Пятница, 31 октября 1999 года
Ричмонд, Вирджиния
Маркуса трясёт от нервного напряжения и недосыпа. Он приходит на двадцать минут раньше обычного и, сцепив пальцы в замок на правом колене, нервно потрясает ногой, ожидая Кевина и прокручивая в голове дерзкий план. Как только Кев появляется, привычно запыхавшийся и чуть покрасневший, — он всегда несётся на их тайные «свидания», сломя голову, — Маркус облегченно выдыхает, подрываясь со скамейки, и заключает Кевина в объятия. — Маркус, ты дрожишь… Всё в порядке? — спрашивает Дэй, чувствуя напряжение в его теле. — Волнуюсь. — отзывается Сэндвич, теснее прижимает к себе мальчика и прячет нос у него в ключице, успокаиваясь. — Хочу спросить кое-что. Кев, — Маркус немного отстраняется, чтобы смотреть ему в глаза, — старшекурсникам разрешено покидать «Гнездо» на выходные. Мы с Лори взяли пропуска, хотим сходить куда-нибудь, развеяться… — Звучит замечательно. — Кевин улыбается. — Я спросил, … — Маркус тяжело втягивает носом воздух, — не будет ли он против, если ты составишь нам компанию. Он сказал, что будет рад. Кев, ты пойдёшь? Дыхание перехватило от восторга. Выбраться из «Гнезда»? На два дня?! Два дня без Рико? Два дня с Маркусом? Два дня на воле!.. Он не видел небо уже пять лет! — Пойду! Конечно, пойду! Но, Маркус, ведь я не старшекурсник… мне не выдадут пропуск. — Кевин, я всё придумал. Лори согласился отдать тебе свой с условием, что ты будешь меня слушаться и вести себя прилично. — сказал Маркус с напускной строгостью. — Ты будешь хорошим для меня, Кевин Дэй? — Буду-буду! — затараторил Кевин, крепко обнимая Сэндвича. — Теперь послушай меня внимательно, малыш. Тебе нужно будет собрать вещи. У тебя есть какая-нибудь сумка, Сладкий? — Да, спортивная. — Кевин вскинул голову и внимательно посмотрел на него. — Хорошо. — кивнул Маркус. — Утром, когда всё уйдут завтракать, я зайду к тебе и помогу собраться. — Утром… — эхом отозвался Кевин. — А что сейчас? — Поплаваем?***
Кевин сидел на бортике и болтал ногами, с нежностью наблюдая за Маркусом, чувствующим себя в воде, как самая настоящая рыбка. Он плавал с легкостью и грацией. Казалось, сама вода считает его своим сыном и носит на руках, окутывая и обнимая. Маркус выныривает, тяжело дыша, складывает руки на бёдрах Кевина, укладывает на них голову и, потираясь прохладной щекой о кожу Дэя, восстанавливает сбитое плаванием дыхание, тесно прижимаясь прохладной грудью к его ногам. Сердце Маркуса гулко стучит Кевину в голень. Дэй запускает пальцы в потемневшие от воды волосы и ласково убирает их с красивого уставшего лица. Когда Сэндвичу удаётся успокоить дыхание, он обнимает Кевина за голени и целует разбитые на тренировке коленки. — Опять упал сегодня? — спрашивает Сэндвич с мягким упрёком, наклоняя голову к левому плечу и глядя на Кевина с озорством и любопытством. Тот смущенно улыбается и кивает. — Что мне с тобой делать, ума не приложу… — он тяжело вздыхает и легонько целует ссадины. — С таким маленьким… — он водит пальцем чуть выше разбитой коленки, — …и неуклюжим… Может, посадить тебя в манежик и кормить с ложечки? Или забинтовать с головы до ног, как мумию фараона, чтобы ты больше не травмировался?.. Или завернуть тебя в одеяло, крепко обнять, целовать в лоб и никогда не отпускать? Что скажешь, карапуз? — Сэндвич снова целует ссадины и синяки на коленях мальчика. Дэй отзывается приглушенным кошачьим урчанием и чуть разводит бедра, усаживаясь удобнее для поцелуя. Маркус упирается руками меж его колен, приподнимается из воды и порывисто целует, едва касаясь обнаженной грудью тощей груди Кевина. На ум приходит яркое сравнение — Маркус с русалочьим хвостом, отливающим золотым и янтарным, поднимается на руках, держась за борт лодки, из подернутой туманом морской пучины, чтобы подарить поцелуй приглянувшемуся тринадцатилетнему юнге, который отвратительно плавает и боится воды, чтобы тот никогда не утонул… Дэй ещё немного разводит колени и, отползая от бортика, роняет Маркуса на себя, запоминая короткий и жаркий контакт обнаженных тел. Сэндвич нависает над ним, упираясь руками по бокам от его шеи, сбивчиво дышит и смотрит на тонкое, как соломинка, и бледное, как лунный свет, тело Кевина Дэя с впалым животом и выпирающими ребрами и ключицами. Он цепляется за сознание, балансируя на тросе между «дальше стоять на коленях и пялиться» и «немедленно оседлать его живот, прижаться к нему и целовать, пока губы не онемеют»… — Ты что же, совсем ничего не ешь? — шепотом спрашивает Маркус, прикасаясь кончиками пальцев к нижним рёбрам. …Кевин делает выбор за него, сцепляя пальцы в замок на шее, и притягивая к себе. Когда он зажмуривается, Маркус ловко избегает прямого столкновения губ и целует его в щеки, лоб, виски, спускается поцелуями от подбородка к плечу. Кевин хныкает, пытаясь поймать его губы, обхватывает ладонями влажные от воды щёки, заставляя Маркуса замереть. Сэндвич находит выход: когда Кевин приподнимается, чтобы поцеловать его, Маркус сжимает коленями его бёдра, не давая елозить, легко обхватывает тонкие запястья и прижимает его руки к кафелю над головой, не позволяя губам Кевина коснуться его, а животом едва ощутимо касается впалого животика Дэя — «компенсирует ущерб за причиненные неудобства». — Ты такой красивый, Кев. — шепчет Маркус. — Мне нравятся твои веснушки. Очаровательные, маленькие… совсем как ты. — он перехватывает тонкие запястья левой рукой, а правой прикасается к пухлым, чуть потрескавшимся мальчишеским губам. — И твои губы. Сладкие, нежные… И твои глаза. Выразительные, глубокие, живые… — Маркус тяжело выдыхает, проводя пальцами по щеке мальчика. — Мне порой кажется, что ты — единственный живой человек здесь, в «Гнезде». Сэндвич дарит щеке Кевина горький поцелуй и укладывается на кафель рядом с ним. — Здесь не должно быть живых людей, Кев. — он поворачивает голову и смотрит на мальчика. — Понимаешь? Здесь нет места жизни. Тут всё мёртвое. Собранное из кусочков. Разбитое, разорванное… Сшитое, склеенное. — Ты тоже склеенный? — спрашивает Кевин. — Нет, малыш. Я — разорванный. Это — пятый секрет Маркуса. Кевин ложится на живот и с грустной нежностью смотрит на Сэндвича. — Пойдём к тебе прямой сейчас. — Второй заход. — напоминает Маркус, пытаясь улыбнуться. — Нет, не хочу! — протестует Кевин, седлая его живот. — Пойдём, пожалуйста. Я не хочу сегодня плавать. Маркус приподнимается на локтях, меряет Кевина внимательным взглядом и спрашивает: — А чего хочешь? — Тебя хочу. — отзывается Дэй с печалью и мольбой в глазах. — Твои руки, губы, кожу. Хочу склеить тебя. Понимаешь? Сделать целым, живым. Сэндвич словно застывает; глядит на Кевина с неверием и страхом, на щеках появляется румянец. Дэй прикусывает губу и скатывается с него; укладывается на живот и прячет нос в сгибе локтя. — Забудь, что я сказал. — гудит Кевин себе в руку. — Кев. — зовёт Маркус надтреснутым голосом, чувствуя приливающую к лицу кровь. — Это глупо. — бурчит Дэй. — Кевин. — чуть громче говорит Сэндвич. — Кто меня за язык тянул?.. Вот дурак. Извини, Маркус. Мы можем притвориться, что я ничего не… — ДЭЙ! — громко произносит Кловерфилд, хватая его за подбородок. — Ты можешь помолчать хоть секунду? — строго произносит Маркус. — Ты не дал мне ответить. — Ты согласен? — ошарашенно спрашивает Кевин, приподнимаясь на локтях. — Задай вопрос и узнаешь. — Маркус небрежно дергает плечом. — Ты пойдёшь со мной в спальню прямо сейчас? — Кевин садится, чувствуя внутри скручивающуюся раскаленную пружину. — Да, Кев. — кивает Маркус. — Прижмёшь меня к себе? — Кевин придвигается ближе. — Да, сладкий. — Обнимешь? — ладони ложатся на теплую шею Маркуса, пальцы ласково поглаживают кожу. — Да, мой хороший. — отвечает Сэндвич с нежной улыбкой. — Поцелуешь? — спрашивает Кевин ему в губы. — Да. — Позволишь собрать тебя по кусочкам? — Да, мой маленький… — шепчет Маркус и накрывает его губы поцелуем — неспешным, ласковым, непорочным.***
Маркус держит слово и Кевин любит в нём это. Сэндвич обещал прижаться к нему и сделал это. Как только Кловерфилд запер дверь на засов, он впился пальцами в плечи Кевина и прильнул к нему грудью, вжимая спиной в дверь. Обещал обнять и сделал это. Пальцы соскользнули с плеч, быстро огладили предплечья и остановились на талии: ладони тесно прижались к бокам, пальцы вонзились в кожу, наставляя синяки. Кевин издал нетерпеливый и порочный стон, и Сэндвичу пришлось оборвать этот жаркий, взрослый, распаляющий звук спешным поцелуем. Кевин встаёт на носочки, чтобы Маркусу было не так далеко тянуться к его губам, и, улучив момент, когда Сэндвич отстранится, чтобы вдохнуть немного воздуха, кивает в сторону. — Кровать. — коротко бросает Дэй и тянет Маркуса за собой. Сэндвич падает сверху, подминая Кевина под себя и вжимая его в матрас. Сжав его бедра коленями, чтобы предотвратить случайные касания коленом паха, Маркус жарко целует и слегка кусает пухлые губы, не позволяя прижаться грудью к своей груди. Руки Кевина вытворяют что-то невообразимо приятное с его телом: зарываются в волосы и тянут-тянут, вычерчивают завитушки на плечах, трепетно и нетерпеливо оглаживают грудь, прижимают ладони к вздрагивающему животу, обвивают талию и до крови царапают спину. От этих нежных прикосновений внутри всё сгорает. Кевин такой живой, настоящий, жаркий, такой горячий с ним… Он поджигает Маркуса, опаляет его крылья, сжигает дотла… а потом воскрешает из пепла, как феникса, … а потом всё повторяется по новой. И Сэндвич готов умирать раз за разом, только бы причиной его смерти было сжигание прикосновениями Кевина. — Ты такой горячий… — хрипит Маркус, падая сверху и тыкаясь носом Кевину в шею. — Я сейчас сгорю. — Сэндвич легонько целует ключицы, жадно ловя звуки томных вздохов. — Тебе не тяжело? — вдруг спохватился он, приподнимаясь на локтях. — Немного. — сипло отвечает Кевин, жадно вдыхая воздух. — Ох, прости, маленький мой… Я не рассчитал. — Маркус скатывается с него и устраивается рядом. — Маркус, можно… — Дэй замолкает, кусая губы, — можно мне… быть сверху сегодня? Маркус вздрагивает от двусмысленности этого вопроса, но быстро приходит в себя — Кевин просит разрешения поспать на нём, обнимая и держась за него, как коала за ствол эвкалипта. — Конечно, можно, Кев. — Кловерфилд целует его в щёку. — Тебе можно всё. Делай, что тебе хочется. Дэй седлает его бедра, наклоняется и, вздрагивая от контакта с обнаженной грудью Маркуса, ложится сверху, тихонько урча по-кошачьи. Перед тем как улечься, Кевин легонько целует Сэндвича в уголок губ. Маркусу тяжело дышать: вес Кевина немного увеличился от сна, но это самая приятная ноша в его жизни — тёплая, доверчивая, ласковая, нежная… Ноша, которая обнимает его за талию, тыкается кончиком носа ему меж рёбер, опаляет кожу дыханием, мажет губами на вдохах. Маркус гладит тёплую спину, ласкает подушечками пальцев темный загривок и напряженно думает о завтрашнем — уже четыре часа как сегодняшнем — дне. — Кев? — шепотом зовёт Маркус, сильно наклоняя голову, чтобы посмотреть на безмятежное личико. — Спит… — Кловерфилд тяжело выдыхает, сцепляя пальцы на спине Кевина, целует его макушку. — Я люблю тебя, маленький мой. Так тебя люблю…***
Суббота, 1 ноября 1999 года
Звенит будильник, оповещая о необходимости немедленно будить Кевина и возвращать обратно в его постель. Маркусу едва удаётся разлепить веки. Он тянется к электронным часам и хлопает по ним пальцами, заставляя умолкнуть. Сэндвич тяжело вздыхает, смотрит на Кристофера, привычно спрятавшего голову под подушку. Может, теперь мне стоит звать его Страусом?.. Кевин тихо сопит; от уголка губ тянется тонкая ниточка слюны, которая проложила дорожку на голой груди Маркуса и сползла по боку, намочив матрас. Сэндвич улыбается, глядя на него, и легонько тормошит за плечо. — Кев, малыш, пора вставать. — шепчет Маркус, легонько целуя теплый лоб. — Нет, пожалуйста… суббота же. — хнычет Дэй, потираясь щекой о влажную от его же слюны грудь. Кевин приподнимает тяжелую голову. — Почему ты мокрый? — он ощупывает бок Маркуса. — Даже не знаю. — усмехается Сэндвич и притягивает его к себе, сцеловывая слюну с щеки. Кевин, ещё не проснувшийся, ловит губы Сэндвича и отвечает на неспешный, едва ощутимый поцелуй. Левая ладонь ложится на грудь; пальцы, собравшие нити слюны, размазывают влагу по ребрам. Маркус дрожит под его горячими пальцами и слабо стонет в губы — влажные прикосновения доводят его до пика, до безумия, распаляют, заводят. — Тебе пора, Сладкий. — Сэндвич отстраняется от теплых губ Кевина. — У нас планы на выходные, помнишь? — Помню. — кивает Дэй, скатывается на пол и, поднявшись, сладко потягивается. Маркус мгновение любуется полоской кожи оголившегося живота и тоже встаёт. — Я приду, когда всё уйдут завтракать. — напоминает он. Кевин утвердительно кивает и идёт к двери.***
Проскользнув в свою спальню, Кевин забирается под одеяло и закрывает глаза. До официального подъёма ещё целый час — он проведёт его в постели, думая о тепле Сэндвича и воображая места, которые они посетят за эти два дня… Кафе? Кинотеатр? Музей? Парк аттракционов? Цирк? Картинная галерея?.. Голову вдруг посещает страшная мысль — что сказать Рико? Кевин испуганно распахивает глаза. Как объяснить свой уход на двое суток?.. И что скажет на это Хозяин?.. Они с Маркусом так тщательно скрывались эти десять месяцев, и теперь, похоже, все узнают их секрет… Паника накрыла Кевина и утащила в смертоносный водоворот. Он не смог закрыть глаза ни на мгновение. Когда Рико проснулся и пошёл умываться, Кевин лежал в позе трупа и смотрел в потолок слезящимися глазами. Неужели он так и не выберется из этого подземелья?.. Неужели не увидит небо?.. — Прекрати реветь. — грубо выплёвывает Рико. — Ты же знаешь, я ненавижу слёзы. Кевин держится, чтобы не завыть в голос. Осталось потерпеть каких-то двадцать пять минут, и Рико уйдёт на завтрак. Слёзы не перестают течь по лицу и прятаться в волосах, когда Рико выходит из ванной, и Морияма нависает над его кроватью. — Почему ты плачешь? — спрашивает он. Шестнадцать минут. — Из-за Кловерфилда? Он тебя тронул? Навредил тебе? Сделал больно? — Нет. — отзывается Кевин, выдержав небольшую паузу, чтобы мгновенный ответ не звучал подозрительно. — Лжец. — выдыхает Рико. — Что я обещал сделать, если он приблизится? — спрашивает Морияма. Кевин не отвечает, чем злит его. — Я сказал, что убью его. — Он не приближался. — отзывается Кевин. — Тогда почему ты ревёшь? У тебя что-то болит? — Угу. — кивает Дэй. — Потому что он ударил тебя? Пятнадцать минут. — Маркус ударил тебя? — Он меня не трогал. — Что. У тебя. Болит? Сердце… но тебе этого не понять. У тебя его нет. — Живот. — Слабак. — брезгливо выплёвывает Рико. — Пойдёшь на завтрак? Четырнадцать минут. — Нет. Рико долго молчит, глядя на него абсолютно пустыми глазами. — Хочешь, я… принесу тебе что-нибудь? Девять. Кевин так расстроен, что не замечает этого проявления заботы. — Не хочу. — Ладно. — безразлично отзывается Рико и плюхается на матрас. Кевин, наконец, обращает на него внимание. — Что тебе надо? — Ничего. — Рико небрежно дергает плечом. — Я просто посижу тут. С тобой. Нет-нет-нет! — Я не просил об этом. — Меня не нужно просить. Я делаю, что хочу. Всегда. И сейчас я хочу остаться здесь. С тобой, Дэй. С моим сводным братом. — Не надо пропускать завтрак из-за меня. — Я делаю это НЕ из-за тебя! — Рико почти хрипнет от крика. По коридору проносится знакомый вой горна и топот двух десятков Воронов — все спешат на завтрак. Маркус вот-вот придёт… Как мне от тебя избавиться? — Я передумал. — быстро произносит Кевин, чувствуя в груди поднимающуюся волну паники. — Принеси мне йогурт с персиком и маракуйей. Думаю, мне станет легче, если я съем йогурт. — Нет. — Что? — переспрашивает Кевин, абсолютно сбитый с толку. — Я тоже передумал, Дэй. — холодно отзывается Рико. — Я ничего тебе не принесу. Нужно было пользоваться, пока у меня было настроение. — Рико нахохлился, надулся, как шар, и сейчас напоминает Кевину грёбаного петуха с биполярным расстройством. В дверь тихо стучат. Кевин проглатывает язык, вжимаясь в матрас. Рико поворачивает голову и свирепеет, встречаясь взглядом с Маркусом. Тот с невозмутимым видом подходит к кровати. Рико, напрягаясь из-за близости Маркуса, как готовая лопнуть пружина, издаёт страшный грудной рык и впивается пальцами в левую руку Дэя с такой силой, что вот-вот сломает тонкую лучевую косточку, — Кевин всхлипывает, прикусывая нижнюю губу. — Дэй, Хозяин зовёт. — Он с тобой никуда не пойдёт. Ему плохо. — рычит Морияма. — Без тебя разберемся. — грозно произносит Маркус. — Ещё хоть шаг, и я… — Заткнись! — гаркает Сэндвич и Рико вздрагивает. Кловерфилд делает немыслимое — хватает Рико за шкирку, выставляет за дверь и запирается изнутри. Сэндвич рвано выдыхает и садится на край кровати Кевина. — Маленький, что с тобой? — он накрывает ладонью левую кисть мальчика. — Маркус, мы забыли. — с ужасом в голосе произносит Кевин, садясь и обнимая колени. — Что скажет Хозяин, когда меня не найдут здесь?.. — Ничего он не скажет. — успокоил Маркус, привлекая его к себе. — Я спросил разрешения вывести тебя на прогулку. Ты мой на два дня. — он целует горячий висок. — Слышишь, малыш? На два дня ты свободен. — Маркус утыкается носом в волосы над ухом Кевина, легонько целует ушную раковину. — У тебя жар, Сладкий? — с тревогой спрашивает Кловерфилд и отстраняется. — Нет. — хрипит Кевин, утыкаясь носом ему в шею. — Тогда почему ты такой горячий, мой хороший? — Маркус обнимает его щёки ладонями и ласково поглаживает горячую кожу подушечками больших пальцев. — Ты плохо себя чувствуешь? — Я плакал. — Почему? — Боялся, что наши планы… — Накроются кучерявым ёжиком? — Именно. — Кевин улыбнулся сквозь слёзы, сбегающие уже по инерции. Сэндвич обнимает его за спину, ласково гладит лопатки и тонкую талию. — Всё будет хорошо, Кев. Обещаю тебе. Несколько минут они сидят в тишине, наслаждаясь покоем, близостью и теплом друг друга. Маркус выпустил его из объятий и потянул за собой. — Доставай сумку. Хочу уйти, пока все будут возвращаться из столовой. Кевин, успокоившийся и окрыленный мечтами о свободе, беспрекословно притаскивал и кидал в сумку всё, что просил найти Маркус: три комплекта сменного белья, две пижамы, три пары носков, две толстовки, джинсы, спортивные штаны, зубная паста, расческа, зубная щётка. Незаметно для Маркуса, он бросил на дно его футболку и штаны — привык к ним, как ребенок к игрушкам. Маркус проследил, чтобы Кевин тепло оделся, собственноручно натянул ему на голову чёрную вязаную шапку и повязал тёмно-зеленый шарф, проверил, хорошо ли завязаны шнурки на ботинках, кивнул и подхватил спортивную сумку, в которой уместились все вещи Кевина. У самой двери Сэндвич рывком притянул к себе Кевина, сцапав его шарф, и жарко поцеловал, укусив верхнюю губу. Они вернулись в комнату Сэндвича: Маркус быстро переоделся в черные джинсы, черный свитер с белым номером 13 на груди, натянул пепельную толстовку, нахлобучил на голову серую шапку и принял из рук Кефира другую, заранее собранную спортивную сумку и два пропуска. — Ты уверен? — Мы обсуждали. — коротко отозвался Сэндвич. — Будь осторожен. — шепнул Кефир, притянув к себе Маркуса. — Я положил то, что ты просил, в боковой карман. — сказал Кристофер. — Позвони, когда доберётесь. — он вложил в ладонь Сэндвича ключи от байка. — Хорошо. Кефир быстро смахнул выступившую слезу. — Ну всё, проваливайте, грёбаные лебеди. — он шмыгнул носом, вытолкнув Маркуса и Кевина за дверь. Сэндвич нервно стиснул руку Кевина, проталкиваясь по коридору через толпу слишком оживленных студентов. Никто не обращал внимания на Маркуса и Кева, потому что почти половина из них собиралась выбраться сегодня из «Гнезда» и активно обсуждала планы на выходные с друзьями и подругами. Маркус низко наклонил голову, чтобы никто не видел его лица, и Кевин, заметив это, сделал также — решил, что для Маркуса это важно. Добравшись до лестницы, ведущей на поверхность, Маркус судорожно выдохнул. От губ поднялось облачко пара. — Это дверь наружу. — объяснил Сэндвич. — Сейчас мы выйдем, пройдём по дорожке и покажем пропуска охране. Им глубоко фиолетово, чьё имя указано на бумажке. Главное, не потерять её, иначе обратно могут не пустить. Маркус ввёл код на панели слева от двери, толкнул её и выпустил Кевина на улицу.***
Дэй замер, поражённый красотой. По периметру замок «Эвермор» был обнесён высокой сеткой; за ней росли высокие деревья — совсем голые от приближающихся морозов. Ветки их были покрыты тонким слоем снега. Дороги до невозможности грязные, но это ничуть не портило картину. С неба сыпались крупные хлопья снега, и Кевин задрал голову вверх, открыл рот и вытащил язык, ловя белых пчёл. Маркус долго любовался им — счастливым и свободным, внутри всё сжималось от жалости, нежности и любви к зеленоглазому мальчику. Сэндвич поправил лямку сумки и, прокашлявшись, поторопил Кевина. Охранник поставил печать на их пропуска и предупредил, что они должны вернуться не позднее десяти часов вечера в воскресенье. Маркус сделал серьёзное ответственное лицо и кивнул. Только двое знали, что в воскресенье Кевин Дэй прекратит своё су… Впрочем, это уже совсем другая история… Они шли по парковке. Вернее, Маркус шёл — сосредоточенный и напряженный, проигрывающий в голове безупречный план, а Кевин носился, хлюпая по лужам, расправив руки, как крылья, ловил падающие снежинки и нарезал круги возле Сэндвича; спортивная сумка шлёпала его чуть ниже спины, подгоняя. Остановившись у парковочного места К-23, Маркус передал Кевину свою сумку и сдёрнул защитный чехол с мотоцикла. Две минуты он скручивал его в рулон, слушая восторженные комментарии Кевина, затем поднял сиденье и убрал чехол в потайной отдел. Затолкав спортивные сумки в специальные карманы по бокам от мотоцикла, Маркус вставил ключ в зажигание и завёл двигатель. Пока байк прогревался, Сэндвич надел Кевину на голову черный мотоциклетный шлем с короной, нарисованной белой краской. Он помог мальчику забраться на сиденье, сел сам и велел держаться за него так крепко, как только возможно. Надев второй шлем — тоже черный, с неизменным номером 13, Маркус натянул байкерские перчатки. Тёплые пальцы Кевина сомкнулись на его животе, переплелись в замок, чуть подрагивая. Обтянутая кожей костлявая грудь тесно прижалась к крепкой спине. Маркус накрыл пальцы Кевина своей ладонью и сжал, подбадривая дрожащего мальчика. Он опустил защитное стекло, ловко стукнул пяткой, поднимая подножку, и плавно тронулся с места. В другое время он показал бы Кевину парочку трюков, вроде езды на одном колесе, но сегодня он был сосредоточен на дороге и безопасности как никогда раньше. Им предстояло проделать долгий, нелегкий путь… Ветер швырял крупные хлопья снега им в лица. Маркус прибавил скорости — им нельзя терять время, нужно уехать как можно дальше. Кевин даже не догадывался о настоящей цели их поездки. Маркус не хотел говорить ему — он был уверен, что мальчик испугается и потребует отвезти его обратно в «Эвермор». Сэндвич объяснит, когда пути назад уже не будет. Маркус крепче обхватил руль, сжал его до побеления костяшек. Я всё объясню, малыш. Только позже. Обещаю.