***
Кевин сделался настолько апатичным, что Морияма стал переживать. Дэй не реагирует ни на что. Рико с завидным упорством пытается вызвать у него хоть какую-то эмоцию — чаще ярость, продолжая вредить его вещам и самому Кевину, но мальчик словно смотрит сквозь всё это. Кевин словно находится далеко-далеко отсюда… …с Маркусом. Рико не выдерживает и за завтраком опрокидывает ему на руку кружку с горячим чаем. Несколько секунд Кевин не чувствует абсолютно ничего, затем вскрикивает и мчится к раковине, чтобы остудить кожу. Потом он долго всхлипывает и подвывает, прижимая к груди ошпаренную правую конечность и укачивая её, как маленькие девочки качают крупных пластиковых пупсов, играя в «Дочки-матери». Единственное место, где Кевин проявляет хоть какие-то эмоции — поле. Он врывается в раздевалку и натягивает форму со скоростью метеора, потому что не хочет находиться в одном пространстве с Рико, потому что знает — там, на трибунах, его ждёт Маркус. Знает, что, пока Рико будет переодеваться, он может побыть рядом с Сэндвичем — не на расстоянии вытянутой руки, или толщины пергаментной бумаги, или томного вздоха у самого уха, а в шести-десяти метрах, но… он сможет видеть его лицо, смотреть ему в глаза и слышать его голос. Он носится по полю, врезаясь во всех, сбивая с ног, впечатывая в борт, чтобы намеренно нанести увечья, потому что его распирает ярость, мстительность и боль, — чаще, конечно, он преследует определенную цель — Рико, источник своих проблем. Иногда ненароком сталкивается с Маркусом, — номера на груди он не воспринимает абсолютно, каждый превращается в ненавистную единицу, — сцепляясь с ним клюшкой или решеткой шлема, падая вместе с ним на паркет, путаясь ногами в его ногах, руками в его руках, барахтаясь в океане его глаз и безуспешно пытаясь выплыть. …Бывает, они замирают, глядя друг на друга, нависая один над другим, и напрочь забывая об игре, и Кефиру приходится разряжать обстановку, протолкнувшись через небольшую толпу, прикрикивая на зазевавшегося Кевина с высоты своего кисломолочного роста… а потом Маркус приходит в себя, развязывает узлы их тел, расцепляет клюшки и шлемы и отталкивает его, потому что не может иначе… Только так, только сталкиваясь во время игры и отталкивая его после. Только такой болезненный контакт. А на большее Кевин и не рассчитывает… Во время тренировок Маркус ведёт себя как самый настоящий капитан — гоняет Воронов, пока с них семь потов не сойдёт, пока ноги не завяжутся в узел от судорог, приказывает отрабатывать броски и передачи, пока руки не откажут, выпуская клюшки, беспощадно назначает штрафные круги и как коршун следит за выполнением наказания. Часто достаётся и Кевину: он довольно скоро понял, что, когда Вороны, вспотевшие и уставшие, уходят в раздевалку, Маркус остаётся с наказанными. Наедине… С тех пор он старается не только носиться по полю, как смерч, зарабатывая одобрительные возгласы и улыбки Маркуса, но и не упускает момента совершить намеренные глупые ошибки в бросках, подачах и перехватах, чтобы вынудить Сэндвича назначить ему штрафные, и часто намеренно мажет, игнорирует ворота соперника и с завидным упорством метит в свои, укладывая все мячи в самый центр. Как-то после подобной тренировки Маркус подозвал его к себе ледяным голосом и, чтобы Вороны слышали, произнёс с напускным презрением: — Ты не стараешься, Дэй. Результаты не улучшаются. Ты не попадаешь по воротам соперника. Черт, ты даже не рядом! Но безупречно пробиваешь своим. Что с тобой? О чём ты, черт возьми, думаешь?! О тебе, Сэндвич. Только о тебе. — Три километра прочистят тебе мозги. — краем глаза Маркус заметил застывшего и подозрительно сузившего глаза Рико: — Что встал?! Тоже побегать захотелось? Кругом и шагом марш отсюда! — прикрикнул капитан на Рико и того как ветром сдуло. Сэндвич сипло выдохнул; он чувствовал своё преимущество над Рико только на поле. Дверь в раздевалку закрывается за последним Вороном. Маркус оглядывает поле ястребиным взглядом и рывком притягивает к себе взмокшего Кевина, зарываясь защищенными тонкой перчаткой пальцами во влажные темные волосы и, хрипло выдыхая, влажно целует ушную раковину. — Маркус… — выдыхает Кевин, теснее прижимаясь и потираясь щекой о крепкую грудь. — Мне так плохо. — Знаю, мой хороший, знаю. — он целует его в макушку. — Потерпи немного, мой сладкий. Скоро он отстанет. Поймёт, что между нами ничего нет, и отвяжется. — Посмотри, что он сделал сегодня. — Кевин отстраняется и снимает перчатку с правой кисти. — Боже, Кев… Как это вышло? — шепотом спрашивает Маркус, мягко подхватывая обожженную руку с мелкими водянистыми пузырьками. — Он опрокинул кружку с чаем. — кисло отзывается Кевин. — Отстанет, да? — эхом отзывается Дэй. — Рико не отстанет. Ему всегда мало. Всегда недостаточно. — он встает на носочки и утыкается носом в тёплую шею. — Однажды он меня убьёт… Маркус не знает, что сказать, а Кевин и не ждёт ответа. Ему просто нужно, чтобы Сэндвич слушал его, чтобы слышал. Кевин на мгновение прижимается к ярёмной вене на шее Сэндвича, ловя губами пульс. Кловерфилд сипло выдыхает и отстраняет его от себя. — Маркус, пожалуйста… — всхлипывает Кевин, — ты касаешься, а потом отталкиваешь… ты меня убиваешь. Кловерфилд хрипло выдыхает и притягивает к себе дрожащего Кевина. — Ты ведь мой друг, Маркус? — Конечно, маленький мой. Конечно, я твой друг. — шепчет Сэндвич, поглаживая его спину. — Тогда перестань. — Кевин отстраняется и заглядывает ему в глаза. — Или оттолкни меня навсегда… или прижми к себе и никогда не отпускай! — он впивается пальцами в широкие плечи Кловерфилда, встаёт на носочки и прячется носом в тёплой шее. — Маркус, я больше так не могу. Пожалуйста, прогони меня… прогони или… Этот шепот и термический ожог становятся последней каплей. Маркус Кловерфилд решается на страшный и опасный поступок… Сэндвич отстраняет его от своей груди и целует красные щёки. — Ты хотел бы видеться со мной чаще, Кев? — Очень. — тихо выдыхает он, потираясь щекой о черное игровое джерси с номером 13 на всю грудь. — Мне так тебя не хватает… — У меня есть план, малыш. Бассейн не запирают на ночь. — Поле тоже. — отзывается Кевин тихим голосом. — Туда приходят тренироваться старшаки с бессонницей. Давай встречаться в бассейне, скажем, … во вторник и пятницу? …туда всё равно никто не ходит… В два часа ночи. — А если кто-то узнает? — Кевин испуганно вскидывает глаза. — Рико убьёт нас. — Мы будем осторожны. Никому не скажем. — твердо произносит Сэндвич. — Я не хочу тебя потерять, Кев. Ты мне очень дорог. Кевин хрипло выдыхает; зеленые глаза наполняются слезами. — Это будет наш секрет, малыш. — Ты будешь моим особенным другом? — Буду, сладкий. — Маркус притягивает его к себе и целует в макушку. — Буду. Дэй тихо сопит и подставляет для поцелуя лоб и щёки. Маркус нежно касается губами его тонкой кожи, не знающей солнца. — Маркус, что мы будем там делать? — Кевин заглядывает в зеленые глаза. — Я буду обнимать тебя и гладить по волосам. — Сэндвич ласково улыбается. — И целовать, если захочешь. Это — его второй секрет и первый секрет Маркуса. Кевин очень хочет спать, но не позволяет глазам закрываться. Сегодня первый вторник. Их первый вторник. Сегодня нельзя спать. Сегодня его будет ждать Маркус. Кевин не может не прийти. В 1:50 Кевин приподнимается на локтях, зажмуривается и вслушивается в дыхание Рико — спит, крепко. Кевин сползает с кровати, подхватывает мягкие кроссовки и на цыпочках крадётся к двери. Отойдя от комнаты на десяток метров, Кевин быстро обувается и мчится к бассейну, задыхаясь от предвкушения встречи.***
Маркус сидит на краю бортика и болтает ногами в воде. Кевин замирает возле двери и любуется его фигурой, чуть освещенной сине-голубой подсветкой бассейна. По телу Маркуса перемещаются зайчики отраженного от воды света. — Такой красивый… — выдыхает Кевин, улыбаясь. Сэндвич вздрагивает и переводит взгляд на него. — Ты пришёл… — он произносит это с вопросительной интонацией — не верит, что Кевину удалось удрать из спальни, не разбудив Рико. — Пришёл. — кивает Кевин, присаживаясь рядом. — Поплаваешь со мной? — спрашивает Маркус, чуть склонив голову. — Я не умею. — Дэй виновато улыбается. — Я могу тебя научить. — Сэндвич легко дергает плечом. — Если хочешь. — Маркус, я не взял плавки. — Я тоже. — легкая усмешка трогает тонкие губы. Маркус поднимается, стягивает пепельно-серую футболку через голову, спускает спортивные штаны до середины бедра и позволяет им соскользнуть со стройных бёдер. Нежно-голубой свет окутывает стройное подтянутое тело спортсмена, рельефно очерчивая грудные мышцы и кубики пресса. Я буду как ты, когда вырасту. Сэндвич садится на бортик и соскальзывает в воду без брызг. Кевин зачарованно смотрит на капли воды на красивых плечах. Сэндвич складывает руки на бортике и ласково смотрит на Кевина. — Составишь мне компанию? — Ладно. — соглашается Дэй и раздевается до трусов.***
Здесь слишком глубоко. Кевин не может достать до дна, даже вытянувшись во весь рост. Чёрт, даже Маркус уйдёт под воду по самую макушку! Кевин, отчаянно молотя руками, идёт ко дну. Маркус рядом: он подхватывает Кевина под живот и раз за разом тащит вверх, не давая клюнуть носом хлорированную воду бассейна. Дэй цепляется за его руки, плечи, царапает грудь и шею, пытаясь удержать над водой подбородок и ключицы. Он паникует, когда холодная вода подбирается к диафрагме. — Тише, мой хороший, — успокаивает его Сэндвич, слабо усмехаясь и прижимая к себе прохладное паникующее тельце. — Давай попробуем по-другому? Уложи руки на бортик. Да, вот так. Теперь опусти на них голову. — говорит он, продолжая удерживать Кевина на плаву. — Молодец. Смотри на меня, хорошо? Кевин смотрит. Даже если ему запретят, он будет смотреть. Даже если Рико будет угрожать ему вырезанием глаз, он будет смотреть на Маркуса до последнего мгновения бытности зрячим. Он запоминает каждую черточку, каждую капельку на коже, запоминает ласковое выражение его лица, нежность глаз и чуть влажные светлые волосы. Он на подкорке вырезает образ Сэндвича, чтобы сохранить до самой смерти. — Расслабь живот. — просит Маркус, перемещая под его грудь левую ладонь, а под живот — правую. — Не пытайся сопротивляться. Вода будет держать тебя, если доверишься ей. — ладонь ласково водит по груди, расслабляя тело. — Запомни это ощущение, Кев. Абсолютная легкость. Тебя ничего не держит. Вокруг ничего и никого нет. Только вода, и она удерживает тебя. Помни, мой хороший, когда окажешься в воде, расслабься. Этот совет может однажды спасти тебе жизнь… — его голос становился всё тише, — Ничего не бойся. Вода не навредит, — …пока не превратился в шелестящий шепот у самого уха, которое Маркус поймал губами, заслужив протяжный стон Кевина. — В следующий раз возьми плавки, хорошо? Попробуем немного поплавать. Это — его третий секрет. Дни складывались в недели, а недели — в месяцы. Кевин понемногу учился плавать: Сэндвич отплывал метров на шесть от бортика и раскрывал руки для объятий, чудом держась при этом наплаву, а Кевин сползал в воду и по-собачьи, сильно паникуя, активно работая руками и ногами, высоко поднимая голову и чуть не плача, пытался плыть к нему. Видя, что он вот-вот выбьется из сил и клюнет носом хлорированную воду, Маркус подплывал ближе, ловил его и подставлял под шею свое плечо, прижимал к себе и давал несколько минут на передышку. Потом они вместе подплывали к бортику и Кевин переводил дух. Если он лежал на спине, Сэндвич укладывал голову на тяжело вздымающуюся грудь, чтобы дыхание Кевина быстрее пришло в норму. Если же Дэй растекался по полу, лежа на животе, Маркус устраивался на левом боку рядом с ним, подкладывал под щёку согнутую руку и ласково перебирал тёмные прядки волос на загривке. Маркус понимал, что Кевин готов к следующему заплыву, когда тот по-кошачьи урчал, придвигаясь к нему, и пытался поймать его губы, нетерпеливо поскуливая, когда Сэндвич уходил от поцелуя. Когда Кевин совсем терял терпение и издавал обиженный всхлип, Маркус подавался к нему и целовал в ямочку на шее — долго, глубоко и влажно, мимолетно касаясь чуть прохладной кожи кончиком языка. — Второй заход, Кев. — игриво произносил Маркус, снова соскальзывая в воду. Дэй обиженно фыркал и отворачивался, но долго его бойкот продолжаться не мог — тело желало ласки, а дать её мог только тот высокий индивид с русалочьими наклонностями, который отплыл от бортика на десяток метров, и только тогда, когда Кевин доплывёт до него. Кевин сердился, но плыл, а Маркус награждал его за успехи ласковым поцелуем в лоб или макушку и нежными словами, от которых у Дэя внутри всё трепетало. Ты такой умница, мой маленький. Я горжусь тобой, мой сладкий. Ты замечательный.***
Кевину хотелось кричать на каждом углу о том, как ему хорошо рядом с Сэндвичем. О том, как тот обнимает его — крепко и нежно. О его губах — мягких, трепетных и сладких. О том, что Маркус не жестокий, он добрый, заботливый и нежный. О том, что он слушает, когда Кевин жалуется. Не перебивает, не смеётся, не отмахивается. Он слушает и старается помочь советом. Кевина больше привлекают звуки его голоса, чем слова; иногда он просит Сэндвича рассказать подробнее, что-то объяснить, почитать вслух надписи на грамотах с соревнований по плаванию, зачитать вслух параграф из учебника по географии или истории, который Кевин иногда притаскивает в бассейн, — лишь бы Сэндвич подольше не замолкал, лишь бы говорил. Кевин так устал от тишины, что сохранялась между ними вне стен бассейна! Если он не будет слышать голос Сэндвича, он раскроит себе череп об угол тумбочки, разобьёт голову о стену или утопится в тарелке супа. Когда он выходит из комнаты ночью, его не покидает ощущение слежки. Кевин всегда меняет маршрут, ощущая чужое присутствие, направляясь в противоположную от бассейна сторону — на поле. Он заходит в раздевалку, прижимается ухом к двери и вслушивается в опасную тишину по ту сторону. Иногда ему мерещатся шаги, и он рывком распахивает дверь, намереваясь навалять преследователю, но каждый раз он вздрагивает, встречая взглядом лишь пустые трибуны и большое поле. Временами он петляет по коридорам, прокладывая всё новые и новые пути к месту свиданий — сейчас их у него восемь. И он готов проложить ещё хоть сто, хоть тысячу разных троп, лишь бы сохранить в секрете их с Маркусом встречи. «Паранойя, — сказал Маркус, ласково поглаживая копну темных волос, — Это когда кажется, что тебя преследуют.» Кевин тогда приподнялся на локтях, отлепив щёку от теплой груди, защищенной тканью футболки, и сурово произнёс, глядя в добрые живые глаза: «Мне не кажется! Я уверен!» Маркус притянул к себе его голову и легонько поцеловал в лоб, успокаивая. «Всё будет хорошо, маленький мой. Это скоро пройдёт.» Кевин подался немного вперёд прося ещё поцелуй, и Маркус удовлетворил эту потребность, приподнявшись на локте и проложив целую дорожку мелких бабочек от центра лба к виску и от него — к щеке. Когда Сэндвич снова лег на кафель, Кевин растянулся на нём, как котёнок, уткнулся носом и губами ему в шею и прикрыл уставшие глаза.***
— Кевин? — шепотом зовёт Сэндвич, чуть сильнее сжимая его плечо. — Ты спишь? — М-м-м? — Дэй приподнимает тяжелую от сна голову. Ночные свидания не лучшим образом сказываются на нём: под зелеными глазами образовались мешки и пролегли тени — Маркус целует их при встрече и на прощание. — Пойдём ко мне? — робко спрашивает Маркус, перебирая темные прядки чёлки и убирая их со лба мальчика. Кевин не утруждает себя осознанием его вопроса и роняет голову обратно на тёплую грудь, засыпая на уютном теле. Руки обнимают Маркуса за талию, щека потирается о солнечное сплетение, Кевин подминает под себя Сэндвича, перетаскивает своё тело на него и переплетает их ноги в немыслимые узлы. Сэндвич даёт ему несколько минут, чтобы уснуть, а себе — запомнить вес тощего тельца и тепло кожи, затем осторожно приподнимается, подхватывает Кевина на руки и уносит из бассейна в свою спальню — хватит мальчишке лежать на кафеле, это не сослужит добрую службу его почкам. Это — его четвертый секрет и второй секрет Маркуса. Маркус заводит будильник и забирается на кровать, тихонько устраиваясь на краю, чтобы не разбудить Кевина. Он долго смотрит на расслабленное личико и слушает глубокое дыхание — Кевин тыкается носом в скомканный уголок одеяла и дышит Маркусом. Кловерфилд ласково улыбается, натягивает одеяло до плеч, пряча Кевина и себя от холода комнаты, прижимается губами к теплому лбу и засыпает, вдыхая тепло маленького тела. Когда звонит будильник, Кефир ворчит и прячет голову под подушку. Маркус просыпается и тормошит Кевина. Не всегда получается быстро поднять его, поэтому Кловерфилд применяет запрещенный приём — охлаждает кисть под проточной водой и засовывает мокрую ладонь спящему Кевину под футболку. Пальцы прокладывают влажные дорожки от резинки пижамных штанов в крупную клетку до солнечного сплетения. — Маркус! — обиженно восклицает он, отталкивая холодную руку и прячась под одеяло. Сэндвич смеется и ныряет макушкой в кокон обидевшегося Кевина. Несколько минут они проводят в тишине: Кевин — насупившись и отвернувшись к стенке, Сэндвич — глядя на его темный затылок. Когда он начинает дуть на короткостриженый загривок, Дэй прощает его и поворачивается на правый бок. Маркус натягивает на губы виноватую улыбку и, немного приблизившись, легонько ведет кончиком носа по веснушчатому носику Кевина, ловя сбивающееся дыхание и тихий стон. Дэй прикрывает глаза и сладко улыбается, Маркус целует его в лоб и произносит траурным шепотом: — Прости, что снова разбудил, малыш. Тебе пора. Скоро подъём. Кевин ненавидит эти моменты. Ему так хорошо рядом с Сэндвичем, так тепло и уютно, так безопасно!.. но тут звонит этот глупый будильник, и Кевину нужно возвращаться к Рико. — Маркус, — зовёт Кевин, тронув дверную ручку, — ты мог бы… — он поджимает губы, глядит на медленно просыпающегося Кефира. — Понял я, понял, — вскидывает руки Кристофер, — уже ухожу. Грёбаные лебеди. — он скрывается в ванной и включает воду. — Мог бы что? — мягко спрашивает Сэндвич, вставая рядом с Кевином. — Поцеловать меня… как… как тогда, в ванной. — Кевин опускает глаза и краснеет. Маркус сияет улыбкой, ласково прикасается к его подбородку, прося поднять голову. Кевин с надеждой и предвкушением смотрит в зеленые глаза Сэндвича. Маркус немного наклоняется и накрывает его губы поцелуем. Кевин томно выдыхает, чем мгновенно распаляет Маркуса, и капитан с силой сдавливает его плечи и прижимает спиной к двери, едва сдерживая извергающийся в груди вулкан желания, но сохраняет поверхностный, почти целомудренный поцелуй. Кевин жмётся к нему, потираясь носом о вспотевшую от его близости шею. Маркус обнимает его за плечи и целует в макушку, вдыхая запах апельсинов и граната. — Иди, Сладкий. — шепчет Маркус, прихватывая губами мочку левого уха Кевина. — Иди. — он прокладывает дорожку поцелуев от ямочки под ухом к плечу, отодвигая в сторону ткань футболки, чтобы открыть заветные дюймы тонкой бледной кожи, увенчанной крохотными веснушками. — Иди… — он едва может дышать. Дэй такой нежный, славный, доверчивый. Кевин становится таким горячим под его руками, таким горячим!.. Маркус едва касается его кисти, локтя или плеча, а Кевин уже закипает от желания. Будь он старше хотя бы года на четыре, Маркус целовал бы его по-другому — жарче, глубже, дольше. Он прикасался бы по-другому — порхал по плечам, слегка надавливал, оглаживал спину, обводил пальцем ребра. — Иди скорее, мой сладкий, а то, боюсь, не смогу тебя отпустить. Это — его пятый секрет и третий секрет Маркуса. — Кевин! — вдруг окликает его Маркус посреди коридора. — Мои футболка и штаны… они же всё ещё у тебя? Мальчишка вздрагивает и втягивает шею в плечи. Нет, только не сейчас… Он так привык засыпать со скатанными в рулон спортивками Маркуса, что, если он заберёт их сейчас, Кевин больше никогда в жизни не сможет сомкнуть глаз. — У м-меня… — выдыхает Кевин. — Слушай, я хотел попросить тебя… — начинает Маркус, остановившись в полуметре от Кевина, — ты не мог бы… — Нет. — отрезает Дэй. — Я их тебе не верну. — он краснеет и стыдливо отводит взгляд. — Извини. — Что? — Сэндвич хмурится. — Да нет-нет, я не об этом. Я хотел попросить тебя на следующую ночёвку захватить два комплекта одежды. — Зачем? — В один переоденешься после плавания, а другой… — Маркус нервничает, щёки становятся красными, — …другой оставишь. Ну… для меня… на память… Кевин облегченно выдыхает и улыбается. — Хорошо. Я захвачу самую новую пижаму. — Нет-нет, не надо новую! — замахал руками Сэндвич. — Возьми для меня ту, которая растянутая и заношенная… Ту, которая пахнет тобой. Это — его шестой секрет и четвёртый секрет Маркуса.