Часть первая. Пульс пробуждения

      Спуск по узкой лестнице занял минут пять. От мысли, что выход из подземных коммуникаций окажется таким же крутым, как остановленный эскалатор метро, начинало фантомно колоть в боку. В конце нас встретила очередная гермодверь, перед которой на узком пятачке лежали пустые оболочки от кабелей. Похоже, что их вырвали из стен, достали металлические сердечники, и сбросили вниз.       По самым грубым подсчётам, мы теперь находились на глубине примерно пятидесяти этажей.       — Вот засрано, а, — ворчал Бурат, пока возился с замком. — Ты не подумай, это до меня тут навалили. Обычно вашего брата мы водим по более приличным маршрутам, но в заброшенных местах всё без прикрас. Это потому, что автосервов здесь нет. Были бы — хрена с два мы так просто попали внутрь… Оп, готово. Заходим.       Технический коридор тянулся прямой линией от одного конца к другому. Мне было неприятно понимать, что из-за фонариков мы оба как на ладони.       — Так… — глухо донеслось из-под респиратора Бурата. — Старайся попадать в мой ритм, лады? Чётче шаг, меньше эха. И ещё, Мельхиор, запомни одну вещь. Не смотри на яркий свет, ха-ха. Всё, пошли.       Его последний совет мне раскрылся не сразу. Для меня как-то очевидно было, что если глаза привыкли к темноте, то слепить себя — плохая идея.       Мы шли во мраке и через некоторое время я понял, что различаю очертания туннеля даже там, куда свет не падал. Хотя, конечно, совсем без освещения ходить здесь было бы смерти подобно.       Проходник уверенно шёл вдоль однотипных стен по феррокритному полу. На потолке было углубление — не то выемка для ламп, не то ложе для кабелей.       Стоило мне попасть в такт ходьбы проводника, как эхо от наших шагов перестало создавать впечатление, словно по коридору идёт целая толпа народу. Однако между тем молчание затягивалось.       Чтобы хоть чем-то занять голову, я спросил:       — Бурат, а что это за туннель?       — Заброшка. Такая заброшка, что им даже мои знакомые не пользуются. Вход сам какой видел, питания нет, отчего бывают провалы всякие и подтопления. Но сейчас он самое то. Ща до «Золотой магистрали» дойдём, оттуда рывок к «Подъёму Хабата» и мы на месте.       Хабат, Хабат… Местный церковный святой. Кем же ты был, раз в твою честь столько разных вещей называют: от станции монорельса, улиц и храма на втором уровне до подземного тоннеля? Вот выберусь обратно под купол — постараюсь разузнать.       Скачущие по стенам световые конусы выхватывали из темноты разные надписи и пометки. Им явно было по очень много лет — местами краска осыпалась, местами расплылась, местами фосфоресцировала после того, как лучи наших фонариков оставляли рисунок позади.       «Здесь был Натай», «Салько 5 мар», «Викарий — лысый хрен», «Лучшие девочки — 1С-21-12», «Бог-Император покинул нас»… Последняя надпись была многократно перечёркнута, а под ней кто-то дописал: «Гори в аду, еретик», — и дорисовал аквилу.       Симпатично.       И ещё, и ещё, и ещё… Какие-то переплетения символов и стилизованные рисунки, отпечатки ладоней и контуры тел. Все эти следы оставили те, кого, наверное, уже давным-давно не было в живых.       Респиратор не давал мне почувствовать запахи, но я отчётливо ощущал, насколько местный воздух тяжёлый. Видимо, как раз от всех этих граффити. Насколько же ядрёной должна быть химия, чтобы держаться на каменной основе десятками лет? Однако о том, что в этом месте когда-то были люди, говорили только эти художества. Мусора и грязи тут не встречалось, а ведь мы уже прошли немало.       — Слушай, а почему никто не убрал эти рисунки?       Бурат ответил кратко:       — Зачем?       — И правда… но почему этот тоннель заброшен? Видно же, что раньше здесь кипела жизнь.       — А ты подыши без фильтра, — усмехнулся он и вдруг замедлился.       Мы остановились перед развилкой. Проходник посветил на стены, на цифры и буквы, которые опоясывали металлическое ребро каркаса, и махнул рукой в сторону туннеля, обозначенного крестом:       — Нам сюда. Скоро выйдем к метро, хе-хе. Срежем через пути.       — К метро? Но разве оно не в противоположной стороне?       — Не глупи, пацан. Или у тебя карта в голове? — я промолчал, а Бурат хмыкнул: — Давай без тупых вопросов, лады? Я тебя не для них с собой взял.       Моего короткого «хорошо» ему хватило.       После поворота коридор немного изменился. Появились крепления под лампы, пол под ногами еле ощутимо время от времени вибрировал. Потом я стал ощущать эту вибрацию сильнее и, наконец, стал слышать шум колёс из-за стены, который то появлялся, то пропадал.       На стене через каждые сто шагов виднелась литера «D» с порядковыми номерами от «148» и дальше. Кроме того, рядом с каждой такой литерой темнели проходы куда-то вглубь.       Я посветил в один из них фонариком. Маленькое помещение с низким потолком, чисто склад или комната на одного человека. Если там что и было раньше, то теперь оставались только голые серые стены. Хотя, конечно, когда луч скользнул по сваленному в углу тряпью, мне показалось, словно там лежит мумифицированное тело.       Только показалось, однако мурашки по спине пробежали. Жесть, нельзя забывать, где я нахожусь.       Проходник остановился перед железной дверью и провернул вентиль. С жалобным скрипом внутренний механизм сработал и позволил ей приоткрыться. Почти сразу же из-за неё нас обдало ветром, а после накатил громыхающий шум колёс. По стене промчались узкие полосы света и пропали в непроглядном мраке.       — Если ты думал, что я шутил про «срежем через пути»… Я не шутил, — с очевидной насмешкой сказал Бурат и распахнул дверь целиком. — Руки в ноги, малой. Поезд ждать не будет.       — Как у нас это должно получиться?       — А всё просто, — он дождался меня и с силой захлопнул люк за собой. Судя по вращению рычага, замок зафиксировался сам. — Видишь рельсы рядом? Вот по ним и пойдём. Как со спины состав услышим — вон на соседние перепрыгиваем. Поезда тут никогда одновременно не ходят, так что не напрягайся.       — А если всё-таки одновременно?       — Тогда на суд к Богу-Императору без очереди попадём, ха-ха-ха!       — Как же я надеюсь, что ты шутишь.       — Сомневаешься в старине Бурате? Пра-а-а-альна делаешь. Сомневаться надо в каждом. Только не в Боге-Императоре. Аве!       И начались смертельные пятнашки. За полчаса, что я проклинал эту идиотскую идею с подземным путешествием, нам пришлось раз шесть прыгать через углубление между рельсами, от которого мои глаза невыносимо зудели.       С-с-сука. К ультразвуковому бинарному писку я уже привык. А зуд что означает, напряжённость электромагнитного поля? Ну не приспособлено человеческое тело для этих дополнительных чувств, мне от такой синестезии мозги плавит!       А ещё я понял, почему Бурат говорил мне не направлять фонариком в глаза. После фар подвижных составов у меня под веками плавали фиолетовые круги, постепенно превращаясь в жёлтые пятна. Проводник же то ли глаза закрывал, то ли схитрил со своим костюмом и добавил себе поляризаторы света — его как будто вообще ничего не слепило. Однако как и мне, так и ему вес рюкзаков не давал полной свободы передвижений. Да ещё и страховочный трос между нами мешался — прыгать, например, нам приходилось одновременно.       — Привал, — услышал я его отдающий шипением голос у себя под ухом и чуть не запнулся о шпалу.       Ах да, вокс, точно.       Он забрался на платформу у края, помог подняться мне и схватился за рычаги на двери.       — Помоги, гхат тебя рви! — с злостью выкрикнул он. — Поезд ждать не будет!       Еле-еле механический замок отреагировал на наши совместные усилия. И вовремя — через пол уже передавалась вибрация, а поворот туннеля уже светлел.       Со скрежетом преграда открылась. Мы запрыгнули в комнату до того, как состав пронёсся к далёкой станции, и оказались в подсобке. Судя по окружению, здесь раньше был наблюдательный пункт или что-то в этом духе — я увидел стойки похожие на те, что были в серверной, свободную площадку с пломбой Механикус, потёки воска на полу и копоть на потолке.       — Заброшка? — вполголоса спросил я.       — Заброшка, — согласился Бурат и уселся на рюкзак. — Чёт не рассчитал я, тяжеловато мне скакать между рельсами с таким грузом. А ты неплохо держишься для новичка. Не подумай, натурально хорошо держишься. Ты того, в СПО служил, что ли?       До этого момента я не особо обращал внимания, но вдруг понял, что раньше бы уже на подходах к путям получил бы отдышку, боль в боку и ноющую спину. А уж про то, чтобы прыгать туда-обратно….       Блин, какое у Мельхиора хорошее тело. Поддерживать бы его в форме.       — Отец был ветераном, — я пожал плечами. — Ему спасибо, он меня тренировал.       — Ветераном СПО? Кстати, почему был?       — Он умер.       Мужчина замолчал и потёр закрытый респиратором подбородок:       — Сочувствую, парень. Слушай, если не секрет, а ты зачем спустился на наш уровень? У тебя тут что, родичи живут?       Хотел бы я сам это знать…       — Мне тут по личному делу разобраться надо, человека одного найти. А что насчёт родных… Даже не знаю. Может, в Интербеллуме есть, но я там давно не бывал.       — Это что ещё за Беллум?       — Город недалеко от Маарата. Нет, не Улей.       — О-о-о как, ты не коренной, значит, — произнёс он с ноткой удивления.       Я за неё зацепился:       — Коренной? Ты о чём?       — Забудь. Коренной, не коренной, разницы нет. Хотя есть за тобой хорошая черта, парень. Ты не настолько сноб, чтобы я хотел тебе врезать как верхолазу, х-ха!       — Спасибо, что ли… Кстати, а почему именно верхолазы? В смысле, что это за слово, откуда взялось?       — Эт ты спросил. Тебя из какого схолария выпустили, Мельхиор? — он точно зубоскалил, однако рассмеялся и произнёс более добродушно: — Да Бог-Император знает. Верхотурщики, верхолазы, верхоуры… Сверху вы, короче говоря. Я привык вас верхолазами звать. Что-то вроде того, типа вы наверху лазаете. Понимаешь? Не ходите, а лазаете. Без обид, я с вашей братией работал раньше, так они такими гхатами были… Пять минут готовность, парень.       После передышки мы снова вернулись на железнодорожные пути, прошли ещё примерно километра два с попеременными прыжками из стороны в сторону и поднялись на тёмный перрон, выходы с которого оказались заложены пористыми бетонными блоками.       В отличие от обычных станций метро, из этого павильона вело два туннеля, но задействованным оставался только один. Второй же, несмотря на проведённые коммуникации, мрачно простирался куда-то вглубь городского фундамента.       — Золотая магистраль! — торжественно объявил Бурат, хлопая по пыльной колонне. — Помню пикты времён её открытия. Представь, тут висели люстры из, как их там, цветных стёкол! А облицовка, а украшения, а свет, какой тут был свет! Одна из самых красивых станций, которые когда-либо в Маарате строили! Ты можешь себе это представить, парень?       — Думаю, да. По описанию очень похоже на монорельсовый вокзал наверху.       — Монорельс? А, точняк, у вас метро же нет.       Бурат замолчал. По полу пронеслась вибрация, из туннеля показался свет фар и позади нас проехал очередной поезд. Интересно, видели ли его пассажиры, мимо чего и мимо кого они проезжали…       — Слушай, Бурат, а почему Золотая магистраль в таком состоянии?       — А?.. Ах да, да. Видишь второй туннель? Он ведёт в сектор 1-С. Это был пересадочный центр, — мужчина поправил лямки рюкзака и двинулся вперёд, не став меня дожидаться. Пришлось догонять, — а из-за декрета Механикус такие станции пришлось позакрывать. Эта — одна из оставшихся. Через неё большинство проходников и ходят. Главное, не наглеть и автосервам не попадаться. И на кабель двумя ногами не становись, понял? Он, конечно, обесточен, но может быть и нет. Разное случается. И да, здесь есть труба в канализацию. Так что-о-о… — он гундосо засмеялся. — Респиратор только не снимай, воняет там смертью.       — Очаровательно, блин. Сколько нам часов ещё идти?       — Полтора-два. А что, свой несъедобный батончик до поверхности не дотерпишь?       Бурат спрыгнул с посадочной платформы и обвёл фонариком туннельную арку. Свет отразился от желтоватого металла:       — Гляди сюда. Такое только здесь увидишь.       Я подошёл к своду и провёл пальцами по нему пальцами. Почудилось, словно искра статического электричества кольнула сквозь перчатки, но все мои прочие «чувства» молчали.       — Неужели золото?       — Пф, ты это себе как представляешь вообще? Тюбинги здесь не из феррокрита, а из этого, как его… механосплава, короче, — он показал фонариком на трубы, проложенные вдоль округлых стен, и вдруг будто бы нехотя признался: — Забыл, как его называют. Что-то на шестерёночном. Крепкий, зараза.       — С ним что-то не так?       — Считай, ты на кусочек основания смотришь. Со всеми, гхат, вытекающими. Поэтому, кстати, станцию и не разобрали до конца. Построить тоннель построили, а разобрать уже не смогли. Он между собой сплавился, — последние слова Бурат произнёс уже через вокс и добавил: — Сейчас будь конкретно внимательным. И не выбивайся из моего ритма. Услышишь посторонний шум — сразу говори.       — Автосервы?       — Вермиксы. Ну ты и шутканул. Сервов, значит, выслушивать собирался… Человек-анекдот.       На моё удивление, проходник выключил свой фонарик и сказал мне сделать так же. Мы пошли в полном мраке, однако спустя какого-то десятка шагов внутри коридора глаза уловили слабое свечение. Что было его источником? Я не мог понять — оно просто было. Кроме того, рельсы, до этого мешавшиеся под ногами, пропали. Остались только пазы для их креплений в ложбинах, канал под силовой кабель и, внезапно, параллельные полу трубы.       Звуки наших шагов неестественно быстро затухали, и к тому же потихоньку начало казаться, что мы тут не одни. Мгновение после этого я вдруг понял, что давно уже не чувствую вибраций от движения подвижных составов… и что туннель позади нас загибается, хотя впереди остаётся непрерывно ровным.       По ложбинке между лопатками пробежала капля холодного пота.       Какая вероятность того, что мне всё это мерещится? Это галлюцинации или наблюдаемые искажения реальны? И если они реальны… Как? Что за варповщина?       Я мог только пожалеть людей, которым приходилось ездить этим туннелем. Он ощущался не как рукотворное сооружение, а чем-то зловещим, незримо наблюдающим за теми, кто погрузился в его призрачное свечение. «Очень зря мы сюда вообще зашли», — сглотнул я вязкую слюну и вдруг чуть не налетел на Бурата, который застыл на месте и посветил вперёд фонариком.       — Да ёб вашу мать! — с таким искренним чувством произнёс он, что его голос беспрепятственно пронёсся по туннелю.       Дальнейший путь преграждала решётка.       Бурат продолжал грязно ругаться, а я присмотрелся к прутьям, которые упирались в пол и вгрызались в стены.       Осмотр показал… Показал, что всё хреново. Снизу их вбили в феррокритную основу и приварили, чтобы они не шатались. По бокам также прутья сидели как влитые. Да даже будь у нас болгарка, то даже так пилить бы пришлось решётку толщиной с кулак.       — Похоже, Золотая магистраль накрылась медным тазом? — я усмехнулся и поморщился от очередной волны ругани.       — Ты думаешь, я хочу через Кишку гхата ползти? — мужчина ударил по прутьям и повернулся ко мне. — Возвращаемся, блядь. Ух, мрази. Какой суке сказать спасибо надо, а? Такой маршрут хороший был…       Я благоразумно промолчал.       Что удивительно, от этой неудачи Бурат очень быстро отошёл; вернувшееся ему спокойствие передалось и мне. Туннель от этого менее тревожным не стал, однако я понял, что начинаю проводнику доверять.       Да, он оставался мутным, да, я до сих пор ощущал, что втянут во что-то подозрительное и что если наш груз был бы легальным, то его не пришлось бы переносить через границу под землёй, но вместе с этим мужчина как минимум честно выполнял условия нашей сделки. Впрочем, стоило нам покинуть тот самый зловещий переход, как паранойя отпустила уже совсем.       Как оказалось, Кишка гхата начиналась с того же павильона, что и Золотая магистраль. За единственным исключением: нам пришлось спуститься через люк в узкий коридор и выйти из него в настоящий лабиринт, где нам снова пришлось включить фонарики. Вот тут-то Бурат и стал сверяться с отметками и указателями на развилках и перекрёстках по своему планшету. У меня же потихоньку начинала показываться клаустрофобия — очевидно, что всё пошло не по плану и что наше путешествие под землёй затянется.       Что необычно — впервые за долгое время боковые стены коридоров стали различаться между собой. Некоторые напоминали кирпичную кладку, некоторые — монолитные плиты, а в некоторых присутствовали отверстия непонятно для чего. Словно дыры, просверленные… э… бетоноедами.       Сперва от этой мысли я дико заржал, но потом на всякий случай стал держаться от тех отверстий подальше. Хрен знает, а вдруг действительно?       Когда мы оба вышли из тесного перешейка к огромной канализационной трубе, зафиксированной по центру туннеля, Бурат заставил меня сначала отцепить страховку, а потом перелезть на другую сторону. Мне пришлось ловить сначала два рюкзака, а потом самого проводника, когда он съехал по наклонной. От всего этого у меня в левой руке что-то щёлкнуло и она аж онемела. Ещё и скатился я до этого так неудачно, приложился ноющим плечом о выступающий болт. Как назло, именно тем, которое я, похоже, отбил ещё вчера, когда стрелял из автогана.       Всё один к одному.       — Отвратительно, правда? — усмехнулся проходник, показывая мне на стальную пластину, прижатую к стенам толстыми болтами. — Но все лазейки они не закроют…       Впрочем, и на следующем ответвлении от основного туннеля, и на следующем также стояли заграждения: местами решётки, местами перекрытия с символикой черепа с в шестерне, местами недавно замурованные бетонными блоками лазы. При их виде Бурат останавливался и делал пометки у себя в инфодеске, с каждым разом всё злее и злее.       На одном из таких ходов заглушки не было. Проводник, определённо воспрянув духом, потопал туда, однако когда мы добрались до гермодвери, то увидели, что она заварена по контуру.       В этот момент как будто что-то поменялось. Бурат просто тяжело вздохнул:       — Как же меня всё достало… — и мы развернулись.       Через очередные минут сорок ходьбы вдоль исполинской не то канализации, не то теплотрассы, мы достигли просторного почти пятиэтажного зала, в котором находилась громадная насосная станция с шестерёнкой Механикус на резервуарах и стоял жуткий гул.       Её освещал мощный прожектор, заливая всё вокруг жёстким и словно металлическим сиянием. В нём цвет наших костюмов химзащиты отливал едким белым, словно… словно бумажный лист под ультрафиолетом. И в этот момент Бурат внезапно остановился и снял респиратор.       — Замена фильтров, — буднично сообщил он и протянул патрон. — Да дыши ты, воздух тут нормальный.       Я убрал маску и вдохнул химическую вонь, которая напомнила разлитую хлорку. Однако да, в отличие от туннелей здесь атмосфера была свежее.       — А нам вообще можно вот так находиться возле священных механизмов?       — М-дэ? Ой, да забудь, тут техножрецов нет. Главное, ты только не наследи, а то потом за тобой придут. И не кривься ты так. Просто не будь таким серьёзным всё время, Мельхи. Лучше приготовься по лестнице наверх подняться. Видишь её?       Он показал на торчащие из стены поручни, которые тянулись наверх и заканчивались возле какого-то балкона, выступающего под самым потолком.       — А это не охренеть так карабкаться с рюкзаком? — слегка хрипло выдохнул я.       — Охренеть. Но я в тебя верю, напарник, — Бурат хлопнул меня по плечу. — По-о-олезли!       Оказывается, до этого рюкзак мне плечи вовсе и не давил. Давить он начал в воздухе, да так, что я стал бояться за скобы в стене: выдержат, не выдержат… Выдержали.       Наверху нас ожидала закрытая на цифровой замок дверь с терминалом. Он резко напомнил мне о том когитаторе, который находился возле двери технического коридора, где я встретил новую жизнь: громоздкий, с выпуклым экраном и клавиатурой под ним. И у него была точно такая же зелёная матрица.       Инфодеск Бурата коротко пискнул, и на дверь подалось питание. Судя по всему, подалось, потому что глаза снова зазудели, как от недосыпа.       — Никак не отзовёшься? — с ехидцей хмыкнул он.       Похоже, это он мне. Среди нас двоих это я с техникой разговариваю, м-да.       — Только не говори, что у тебя электронная отмычка.       — Ого, надо ж, а ты просвящён. Она самая. М-м, что-то спросить хочешь?       — Да вот… — я поправил рюкзак и прислушался. На краю сознания мерцали отголоски только что прозвучавшего бинарного канта. — А куда мы вообще идём? До этого у нас были заброшенные места, а здесь явно рабочая зона слуг Омниссии.       Бурат спрятал планшет и процедил:       — А другого выбора нет. Походу Механикус перекрыли все известные мне пути, но, вообще-то, свой оставили. Если сделаем всё правильно, то срежем через их техкоммуникации.       — Так же, как через метро?       — Что-то имеешь сказать, парень? Предлагай свой вариант, я послушаю, — он сделал краткую паузу, после которой заявил: — Не строй из себя самого умного, Мельхиор. Мне самому не нравится, через какую жопу у нас всё получается. Но вперёд, возвращаться поздно! Да ты один и не сможешь, х-хе.       — У нас будет запасной план на всякий случай? — как можно более миролюбиво спросил я, подходя к двери.       — Тебе врезать? — так же по-доброму поинтересовался мой проводник. — Живы будем, не помрём.       Да уж, мотивирующе.       Стоило нам оказаться внутри технического коридора, как на меня накатило чувство узнавания.       Силовые и оптоволоконные кабели вдоль стен, которые давили на меня своим шумом, приглушённый голубоватый свет от странных линий в потолке, которые были чем угодно, но только не лампами, и терминалы рядом со шлюзами, отделяющими один участок от другого, при активации которых загорались красные аварийные огни — это совершенно точно был брат-близнец того туннеля, в котором я пришёл в себя.       Механикус ведь очень любят всё унифицировать, не так ли?       За одной из таких дверей вдруг обнаружилась просторная улица. Иначе и не назвать: шириной в несколько полос и высотой с двухэтажный дом — по этой транспортной артерии можно было проложить целую ветвь метро и ещё бы место осталось.       Вот тебе и булла Механикус о разграничении секторов. Себе всё, другим ничего.       Бурат, правда, моих мыслей не разделял:       — Так, вроде бы, чисто… Бежать можешь? Лучше моги, а то тут так же опасно, как на путях. И назад оглядывайся — увидишь свет, сразу же мне говори. Нас не должны заметить.       — Иначе что?       — Закончим сервиторами. Ну что, чувствуешь, как сердце заиграло, да? Вот оно-то и оно. Такой риск ты у себя наверху вряд ли бы получил, парень. А где риск, там кайф, уж поверь!       «Да как же ты меня задолбал…»       Хорошо, что моё лицо скрывала маска. Однако и так я с заметным раздражением потянул лямку рюкзака:       — Веди уже, блин.       Он рассмеялся и, как только за нами закрылась дверь, потрусил рысцой.       Сначала мне показалось, что на этом импровизированном марш-броске я быстро выдохнусь, но организм Мельхиора снова меня удивил: даже не сразу вспомнив, как надо правильно дышать, я справился с поддержанием темпа. Напротив, первым начал сдавать именно Бурат… А ещё с каждой минутой я всё отчётливее слышал отчётливый ультразвуковой писк. Он накатывал без определённой системы и ощущался как-то странно. Но вот то, что он приближался, сомневаться не приходилось.       Мужчина притормозил возле очередной двери, махнул мне рукой, чтобы я прикрывал ему спину, и приложил свой планшет к терминалу.       Эта подземная улица просматривалась не так, как на поверхности. Потолок ограничивал направление взгляда, а за отсутствием каких-либо заметных деталей глазам не за что было зацепиться.       У туннеля были очень гладкие стены. За исключением редких терминалов, наружу больше ничего не выступало.       Я поглядел туда-сюда, нахмурился. Подождите… Он что, идёт под уклон? Нет, серьёзно, этот транспортный коридор идёт под уклон! То-то в какой-то момент бежать стало легче.       На какой глубине мы уже находимся? А ведь нам ещё подниматься…       — Мельхи, — услышал я полузадушенный голос, — у нас проблема.       — Ась? — я подошёл к Бурату и впервые увидел, что у него на экране планшета.       Там была рябь из мешанины символов. Очень знакомая рябь.       — Это как так случилось?       — Я разве знаю?! Мне мех ничего о таком не говорил! Да и прошлые двери отмычка открывала, сам ведь видел! А сейчас… Работай, Богом-Императором молю!       Он снова приложил планшет к терминалу и тут-то меня проняло.       На короткую секунду я вдруг ощутил, словно оказался в полиэтиленовом пакете — перед глазами всё размылось, в носу защипало. Сбивчивый и неуверенный писк инфодеска развалился перед ответным электронным хоралом, и тут всё кончилось.       — Да что ж за вашу ж мать?! — Бурат ударил кулаком по неприступной двери и попытался включить планшет, который от такого обращения с собой отрубился напрочь. Зато тот самый непериодический звон, который раньше что-то делал по своим делам, был уже совсем рядом.       Так, блин, так, блин. Мы в туннеле Механикус. Что это может быть? Киборг-скитарий?       Я развернул мужчину лицом к себе:       — Бурат, надо уходить.       Он смахнул мою руку с плеча:       — Куда, блядь, уходить? Мы заперты тут, пока отмычка не откиснет!       — Куда угодно! Да хоть вниз, твою мать!       — Щ-щенок, — словно харкнул он и резко шагнул ко мне почти впритык.       По коридору разнёся зубодробительный скрежет. Мы оба замерли, я даже не успел испугаться.       — Так, ты же это тоже слышал? — напряжённо уточнил он и, не дожидаясь ответа, сразу же поднял сумку. — А вот это уже жопа. Я надеюсь, я, сука, надеюсь, что отмычка откиснет.       Спустя несколько секунд мы уже бежали. Бежали от чего-то, что находилось здесь и нам радо не было.       — Что… это… такое? — выдохнул я.       Уклон становился всё ощутимее, и маска запотевала от холода.       — Сам… не… знаю! — еле-еле расслышал в ответ.       Однако несмотря на наш бег, источник цифрового шума не отдалялся. В один момент, правда, он вроде бы завис на месте, но потом последовал за нами снова.       Бурат не убирал инфодеск из рук и пробовал что-то с ним сделать. Устройство постоянно перезагружалось.       Ясно, слетела система. Похоже, мы встряли.       Вдруг экран включился и на нём наконец отобразился адекватный интерфейс. Бурат сразу же рванул к очередном терминалу и приложил отмычку к его экрану.       «В доступе отказано».       «В доступе отказано».       «В доступе отказано».       — Дай попробую я.       Проводник посмотрел на меня с таким выражением, словно он бы меня здесь и оставил. Желательно, навсегда.       А между тем на удалении показался голубоватый огонёк. Он проецировал на стены и на пол голографическую сетку, в которой каким-то образом отражались наши следы.       Его ровное движение гипнотизировало…       Я тряхнул головой и вперился взглядом в терминал, стараясь выплеснуть на него всё своё желание, чтобы он нас пропустил: «Мне нельзя попасться Механикус! Только не сейчас!» — и вновь на долю секунды что-то соединило меня и микрочип внутри когитатора.       Виртуальный хорал обрушился на меня с внезапностью грома. Он сжал меня в тиски, поле зрения сузилось до крошечного пятнышка, и тут я словно оказался в холодной реке.       Этот холод потёк сквозь меня наружу.       «В доступе отказа…»       Звук застыл, заморозился и раскололся, чтобы оттаять уже в другой гармонике. Я прерывисто выдохнул, и сквозь запотевший щиток респиратора высветилось: «Доступ разрешён».       Удалось, слава тебе, Омниссия…       Накатило опустошение. Я словно наблюдал со стороны, как Бурат заталкивает меня внутрь. Но перед тем, как ввалиться в очередной коридор и сползти по стене, я перевёл взгляд на то, что летело за нами следом…       Это был сервочереп. Самый настоящий сервочереп, который на грани слышимости постоянно звенел:       — Сканирование. Аномалий не обнаружено. Сканирование. Аномалий не обнаружено. Сканирование…       Его электронный речитатив оборвала заехавшая обратно в пазы преграда.       Я закрыл глаза и ощутил внутри себя непередаваемую тишину. Голова оставалась неописуемо пустой, только удары сердца отдавались в висках размеренным метрономом.       Холод пропал окончательно.       — …эй! Мельхиор?       Резко, как по щелчку тумблера, вернулись прочие чувства.       Я открыл глаза и понял, что лежу на полу и меня трясёт Бурат.       — Жив, жив я, — хрипло отозвался и приподнялся, всё ещё внутри подрагивая.       Не знаю, что у меня за сила, а ведь использовал её уже второй раз и вот такие откаты. А ведь то, что я её не знаю — очень хреново.       — Хех, давай, в себя приходи. У тебя по медикарте припадков нет, случайно?       — Да не должны…       — Выглядишь так, словно вот-вот сблеванёшь. И упал ты очень знакомо… Ладно. Слушай, Мельхи, пока ты тут валялся, я попробовал открыть дверь отмычкой и… да, она не работает. Так что выхода нет.       — Почему ты это говоришь так, словно дела совсем плохи?       — Почему-почему… — он вздохнул. — У нас тут тупик.       Бурат сказал это и замолчал.       — В смысле, тупик.       — А вот так иногда бывает. Заходишь в первый попавшийся выход, а там стена. И всё, ты в кишке. В кишке гхата.       Потихоньку я сел, помассировал виски и посмотрел в дальнюю часть коридора:       — А там что?       — А там вторая часть того, почему мы в тупике. Не, пройти-то мы пройдём, я тя проведу. Однако… ладно, ты сидишь, так что ниже пола не провалишься. Там спуск в основание, парень. Идти туда я, разумеется, не хочу, но выбора нет. Зато теперь действительно срежем напрямик. Нам чуть-чуть осталось.       — И каковы наши шансы?       Бурат смерил меня взглядом и усмехнулся:       — Наши?       Тишина.       Мужчина тяжело вздохнул:       — Небольшие, парень. Небольшие.