***
На землю падали тяжелые крупные хлопья мокрого снега. Они казались непозволительно белыми на фоне черного лакированного дерева. Рядом с надгробием на специальной трехногой подставке находился овальный венок из чёрных и алых роз с фотографией Маркуса, экипированного в чёрно-алую форму Воронов. Всю церемонию Кевин таращился на неё, впитывая в себя последние минуты, которые видит живым Маркуса. Хоть так, — на фотографии. Их с Кристофером руки были намертво сцеплены. Маркус не хотел бы, чтобы они отдалились после его гибели. Не хотел бы, чтобы они остались одни, без понимания и поддержки. И Кевин, и Кристофер понимали это. Их прохладные руки, защищенные тёплыми перчатками, не двигались. Под ногами отвратительно чавкала грязь. Сильный ветер бросал в лица присутствующих мокрые хлопья снега. Сегодня на кладбище было многолюдно: двадцать Воронов, Хозяин, несколько его людей, с десяток студентов университета, которые учились вместе с Маркусом… Словом, все, кто хорошо знал его или был с ним близок, пришли сегодня проститься с ним на кладбище Вирджинии. Рико стоял неподалёку и рассматривал лица присутствующих. На некоторых читалась скорбь, на других — печаль, грусть и растерянность. Больше, конечно, было скорби. Рико внимательно всмотрелся в лица с особенно выраженными её признаками, чтобы проанализировать, запомнить и воспроизвести на собственном лице скорбящую маску. Брови нужно немного опустить, взгляд вперить в гроб или в грязь под ногами, губы сжать в тонкую полоску или чуть раскрыть, руками обнять себя за плечи или сцепить пальцы в замок на уровне бёдер. Хорошо, если в глазах при этом будет дрожать слезинка, а вы убедительно побледнеете. Рико украдкой посмотрел на Кевина, стоящего в полудюжине метров чуть сзади и справа от него. На побледневшем личике не просыхали дорожки слёз. Просто удивительно, как они не заканчиваются… Рико поёжился, вспомнив его лицо, когда Кевин услышал о смерти Кловерфилда, и снова перевёл взгляд на их с Лореном намертво сцепленные руки. Это почти не раздражало. Почти. «Почти» — потому что Рико с Кевином ехали на кладбище в одной машине. Они сидели рядом. Кевин смотрел в окно и тихо похрипывал, дрожал и плакала, а Рико неотрывно смотрел на него всю дорогу от «Гнезда» до кладбища, сидя у правой двери и силясь выдохнуть хоть звук. Рико повернул голову и скосил глаза, чтобы расценить выражение лица дяди Тецудзи, стоящего левее него и чуть поодаль. Пустота, — и больше ничего. Как и всегда. Хотя на секунду Рико показалось, будто в глазах дяди он увидел искреннюю боль. Которую тот попытался скрыть, до треска стиснув челюсти. Рико едва не фыркнул: похоже, дядя всё-таки умел любить. Вот только любил он не того, кого было нужно. Грамоты и кубки Маркуса застили ему глаза, а популярность и успешность его студента — тешили эго. Так что получается, он любил не Маркуса, а его ореол, свечение славы, популярность. Рико почувствовал на своём затылке ледяной буравящий взгляд и попытался изобразить на лице скорбь или хотя бы банальную печаль, прежде чем обернуться и встретиться с ненавидящими глазами белобрысого пацана, но мешало переполняющее чувство мести и торжества, которое складывало его губы в широченную тупую ухмылку, — всё-таки благодаря ему они собрались сегодня, ведь это он — ОН! — убил Маркуса Кловерфилда… Рико сдвинул брови и чуть поджал губы, сильно прикусил внутреннюю поверхность щеки, чтобы боль помогла слезам появиться. Он повернул голову и сперва нашёл взглядом брата. Кевин в упор смотрел на него и плакал. Кристофер сжимал его плечо крепкой рукой и бормотал успокаивающие словечки, которых Кевин не слышал. В груди болезненно заныло. Рико всхлипнул, из глаз брызнули настоящие слёзы, — и ужаснулся этому. Что это с ним? Определенно не скорбь по Маркусу Кловерфилду… Толпа почему-то задвигалась. Рико встрепенулся и стал оглядываться. Похороны подошли к концу: гроб опустили в яму; Кристофер, Кевин и все ребята из команды Воронов бросили на крышку по одной крупной и душистой чайной розе. Рико свою «нечаянно выронил» и растоптал каблуком, брезгливо втаптывая в подмёрзшую жидкую грязь. Работники кладбища стали сбрасывать вниз комья мёрзлой земли, следом за которыми с неба сыпались тяжёлые и мокрые белые пчёлы. Рико обернулся, чтобы пересечься с буравящим взглядом белобрысого пацана — кажется, его дружок назвал его Амадеем, — спрятавшего свою шевелюру под черной шапкой. Будь его взгляд осязаемым, он проковырял бы дыру в затылке Рико. Он смотрел на Морияму, словно знал, что в произошедшем была его и только его вина. Его пара, высокий сероглазый брюнет, — Кевин вроде назвал его Жаном, — крепко сцепил их незащищенные перчатками руки и уложил голову на плечо Амадею. Проследив взгляд Рико, белобрысый ухмыльнулся и, подняв сцепленные руки, поцеловал тыльную сторону ладони своей пары. Брюнет прикрыл глаза и ткнулся губами в незащищенное шапкой ухо. Рико стиснул зубы и снова посмотрел на Лорена и Дэя. Кристофер, мягко сжав на прощание кисть Кевина, направился к машине, в которой приехал сюда с несколькими товарищами по команде. Кевин остался. Рико тоже, но лишь потому что Дэй пригвоздил его взглядом к месту, словно подозревал в чём-то. Морияма выдержал этот взгляд и не терял с Кевином зрительного контакта, — убедительно бледнея и плача, — даже когда мимо проходили друзья и знакомые убитого им человека. Когда какая-то девушка в черном пальто прошла совсем рядом с ним, едва не задев плечом и закрыв обзор на секунду, Кевин развернулся, вскидывая левую руку, защищенную тонкой кожаной перчаткой черного цвета, и окликнул Лорена: — Лори! Я поеду с вами. В «Гнездо» Рико ехал без брата, с дядей на переднем сиденье, в гробовой тишине и при слабом урчании двигателя черного автомобиля представительского класса. Кевин составил компанию Кристоферу Лорену и младшим Воронятам.***
Кевин уткнулся лицом в подушку Маркуса, и Кефир накрыл его капитанским одеялом. Дэй прижимал к груди уцелевшую кассету, содержания которой не знал до сих пор. — Лори, — сипло позвал он надтреснутым голосом, — ты можешь достать плеер? — Базара нет, приятель, — отозвался Кристофер, взбивая свою подушку, — а тебе зачем? — Хочу послушать кое-что. Один. — Кевин специально сделал на этом акцент, потому что не хотел делиться с Кефиром историей любви Веса и Бэйба. То, что Лорен уже может быть в курсе, он решительно отмёл, — не похоже это на его скрытного Маркуса. Ну не мог он рассказать об этом Лорену! — Я достану. — заверил Кристофер, уверенно кивнув. Три дня спустя в руках Дэя оказался пластиковый прямоугольник. Кефир объяснил, как нужно пользоваться плеером. — Если кассета старая, лента может быть повреждена. — предупредил Кефир, тяжело посмотрев на Кевина. — Думаю, я смогу разобрать, что тут. — отозвался Дэй, выдержав небольшую паузу. — Спасибо, Лори. Кевин уселся на кровать Маркуса, прислонившись спиной к стене, согнул колени и накрыл их спортивной курткой Кловерфилда с неизменным алым 13 и фамилией на спине. На всякий случай он попрактиковался в использовании плеера на кассете с записью концерта «Queen», перематывая плёнку вперёд-назад, останавливая и проигрывая одни и те же фрагменты, чтобы отточить навык переключения кнопок. Он лёг на матрас, накрылся его форменной вороновой курткой, сжавшись так, чтобы полностью уместиться под ней, поставил свою кассету, сунул наушники в уши и нажал на кнопку «Play». Маркус… Прости, что… — СТОП! — завопил Кевин, практически вырывая наушники из ушей и отчаянно нажимая соответствующую кнопку, чтобы остановить запись. — Нет-нет-нет… — Дэй замотал головой, опуская ноги на пол и хватая куртку с плеером. — Не могу один. Он бросил затравленный взгляд на пустующую сейчас кровать Кристофера и снова покачал головой: ему он не доверит эту тайну. Кевину нужен тот, кому будет плевать. Плевать на Кева, на Маркуса и на его историю. Тот, кто приведёт Кева в чувства, если будет совсем тяжело. Ему нужен…***
Рико никогда не замечал за собой неосознанного вредительства. Однако сейчас, «медитируя» над домашним заданием по истории и слушая копошение мышонка Кева в миске с кукурузными хлопьями, он кусал кончик карандаша, мечтательно подперев левой рукой щёку и вскинув глаза к тёмному потолку. Мысли в его голове текли медленно и лениво, были размытыми как лица из сна после пробуждения. Он не пытался за них ухватиться, позволяя сменять друг друга и не задерживаться в его голове. В дверь робко постучали, и Рико вздрогнул, откладывая поврежденный карандаш и поднимаясь. На пороге объявился Кевин, одетый в просторные шорты до середины бедра, слишком большую для него спортивную куртку черного цвета, застёгнутую под самым подбородком и огромные белые кроссовки. Он выглядел уставшим, и несуразным, подавленным и каким-то выцветшим… Прямо с порога Кевин обреченно и упрямо прошептал, ковыряя носком кроссовка паркетный пол: — Ты мне нужен. Рико застыл, изумленно глядя на Кевина. Губы сами собой растянулись в защитную издевательскую ухмылку, и Морияма спросил, вскинув брови: — Нужен? Для чего? Кевин молча сбросил здоровенные белые найковские кроссовки, прошлёпал белыми носками по полу, на ходу расстёгивая куртку с чужого плеча, — с номером 13 и фамилией Маркуса, — и плюхнулся на кровать Рико, укрываясь ею. Морияма приблизился к своей постели, и уставился на Дэя, растянувшегося на матрасе и белого, как мел. …Или как его носки. — Послушай со мной кассету. — выдохнул он сквозь болезненные комья в горле и раскрыл ладонь, демонстрируя черный прямоугольник из пластика. Рико медленно осел на край матраса, не сводя с него глаз. Ему не верилось, что Кевин настоящий, и он осторожно дотронулся до него кончиками пальцев, проверяя плотность. Не верилось, что Кевин лежит сейчас в его постели, и он оглянулся на пустующую кровать — проверял, не перепутал ли стороны комнаты. Не верилось, что Кевин пришёл по собственной воле. Не верилось, что Кевин хочет сделать с ним что-то — не с кем-то, а с ним! — и Рико осторожно взял из ладони Кевина кассету, нечаянно, а может и намеренно, коснувшись его кожи кончиками пальцев. — Что на ней? — Рико повертел кассету в руках, со всех сторон рассматривая её. — Я знаю лишь, что её записал парень Маркуса, Весли. — Дэй тяжело вздохнул, прикрывая опухшие от слёз глаза. Рико рассмотрел его лицо вблизи: под глазами пролегли тени от сильного недосыпа, губы были потрескавшимися, щеки стали впалыми, веснушки побледнели, как весь Кевин. Плечи Дэя затряслись, рот чуть приоткрылся, обнажая стиснутые от боли зубы, правое предплечье накрыло повлажневшие глаза. Рико хотел его коснуться — кисть, запястье, плечо, щека. Но не дотрагивался до него, стиснув зубы, сцепив пальцы в замок и сжимая их до хруста. Он ждал подходящего момента, чтобы коснуться, но… упустил его. Кевин убрал руку от лица, посмотрел на него опухшими заплаканными глазами и протянул ему наушник: — Сделаешь это со мной? Рико не ответил. Он положил кассету ему на грудь, медленно лёг рядом с укрытым Кевином, не разрывая с ним зрительного контакта. Несколько мгновений они провели, повернув головы друг к другу и заглядывая в глаза напротив. Рико с удовольствием отметил, что Дэй снял цветные линзы, которые носил несколько недель, в течение которых ежедневно навещал Кловерфилда, и теперь наслаждался настоящим цветом его глаз — верделитовым: он наконец-то нашёл для Кевина подходящий драгоценный камень, — а ещё — его губы: приоткрытые, пересохшие, но при том немного влажные, цвета спелой малины. Рико смотрел на них дольше положенного, поэтому уловил момент, когда они открылись чуть шире, впуская воздух, чтобы позвать его по имени. Морияма заторможено моргнул, переводя взгляд выше — к зеленым глазам, ставшим темнее и прозрачнее от слёз. Кевин протянул ему левый наушник, и Рико сунул его в ухо. Оба уставились на плеер в руке Дэя. Кевин взвесил его на ладони, сипло выпустил воздух из легких и… впустил Рико в свой мир под курткой Маркуса. Левая половинка форменной куртки укрыла Морияму, и того прошило горячим током, — по большей части из-за того, что его голые колени полусогнутых ног дотронулись до тёплого обнаженного бедра Кевина. Помедлив и прерывисто выдохнув, Кевин быстро стёр выступившую слезу, ползущую к его виску от уголка правого глаза, сунул кассету в плеер, опустил веки и нажал на кнопку. Рико смотрел на его усталый и напряженный профиль несколько секунд, пока из наушника не донёсся незнакомый, но приятный бархатистый голос, обладателя которого Дэй едва слышным шепотом назвал Весом, чуть затихающий из-за шорохов и помех, и тоже прикрыл глаза, прислушиваясь к сбивчивому всхлипывающему дыханию Кевина и голосу Веса. Маркус… Прости, что не говорил раньше. Я сам узнал всего месяц назад, семнадцатого октября… Сперва не поверил, конечно. Как в такое вообще может поверить подросток?.. Ты заметил, что что-то не так, и даже пытался разговорить меня. Я ценю это, бэби, правда, ценю. Извини, что лгал тебе. Наверно, я думал, что, если не буду произносить этого вслух, всё окажется грёбаной ошибкой. Блять… Бэби, прости. Я так хотел, чтобы мы состарились вместе, собаку завели. — Весли всхлипывает. — БЛЯТЬ!.. — его дыхание дрожит от слёз. — Я так хотел, чтобы у нас всё получилось! Всем назло… Я хотел, чтобы мы поженились. Пусть втайне, но мы стали бы супругами. Я часто представлял это: нашу свадебную церемонию — мы в рваных джинсах, кедах и рубашках с закатанными рукавами, всюду живые цветы в огромных вазах, на фоне играет «All i want», ты улыбаешься, мы идём к алтарю, украшенному цветочной аркой, рука об руку. …Наш маленький домик, качели на заднем дворе, стол для пикника и банки с вареньем, огромную кровать с мягким матрасом, на которой мы бы занимались сексом… Ты был сверху… — если тебе вдруг интересно. …Боже, ДА, я представлял, как ты засадишь мне!.. Блять, подай на меня в суд! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты меня тр… — Вес тяжело вздыхает, оборвав себя на полуслове. Бэби, у меня лейкоз. Рак крови. Это… это херово, знаю. Ты только не плачь, слышишь? Мне уже хватило. У меня слёзы жалости уже ВОТ ГДЕ СИДЯТ!.. Я, если что, ладонью над головой провёл. Да ты, наверно, это понял — ты же выучил меня за эти два месяца, правда же?.. В больнице сказали, что у меня года два в лучшем случае. Предложили пройти обследование. Мама согласилась, но такую сумму нам не собрать, даже если она будет работать ежедневно в две смены. После обследования будет лечение — его стоимость в семь раз больше обследования. — он вновь тяжело вздыхает. — Я не говорил тебе, потому что не хочу посвящать тебя в свои проблемы. Да-да, я помню — ты всегда готов выслушать… просто я не всегда готов поделиться. Это… это тяжело. Я чувствую себя уставшим, словно месяцы не спал. По утрам у меня из носа бежит кровь, я не покидаю ванную, пока не остановлю её. Ещё болят кости. Когда я узнал, что со мной, долго думал, что это всё из-за травки. Уверился, что я сам виноват. И оказался прав. Я бросил бы, но уже поздно. Если я просто прекращу курить, я не излечусь, так что я просто добью себя, вот и всё. Я записываю эту кассету, чтобы ты не подумал, будто я сбегаю от тебя… Чёрт, а я ведь сбегаю. Знай, ты ни при чём! Ты не мог ничем мне помочь. Я уезжаю, чтобы ты не видел, как я медленно угасаю и захлёбываюсь носовой кровью. Бэби, когда ты послушаешь эту кассету, я буду уже очень далеко. Пожалуйста, не ищи меня и не пытайся вернуть. Ты не можешь меня защитить. Я буду любить тебя вечно. Я тебя никогда не увижу. Я тебя никогда не забуду. И ты… не забывай… Кевин хрипло выдыхает. По его щекам катятся слёзы. Он жмурится, поворачивает голову и утыкается лбом в висок Рико, хрипло выдыхая ему прямо в ухо, дотрагиваясь до мочки колючими от сухой кожи губами. Тот вздрагивает и понимает, что почти не дышал эти пять минут, вслушиваясь в рассказ Веса и дыхание Кевина. Морияма чуть ёрзает, сползая и укладываясь удобнее, и соприкасается лбом с Кевином, чтобы ловить его дыхание и всхлипы своей кожей. Дэй ложится на правый бок и впивается левой рукой в подушку Рико прямо над его плечом. Морияма, следуя глубинному инстинкту, накрывает дрожащую кисть своей, бодает лбом лоб зажмурившегося Кевина и прикрывает глаза, запоминая короткие мгновения их близости. Дэй отчаянно нуждается в тепле — живом, настоящем, человеческом. Поэтому он цепляется за острое плечо Рико и тянет на себя, безмолвно прося Морияму повернуться и тоже лечь на бок. Когда Рико исполняет неозвученную просьбу, Кевин подхватывает его под правое бедро, дёргая вниз, заставляя сползти с подушки, обжигая кожу жаром своего тела и срывая с губ Рико испуганный вздох, и укладывает ногу себе на бок. — Обними меня. — шепчет Кевин, сильнее жмурясь, — не хочет думать, кому адресует свою мольбу. Рико давится воздухом, оплетает его тело непослушными конечностями и тонет в тепле его тела и звуках учащенного сердцебиения Кевина, стучащего ему в щеку. Рико запрокидывает голову и видит ямочку под подбородком Дэя. Его нос утыкается в неё прежде, чем Рико успевает обдумать, хорошо это будет или плохо. До безумия глубоко он вдыхает запах тёплой кожи, и совсем не злится, когда ощущает тонкий аромат можжевельника, потому что, если подумать, этот аромат очень вяжется с его Кевином. А гранатовый бальзам для тела — нет. Рико не замечает, как, прикрыв глаза, размыкает губы и дарит коже Кевина мелкий укус и слабый поцелуй, ему предшествующий. Но слышит упрямую мольбу-приказ: — Сильнее. Морияма усиливает давление зубов и губ, и Кевин всхлипывает, рывком приближая его к себе, тесно прижимая к груди и забрасывая его руку себе на шею. Пальцы Кевина больно вдавливаются в кожу. Он утыкается носом ему в волосы, тесно прижимается зубами к макушке, трясётся и до хруста сдавливает Рико в своих объятиях, словно хочет переломать ему кости. Кевин хочет вытравить из себя боль, причиняя её другим, — причиняя Рико. Морияма уверен, что, будь то возможным, Дэй впился бы зубами ему в голову, давясь отчаянными рыданиями. Но он согласен на всё, но лишь потому, что тесно прижат к любимому безупречному телу и волен касаться его губами, зубами, руками и ногами. Он кусает ещё чуть сильнее, оставляя метку левее кадыка, вплетает пальцы в светлые волосы, натягивает их, и Кевин болезненно стонет, укладывая Рико на спину и оказываясь сверху. Не размыкая век, Рико нащупывает кисть Дэя, берёт её в свою руку и легонько покусывает ребро его ладони, мажет зубами, оставляет влажные метки, как тогда, успокаивая его после ночного кошмара. — Рико, — хрипит Дэй, освобождая руку из его пальцев. — Что? — он нехотя открывает глаза, прикусывает ребро ладони чуть сильнее, и Кевин, не сдержавшись, закатывает глаза от удовольствия и издаёт приглушенный стон. — Брось, тебе нравится, что я делаю. — Рико самодовольно фыркает и мягко прикусывает и коротко облизывает очерченный вмятинами от зубов участок кожи. Дэй сдавливает его запястья и поднимает руки, прижимая их к подушке над головой Рико, запрещая касаться. Они смотрят друг другу в глаза достаточно долго, чтобы можно было прочитать мысли мальчишки напротив. Кевин читает упрямое: «Я тебе нужен». Рико видит: «Я должен остановиться.» Дэй глядит в тёмно-карие, почти чёрные глаза, и словно оказывается в бесконечном лабиринте Минотавра, или в смертоносном водовороте, или в бездонном колодце. Он теряется, тонет, задыхается… Рико смотрит лишь на его губы, чуть раскрытые, чтобы впускать воздух. Его колени прижаты к бокам Рико, но не так сильно, чтобы не дать двинуться. Морияма выгибается, подаваясь к нему, и ему почти удаётся столкнуться с губами Кевина, срывая поцелуй, но Дэй вовремя приходит в себя: отпускает его руки так внезапно, словно обжигаясь, а Рико инстинктивно вскидывает запястья, следуя за ускользающей рукой. Несколько секунд они не двигаются, глядят друг на друга: Кевин со страхом, а Рико — с усталостью и апатией. Рико ёрзает под ним, пытаясь лениво и небрежно вывернуться. На лице проявляется гримаса пренебрежения, а внутри бушуют обида, боль и злость. Куртка Маркуса соскользнула с плеч и груди Кевина, оставшись нескладной кучей лежать у него на коленях. Сев на матрасе в позе лотоса и сложив руки перед перекрещенными ногами, Дэй едва слышно произносит: — Спасибо. — выдохнув это слово, Кевин быстро добавляет, считая необходимым пояснить: — Что послушал кассету со мной. Рико не двигался, рассматривая красные следы своих зубов на его горле, которое всего-то пару лет назад хотел лишить трахеи, вырвав её зубами. На горле, которое две минуты назад целовал и сосал, кусал и вылизывал. На горле, которое пометил, присвоил. Которое сделал своим. — Мы можем поговорить? — Кевин не поворачивает головы, но косит взглядом в замершего Рико. — О чём? — О… моём уходе… От меня, — договаривает Рико за него. — …из «Гнезда». — произносит Дэй после проглатывания болезненного кома и морщится — укусы саднит. — Тебе есть, что сказать? — Рико склоняет голову к правому плечу, чтобы лучше видеть уставшее лицо брата и ямки своих зубов на болезненно бледной коже. — Да. — Кевин кивает и наконец находит в себе силы посмотреть на Рико. — Не ненавидь Маркуса. Он хотел помочь мне. О. Это что-то новенькое, — Рико тупо моргает, — Он просит не за себя. Он не говорит «Не ненавидь меня.» Он просит за Кловерфилда. — Избивая? — холодно уточняет Морияма. — Он меня и пальцем не тронул. — Кевин мотает головой, садится лицом к лицу с Рико, чтобы тот видел искренность в его глазах. — Ну, то есть… он меня не бил, ясно? — А что он делал, Кев? — спрашивает Рико с усталой отстраненностью. Отстраненность проявляется в апатичном рассматривании найковских кроссовок Дэя, лежащих на боку. Дэй опускает взгляд на свои сцепленные на коленях руки, снова садится боком к Морияме и выдыхает тёплым шепотом: — Он заботился и любил. Рико стискивает кулаки, но заставляет себя продолжить притворяться неподвижным. — Откуда у тебя травмы? — Мы попали в аварию. — голос Кевина дрожит, по щекам бегут слёзы. — Вскоре после того как он послушал кассету. Думаю, он понял, что больше не выдержит. Без Веса — не выдержит. — Дэй кивает своим мыслям. — Справа на нас неслась машина, и Маркус вывернул руль, жертвуя собой, чтобы спасти меня. Рико вздрогнул. Он был неправ во всём. Он ошибся в Маркусе. Ошибся, убив Маркуса… Тот, снова вспомнив об их с Весом романе, хотел избавиться от обузы в лице Кевина, и совершить самоубийство, желая воссоединиться со соей любовью где-то в Аду, прикрывая это спасением Дэя от неминуемой гибели в автокатастрофе… Рико медленно моргнул. Если бы он не покончил с Маркусом, тот, поправившись, порвал бы с Кевином, и все, — кроме, может, самого Кева, — были бы в плюсе. И живы, — мрачно замечает он, — все были бы живы. Это был первый раз, когда Рико пожалел, что вмешался в законы природы, оборвав чью-то жизнь. Первый и… и последний. Не чью-то, — он поправил себя, скрипнув зубами от накативших боли и стыда, — не чью-то, а человека. Не чью-то, а Маркуса. Кевина оставили без сердца. У Кевина его вырвали. Рико мог бы отдать ему своё, но оно было Дэю не по размеру — слишком маленькое, к тому же — чёрное, твёрдое, но при том хрупкое и рассыпчатое. Оно напоминало очерствевшее подгоревшее печенье, крошащееся от неловкого прикосновения. Тогда Рико решил, что даст ему новое, соберёт постепенно, по маленьким кусочкам, и неважно, сколько времени на это уйдёт. Он даст Кевину новое сердце — более безжалостное и грубое, непробиваемое, холодное и колючее. То, которое сможет защитить его от людей вроде Маркуса Кловерфилда. Кевин дрожал, вперившись помутневшим взглядом в пол. Рико знал, что должен коснуться Кевина, чтобы тот почувствовал, что не одинок в своей боли, вот только не знал, где. Поэтому Морияма, приняв сидячее положение, сложил ладошки на голой правой коленке Дэя, заглядывая тому в лицо напряженно, изучающе и с выжиданием, … и мягко шкрябая кожу ноготками, как щенок скребётся в дверь, прося впустить. …И с сожалением. Он сожалел, что погубил Маркуса. Рико отчаянно хотелось, чтобы его переубедили. Хотелось, чтобы сказали, что он был прав, что верно поступил, избавившись от Маркуса, ведь так он освободил своего Кевина от его влияния… Отчаянно хотелось, чтобы этим кем-то стал сам Кевин Дэй… Рико переместил руки на правое запястье Кевина, сжимая его внезапно вспотевшими ладонями. Дэй повернулся к нему корпусом и уставился с немым вопросом в зеленых глазах. Рико внутренне сжался, силясь рассказать секрет. — Кев, это я. — Что ты? — Я это сделал. — Сделал что? — Кевин устало поднял брови. Я убил человека ради тебя! Я убил Маркуса, Кевин! Убил ради тебя! — …Застелил кровать после твоего ухода. Кевин выдохнул озадаченный звук, покраснел кончиками ушей и скулами. — Спасибо, Рико. — Дэй сжал левой рукой кисть Мориямы, всё ещё цепляющуюся за его правое запястье. Рико прерывисто выдохнул и задрожал, услышав слова благодарности. Пусть и не за лишение жизни его похитителя.