Воскресенье, 2 ноября 1999 года
Гринвуд, Южная Каролина
Маркус проснулся в семь, разлепил веки, привычно потер глаза и замер, не узнав комнаты. Привычная за долгие годы бытности Вороном темнота сменилась белыми тюлевыми занавесками, нежно-голубыми стенами и белым потолком с желтой люстрой-лилией. Знакомый холод и вечная влажность сменились непривычным теплом и сухостью. Талию обхватили теплые руки. Маркус вздрогнул. Сталкивающий его с кровати среди ночи Кристофер обратился в прижимающегося и тихо сопящего Кевина. Он осторожно выпутался из кольца тонких рук и ушёл умываться. Когда он вышел, Кевин ещё спал. Сэндвич решил сходить в кофейню: он чувствовал себя ужасно уставшим, а им нужно уехать как можно дальше прежде, чем Хозяин пошлёт за ними. Маркус надеялся, что кофе сможет подарить ему десять-пятнадцать процентов бодрости, которых хватит до их следующей остановки — ближайшего города. Сэндвич пытался спрятать зевок в сгибе локтя, но получалось плохо, поэтому, стоя в очереди, он клевал носом; в уголках глаз собирались слезинки зевоты. Ему хотелось спать, но им нельзя было терять на это время — каждая минута на счету! Он мог придумать, как урвать несколько часов сна для Кевина, ведь тот не будет вести мотоцикл, но для себя так сделать не получится. Он был уверен, что именно его сон подведёт их обоих: люди Хозяина сцапают их, когда Маркус уснёт и, если это случится, ему несдобровать… а Кевин… Маркус тяжело вздохнул. Кевина больше не выпустят за ограду. Подошла его очередь, и Маркус заказал большой стакан тройного эспрессо с двумя ложками сахара; долго морщился, мелкими глотками опустошая его. Желудок подводило от горечи подгоревших кофейных зёрен; сон постепенно отступал, по телу разливалось тепло. По дороге к мотелю он зашёл в пекарню и купил восемь бутербродов-треугольников с курицей, салатом, луком и томатами, чтобы им не пришлось тратить время на поход и завтрак в забегаловке. Когда он тихонько прикрыл дверь, намереваясь дать Кевину поспать ещё немного, то замер на пороге, услышав тихий всхлип. Не разуваясь, он бросился к кровати. — Кев, Кев, что с тобой? Маленький, что случилось? — Маркус протянул к нему руки. — П-почему ты у-у-уш-шё-о-о-о-л? — завыл Кевин, закрывая лицо руками и не позволяя прикоснуться к себе. — Я покупал нам завтрак. — сказал он. — П-почему ты не с-сказал мне? П-почему не в-взял с собой? — Кев, ты такой милый, когда спишь, я не хотел тебя будить. И на улице так холодно — зуб на зуб не попадает, я не хотел вынуждать тебя мёрзнуть. Прости, что заставил тебя волноваться. — Я думал, что ты бросил меня. — шепнул он, обнимая себя за плечи. — Этого никогда не случится. Я всегда буду рядом. — твердо сказал Маркус. — А если я тебе надоем? — Кевин упрямо посмотрел на Сэндвича. — Это не произойдёт. — Почему? — Потому что я… потому… — Маркус шумно втянул носом воздух. — Потому что я люблю тебя, малыш. Я тебя люблю. — Маркус… — сипло выдохнул Кевин, широко открыв заплаканные глаза. — Это правда? Сэндвич кивнул. — Тогда… поцелуй меня. — шепотом попросил Кевин. — Только по-настоящему. Пожалуйста… Сердце Маркуса больно сжалось. Он хотел отказать. Он должен был отказать. — Пожалуйста, Сэндвич. — шепнул мальчик, хватаясь дрожащими пальцами за воротник черного свитера. …но этот голос, эти наполненные слезами зеленые глаза, эти дрожащие губы, болезненный румянец, жар лихорадки, исходящий от тела, эти тонкие пальчики… Маркус притянул его к себе, прижал к груди, мягко взял за подбородок и шепнул в губы, мимолётно прижавшись к ним: — Кевин, я не могу. Извини. Пальцы разжались. Зеленые глаза потухли и опустели в мгновение ока. Дэй раздраженно-рассерженным рывком вырвался из кольца рук Сэндвича. — Отвези меня обратно. — глухо сказал Кевин, спрыгнув с кровати. — Кевин… — Вези. Меня. Обратно. — чеканил он каждое слово. Маркуса затрясло. Наружу рвался душераздирающий крик боли. — Хорошо. — жестко произнёс он. — Собирай вещи. Он вылетел из номера, хлопнув дверью и исчез на полтора часа, а когда вернулся, Кевин ждал его, сидя на краю кровати полностью одетым, с сумкой через плечо и апатичным выражением на лице. Маркус стиснул зубы, подавив отчаянный рык и попытался успокоить себя рассуждением: «Хорошо-хорошо. Ладно. Я попробую в следующий раз. Пусть не через неделю или две. Пусть через месяц, полгода, год — не важно! Я вытащу его. Обязательно вытащу.» Не проронив ни слова, он подхватил свою сумку, вышел, дождался Кевина и запер номер. Попытался состряпать спокойное и невозмутимое лицо, когда возвращал ключ. Вопрос «Как вам спалось?» он проигнорировал, поправив на плече лямку сумки и разворачиваясь. Привычным движением сорвал с байка чехол, стряхнул с него налипший снег и, скатав в тугой рулон, убрал под сиденье. Сумки затолкал в кармашки с излишней яростью; с силой вжал мотоциклетный шлем Кевину в грудь, надел свой и залез на байк. Как только Дэй забрался на сиденье, Маркус завел двигатель и тронулся. Его трясло от обиды и злости. Как он не понимает? Маркус пытается уберечь его — не только от Рико, но и от самого себя! Разве легко ему душить свои чувства? Разве легко наступать на горло горячему темпераменту, растирать подошвой ботинка и заливать водой пламя страсти, забивать её камнями, не позволяя брать верх? Разве легко не переходить черту в робких ласках, когда любимое тело дрожит под твоими пальцами, когда у тебя самого руки дрожат от контакта с ним, когда ты сам дрожишь от робких прикосновений его тела к твоему? Разве легко сохранять целомудрие и невинность, когда так хочется поцеловать пухлые закушенные губы? Разве легко не спускаться ниже, когда сотни раз обласкал шею и плечи? У него сносит крышу, когда Кевин улыбается. У него кипит кровь, когда Кевин рядом, когда он прикасается. У него в ушах — набат. У него в груди вулкан извергается от желания прикоснуться, прижать, присвоить и категорического запрета на любые «взрослые» действия. Он сходит с ума от нежности и любви, переполняющих его и не знающих выхода. Каждое мгновение, что Кевин рядом, в Маркусе когнитивный диссонанс.***
Он видит указатель поворота: северо-восток — Ричмонд, Вирджиния; юго-восток — Колумбия, Южная Каролина. Маркус стискивает руль и сворачивает. Прости, Кев. Ни один из нас туда не вернётся. Только через мой труп. Кевин хлопает его по груди, сообщая о необходимости остановиться. Маркус плавно сбавляет скорость и байк замирает, съехав на обочину. — Прости меня. — выдыхает Кевин, сняв шлем. — Я не должен был грубить. Сэндвич снимает шлем и вздрагивает от звука его голоса — мягкого и сожалеющего, в груди теплеет, обида и злость уходят на второй план, растворяясь и уступая место нежности. — Я просто… просто хотел… — Кевин запинается, ковыряет носком ботинка мерзлый песок, пытаясь подобрать правильные слова. Маркус тянет его на себя и обнимает. — Маленький мой, я понимаю, правда. — шепчет Сэндвич. — Но и ты пойми: я не хочу тебе навредить. — Ты не можешь мне навредить. — хрипит Кевин ему в шею. — Ты же л… — Люблю. — отзывается Маркус. — Очень сильно. Поэтому и не могу. Я никогда не сделаю тебе больно. — Маркус отстраняет его от себя, — Кев, мне нужно сказать тебе кое-что важное. Ты только пойми меня. — он набирает воздуха в грудь и выдыхает: — Мы не вернёмся. — Не успеем к десяти? — Нет, малыш, я имею в виду, мы не поедем в «Эвермор». Ни сейчас, ни в любой другой день. — Маркус, что ты задумал? — Я хочу увезти тебя. — твёрдо произносит Сэндвич. — Мы уедем далеко-далеко, нас не поймают, не достанут. Рико больше не тронет тебя. Кевин, подумай, хотел бы ты этого? — Уехать с тобой? Куда? — В Мексику. Оттуда — в Колумбию, Бразилию, Аргентину — туда, куда захочешь. — И я правда больше не увижу Рико? — Кевин с надеждой посмотрел на Маркуса. — Обещаю тебе. — Я поеду с тобой, Сэндвич. Вот только… у меня же нет документов. — Сейчас — нет, но вечером будут. Я обо всём договорился. Паспорта нам сделали, их осталось только забрать. — сказал Маркус. — Пока будем добираться до Колумбии, подумай ещё раз, хочешь ли ты этого. Кевин набрал воздуха в грудь, чтобы сразу ответить, но Сэндвич уже надевал мотоциклетный шлем — давал понять, что не торопит с ответом и что нужно продолжать путь.***
Воскресенье, 2 ноября 1999 года
Колумбия, Южная Каролина
Место, где он должен встретиться с парнем, что делал документы, откроется только в восемь часов вечера. Им нужно было скоротать где-то более шести часов. Пока Кевин рассматривал вращающуюся стойку с солнцезащитными очками, которые, как показалось Кловерфилду, будут здесь в любой сезон, Сэндвич изучал карту Колумбии, сидя за квадратным пластиковым столиком у окна и неспешно потягивая сладкий капучино. Кевин влетел животом в стол и вывалил из карманов целую гору медовых батончиков мюсли с клюквой, орехами, кокосом и шоколадом. — Можно это взять? — он поглядел на Маркуса щенячьими глазами. — Можно, Сэндвич? Как тебе отказать, сладкий? — Маркус улыбнулся и кивнул: — Попроси бумажный пакет. — Маркус подтолкнул к Кевину двадцатку и вернулся к изучению карты. Дэй кивнул, сгрёб батончики в кучу и помчался к кассе. Маркус усмехнулся, с нежностью наблюдая за радостным возбуждением мальчика, и развернул бутерброд. Он скользнул пальцем по двадцатому шоссе, что проходило через северную часть Колумбии и нашёл место, в котором они смогут скоротать время — парк штата Сескисентенниал. Маркус победно улыбнулся, доел бутерброд, допил кофе и дождался возвращения Кевина. — Маркус, а можно… — Кевин поставил на стол бумажный пакет с завернутым несколько раз верхом, закусил губу. — Можно взять очки? — Очки? — Да, вот эти, ананасовые! — Кевин показал ему яркую вещь на ладонях. Очки были овальной формы, стёкла и оправа были желтыми. Верхнюю часть украшал зеленый «хвостик» ананаса. — Примерь их. — попросил Маркус. Кевин улыбнулся и нацепил очки на нос. Он выглядел таким смешным, милым и счастливым, что Сэндвич не смог ему отказать. — Малыш, а выбери и мне что-нибудь. Дэй кивнул и помчался к стойке с очками. Со знанием дела он вглядывался в разноцветные стёкла, приближал их к глазам и отдалял, косился на Маркуса, мотал головой и вставлял дужки очков обратно в дырочки стойки. — Вот! — торжественно произнёс Кевин. — Примерь. Маркус оставил на столике карту, подошёл к Кевину и склонился к нему. Дэй надел ему очки, сделал два шага назад и внимательно осмотрел Сэндвича. На носу красовались очки-клубнички с зелеными стеклами в форме сердечек, в розовой оправе в белую крапинку и с салатовыми дужками. — Ну как? — красуясь, Маркус повернул голову влево и вправо. — Мне идёт? — Очень! — улыбнулся Кевин. — Отлично. Значит, покупаем. Заплатив за очки и вернув на место карту, Маркус убрал покупки в карман мотоцикла и завёл его. Кевин вскарабкался на сиденье и сцепил пальцы в замок на талии Сэндвича. Маркус поглядывал на указатели, двигаясь на восток по двадцатому шоссе, чтобы не пропустить съезд на Ту-Нотч-роуд.***
Парк был пугающе огромен; с северо-востока на юго-запад текла Джексон-крик, деля площадь парка на две равные части. Через парк было проложено множество дорог, в том числе — для автомобилей. Маркус и Кевин въехали на территорию парка и снизили скорость. Они ехали под арками сосновых и еловых лап. В воздухе пахло смолой и холодом. Кевин поёжился и теснее прижался к Маркусу. Добравшись до поворота, парни спешились. Они шли под пахнущим соснами колючим куполом. Под ногами тихо шуршали рыжие сосновые иголки. Далеко впереди Кевин увидел ствол упавшего дерева и потрусил к нему, выпуская через нос клубы пара. Маркус нагнал его, когда Дэй, раскинув руки, шагал по широкому стволу. — Маркус, иди сюда. — позвал Кевин. Сэндвич забрался к нему. — Давай потанцуем? — предложил Маркус. — Я не умею. — Я научу. — Маркус ласково улыбнулся и протянул ему руки открытыми ладонями вверх. — Положи левую руку мне на плечо, а правую вложи в мою ладонь. — сказал он. Кевин исполнил просьбу. — Я сделаю шаг вперёд правой ногой, а ты — назад левой. Понял? Кевин утвердительно кивнул, и Маркус закружил его в медленном вальсе… Они не заметили, как спрыгнули с бревна и стали кружиться на ковре из длинных рыжих иголок. Не заметили, как мелодия, которой не было, закончилась. Не заметили, как оказались на этом самом ковре. Маркус с нежностью следил за длинными ресницами Кевина, трепещущими на ветру. Он с легкостью приподнял его и переложил ближе к сосновому стволу, чтобы Кевина не продуло, наклонился и стал целовать его лоб, виски, щеки, не замечая, что правая кисть, защищенная байкерской перчаткой, расстегивает молнию теплой курточки, а замерзшие пальцы забираются под толстовку — в жаркий плен. Кевин вскрикнул, когда ледяная рука прижалась к впалому животу, а кончики пальцев проникли под пояс джинсов, и Маркус пришёл в себя. — Прости, маленький, — пробормотал он, отшатнувшись и отдёрнув руку. — Я не… не хотел. Думаю, нам лучше вернуться к байку… …пока я не натворил дел. Они долго ехали, пересекая тропы и мосты, пока не добрались до озера, расположенного в самом сердце парка. Маркус оставил мотоцикл и подозвал Кевина. — Видишь вон там вышку? — Ого… Она так высоко! — Кевин завороженно глядел на железный кубик с крышей, стоящий на четырёх металлических подпорках. — Готов поспорить, что оттуда открывается потрясающий вид. — сказал Маркус. — Наверняка. — согласился Кевин. Сэндвич направился к вышке, Дэй двинулся за ним. Кловерфилд остановился и внимательно осмотрел подпорки — нет и следа ржавчины, вышку установили недавно. — Давай залезем и проверим. — Это не опасно? — Нет, малыш. — заверил он. — Смотри: краска свежая, ржавчины нет. — Кевин нахмурился, с недоверием оглядывая вышку. — Если не хочешь, подожди меня здесь. — предложил Маркус. — Я вернусь через десять минут. — Сэндвич стал подниматься по ступенькам, уверенный, что Кевин останется на земле, но тот через несколько минут пересилил себя и взлетел по ступеням, нагоняя его. — Маленький, ты не должен лезть за мной, если не хочешь. — Я не маленький. — заявил Кевин. — Мне скоро четырнадцать. И я хочу. — в подтверждение своих слов, он обогнал Маркуса и прибавил скорости. Забравшись наверх, Кевин подошёл к перилам и жадно оглядел округу — высокие сосны, ели, облетевшие дубы и вязы, недосягаемые белые облака и бесконечное голубое небо. Кевин скрещивает руки на перилах и укладывается щекой на сгиб локтя, глядя вдаль. Маркус останавливается рядом. — Красиво… — выдыхает Дэй. — Тут даже воздух пахнет по-другому. Чувствуешь? — он шумно тянет носом и расплывается в улыбке. — И чем же он пахнет? — спрашивает Маркус, воспроизводя позу Кевина. — Морозной свободой, облаками, краской и древесной стружкой. — отвечает мальчик. Несколько минут они проводят в уютной тишине, наслаждаясь видом и обществом друг друга. — Давай сыграем в игру? Называется «Шпион глазом». Знаешь такую? — Конечно. — кивнул Дэй. — Я много раз играл в неё, с… — он запинается, — когда мама была жива… Извини. Ты, наверно, не хочешь об этом слышать. — Кевин спрятал нос в сгибе левой руки, чтобы не смотреть на Кловерфилда. — Кев, мне важно всё, чем ты хочешь поделиться. — Маркус приобнимает его за плечи. — Но если тебе некомфортно говорить об этом, то не стоит. — Нет, я… я в по-… думаю, я буду в порядке. — выдыхает Дэй. — Я только хотел сказать, что, когда мама была жива, мы часто переезжали. Она проводила за рулём часы и дни. И чтобы я не скучал, она играла со мной в эту игру. …я редко выигрывал. — тихо выдохнул Кевин. — Это… это твоё счастливое воспоминание? — Нет. — равнодушно отозвался Кевин. — Я уже и не помню, чтобы был счастлив. Хоть… хоть когда-то. Выдержав небольшую паузу, Дэй начал игру, давая понять, что разговор по душам закончен: — Я вижу что-то на букву «п». — Перила? — Маркус не стал давить, подыгрывая мальчику. — Нет. — Перья? — Не-а. — Хмм… Пол? — предполагает Сэндвич. — Нет. — Сдаюсь. — Твои перчатки. Я вижу что-то на букву «г». — Гнездо. — отвечает Маркус. — Верно! — Я вижу что-то на букву «с». — Легкотня какая! — Кевин даже фыркнул, сложив руки на груди. — Сосна. — Нет. — Маркус весело ухмыльнулся. Кевин даже вздрогнул: он был уверен, что Сэндвич загадал дерево. — Сэндвич? — Нет. — качнул головой Маркус. Кевин нахмурился, соображая, что ещё может быть вокруг них на букву «с». — Смола? — Нет. — Сорока? — Нет. — Я сдаюсь. Что это? — Не «что», а «кто». Это ты, мой сладкий. — Сэндвич ласково улыбнулся. — Я вижу что-то на букву «д». — Дерево. — Нет. — Дятел! — Нет. — Да как нет-то? Вон же он, смотри! — Кевин указал вперёд. Маркусу пришлось сощуриться, напрягая глаза, чтобы рассмотреть пёструю спинку и красную «шапочку» на голове юркой птицы. — Дамба? — Где ты её увидел? — недоумевал Кловерфилд. — Нет. — Дорога? — Тоже нет. — Не знаю. Маркус придвинулся к нему и шепнул, касаясь губами уха: — Девственник. — легкий поцелуй обжог мочку уха, заставив Кевина густо покраснеть. Сэндвич поворачивает к себе смущенное личико и целует взмокший лоб. — Ты такой милый, когда краснеешь. — Поэтому ты говоришь смущающие вещи? — Конечно! — весело воскликнул Маркус, привлекая его к себе. — Сэндвич, можно мне… — Кевин мягко тронул прохладными пальцами его подбородок, скользнул подушечками по губам, — …поцеловать тебя? — Кловерфилд улыбнулся под его пальцами и наклонился к нему. Кевин робко коснулся его губ своими. Когда влажный кончик языка ткнулся ему в губы, Маркус вздрогнул, отстраняясь. — Кев, не торопись. — мягко попросил Сэндвич. — Подожди. И я подожду, пока ты подрастёшь. Дэй понурил голову и кивнул. У Маркуса больно сжалось сердце от одного вида расстроенного мальчика. — У нас всё впереди, малыш. — Кловерфилд ласково обнял прохладные щеки ладонями, стараясь подбодрить его. Кевин болезненно скривил губы в помятой улыбке. Маркус тяжело вздохнул и поцеловал его в висок. — Я видел озеро. Давай попробуем найти его? — предлагает Кловерфилд. Кевин коротко кивает и складывает руки на перилах, отворачиваясь. Обиделся. Сэндвич тихо вздыхает, обнимает его со спины и, прихватив ухо губами, тянет, вызывая у Кевина смех. — Не обижайся, маленький. — шепчет Маркус. — Я просто пытаюсь защитить тебя. — Я знаю. — отзывается Дэй, выпрямляясь и укладывая голову ему на плечо. — Мы можем… постоять так? Пару минут. — Минут. Часов. Недель. Сколько захочешь. — он чуть наклоняет голову Кевина, открывая тонкую кожу шеи, и нежно целует, прихватывает губами и чуть-чуть оттягивает, оставляя почти незаметные, видимые лишь им двоим метки.***
Они сидели на тонком стволе упавшей берёзки, привалившись спинами к боку ещё тёплого мотоцикла, и смотрели на спокойную воду. Оранжевое солнце закатывалось за линию горизонта, утыканную частыми соснами и лиственницами. Кевин смотрел на мёрзлый песок, правой рукой держал надкусанный бутерброд, а в левой — тонкую палочку, которой вычерчивал на нём знак чертовой дюжины. Подрисовав единице «подставку», он короновал 13, изобразив над ней неровную трёхзубую корону. Они здесь уже больше часа. Первое время Кевин почти ползал на четвереньках, рисуя на песке, потом у него стали болеть ноги и он садился на корточки и рисовал вокруг себя, недавно он плюхнулся рядом с Сэндвичем и уже устало и без энтузиазма выводил на песке свои символы. На пляже до первого дождя поселились волнистые жирафы и динозавры в горошек, лягушата с огромными глазами и добродушные змеи в квадратик, морские звёзды и коньки с сёдлами и уздечкой, множество рыб, одна акула и два очаровательных крокодильчика. Маркус взглянул на экран мобильника: время близилось к восьми. — Нам пора. — сказал он, поднимаясь и разминая затёкшие ноги. Кевин согласно хмыкнул, быстро запихал в рот оставшийся кусочек бутерброда, оставил рядом со своими рисунками палку и надел мотоциклетный шлем.***
Они заселились в мотель, где администратору было пофиг, кто с кем приехал. Маркус невесело усмехнулся, подумав, что, если бы он тащил подмышкой связанного и матерящегося латиноамериканца, дядька за стойкой не поднял бы даже очков, чтобы взглянуть на спутника Кловерфилда. Это его радовало — никто не будет лезть в их дела. Этому дядьке, пятидесятилетнему, с залысиной, были важны лишь своевременная оплата номера проживающими и тупая мыльная опера по телевизору в два часа дня. Маркус затащил сумки в номер и рухнул на кровать, позволяя себе десять минут отдыха. Кевин зевнул и устроился у него под боком. Сэндвич с удовольствием остался бы в постели, но документы необходимо забрать сегодня, иначе они потеряют сутки. Он поднялся и потянулся. На кровати заворочался Кевин. — Куда ты? — В клуб. Нужно забрать документы. — Я пойду с тобой. — проговорил он, по-турецки садясь на матрасе. — Думаю, тебе лучше остаться. — пробормотал Маркус, запустив пальцы в светлые волосы. — Я не хочу быть тут один. Я пойду. — Хорошо. — кивнул Маркус. — Тогда умойся, и поедем. Кевин спрыгнул с кровати и направился в ванную. Маркус убедился, что Дэй не увидит, и напомнил себе слова Кристофера: «Я положил то, что ты просил, в боковой карман.» Он расстегнул кармашек на сумке и быстро переложил его содержимое в глубокий карман джинсов. Дождался Кевина, и вместе они покинули номер, оставив сумки у кровати. Он отвлёк Дэя рассматриванием гирлянды, а сам переложил «заказ» из кармана в отделение для чехла байка. Полтора часа лавирования в вечернем потоке машин, и они паркуются на забетонированной площадке рядом с двухэтажным кирпичным зданием. Неоновая вывеска, отливающая приятным сиреневым цветом, гласила: «Eden». — Что значит «Эдем»? — спросил Кевин, снимая мотоциклетный шлем. — Рай, райский сад. Но все называют его «Райские сумерки». — Что это за место? — он зацепился пальцами за петельку на джинсах Маркуса. — Ночной клуб. — отозвался Сэндвич. — Мы там не задержимся, не волнуйся. Просто заберём документы и сразу уйдём. Охрана без проблем пропустила бы Маркуса, но к его малолетнему спутнику у здоровенного вышибалы возникли вопросы. — Куда это ты намылился, малявка? — Всё хорошо, он со мной. — ответил Сэндвич, привлекая к себе Кевина. — Маркус, ты знаешь правила. Никаких малолеток. Тебе не хватило прошлого раза? Прошлого раза? — Дэй напрягся, хмурясь. — Герман, спокойно. — Сэндвич улыбнулся расслабленно и развязно, небрежно растягивая слова. — Всё под контролем. Мы просто заберём ключ от почтовой ячейки и уйдём. — Маркус… — протянул верзила, закрывая глаза. — Герман, ты же меня знаешь. — Именно поэтому я не хочу пускать вас двоих. — он наклонился к Сэндвичу и произнёс с упрёком, чуть понизив голос. — Если ты накидаешься, кто отвезёт домой твою малявку? — Я чист. — твёрдо сказал Сэндвич. — Почти год. Я не сорвусь. — Боже, ладно. Ты мёртвого уговоришь. — простонал Герман. — У вас есть час. Не успеете — вышвырну. — Ты просто зайка! Я твой должник. — Маркус расплылся в улыбке, крепче обхватив ладонь Кевина. — Идём, малыш. «Райские сумерки» являл собой средоточие потрясающих вибраций, каждая из которых имела свой цвет. Здесь царил приятный полумрак; к потолку крепился огромный диско-шар, из углов на него были направлены лучи прожекторов — нежно-розовые, голубые, светло-зеленые, лимонно-желтые, красные и сиреневые. Цветные зайчики скользили по танцующей толпе. Люди были всюду: у входа, где замерли Кевин и Маркус, за круглыми пластиковыми столиками, на танцполе, выложенном светящимися квадратиками плитки — синими, зелеными, желтыми и красными. Все двигались в вечном гипнотическом танце, кто-то подпевал незнакомую Кевину песню, кто-то тянул спутника на танцпол, кто-то прижимал к стене и нежно целовал в уголок губ. Кевин жадно оглядывал огромное помещение, превращенное в Рай. Здесь было тепло, пахло фруктами, играла приятная музыка. У входа была небольшая лестничная клетка, широкая лестница вела вниз, к танцполу; слева и справа от неё было ещё по одной лестнице — они вели на второй этаж: к столикам и вип-кабинкам. Здесь было уютно и красиво. Кевин даже расстроился, что они уйдут так скоро… Маркус повернул его к себе, опустился на колени и сказал, повысив голос, чтобы перекрыть басы, льющиеся из динамиков. — Подождёшь меня за столиком. Никуда не уходи и ни с кем не говори, хорошо? Я найду парня с документами и сразу вернусь за тобой. Кевин не успел ни кивнуть, ни отрицательно помотать головой — Маркус уже вёл его на второй этаж, к дальнему угловому столику — единственному, который был пуст. Посадив Кевина, он мягко сжал его плечи, ободряюще улыбнулся и, дождавшись ответной улыбки — неуверенной и скомканной, — отправился на поиски.***
Предоставленный самому себе, Кевин сжался в комок и напрягся до предела, с нескрываемой тревогой наблюдая за чужаками, блуждающими вокруг. В каждом он узнавал черты Рико и Хозяина. Каждый был потенциально опасен. …Маркуса не было уже порядка двадцати минут, и Кевин снова стал волноваться, что Сэндвич бросил, избавился от него. В ярких красках перед мысленным взором появилась картинка: Маркус, надевший мотоциклетный шлем и уезжающий в закат с другим парнем — высоким, крепким и симпатичным. Опытным. Не девственником. От боли заныло сердце. Нет, он не мог так поступить. Он же сказал, что лю… — Привет, крошка. Кевин вздрогнул от этого хриплого, слащавого, тошнотворного голоса. Чужак в пятнистой от пота майке-алкоголичке и рваных линялых джинсах забрал стул у соседнего столика и подсел к нему, сложив руки на спинке. Дэй оказался зажат в треугольнике между стыком стен за его напряженной спиной, пластиковым столом и стулом чужака. — Что ты здесь делаешь, зайчик? Ждёшь родителей? Это твоя мамочка стоит за барной стойкой? Такая фигуристая, рыжая. — он указал большим пальцем себе за спину. — Нет? Твой отец диджей? Нет? Ну же, не молчи, куколка. Скажи что-нибудь Феликсу. — покрытая татуировками рука с перстнями на каждом пальце потянулась к лицу Кевина. Дэй сжал зубы и отодвинулся дальше от стола — стул упёрся в стену. — Ты боишься меня, симпатяжка? — проворковал чужак, склонив голову к правому плечу. — Ну-ну, не стоит. Феликс не обижает таких мальчиков, как ты. Пойдём со мной, куколка, угощу тебя газировкой. — он повернул руку открытой ладонью вниз, приглашая Кевина взяться за узловатые пальцы. В тусклом свете слабо блеснули перстни. — Какая тебе больше нравится: в баре продают «Фанту», «Пепси», «7Up». Какую тебе взять? Кевин вжался спиной в спинку стула. Сэндвич, где же ты? Мужчина не прекращал попыток вытянуть из Кевина хоть слово, но заметно начал терять терпение. — Чего ты ломаешься? Как будто первый раз в таком месте. — он опасно сощурился. — Или первый? — Дэй снова не отвечает. — А, ясно. — он хохотнул, заправляя за ухо длинные сальные патлы. — Я напугал тебя своим напором, верно? Извини Феликса, крошка. Ты очень мне понравился. — мужчина снова хохотнул. Дэй проглотил ком страха. — Как тебя зовут, красотуля? Майкл? Коул? Дэнни? Может, Картер? Что, не скажешь? Почему он просто не отстанет от меня? Маркус, возвращайся скорее! Феликс изменился в лице. Его и без того нельзя было назвать симпатичным, а ярость исказила его физиономию до неузнаваемости. Омерзительные пальцы сомкнулись на тонкой шее и больно сжали. Кевин захрипел, хватаясь за запястье, чтобы разодрать его ногтями и заставить отпустить. Феликс звучно выругался, вытащил его из-за стола и поволок по полу. В «Райских сумерках» было полно народу, но никто не обратил внимания на мужчину, что волочит по полу сопротивляющегося мальчика. Кевин не мог вдохнуть, чтобы позвать на помощь — горло сдавливала властная рука; не мог схватиться за рубашки и платья, чтобы дёрнуть и обратить на себя внимание взрослых — изо всех сил давил на запястье мужчины, чтобы не дать ему придушить себя. Единственная надежда Кевина — охранник у входа. Он наверняка запомнил их с Маркусом — долго мерил Кевина встревоженным взглядом. Нужно лишь, чтобы мужчина тащил его к выходу, а не… Нет-нет-нет, дверь не там! Что ты делаешь? Выход в другой стороне! Феликс тащил его в туалет. Кевин был достаточно взрослым, чтобы понять — там с ним сделают что-то плохое. Что-то мерзкое, грязное, отвратительное. Феликс остановился на мгновение, потянув на себя дверь туалета. Кевин вдохнул кислород в чуть освободившееся горло и закричал, выпуская воздух из лёгких… Феликс злобно зыркнул на него и вырубил, ударив кулаком с перстнями Кеву в челюсть. Мальчик обмяк; голова безвольно опустилась, передавив горло, подбородок стукнулся о грудь.***
Маркус окинул внимательным взглядом многочисленную толпу. Мэдекс велел искать его среди танцующих. Но сейчас танцуют решительно все! Отличное прикрытие, Мэдекс. Сэндвич напряг память и попытался вспомнить лицо парня, которого видел лишь пару минут полгода назад, когда в голове начал вырисовываться дерзкий план. Тогда у Мэдекса были довольно короткие травянисто-зеленые волосы, уложенные гелем, они торчали во все стороны маленькими колючками — голова его походила на нераскрывшийся ёжик каштана. Глаза прятались за черными линзами квадратных очков в кислотно-зеленой оправе, на левой скуле была татуировка «MADX», в правом ухе — большое, тонкое золотое кольцо. Одет он был в джинсовый жилет с шипами на плечах и кучей навешенного на него металлолома: цепочки на плечах, булавки, кнопки и ключи на полах, гайки на манжетах. Под жилетом была хлопчатобумажная рубашка серого цвета с коротким рукавом. На бедрах сидели линялые джинсовые шорты до колена. Колени и локти у него были в ссадинах и синяках. Маркус тогда решил, что его колотит мачеха или отчим… но спрашивать не стал. Маркус замер на середине лестницы, спускавшейся к танцплощадке, и снова окинул зорким взглядом толпу. Мэдекс должен был выделяться. Сэндвич был уверен, что парень танцует не так, как все, поэтому вокруг него должно быть пустое пространство, как у прокаженного. Встав на носочки и вытянув шею, он, наконец, заметил Мэдекса — тот сидел за столиком на краю танцпола и потягивал оранжевый коктейль через соломинку. Лавируя среди движущейся толпы, Маркус добрался до столика. — Мэдекс. — Смотря кто спрашивает. — парень чуть опустил голову, чтобы посмотреть на Сэндвича поверх очков. Глаза у него были большими и чёрными, как жуки-носороги. Маркус оседлал стул, укладывая руки на спинку, и подался к нему всем телом. — Я заказывал два паспорта и визы. На себя и мальчика-подростка. Припоминаешь? — А, Кловерфилд! — заулыбался Мэдекс. — Он самый. Документы готовы? — Конечно, дружище! — он утвердительно кивнул. — Только они в бардачке. — Ну так сходи за ними. — Маркус всплеснул руками, начиная терять терпение. Где-то наверху его сё ещё ждал Кевин. — Э-э, нет. Так не пойдёт. Выйдем-ка вместе, я отдам их тебе на парковке. — Что за бред, Мэдекс? — Это называется «предосторожность», Кловерфилд. — Мэдекс вскинул руку с оттопыренным указательным пальцем. — Будет лучше, если никто не увидит, как я передаю тебе документы. Меня уже предупреждали не водить здесь дел. Доступно? Маркус едва сдержался, чтобы не закатить глаза. — Хорошо. Пойдём быстрее, меня ждут. — Твой мальчик? — поинтересовался Мэдекс, спустив очки на кончик носа. — Да. — нетерпеливо отозвался Сэндвич. — Он здесь? Хочу с ним познакомиться. — Придержи коней. — тормознул его Маркус. — Исполни свою часть сделки, и разойдёмся, как в море корабли. — Какой ты скучный! — Мэдекс надул губы. — Ничего я твоему мальчику не сделаю. Ну… если он сам не попросит… — Мэдекс. — жестко произнёс Сэндвич предупреждающим тоном. — Он просит, а, Кловерфилд? Просит тебя не быть таким жестким? Просит медленнее? Ты связываешь его, чтобы не сбежал? Вжимаешь его лицом в подушку, чтобы не так вырывался и кричал? Душишь? — Нарываешься. — рычит Маркус и демонстративно разминает пальцы, чувствуя внутри бурлящий котёл ярости. — Это шутка, дружище! — Мэдекс ойкает, очки падают ему на колени. — Чего это мы расселись? Я же не отдал тебе документы! Идём-идём. Снова начался снегопад. Маркус стоял, прислонившись спиной к двери низенькой серебристой легковушки, — ждал, когда Мэдекс перестанет копаться в захламленном бардачке, — и смотрел в темнеющее небо. Было тихо. Сэндвич слышал лишь отдаленный шум машин, несущихся на запад по шоссе где-то неподалёку, копошение и чертыханье Мэдекса и едва различимый шорох снега, ложащегося на землю. Сэндвич думал о предстоящих праздниках, которые они с Кевином проведут вместе: нарядят кактус, приготовят имбирные пряники, посмотрят новогодний фильм — «Один дома», например, повесят на люстру омелу, будут танцевать под новогодние джинглы — «Jingle bells», «Rocking around a Christmas tree», «Let it snow», может даже навестят родителей Маркуса… и потом у них всё будет хорошо. Маркус больше не допустит ошибки. — Вот, держи. — запыхавшийся Мэдекс протянул ему файл с двумя паспортами и мексиканскими визами. Сэндвич вытащил их и внимательно рассмотрел, затем вынул из внутреннего кармана кожаной куртки свой настоящий паспорт и сравнил качество: комар носа не подточит. — Отлично. Спасибо. — Маркус передал ему вторую часть суммы. — Тебе спасибо, дружище. Давненько у меня таких заказов не было. — Мэдекс хрустнул пальцами. — Хоть попрактиковался. Маркус уже пересекал парковку, когда в груди неприятно заныло. Приложив ладонь к груди, он решил не игнорировать это внезапное чувство опасности. Мэдекс болтал с охранником, когда Сэндвич залез в потайной отдел под сиденьем мотоцикла и вытащил «подарок» Лори — кастеты. Когда он увидел пустой столик, встал, как вкопанный, не понимая, что происходит и почему Кевина нет. Первым чувством было беспокойство, но оно отступило, когда Маркус предположил, что Кев отлучился в туалет или пошёл искать его. Стало быть, ему следует остаться здесь, потому что Кевин наверняка вернётся в исходную точку. Подумав об этом, он немного успокоился и уже собрался поднять перевёрнутый стул и сесть за столик, дожидаясь возвращения мальчика, но замер, так и не коснувшись пластикового стула. Какого черта ему быть перевёрнутым? Если бы его перевернул пьяница, то лежал бы сейчас, растянувшись на паркете… а он не лежал. Был только стул. И второй стул, которого раньше здесь не было. Маркус точно помнил, что, когда он посадил Кевина и сжал его плечи, стул был всего один — тот, на который плюхнулся мальчик. Откуда взяться второму? Кто его поставил? Зачем? Где теперь хозяин второго стула? Где Кевин? С ним? Они ушли? Он увёл мальчика? Куда? Кто-нибудь видел их? Маркуса затрясло. Он рванул прочь от столика, почти расталкивая людей и выкрикивая имя Кевина. «Вы видели мальчика?» «Мальчика? Какого?» «Вот такого роста. Каштановые волосы, зеленые глаза. Он был в черной куртке.» «Нет, простите.» Думай-думай-думай! Куда он мог деться? Кто мог вывести его? Наркоман? Алкаш? Педофил?.. — О, господи… — Маркусу показалось, что он увидел Кевина на противоположном конце зала — на краю танцплощадки, рядом с туалетом. МАРКУС! Он сорвался с места, ведомый фантомным голосом. Здесь слишком людно. Не протолкнуться. Он несется к двери, молясь, чтобы ему не показалось. Сэндвич влетает в туалет; две кабинки из трёх закрыты. Маркус зажмуривается и прислушивается к звукам за каждой дверцей. За одной ему слышится слабый всхлип. Он делает шаг назад и бьёт ногой под ручку. Кто-то внутри кабинки вскрикивает: «Занято!» Он оборачивается, чтобы захлопнуть дверь, и Маркус видит всё: спущенные штаны мужчины в майке-алкоголичке, бесчувственного Кевина на крышке толчка, раздетого уже по пояс, со стянутыми до колена джинсами, его опухающую челюсть со следами царапин от колючих перстней… Ему хватает доли секунды, чтобы просунуть пальцы в отверстие кастета. Он бьёт с такой яростью, что слышит хруст зубов ублюдка, который хотел навредить его мальчику. Мужчина пошатывается и кренится назад — к Кеву. Маркус не позволяет ему упасть на него; он хватает длинные немытые патлы и вышвыривает ублюдка из кабинки. Он не убийца. Это не в его стиле. Но он делает исключение для этого маньяка: превращает в фарш его лицо и ломает несколько рёбер. Был бы у него пистолет, он прострелил бы ему колени… он выстрелил бы ему в голову. Маркус падает на колени перед бесчувственным Кевином, быстро натягивает на него одежду и пытается привести в чувства, хлопая по целой щеке. Дэй не реагирует. Маркус берёт его на руки, как малыша-коалу, подносит к раковине и умывает прохладной водой. Его трясёт от страха. Вдруг тот слабый всхлип ему померещился? Вдруг он опоздал?.. Сэндвич сажает Кевина на бортик раковины, поджимает губы и надавливает пальцами на опухающую челюсть Дэя. Тот издаёт болезненный стон, но глаза не открывает. Маркусу достаточно и такого признака жизни. Он облегченно выдыхает, натягивает шапку Кевину на глаза, привлекает к себе, забрасывает его руки себе на шею и, крепко обнимая, выносит из клуба.