза, лишь бы только не представлять себя на его месте.       Стоять посреди магазина как экспонат, лишиться своего «я», поддерживать функционирование по принуждению программного кода и где-то в остатках органического мозга смутно испытывать отголоски чего-то знакомого, волнующего, тревожащего…       Поэтому мне приходилось скользить взглядом по табличкам под винтовками, читать, что там написано, и гнать эти суеверные страхи куда подальше.       «Прости, неизвестный мне сервитор, я ничем не могу тебе помочь. Я не могу к тебе подойти, вобрать твою боль, потушить искры твоего сознания, освободить тебя из этого киберсклепа. А если бы и мог… Не знаю, получилось бы».       На долю секунды заметив, что текст на табличках расплывается, я зажмурился и помассировал глаза.       М-да, чего-то меня проняло.       Вообще, если отвлечься от всех этих мыслей, то весь ассортимент в магазине был представлен только огнестрельным оружием.       Стаб-пушка «Афелий», паттерн Круцерн МК II. Дробовик «Кувалда», паттерн Макраш. Стаб-пушка «Афелий», паттерн Круцерн МК III. Автоган «Пастор», паттерн Ниобел МК IV… Хм, Ниобел. Что-то знакомое.       — Оформи мне как обычно. И парню тоже, — услышал я и оглянулся. — Тир на час обеспечишь?       — Да-да, конечно, у меня как раз свободная полоса есть, — как-то слишком суетливо заулыбался лысеющий торговец с обвисшими щеками и с обманчиво приветливым взглядом, в глубине которого мелькало что-то почти паучье.       По спине пробежал холодок.       — Что-нибудь себе присмотрел? — с лёгкой иронией поинтересовался сослуживец Виктуса, когда хозяин отошёл за ключами от тира.       — Здесь только стабберы и автоганы. Это всё не то. Я бы хотел пострелять из другого оружия, — он хмыкнул, а я развёл руками: — Как насчёт лазгана?       Вместо ответа Александр только тихо и хрипло засмеялся. А потом подмигнул:       — Будет.