***
Нейтана Веснински называют Балтиморским Мясником. — Потому что он порубил на куски восемьдесят четыре человека! — Натаниэль поднимает указательный палец, объясняя мамочке простую истину, ужаса которой ещё не осознаёт. Ему всего пять, какое тут может быть осознание… — Он работает чистильщиком у дяди Кенго, помогает «прибираться». — Нат показывает пальцами кавычки, как делал отец, и смотрит на белую, как полотно, маму. Она отводит взгляд от Натаниэля и раскрывает руки для объятий. Нат забывает, о чём говорил и тонет носом в её шее и пшеничных волосах.***
Агенты ФБР — Натаниэль запомнил их имена: Чарльз Купер и Уильям Сандерс — ушли спустя целую вечность. Чарльз понравился Натаниэлю больше. У него был приятный голос, внимательные глаза цвета молодой листвы, ещё не обожженной солнцем, и добрый вид. Уильям был его противоположностью — светлые волосы, глаза с лимонным отблеском, холод в голосе. Натаниэль даже через наклонные панели дверцы шкафа замерзал от одного лишь взгляда на Уильяма. Но тут заговаривал Чарли, и у Ната теплело в груди. Жаль, что не он мой отец, — вдруг подумал мальчик, — Интересно, а у него есть дети?.. — Нат поглядел на свои изрезанные и обожженные руки. — Он взял бы меня к себе, если бы увидел?.. Натаниэль слишком сильно налёг на дверцу, жадно рассматривая новое привлекательное лицо, и та жалобно скрипнула. Три головы одновременно повернулись и уставились на него. Вообще, они смотрели на шкаф, но Нат так испугался, что ему показалось, будто взрослые смотрят на него. А они и смотрели. Он смотрел. Натаниэль увидел, как шевелятся рыжие волосы на его загривке. Плохой знак, очень плохой. А потом отец посмотрел сквозь щелочку между дверьми прямо сыну в глаза. В двух кусках льда напротив Натаниэль, хоть пока и не умел правильно складывать буквы, прочёл: «Тебе конец, малявка.» Но его напугало не это, он уже привык к такому лицу отца — яростному, ненавидящему. Его напугал напряженный взгляд Чарльза Купера. Он смотрел прямо Нату в глаза, не мигая. Натаниэль увидел, как рука Чарли потянулась к карману пиджака. Из фильмов, которые они смотрели с мамой — вестернов, — он знал, что там может оказаться револьвер: Кольт, Ремингтон, Смит-Вессон, Бомон-Аддамс, Беретта Ларами, Шамело Дельвинь, Наган или другой, марки которого он пока не знает, и, если это так, Чарли может застрелить Балтиморского Мясника на глазах несостоявшегося Мясника-младшего. Он больше не ударит меня и не порежет!.. — Эта мысль казалась ему спасительной, он ухватился за неё, как утопающий за соломинку, прижался к дверцам шкафа, просунув тонкие пальцы меж наклонных горизонтальных панелей, и, глядя только на Чарли, посылал ему мысленные мольбы: Помогите-помогите-помогите! Чарли замер, вытащив из кармана визитную карточку. Нет-нет-нет! Достань пистолет! Чарли! ЧАРЛИ! Купер бросил беглый взгляд на тяжелый стол Нейтана и стащил с него тонкую и неприлично дорогую ручку «Паркер». Что-то быстро написал на обороте визитки, вернул ручку ровно на то место, где взял, и сделал какой-то почти неуловимый жест руками — Натаниэлю показалось, будто он тасовал карты. Чарли толкнул локтем Уильяма. — Мистер Веснински, — обратился Сандерс к отцу неприятным холодным голосом, отвлекая его от шкафа и Натаниэля, — Нейтан при этом поморщился как от зубной боли, услышав противный голос, — благодарим за сотрудничество. — Если что-то вспомните, — подал голос Чарли, — позвоните. — в ход пошла визитка. Процессия двинулась к двери. Натаниэль заёрзал, подавляя рвущийся из груди собачий скулёж и отчаянный крик о помощи. Если Чарли сейчас уйдёт, если не оглянется, если… — Это коллекция Диккенса? — обратился Чарли к отцу, замерев у книжных полок. — Да. — выдохнул отец, всем своим видом показывая, что уже устал от этих двоих. — Купил в Фениксе. — «Большие надежды» — моя любимая, — поделился Чарли, сложив губы в улыбку. Натаниэлю показалось, что Чарльз намеренно чуть повысил голос, чтобы Нат смог услышать название книги. — Могу перечитывать её бесконечное количество раз. Помогает справляться, когда всё идёт под откос. — он взял с третьей полки книгу цвета горчицы с двумя тонкими черными полосами на корешке, перелистал страницы и поставил на место. — Доброго Вам дня. — на тонкие губы легла дежурная улыбка. Взгляд зеленых глаз метнулся к Натаниэлю. Отца снова отвлёк Уильям. Чарли всё смотрел и смотрел. Короткий кивок. Движение губ. Большие надежды, — перевёл Натаниэль и тоже кивнул, забыв, что Чарли не видит его.***
Отец его ненавидел, и Нат искренне не понимал, почему. Он рисовал отцу красивые рисунки, на которых они вместе с мамой ходили в кино, цирк или зоопарк, ели мороженое, попкорн и пиццу — делали то, что должны делать нормальные люди и нормальные семьи… — Но мы — не нормальные. — каждый раз шептал себе под нос Натаниэль, стирая горячие слёзы и закрашивая небо голубым восковым мелком, а землю под ногами отца — красным. — Нормальные отцы не убивают людей и не наносят увечья своим детям. — завершив настоящий рисунок, он спрашивал у мамы, какое сегодня число, криво подписывал правый нижний угол листа, забирался под кровать и прятал его в нишу под панелью паркета. Их было много, настоящих рисунков, очень много. Нату приходилось иногда доставать их и складывать несколько раз и даже перевязывать шнурками, чтобы стопка не приподнимала съёмную часть паркета, делая тайник заметным. …а отец разрывал их — хорошие, правильные, нормальные, — на части, выбрасывал в корзину для бумаг или сразу швырял в камин. Он ненавидел сына, хоть Нат слушался его и делал всё, что ему велят: ел дурацкую цветную капусту и мерзейшую варёную морковь, учился метать ножи под наставления отца, стабильно посещал тренировки в замке «Эвермор» и показывал неплохие результаты. Но отцу всегда мало. Ему всегда недостаточно. Он всегда ненавидел Ната и обзывал придурком, ничтожеством и позором семьи. — Лучше бы ты не родился, Натаниэль.***
Мама держалась, когда он возвращался из отцовской мастерской порезанным и избитым. Натаниэль завидовал её выдержке, он хотел бы сохранять ту же холодность при взгляде на своё обнаженное истерзанное тело… Мэри Хэтфорд была очень сильной и строгой, она учила Ната стойкости и храбрости. Натаниэль старался, он очень хотел быть похожим на неё, а не на отца. Ему нравилась нежная зелень маминых глаз и её длинные волосы цвета пшеничных колосьев. Он ненавидел пламя в своих волосах и лёд в глазах — черты отца. Он не такой! Он не убийца и не хочет им становиться! У него есть мечта — играть в экси с обычными мальчишками и достигнуть небывалых высот с его новым знакомым — Кевином. Его мечта — спорт, а не заточка ножей и срезание плоти с человеческих костей. Экси с Кевином… …но только не с его сводным братом Рико — от него у Натаниэля желудок подводит и хочется выблевать яичницу прямо на обеденный стол. Он странный, пугающий, жестокий. Если бы отец был лично знаком с Рико, он без раздумий отдал Натаниэля в детский дом, усыновил бы Рико и воспитал его младшим Мясником. Натаниэль для себя решил, что это будет хороший исход, но потом снова вернулся мыслями на поле, где высокий для своих восьми лет Кевин Дэй протянул ему руку, чтобы помочь подняться… Вернулся на поле и пришёл к выводу, что, если отец отправит его в детский дом или пансионат где-то под Ютой, Нат потеряет сразу две любви своей жизни — веснушчатого Кева и экси.***
Когда отец вышел из кабинета, провожая агентов до самой двери, Нат выскочил из шкафа, как чёрт из табакерки, и рванул к стеллажу. — Большие надежды. — повторял он шёпотом, отсчитывая третью снизу полку. Здесь было много книг в жёлто-горчичных обложках, и на мгновение Нат потерял веру в успех своего мероприятия, но тут заметил две тонкие полоски на корешке, а на полке — свежий след: отсутствие прямоугольника пыли. Натаниэль сцапал книгу и вытряхнул её содержимое на пол. К его ногам спланировал прямоугольник картона — визитная карточка. Натаниэль поднял её и застыл. Вот почему Чарли «тасовал колоду». Он достал из кармана две визитки, написал для него послание на одной и поменял местами с чистой… Нат услышал тяжёлые шаги, поставил книгу на место, визитку засунул под стельку своего маленького кроссовка красного цвета и рванул обратно в шкаф. Отец вернулся, поставил стул напротив шкафа и долго сидел, подперев висок двумя пальцами, уронив левую руку на подлокотник и разведя колени. Он сидел и смотрел на Натаниэля своими пронзительными голубыми глазами. — Абрам-Абрам-Абрам… — отец покачал головой, — вылезай. — слово звучало как короткий приказ, и Нат подчинился, открывая дверцы и стекая на пол как выкипевшая молочная пена. Отец долго молчал. Натаниэль густо краснел: его лицо сделалось того же цвета, что и чуть вьющиеся огненно-рыжие волосы. Казалось, что визитная карточка нагревается под пяткой и загорится с минуты на минуту. — Что я велел тебе сделать? — Сидеть тихо. — отозвался Нат шелестящим шепотом. — Неужели? — спросил отец, и Нат чуть послушно не ответил «ужели», но вовремя одумался и захлопнул рот. Нейтан повысил голос до такой степени, что задрожали стены, — ТОГДА КАКОГО ХЕРА, СКАЖИ НА МИЛОСТЬ, ТЫ ВЁЛ СЕБЯ КАК СЛОН В ПОСУДНОЙ ЛАВКЕ, СИДЯ В ЭТОМ ГРЁБАНОМ ШКАФУ?! — а Натаниэля сдуло потоком воздуха и брани к дверцам шкафа. Он вжался в них спиной и задрожал… Визитная карточка обжигала пятку, когда он лежал на столе, раздетый по пояс, и сносил хлесткие удары ремня по спине… Обжигала пятку и наполняла маленькое беззащитное тело невероятной силой. Такой силы не было даже у Бэтмена и Супермена.***
…Сегодня что-то сделалось с мамой. Что-то непривычное и неправильное. Сегодня в ней что-то надломилось. Надломилось… Натаниэль отчетливо услышал этот звук — похожий на треск сломанной ветки, — когда она увидела на его правом плече треугольный, с мелким клином кружочков, след от утюга, а на спине — рассеченную ударами ремня плоть. Она долго плакала, прижимая к себе сына и качая его на руках, и без конца всхлипывала и бормотала на непонятном языке. Нат понял только одно слово: «bastardo» — «ублюдок» на испанском.