Жан проснулся на заре и всё утро провёл в ванной, прихорашиваясь, как девушки перед первым свиданием. Он искупался, вымыл голову цветочным шампунем, вылил на себя отцовский одеколон, придирчиво осмотрел своё лицо, высушил волосы и аккуратно уложил их. Стоя в одних лишь трусах, разложив на кровати всю свою выходную одежду, он держался за подбородок и выбирал, что сегодня наденет. Остановив свой выбор на летней белой рубашке без пуговиц и нежно-голубых шортах до колена, он сверкнул довольной улыбкой и переоделся.
Он чувствовал, что Джереми не придёт на пляж в такую рань, поэтому старался завтракать как можно медленнее, но задумался о чём-то своём и не заметил, как тарелка опустела. Мама внимательно осмотрела его припухшую челюсть, помазала мазью, пахнущей ёлкой, и отпустила на прогулку. Жан старался идти медленно, останавливаясь у каждой клумбы, но предвкушение встречи подстёгивало его перейти на бег, и мальчик не сдержался. Дорога до пляжа, обычно занимавшая порядка сорока минут, сегодня сократилась до тринадцати. Жан спустился к самой воде, медленно брёл вдоль берега, вдыхая морской воздух, напитанный запахом соли и водорослей. Джереми нигде не было видно, и Жан приуныл.
Он шёл, удерживая книгу на уровне груди и беззвучно двигая губами, — читал стихи Бодлера. Часы тянулись медленно, словно были загустевшим, засахаренным вареньем. Солнце уже изрядно припекало; по шее начал катиться пот. Жан вернулся к своему излюбленному месту под каштаном и устроился в прохладной тени. От жары и усталости его клонило в сон. Положив под щёку томик французской поэзии в мягкой обложке, Жан растянулся на траве и задремал.
Тёплые пальцы мазнули по щеке, очертили сухие губы, задели припухший травмированный участок кожи, и Моро открыл глаза, захныкав от гудящей боли. Джереми лежал совсем рядом, подложив под голову согнутую руку, и улыбался, глядя на него.
— Привет! — поздоровался белокурый мальчик, подарив Жану лучезарную улыбку.
— Привет. — Моро сонно улыбнулся.
— Хочешь поплавать? — робко спросил Джереми. Жан плавал только в «лягушатнике» — маленьком круглом бассейне на заднем дворе. Он прожил рядом с морем одиннадцать лет, но ещё ни разу в нём не купался. Джереми смотрел на него с нежностью и благоговением в ртутных глазах. Жан сравнил его с щенком лабрадора — хрупким, золотым, ласковым, и сердце его совершило кульбит. Как можно отказать такому обворожительному пареньку?
— Хочу. — кивнул Жан.
Они спустились по камням, держась за руки. Прохладная ладонь Жана взмокла от контакта с раскалённым Джереми. На всякий случай Моро снова щёлкнул по соломенной шляпе, чтобы она не загораживала обзор — он должен был убедиться, что Джереми настоящий, и он рядом с Жаном прямо сейчас, в эту секунду, что полуденное солнце играет с его белокурыми волосами и золотит нежные веснушки под серебристо-ртутными глазами. У самой воды Джереми отпустил его ладонь, чтобы стянуть через голову нежно-зеленую футболку. Острые лопатки, усыпанные крохотными веснушками, показались Жану золотыми крыльями. Джереми словно был солнечной канарейкой. Мальчик обернулся к нему и улыбнулся. Моро был уверен, что солнце от его улыбки засияло ярче. Зайчики, скользившие по воде, слепили глаза, но Жан чувствовал, что плачет не из-за них. Просто сейчас, стоя рядом с Джереми на берегу моря, он тонул в ощущении абсолютного счастья.
Он сорвал с макушки соломенную шляпу и развязал узел рубашки слишком нетерпеливо, чем вызвал у друга веселый смешок. Джереми снял шорты и с любопытством посмотрел на Жана: тот отзеркалил его жест. Оставшись в одних лишь трусах, они соединили руки и сделали первые шаги по мокрым камням. Вода прогрелась, но Жану всё равно было холодно, пока Джереми не нырнул и не подплыл к нему, крепко обнимая за талию и обжигая жаром своего тела. Жан вскрикнул от контраста холодной воды и раскаленной кожи, и Джереми засмеялся, утягивая его на два шага глубже.
Солёная вода доходила Жану до диафрагмы. Редкие волны окатывали его грудь. Внутренности сжимались от холода. Моро уверился, что становится синим, как смурфик.
— Жан, тебе холодно? — Джереми подплыл к нему и обнял тёплыми ладонями его ледяные щёки. Моро кивнул, дрожа всем телом. — Не стой — замёрзнешь. Поплавай со мной. Давай в догонялки? — предложил Джереми и засветился от азарта. Жан кивнул. — Дай мне фору в пять секунд. — попросил мальчик и принялся уплывать, активно работая тонкими ручками и тощими ножками. Жан сосчитал до пяти, набрал воздуха в сжимающиеся лёгкие и поплыл следом. Погрузившись в воду по самый кадык, он вскрикнул и зажмурился от холода. Сперва вода не позволяла плыть быстро, сильно укалывая кожу холодными иглами. Жан с отчаянием смотрел на уплывающего всё дальше Джереми и уже начал терять надежду догнать его.
—
Я тебя не потеряю. — уверенно прошептал Моро и стал двигаться с удвоенным упорством, согревая мышцы и взбивая вокруг бурлящие и
тёплые морские пузырьки — они облепили его тело, делая его легче, и Жан смог продвинуться.
Он уже выбился из сил, пытаясь угнаться за Джереми, а тот всё плыл, как заведенный. Жан набрал воздуха и сипло позвал его охрипшим от холода голосом. Но Джереми услышал его, развернулся и поплыл навстречу посиневшему Моро. Они выбрались на берег и улеглись на горячих камнях — бледные и дрожащие. Жан лёг на спину и часто дышал, восстанавливая дыхание. Джереми, до этого растянувшийся на животе, последовал его примеру, уложив голову Жану на живот. Неосознанно положив руку ему на грудь, Жан обнял мальчика и прикрыл глаза, наслаждаясь лучами летнего солнца.
Согревшись, Джереми отлепил щёку от живота Жана и, потянувшись, поднялся с камней.
— Пойдём в тень? Тут очень жарко.
Жан с трудом открыл глаза и кивнул. По берегу они вернулись к оставленным вещам, оделись и направились в тень раскидистого каштана. Моро зевнул и снова устроил щёку на книге. Джереми легонько тронул его за плечо:
— Можно поспать с тобой? — тихо спросил он, словно кто-то мог их подслушать.
— Л-ладно. — выдохнул Жан, споткнувшись на слове, обескураженный вопросом. Джереми лёг рядом, придвинулся вплотную и обнял маленькими ручками его талию, а лбом прижался к обнаженному треугольнику груди. Моро сипло выдохнул и неловко приобнял Джереми в ответ. Тепло тела белокурого мальчика успокаивало и клонило в сон. Жан зевнул и прикрыл глаза, утыкаясь носом в мягкие волосы Джереми и вдыхая нежный и тонкий запах ромашек и солёный моря.
Вечерело. Жан проснулся первым и обнаружил себя полулежащим. Обняв его за талию и устроив голову на груди, спал Джереми, устроившись меж его бёдер. Он сопел так тихо, что Жану пришлось напрячь слух, чтобы разобрать мерное дыхание. Джереми заворочался и ткнулся носом ему в грудь. Облизнув сухие губы, он задел чувствительную кожу Моро и тот прерывисто вздохнул, дёрнувшись. Джереми разлепил веки и сонно улыбнулся ему.
— Почитаешь мне? — попросил он. Жан, покрасневший, как рак, кивнул. Вытащив из-под спины книгу, он устроил руки на светлой макушке Джереми.
Прекрасно солнце в час, когда со свежей силой
Приветом утренним взрывается восток. —
Воистину блажен тот, кто с любовью мог
Благословить закат державного светила.
В сиянье знойных глаз, как сердце, бился ключ,
Цветок и борозда под солнцем трепетали. —
Бежим за горизонт! Быть может, в этой дали
Удастся нам поймать его последний луч.
Но божество настичь пытаюсь я напрасно.
Укрыться негде мне от ночи самовластной,
В промозглой темноте закатный свет иссяк.
Сырой, холодный мрак пропитан трупным смрадом,
Дрожу от страха я с гнилым болотом рядом,
И под ногой моей — то жаба, то слизняк.
Джереми заскулил и потёрся щекой об обнаженный участок груди, посылая по телу Жана мириады мурашек.
— Жан, а знойные глаза это какие?
— Как у тебя. — ответил Моро, ненадолго закрыв книгу, чтобы поглядеть на светлую макушку. Джереми поднёс правую руку к губам и задумчиво покусал большой палец. Отняв его от губ, он хотел опустить кисть, но Жан мягко взял его за запястье, поднёс к своему лицу и нежно поцеловал покусанное место. — Яркие, выразительные, красивые. — Джереми ошеломленно посмотрел на робко улыбающегося Жана, покусал нижнюю губу и подался к нему, чтобы быстро поцеловать в щёку. Лицо Джереми сделалось красным от смущения, и он спрятал нос во впалом животе Моро, сгорая со стыда. Жан почувствовал приятное томление в груди и потрепал светлые волосы, подбадривая друга. — Почитать ещё?
— Угу. — прогудел Джереми ему в живот, глубоко затягиваясь запахом кожи, морской соли и отцовского одеколона.
Тебя, как свод ночной, безумно я люблю,
Тебя, великую молчальницу мою!
Ты — урна горести; ты сердце услаждаешь,
Когда насмешливо меня вдруг покидаешь,
И недоступнее мне кажется в тот миг
Бездонная лазурь, краса ночей моих!
Я как на приступ рвусь тогда к тебе, бессильный,
Ползу, как клуб червей, почуя труп могильный.
Как ты, холодная, желанна мне! Поверь, —
Неумолимая, как беспощадный зверь!
— Жан? — Джереми поднял голову и забрал из рук Моро книгу.
— М-м-м?
Джереми сел ему на колени.
— Ты мне нравишься. — шёпотом сказал он, стыдливо отводя взгляд. — Я хочу тебя поцеловать. Можно? — он робко смотрит на Жана из-под светлых ресниц. Моро открывает рот, но в горле так сухо, что с губ не срывается даже сиплый свист. Он быстро моргает и кивает. Джереми нежно касается его подбородка, наклоняется и, прикрыв глаза, целует ссадину на линии челюсти.
