Часть первая. Пульс пробуждения

      Когда я впервые вышел под купол первого уровня, меня встретил полумрак в оттенках коричневого и серого. Повсюду царило запустение и пыль, ощущение затянувшегося упадка и безлюдности. Притом, что буквально на соседней улице через толпу было не протолкнуться. И вот теперь я возвращался туда, откуда началось моё путешествие в этом мире.       Нижний Маарат казался ульем, живущим одним и тем же повторяющимся днём, для горожан которого ничего никогда не поменяется. Верхний же был куда свободнее и приятнее, что ли. Однако по-настоящему город показал себя в момент, когда поезд спускался по несущему рельсу.       Центральные небоскрёбы, которые почти касались каркасных рёбер искусственного неба, нависающих над остальными зданиями. Разветвлённые и освещённые автострады. Россыпи искр в тёмных районах, чётко отделённых друг от друга и складывающиеся плиткой из неправильных многоугольников — масштаб города меня потряс снова. Даже сквозь полудрёму.       А ведь не будь у меня инструкций в инфодеске… Хех, тогда они были ориентиром и я держался за них мёртвой хваткой. Но без них бы я остался внизу, где меня наверняка взяли бы в оборот протексы.       Так вот, к чему это всё…       Ну, во-первых, я проспал. Проспал настолько сильно, что меня разбудили работники депо.       Мужчина в спецовке терпеливо повторил несколько раз, что мне нельзя тут находиться и что меня сопроводят к выходу с объекта. Я же осоловело моргал и пытался понять, что случилось. А потом охранники, скалясь и подшучивая, вывели меня на улицу, вежливо так на выходе вручив квитанцию со штрафом.       Впрочем, я воспользовался случаем и спросил у них про городской транспорт. Выяснилось вот что: кроме регулярных монорельсов, муниципальных автобусов и частных такси, здесь, в отличие от второго уровня, было ещё и метро. Однако, как Александр и говорил, так просто переехать из 1-Б в 1-С у меня бы не получилось: все межсекторальные маршруты проходили через досмотр, а касательно метро вообще действовала булла Механикус о разграничении — в каждом секторе были свои железнодорожные пути, единой гражданской городской сети не существовало в принципе. Она была прерогативой Адептусов, техножрецов и ряда подконтрольных им организаций: торговых, охранных, логистических… и военных. Впрочем, внутри одного района на поездах можно было ездить без пересадок: что по туннелям, что по эстакадам.       Когда я заходил в метро, купол всё ещё оставался тёмно-коричневым, а когда вышел, то заметно посветлел и окрасился рассветной зарёй.       Как интересно… На втором уровне смена суток так не отображалась, искусственное небо всегда оставалось голубым.       Немного забегая вперёд, скажу, что на всём уровне 1-Б станции были сделаны по одному шаблону. Менялись только вывески, табло и незначительные детали. Одни и те же павильоны, одни и те же перроны, разделённые пополам посадочной платформой с двумя железнодорожными путями для разнонаправленных поездов, арки переходов на перронах и эскалаторы, ведущие от касс до туннелей внизу… Декоративный камень, которым были отделаны стены и выложен пол — не маркий, шершавый и однотонный — скорее всего, искусственная плитка.       Подвижные составы… Увидев их один раз, можно было быть уверенным, что увидел их все. Одинаковый дизайн: покрашенные в металлик вагоны с бело-красной полосой вдоль корпуса, открывающиеся наружу толстые двери, которые могли бы выдержать стрельбу или попытки выбить их изнутри, обёрнутые резиной поручни и жёсткие сиденья, широкие окна из плексиглаза, лампы за стальной сеткой и такой знакомый закладывающий уши шум из воздухозаборников при поездке в туннеле. Прямо ностальгия.       Привычный уже высокочастотный писк, на который я усиленно не обращал внимания, прилагался.       Когда вагон вынырнул на эстакаду, вдруг поймал себя на чувстве, словно вот-вот вернусь в своё время, настолько ощущение сорок второго тысячелетия смешалось с воспоминаниями.       Мне открылся вид на местами обшарпанные многоэтажные высотки. Оранжевый свет заливал их жидким огнём. Взгляд перепрыгивал с машин, которые ехали по дорогам между домами, на бетонные заборы между кварталами и рядом с эстакадой, на гружёные контейнерами и цистернами грузовые автомобили. Он скользил по окнам и решёткам, по внешним лестницам, крышам и вывескам, по громадным литерам на стенах зданий — буквенно-цифровому коду квартала… Даже свист ветра под потолком и пассажиры по соседству не отвлекали меня от созерцания пейзажей снаружи. Я знал, что они все ещё успеют приесться, но сейчас жадно впитывал каждую их крупицу. А потом мы снова заехали в туннель.       Вообще, ехал я к станции, от которой до разделительной зоны между секторами 1-Б и 1-С было рукой подать. Спасибо схематичным картам метрополитена; откровенно говоря, в их наличии я сомневался. Однако, видимо, элементарная логика оставалась таковой и спустя сорок тысячелетий. Другое дело, что до пункта назначения добираться пришлось больше часа. И это даже не четверть всего секторального кольца…       В какой-то момент я со скуки начал рассматривать людей. Были и подростки, и дети, и мужчины вместе с женщинами, и даже глубоко пожилые пассажиры. Последние прям наводили на интересные мысли: если даже на первом уровне человек может дожить до такого преклонного возраста, то, может, нижний Маарат не так и ужасен, как о нём рассказывали? Одевались пассажиры тоже по-разному, но как-то беднее, что ли, чем наверху. Хотя нет, не беднее — однообразнее. Было видно, что некоторые старались подчеркнуть индивидуальность: кто-то цеплял на рукава цветную ленту, кто-то обвязывал горло шарфом, некоторые стояли в кепках, но от этого моё впечатление только усиливалось.       М-да, с разнообразием фасонов на первом уровне было всё хуже. И я со своей курткой цвета голубой хвои отличался от остальных. Нет-нет, но на меня посматривали и это напрягало.       От станции до разделительной зоны я добрался на своих двоих — сориентировался по указателям. Дорогу обступали громадные дома, которые высились на этажей пятьдесят каждый. Прохожие почти не встречались, зато иногда вдоль улицы на первых этажах находились разнообразные магазинчики. Вывески других заведений также виднелись, но реже.       Похоже, что и здесь находились люди, которые создавали хотя бы минимальные удобства для себя и своего окружения. Интересно, а как приходится частным предпринимателям в Маарате? Особенно когда есть гильдии и должны быть другие крупные игроки на рынке. Экономика, политика — как всё устроено? Если уж он настолько сильно отличается от стереотипного города-улья, то на то должны же быть причины? Хотелось бы знать.       С пересечением границы возникли проблемы… Стоило начать с того, что пешеходный мост был перекрыт, а перелазить через ограждение водосточного канала, на дне которого поблёскивала грязная вода, не хотелось. Кроме того, чуйка подсказывала, что вдоль периметра есть камеры. Пришлось уйти, но перед этим я раздражённо посверлил взглядом железные ворота и будку рядом с ними.       С ближайшей автострадой также не получилось: там стоял погранпункт, да и забор, судя по гулу в проводах, был под напряжением. И на следующем пешеходном мосте также всё сорвалось, а потом я упёрся в многоуровневую дорожную развязку, которую, естественно, также перекрывали шлагбаумы и выдвижные столбы.       В общей сложности, я походил вдоль разделительной зоны около часа, но так и не увидел никакой возможности пересечь её без досмотра. Блин. Александр же говорил, что в сектор 1-С можно попасть просто по улицам! А как, чёрт возьми?       Совсем уже зло посмотрев на противоположную сторону, я развернулся в сторону жилого квартала и обошёл магистраль, на которой в ожидании досмотра стояли грузовики. У меня в планах было поискать столовую или нечто в этом духе. Как подсказывает опыт, где они, там и места, в которых можно и поесть, и комнату снять, и интересных людей найти.       И на заметку: за прошедшее время цвет неба не поменялся. Следовательно, оранжевый здесь не рассвет, а день.       Очаровательно. Просто очаровательно.       Шумел телевизор.       Он назывался иначе, вроде бы видеорекодером, но, увидев эту коробку в углу под потолком, я сразу же обозвал её телевизором и не иначе.       Сквозь ультразвуковой писк доносился голос диктора:       — …Ситуация в Даршане развивается по негативному сценарию. Введённые викарием меры по подавлению забастовки привели к полноценному бунту, затронувшему и другие объёмные районы. По последним новостям, ожидается ввод военного положения. Эксперты-прогностикары затрудняются с выводами касательно текущего конфликта и его потенциального влияния на Маарат. Напомним нашим зрителям, что за последние двести лет в Даршане стабильно вспыхивают волнения…       Я хлебнул из кружки и поморщился от химического вкуса. Это не пиво, это моющее средство.       — Для комментария по ситуации был приглашён эксперт из Коллегии прогностикаров. Адепт Лео Шарай, вам слово.       Камера сметилась, и за столом новостной студии появился пожилой мужчина с сединой в волосах и в строгом пиджаке.       — Благодарю, — довольно сухо отозвался он. — Заранее должен предупредить: моя аналитика и выводы не являются коллегиальным мнением. Я даю вам комментарий как частное лицо.       — Нас такой формат полностью устраивает, — ничуть не смутившись, отреагировал ведущий. — Итак, первый вопрос: каковы были политические и социальные причины волнений в Даршане, предворяющих открытый бунт?       — Хорошее уточнение. Волнения в Даршане всегда начинались с…       Во всём полуподвальном помещении, которым и была эта не то забегаловка, не то бар, оставалось достаточно свободных столиков. Я никому не мешал и интересен в свою очередь тоже никому не был — расплатился за свой заказ и расплатился, всё. И вот надо же было недавно зашедшему с улицы человеку, забрав со стойки свои разогретые в микроволновке харчи, сесть именно за мой стол.       — Не помешаю? — слегка хищно ухмыльнулся мужчина, сразу подчеркнув лучистые морщинки вокруг глаз.       Навскидку ему было лет за тридцать. Волосы он скрывал под плотно завязанной на голове банданой, да и в целом видок создавал… мутный. Чем-то отталкивал от себя.       — Стол свободен, — усмехнулся ему в ответ и продолжил смотреть в телевизор.       — …на грани логистического коллапса, из-за чего всем викариям Даршана приходилось решать один и тот же вопрос: поиск баланса между импортными и экспортными потоками. Всё осложняется, если учитывать роль промышленного улья в общепланетарной торговой…       Отвлёк шорох разрываемого термопакета.       — Слышь, а тебя как зовут?       — Тебе-то зачем это?       — Ты ведь не отсюда, — мужик достал галету и откусил от неё. На его щеках заходили желваки. — Аш или верхолаз?       — Я не понимаю, — сказал почти таким же сухом голосом, какой был у эксперта с телевидения.       — Говорю, ты с первого района или оттуда? — он кивнул головой в сторону потолка, и до меня дошло.       — Значит, тебе от меня что-то надо? — моя улыбка вышла почти такой же неприятной, как у него.       — Может, и надо, а, может, надо тебе. Ты там возле кордона бродил. Хочешь на ту сторону попасть? Тогда тебе повезло. Я тоже не хочу лицом торговать на границе. Можем вместе пойти, — он подмигнул.       — …была попытка осуществить транспортную реформу, однако из-за отрицательного сальдо экономика Даршана впала в рецессию, и это запустило процессы… — вещал телевизор.       Надо было что-то решать.       — Да, я сверху. Мне нужно в сектор 1-С, шестнадцатый район. Знаешь дорогу?       Риск? Риск.       Мужчина ухмыльнулся, смахнул крошки с подбородка и протянул мне руку:       — Я Бурат. Будем знакомы, верхолаз.       — Мельхи, — сказал я и пожал её. — Так что ты говорил насчёт…       — Не здесь. Такие дела здесь не делаются. Сечёшь, напарник?              Бурат, как он сам сказал, был опытным проводником, который часто обходил контрольно-пропускные пункты по техническим коридорам и обслуживающим туннелям. Особенно в последнее время, поскольку Муниципум и Механикус объявили о введении в силу усиленного протокола безопасности, по которому передвижения между секторами стали сильнее отслеживаться, а незаконные пересечения — пресекаться. С чем это связано? Бурату интересно не было, вот он и не знал. Но на заработке такая ситуация складывалась не лучшим образом.       Мы пришли на съёмную квартиру, где находилась вся необходимая экипировка для похода под город — комбинезоны, респираторы и баллоны с запасом воздуха, верёвки и крюки, фонарики и тому подобное.       — Глубоко спускаться не будем, пойдём налегке, — говорил Бурат, перебирая рюкзаки и подготавливая комплект оборудования для меня. — Выдвинемся в ночную смену. Перед дорогой сходи в сортир, а то внизу ходить по делам сможешь только в штаны. Вообще, там есть места, где срать разрешается, но до них ещё доползти надо, ха-ха.       — Мы ещё и ползти будем?       — А вот хер его знает. Если закроют «Золотую магистраль», тогда через «Кишку гхата» поползём, куда денемся…       — А почему в туннелях нельзя присесть, если приспичит? И что это за Золотая магистраль или Кишка гхата?       — Ах да, ты же не знаешь… Это названия туннельных маршрутов. С моё походишь в основании — и не так заговоришь. Ну а срать нельзя, потому что если автосерв найдёт твоё говно, туннель сначала на санкарантин закроют, за что тебе другие проходники почки отобьют, а потом белоробые на тебя выйдут и сервитором сделают, хе-хе, верхолаз. И не хмурься, я серьёзно. Вот, у меня подгузники есть. Вместе наденем.       Бурату определённо нравилось постоянно напоминать, что я прибыл со второго уровня. Он словно какое-то извращённое удовольствие от этого получал. Тем сильнее меня раздражало всё то, во что я ввязывался: сидеть в комнате, стены которой были наполовину ободраны, и из-под покрытия торчала зудящая проводка. Портить глаза, читая в тусклом свете и вдыхая не воздух — пыль. А также разговор с ним перед началом сборов:       — Слышь, напарник. Вообще я за провод на ту сторону беру от трёх нулей и больше, но ты не ссы в трусы. Дашь залог и хватит. На той стороне верну. Но взамен ты поможешь мне с этими рюкзаками — один тебе, один мне. Перейдём — будем в расчёте.       — Залог — это чтобы я с рюкзаком не сбежал?       — Правильно, верхолаз. Я видел у тебя хроно, их и заберу.       — А если я не согласен?       — Дерьмо вопрос. Заплатишь марами, как за обычный провод. И с рюкзаками поможешь, без вариантов. Решай, напарник.       Мне стоит говорить, что в этот момент Бурат щурился и скалился, как натуральный бандит?       Сквозь каркас в рюкзаках прощупывались какие-то плотные прямоугольники, но я и без того увяз по самое не могу, чтобы топить себя ещё глубже и узнавать, что именно буду нести.       — Договорились. Хроно. И да… То, что ты мне говорил, я зафиксировал, — и постучал по виску.       В этот момент я ощутил настоящий кайф, когда на самоуверенном лице «напарника» промелькнула тень страха.       — Что сразу так-то, нормально же говорили… Да верну я их тебе, — с кислой миной проворчал он. — Мы же в одной связке идти будем, напарник. Хоть ты и верхолаз, мне тебя разводить нехай. Сказал бы сразу, что ауга есть.       Припугнуть несуществующим записывающим имплантом. Вот так и живём…       Пока он собирал мне экипировку, я успел и в туалет сходить, и перекусить, и даже повозиться с макулатурой, которая валялась в соседней комнате. Судя по страницам, бумага тут делалась не то из пластмассы, не то из резины или чего-то похожего.       Книги, журналы, газеты, листовки, папки, фотографии — всё было свалено в кучу, из которой торчал кусок водопроводной трубы, и рядом же в стене была дыра, из которой её, видимо, достали. Хорошо хоть в сортире вода сходила. Но из-под крана в раковину текла такая мутная жижа, в которой я не решился даже помыть руки.       Надеюсь, это только здесь так, а не по всему нижнему уровню. Бог-Император, если ты меня слышишь, надеюсь, мне не придётся пить такое?       — С облегчением, — скабрезно ухмыльнулся Бурат, сидя на лежанке и показывая рукой на стопку вещей рядом с «моим» рюкзаком. — И засиделся же, парень. Я даж подумал, что ты там себя полируешь.       — Чего… — секундная заминка, а потом я аж рыкнул про себя. Вот сукин сын.       — Да пока ты батончики откладывал, я тебе всё собрал. Одеваться будем перед выходом. Ты того… свои вещи верхолазные либо оставь, либо я не знаю, можешь прям поверх нацепить комбез. Провоняются — твоё тело, твоё дело.       — Нацеплю поверх. Другой одежды с собой не взял, — сказал я и сел на свой топчан. Неуютный, скрипящий, не то, что кровать на пружинах. — Хроно тоже отдам перед выходом.       — Жаль. Я бы на них полюбовался, — его желтозубая улыбка не внушала никакого доверия. — Дорогие, наверное.       — Подарок от отца.       — Завидую молча, ха-ха. Мне мой отец что и подарил, так это сифилис.       Бурат с болезненным любопытством вперился взглядом в моё лицо и захохотал в голос. Потом хлопнул по кровати, отдышался и достал из рюкзака чёрный прямоугольник.       — Да расслабся, напарник, шучу я. Так, а вот сейчас не мешай, я повторю карты.       Прямоугольник в его руках вдруг засветился и пискнул электронной трелью, от которой я ощутил дрожь по всему телу.       Ч-чёрт, это планшет! Не такой, как был у меня, но всё равно я моментально ощутил, как в глубине души зажглась технофильная искра.       Хотеть. Но он мне его не даст даже подержать. Как это… несправедливо. Почему даже у таких отбросов общества, как у него, есть такие сложные устройства, а у меня нет? Я, может быть, тоже себе хочу такое!       — Как там под вообще городом всё устроено? Ты сказал, что эта область называется Основанием. Что это такое? — спросил я, давя в себе вспыхнувшую неприязнь и зависть.       Спросил в первую очередь из-за этих эмоций. Надо было переключиться.       — Как-как, локтем о косяк, — кисло ответил он, глядя на загрузочный экран. Похоже, когитатор просыпался слишком медленно. — Основание, что сказать вообще, гхат тебя сожри… Никто не знает, как в нём устроено всё, но строить из себя знатока — это всегда пожалуйста. Каждый, мать их, второй проходник. А ты глянь, даже механикусы не очень лезут туда и под него… Там, где я обычно хожу, всё ещё нормально. Точнее, как это сказать, нормально, — на его лице мелькнула злость. — Туннели, трубы там, переходы, водосточные сливы, технические помещения. Это всё как в нормальном городе, что мне дед рассказывал. Вся дрянь начинается ниже. Во-первых, с воздухом там всё хреново, без баллонов спускаться — приходы ловить. С памятью проблемы потом, с ориентацией в пространстве. Техника тоже шуршит. Сбоит, то есть. А если пробудешь в основании слишком долго — пропадёшь. Сколько моих знакомых решили сократить путь через андерграунд и больше их никто не видел… Так, я не понял, нахрена ты это спрашиваешь? Мы всё равно пойдём по безопасным туннелям!       — Мы же берём баллоны с собой, — усмехнулся я.       — Это резерв. Пригодится, — резко обрубил он. — Особенно если нас затопит. Мне такая разгрузка однажды спасла жизнь. Лишним этот вес не будет. Зарубил?       — Зарубил…       — И больше чтобы меня об основании не спрашивай, — Бурат был очень, очень зол, едва сдерживался, чтобы не послать меня нахер, я прям чувствовал это. — Ты верхолаз. Я — проходник. Я проведу тебя в район 1-С и хватит, разойдёмся, как поезда в метро. А теперь будь добр, заткнись и отвали нахрен. Как там у вас говорят наверху, хм… Заткнись и отвали нахрен, пожалуйста.       У меня в висках бился ледяной огонь. Я ни черта не понимал, но сцепил зубы, сложил руки на груди и отвернулся к стене.       Как там говорил бывший гвардеец? Приезжих со второго уровня на первом не любят? Как же он, Боже-Император, оказался прав.       Это будут долгие шесть часов.       Тускло-коричневое остаточное свечение городского купола в узких промежутках между зданиями совсем не помогало. Мы оба шли с фонариками, протискиваясь между феррокритных плит и стараясь не напороться на торчащие из стен штыри.       Я до сих пор гадал, почему Бурат так бурно отреагировал на обычный, в сущности, вопрос.       Чем я его задел? Ожидать ли теперь от него подлянки?       Насчёт последнего мне казалось, что нет, навряд ли. Раз ему нужен был помощник для переноса груза, то я буду в безопасности ровно до того момента, как мы не вернёмся из подземелья. Наручные часы, как и договорились, отдал ему перед выходом. Не хотелось усугублять ситуацию.       Судя по размерам, комбинезон ранее принадлежал кому-то более толстому, из-за чего на мне висел складками на боках и рукавах, но всё равно успешно закрывал тело и голову. Вместе с респиратором на всё лицо, не позволяющим воздуху снаружи попасть под ткань, он подозрительно сильно напоминал костюм химзащиты. Не хватало только раций или автоматов, чтобы представить, что мы вдвоём идём изучать Выжигатель мозгов под Янтарём.       Я, наверное, не нормальный, но ведь и правда похоже?       Узкий проулок закончился. Бурат махнул рукой и мы вышли в тупичок, из которого наверх по стене вела опасно выглядящая лестница. Впрочем, на высоте где-то пятнадцатого этажа она обрывалась, так и не доходя до крыши, а внизу прямо перед нами валялись погнутые стальные арматуры и раскрошившиеся обломки стены.       Бурат повернулся ко мне и протянул трос, который одним концом уже прицепил к себе на пояс:       — Надень. Сейчас я открою дверь, — он дождался меня и продолжил: — Теперь вводная. В основании правила просты. Я иду — ты идёшь за мной. Я подрубаю вокс — ты подрубаешь вокс. Вот так, — он нажал ладонью на выпуклость рядом с левым ухом, — и никакой самодеятельности. И лучше тебе держать рюкзак крепко, у тебя всех денег не хватит, чтобы за него рассчитаться. Без глупостей, Мельхи. Проблем у нас быть не должно, но если будут — у меня станнер.       — Можешь на меня рассчитывать.       — А, и ещё. Не. Отцепляй. Трос, — отчеканил он. — Отстанешь на один поворот, и ты покойник. Я не знаю никого, кто смог бы выбраться наверх без карт.       — Я похож на самоубийцу?       — А кто похож? Бог-Император?       Ни хрена себе, что он только что сказанул… Это бы я мог на такую ересь решиться, а он-то что, бессмертный?       — Не боишься, что жрецы из Экклезиархии тебя за такие слова распнут?       — Ха! Мне повезло, что никого из них тут нет, — судя по его голосу, приглушённому и искажённому респиратором, Бурат неистово веселился. — Мне они никогда не нравились, — продолжил он, отодвинув лежащие на бетоне куски лестницы, которые закрывали проход к округлому вентиляционному отверстию. — А вот Бог-Император… Без него внизу никак. Особенно внизу. Там я, ха-ха, в вере и укрепился.       Мужчина с заметным усилием, использовав стальную палку как рычаг, отодвинул гермодверь и повернулся ко мне:       — А ты в Бога-Императора веришь сам или только потому, что тебе сказали ему верить?       — Ты действительно хочешь это знать? — в моём тоне проскочила тихо сдерживаемая ярость. — За такие вопросы могу и уебать, мудила.       Он хохотнул:       — Теперь вижу. Спокойно, напарник, спокойно, успокойся. Я чего тебя спрашиваю… Хрен там знает, как наш переход получится. Может быть, нормально. А, может быть, и нет. И если нет, то тебе понадобится вера в Бога-Императора. Если она у тебя слабая, то тебя основание изнутри сожрёт. Бывало, — его всего передёрнуло. — То есть, не само основание, я не могу объяснить… Но меня спас именно Бог-Император. Поэтому я ему верю. А вот про вас, верхолазов, говорят всякую дрянь. И что со скуки стены трахаете, и что жизнь на дерьмо тратите. И что к нам за острыми ощущениями лезете, гандоны. Ты вроде не такой. Ессно, я не хочу, чтобы под конец похода ты плакал, орал и писался под себя.       — Ты не говорил, что внизу так опасно.       — А ты бы отказался тогда, ха? Поздно уже. И да не ссы, усё будет хорошо. Аминь.       Я машинально сложил руки на груди и, спохватившись, изобразил аквилу:       — Аминь.       — А теперь раз-два-взяли! И р-раз! — он упёрся сильнее и дверь наконец сдвинулась достаточно.       Я направил фонарик на ступеньки, ведущие вниз. Бледный конус света дрожал и пропадал, не давая никакого представления о расстоянии и того, что там нас может ожидать во мраке.       Бурат поправил лямки рюкзака и хмыкнул:       — Пошли, напарник. Нас ждут туннели.