Инкуб эмоциональной поддержки

В следующий раз Шень Цзю спустился с горы в свой обычный день посещения борделя. Вечер субботы. Поскольку это была не «терапевтическая» встреча, Юань избегал досаждать культиватору своим обществом. Не игнорировал, впрочем. Они с Шень Цинцю обсудили кратко прогресс нескольких девочек в музыке и чтении. Юань легко согласился помогать с обучением мелкотни иероглифам и искусству правильной речи. Все же безродные низы разговаривали не столь цветасто, как образованная публика, что иногда посещала их заведение в качестве клиентов. Девочки должны были знать, как это делать, и само ниоткуда никуда не падало. Чтение и письмо Юань в целом считал обязательными навыками каждого человека наравне с умением подтереть себе зад и есть палочками, независимо от того, что тут считали эти необразованные крестьяне. Перепелки легко кружили и ворковали с любимым клиентом. Девушки обнимали его как дорогого старшего брата, желая, чтобы именно их он позвал сегодня с собой. Суккуб был весьма удивлен, когда честь досталась сегодня ему. — Вы хотели что-то обсудить, а-Цзю? — улыбнулся он уже на пороге к себе в комнату. Он знал, что его лицо приняло невинное, легкое выражение. Его женское амплуа было типажом «рассеянной красавицы», которая и не заметит, как ее обведут вокруг пальца и выманят самое ценное для каждой барышни. Она и в борделе-то оказалась случайно, по несчастью. Шень Цинцю дернул уголком губ в пренебрежении, сочтя выражение издевкой. Хэ Юань же не столько играл, сколько жил этим на удивление удобным образом. — Я буду приходить в середине недели, — сказал мужчина. — И уже подготовил список своих… спусковых крючков, как вы это назвали. Он даже действительно достал сложенный листок. — Славно, — улыбнулся суккуб, отмахиваясь от бумажки. — Но сегодняшний вечер — ваш визит к девочкам. Вы уверены, что хотите сегодня потратить его на мою неприятную компанию? Мужчина затормозил, неуверенный, и повернул голову. Юань проследил, как тяжелые черные пряди падают с плеча. — У меня сегодня непраздное настроение, — фальшиво улыбнулся культиватор. Суккуб нахмурился, пытаясь понять, что за странное настроение одолело «злодея». Но бросил пытаться. Мало ли какое. — Хорошо, — вздохнул Юань, приглашая его в свою личную комнату. — Тогда сегодня устроим не столько полноценную деловую встречу, сколько обмен байками. Со всем уважением, мастер Шень, я на минуту прекращу делать вид, что перерождение с возвращением в прошлое — это обычное дело, и задам мучающие меня вопросы. Мужчина определенно ждал этого вопроса и теперь был собран и вкрадчив. И доволен за фасадом невозмутимости. Он проследовал за демоном и устроился за столом в привычной позиции. Юань принес чайный набор с жаровней. Они неспешно разогрели воду и разлили чайный сбор. Обменялись ничего не значащими комментариями о его неплохих вкусовых качествах. — И что же мадам Хэ хочет узнать? — наконец, разрушил ожидание Шень Цинцю. — Когда это произошло, как? — пожал плечами трансмигратор. — Горный лорд Шень Цинцю просто открыл глаза и снова стал Шень Цзю? В какой момент?! — Что до вопроса «как», этому мастеру неведомо… — начал мужчина степенно. — Что, даже боги не говорили и писем не слали? — вклинился Юань, которому было интересно. Ему не давала покоя мелькнувшая в самом начале его перерождения некая «Система», которая пыталась затолкать его в тело именно этого человека. — Как будто кому-то есть дело до этого мастера, — пренебрежительно усмехнулся Шень Цинцю, хоть и недовольный перебиванием его речи. — Отнюдь! Я просто закрыл свои глаза, надеясь, что это будет последний раз и все закончится, а очнулся в собственном юношеском теле, безродный бродяга, без денег и со своим первым учителем, будь он проклят… Ровно в тот день, когда этот пересекся с Юэ Ци, будущим Жаньмен-шисюном, и был принят в секту. Инкуб с интересом дополнил досье на злодея. То есть, был учитель вне секты. Из рабов в воспитанники богатого семейства, в ученики частного учителя, в ученики благородной секты, в горные лорды. Гладкий взлет! Нет, постойте… Юань смерил взглядом Шень Цинцю и нахмурился. Надо ли так проклинать спустя годы хорошего учителя? «Злодей» не выглядел нестабильным маньяком с беспочвенными порывами даже после десятилетия пыток в подземелье. Так ли без причины он вырезал и сжег дом своих благодетелей? Хэ Юань бывал на местных улицах и общался с местными богачами… К таким порой только своих врагов и отсылать! — Мне было бы легче работать, если бы я знала примерные события вашей прошлой и этой жизни, — вздохнул он, признавая поражение. — Расскажите о себе. Коротко о главном. Шень Цинцю горьковато фыркнул. — Забавно, что первая, кто удосужился спросить, прежде чем делать выводы обо мне, — это демон в борделе в моей второй жизни, — покачал головой он и взял поставленный тон лектора: — Этот мастер имеет самое низкое происхождение. Он никогда не знал своих родителей и не имел иной семьи… И он продолжил в общих чертах пересказывать, как был продан в рабство Цю, был там обучаем грамоте молодым хозяином и обожаем молодой хозяйкой. Как он в четырнадцать в итоге сжег поместье к чертям, точно неблагодарный уличный крысеныш, коим и являлся. Они сами виноваты, что взяли его, нет? Разве что Цю Хайтан было немного жалко. Дурочка просто попала под руку. Потом беглеца взял под крыло бродячий демонический культиватор У Янцзы и научил плохому… Очень плохому. Шень Цзю с радостью обучался у него культивации и помогал в преступлениях. Вместе они составляли неплохой дуэт, но когда сяо Цзю было семнадцать, и они поперлись на Собрание Бессмертных воровать какое-то духовное зверье, которое Цинцю уже даже не помнил, он встретил своего давно потерянного брата, который оставил его в доме Цю ради лучшей жизни. И У Янцзы, рыпнувшемуся в его сторону, пришлось прилечь в землю отдохнуть. Шень Цзю ненавидел благородного Юэ Ци, но смерти не желал. Дальше карьера Шень Цинцю была вполне известна: по протекции братца, прикрывающего свое голозадое детство, его взяли на Цинцзин поздним учеником. Бывший раб выбрал себе фамилию Шень с потолка, чтобы не выделяться. Мало ли Шеней на свете — вовек никто не узнает, чей он там родственник. Учитель вбил в него все, что требовалось. Цзю смог проглотить и усвоить, за что стал главным учеником, а потом и получил корону лорда. И, собственно, все было хорошо, пока ему не приспичило притащить на свой пик ту больную бешенством скотину. Маленькую совсем. Тогда Шень Цинцю не увидел в нем большой беды. Скотина (протагонист вульгарис) ничего путного на пике не делал, убираться на тот свет не желал ни в какую, а девок портил охотно. Шень Цинцю был в ярости, что щенок смел дышать в сторону Иньин, которую он вырастил практически с младенчества, считал своей и отдавать не собирался. Он и взял-то щенка только потому, что интуиция на него подала голос! На Собрании оказалось, что уличное чутье не подвело — это он не так понял. Цзю быстро исправил ошибку, швырнув бесеныша в геенну огненную. Ну, знаете, в качестве жеста доброй воли. Мог бы и наверняка прикончить за то, что щенок скрывал свою дурную кровь. Из-за этого шакалы могли обвинить Цанцюн в сговоре с демонами и разорвать на части! Но в итоге решил, что полукровку жизнь уже достаточно наказала, и спихнул в естественную среду обитания. В общем, акт милосердия ударил в спину феерично. Через пять лет спокойной — наконец-то спокойной! — жизни в собственном доме, где он никого не трогал и делал свою работу, Шень Цинцю получил суд, где перетряхнули все его грехи. От него отвернулись даже его боевые братья и сестры, не став бороться с «несправедливо преданным» бывшим учеником и потрахивающим его Старым Главой. Может быть, даже не только мысленно. Зверь попробовал его на зуб уже до вынесения вердикта, а свет Шень Цзю так больше и не увидел. Он провел очень долгое время в Водяной тюрьме, мучимый небесным демоном. И только через него получал вести о доме. Демон сравнял с землей все — и дом Шень Цинцю, и всех его учеников. Стремился досадить, как противный мальчишка, коим всегда был. Все остальные горы снес, всех остальных горных владык и их учеников тоже, держа на них мелочную обиду. Как будто ему кто-то был должен! Всех культиваторов — и тех не пощадил. Загрыз даже старика Хуаньхуа, обернув клыки на своего благодетеля, но тут ему даже спасибо. Потом зверь соединил оба мира и любезно выпустил демонических чудовищ на беззащитных смертных. Юэ Цинъюань выжил с остатками сект — уличная крыса всегда крысой останется. Они вели борьбу. Но зверь послал ему ноги, заставил проклятой кровью написать послание, и благородный придурок, вспомнив за каким-то лядом об их детской клятве, бросился в ловушку, где и сгинул. После этого Шень Цинцю не видел смысла задерживаться в живых. У него не было золотого ядра — зверь погасил его почти сразу. Не было рук и ног. Не было языка и глаза. Не было дома, не осталось брата. — Я проглотил осколки СюаньСу, которые зверь бросил мне из бахвальства. Очнулся уже здесь. Юань тихо перевел дыхание. Он едва не давился запахом стресса, который распространял человек. Одно дело — читать об этом и жаловаться, что злодей мало получил, надо было еще и кастрировать. Другое — слушать живого человека с мертвыми глазами и пустой, абсолютно пугающей улыбкой, не выражающей и доли внутренней боли. Тон совершенно не соответствовал словам. И слова у него совершенно не соответствовали реальности. Злодей и в самом деле говорил о своих пытках спокойным, разговорным тоном, будто речь идет о детях соседа. Мол, а вы слыхали?... Он ОПРЕДЕЛЕННО наврал про дом Цю и добровольность обучения у У Янцзы. Может быть, еще где не врал прямо, но вольно смещал акценты. Еще больше не договорил. — И что было в этой жизни? — чудом затолкал Юань эмоциональную истерику в себя обратно и вытащил из живота что-то более нейтральное, чем стон ужаса. — Я очнулся в своем семнадцатилетнем теле. В день, когда встретил и спас Ци-гэ, — пожал плечами Шень Цзю, но его ум, казалось, был занят другими мыслями. Он смотрел куда-то вправо, на стену. — Поступил в секту… Найти звереныша было для меня первостепенной срочности задачей, но получилось лишь полтора года назад. С тех пор этот мастер жил своей жизнью. С незначительными расхождениями, естественно. Мы с вами никогда не были знакомы. Я не покидал пик в тот день. Инкуб не знал даже, существовала ли его версия в том таймлайне. Родился ли он у матери или стал ее пятой неудачей? Если его не было, то кто был с Юн-юн? Выжило ли гнездо? Ах, мысли, чтобы изводить себя бессонными ночами… Хэ отложил их и вернулся к Шень Цинцю. То есть, у человека появился целый выбор, возвращаться ли в Цанцюн или прожить совершенно новую жизнь? Бывший горный лорд ведь уже должен был знать, как культивировать правильно, и мог спокойно свалить на все четыре стороны. Усилием воли Хэ отодвинул эмоции от рассказа Шень Цинцю в дальний ящик, постарался принять к сведению, но не сопереживать слишком сильно. НЕ начать раздавать советы, как было бы лучше сделать. Следовало сохранять профессионализм и смотреть на историю с точки зрения психического, очень хрупкого здоровья бедняги. Получается, единственное время, когда Шень Цзю был более-менее доволен жизнью — это в секте в период лордствования? Не удивительно, что он не отказался от него. Юань снова нахмурился и посмотрел на мужчину. Тот уже ожидал ответа, реакции, и смотрел выжидающе, будто готовясь принять удар. Инкуб недоуменно склонил голову к плечу. Он должен был оскорбить человека, запытанного до смерти, и сказать, что тот заслужил? Или что? Он неверяще потряс головой. — Для начала, я хочу выразить свои искренние соболезнования. Ваша жизнь была жестока, и вам выдалось множество лишений. И вынесенное наказание за преступления совершенно не соответствовало вине. Это была пародия на справедливость. И мне жаль, что вам пришлось это пережить. Вы справились очень храбро… — Мне не нужна жалость жалкой демонической шлюхи, котор… — зашипел оборонительно Шень Цинцю. Юань резко поднял руку: — Личные оскорбления не приветствуются. Спасибо за понимание. Мужчина осекся, будто получил пощечину. Несколько раз он еще открывал рот, но в итоге нахмурился, захлопнул рот и почти обиженно повернул голову. Смолчал. — Что ж, это очень тяжелая история, и эта очень благодарна, что вы поделились со мной, мастер Шень, мне будет гораздо проще ориентироваться. Я знаю, что это было нелегко. Теперь, у меня есть пара вопросов, если вы не возражаете. — Всего пара? — иронично улыбнулся мужчина. Глаза остались холодными как камни. — Да, — мягко отказался принимать самоуничижительную остроту Юань. — В тот день перерождения у вас появился выбор, как прожить новую жизнь, и вы выбрали возвращение в секту. Почему? Вам настолько понравилась эта жизнь, что вы выбрали ее снова? — Да? — удивился Шень Цинцю. Весьма удивленный не только тем, что не последовало вопросов о подробностях, но и сутью вопроса. Он быстро перегруппировался. — Что тут можно не любить? Сила, статус, знания, почет. Я второй в сильнейшей секте мира. Мои знания и способности всем известны и уважаемы. Как можно было от этого отказаться? Вся проблема заключалась в полукровном звереныше, зараженном бешенством. Стоило найти и прикончить его, как все неприятности исчезли! И в отличие от него я сделал это быстро и безболезненно. — В самом деле? Прямо все? — вежливо удивился инкуб. «А злодейский монолог не забыл?» — не добавил он. Глубоко в сердце он поставил свечку за местного протагониста. Рип, что сказать. Бедный ребенок. Чихнуть не успел, а уже похоронили. Внутренне Юань нахмурился: а сколько ему было? Около шести? Не оставил ли Шень Цинцю мать-прачку без сына? Судя по книге, Ло Бинхэ был буквально единственной ее отрадой, ради которого она держалась и жила. Сирота с улицы скрасил ее последние годы. Как он вообще его нашел?! Мужчина на его комментарий тоже нахмурился. — Разумеется. Какие еще опасности могли быть? Моя нынешняя жизнь чиста от всяких вшивых приблуд и прекрасна. «Ты своя собственная вшивая приблуда», — не указал Юань устало. Для таких шокирующих открытий еще рано. — Допустим, — вслух разрешил он. — Хотя я не согласна с таким радикальным решением проблемы, я вижу его логику. Меня больше занимает другое. Сколько вам было, когда вы осознали себя в новой жизни? — Семнадцать. — А сейчас вам?.. — Телесно — двадцать три. Духовно… больше. Юань внутри закатил глаза до черепа. «Больше» — преуменьшение века. Ему на момент смерти было сорок семь… Чего он, возможно, не знает, потому что последнее десятилетие провел в Водяной тюрьме. Эта мысль протрезвила насмешку и тяжело легла на сердце. — То есть, шесть лет новой жизни... — героически не отвлекся он. — Что еще за это время вы успели изменить? — Опять же, а что должен был? Меня все устраивает. — В самом деле? Должно быть, вы счастливый человек, а-Цзю, раз можете жить без всяких сожалений! — Не смей издеваться надо мной, демон! — сорвался Шень Цинцю, ударив по столу. Разве что ци не разнес бедную деревяшку. Юань невпечатленно вскинул брови, и мужчина сел обратно, взяв себя в руки. — Я не издеваюсь, мастер Шень. Эта лишь отмечает, что все люди имеют то, что хотели бы исправить, и не каждому выпадает настолько чистый второй шанс. Люди, с которыми они однажды испортили отношения. Совершенные ошибки. Неудачные стечения обстоятельств. Мне удивительно, что вы не хотели бы ничего исправить. Я бы определенно хотела. — Этому мастеру просто хотелось прожить свою жизнь. Его все устраивает. Кроме того проклятого звереныша. Прозвучало, как самоубеждение. — Хорошо. Пока примем этот ответ. Тогда у этого мастера есть последний вопрос, и он потребует тщательного измышления. После него мы закончим, и отвечать на него сейчас не обязательно. — О, какой круг завернула, это что-то большое, — пробормотал Шень Цзю, и Юань умышленно пропустил мимо ушей. — Этот мастер весь внимание. — Сейчас вы подвели своего рода итог своей жизни, своего прошлого. А теперь мне надо, чтобы вы посмотрели на все, что имеете сейчас, к настоящему моменту, и ответили, что вас беспокоит больше всего. — Что? — Что вам не нравится? Что злит и раздражает? Есть ли навязчивые мысли или тревоги? Что угодно, что хотелось бы обсудить. Какое угодно мелкое и незначительное. На следующей встрече мы начнем с ними работать. Шень Цинцю погрузился в продолжительное молчание. Юань поднялся из официальной позиции и с удовольствием потянулся. Боже, традиционные посиделки — это мука. В следующий раз он возьмет подушку обнимать. Он завозился с чайным набором и принялся хлопотать над жаровней, намереваясь сделать еще порцию чая. Достал припрятанные рисовые шарики для задабривания сладкоежки. — И это все? — спросил культиватор, хватая его за руку, когда он поставил на стол сытную сладость. — Простите, мастер Шень? Вы готовы обсудить что-то еще? — обернулся Юань с безупречной дежурной улыбкой. — Нет, я имею в виду… — тут же сдал бывший злодей. — Ты больше ничего не спросишь? Ничего о будущем? Никаких подробностей? Сочных слухов? Юань смягчился перед лицом неприкрытой тревожности и накрыл чужую руку. Шень Цзю одернулся, словно обжегшись. — Я здесь не для того, чтобы тешить свое любопытство. Если вы захотите поделиться со мной какой-нибудь историей, я буду рада. Я расскажу что-нибудь про себя. Но выспрашивать о той жизни я вижу смысл только, если это облегчит ваше сердце. Шень Цзю выдернул кисть. — Не прикидывайся бескорыстной! Скажи что-нибудь! — Мастер Шень, тш, — культиватор ошеломленно заткнулся. Чтобы его — и затыкали как испуганного зверька! Человек дернулся, как норовистый конь. — Я не ищу способы причинить вам боль. Мне нет выгоды в этом. — В чем есть? — потребовал он. — Когда вы улыбаетесь девочкам и хвалите их за успехи в музыке или каллиграфии, это радует мне сердце. Я хотела бы видеть ваши улыбки чаще, мастер Шень, они очаровательны. Инкуб сказал чистую правду — красавчик улыбался как совершенный к-поп айдол. Он сегодня весь вечер потратил, стараясь не сломать глаза от шока. А-Цзю был просто очарователен, когда раскрывал створки! Однако, этот аргумент в глазах Шень Цинцю весил меньше пылинки. Его ядовитый взгляд не изменился. — И ах, сегодняшняя плата, — встрепенувшись, Юань постучал по губам и наклонил призывно голову. Вот это вызвало реакцию: Шень Цинцю пренебрежительно фыркнул, но успокоился. Жажда наживы была ему понятней. Он наклонился и передал каплю своей восхитительной энергии бережным касанием губ. Тут же отпрянул, точно от ядовитой гадюки. Юань облизнул свои, поглощая плату. Да, теперь стало понятнее, отчего его ци имеет такую почти демоническую плотность. Неправильное культивирование в юности. Даже удивительно, что он смог создать золотое ядро! Демонические практики были нацелены на быстрое наращивание силы — укрепление тела и энергии, улучшение физических показателей, регенерация и прочие апгрейды, которые помогут сохранить бессмертие, которое уже есть у всех демонов с рождения. Это достигалось в первую очередь навыком конденсировать свою энергетику в каналах и воплощать в реальности в самых разных формах. Тогда как людское культивирование было в первую очередь ориентировано на обретение качественного бессмертия путем создания золотого ядра, которое генерировало бешеное количество жизненной энергии. При этом, чтобы ядро закрутить и им оперировать, человеку следовало долго и кропотливо гонять свою ци на сверхскоростях под давлением. Что, согласитесь, трудно проворачивать, если твоя ци не гибкая как вода или пар, а похожа на кисель с гравием. Словом, единственное, в чем совпадали оба направления — это попытки выжать из своего очага максимальное количество энергии. В остальном… Это или-или ситуация. Ло Бинхэ был тем особенным, что у него были две совершенно разных, не пересекающихся системы. Простые же смертные были вынуждены выбирать, по какому пути идти, и знать, что шаг по одной дороге значит шаг назад по второй. Впрочем, в большинстве своем оба народа имели достаточно здравого смысла, чтобы понимать на чисто логическом уровне, что у другого вида другая энергетика, ботинки не налезут на копыта, а рога идут только козлам. Однако, бывали уникумы, которым легкая сила и быстрое могущество кружили головы. А что демоническая регенерация без поддержки ядра быстро человеческий организм истощала и изнашивала? Так, это, оно ж потом! Потом и начиналось светопреставление с попытками продлить ускользающую силу и молодость. Инкуб нахмурился: для человеческого культиватора демоническая практика сулила самые разнообразные проблемы на всех уровнях. Их духовные вены в принципе были тонкими и мелкими, словно сетка капилляров по своей природе. Искусственно уплотненная энергия должна часто застревать в каналах и наверняка требовать тщательного внимания! А уж как должны были саднить натруженные меридианы!.. Шень Цинцю скорее всего знал, как с этим работать, поскольку это была его собственная энергетика, две жизни человек прожил, но Юань все равно ощутил себя весьма озабоченным ситуацией. Нестабильная ци из-за эмоций И из-за высокой плотности. Это вдвое больше проблем! А он еще и целый лорд Цанцюн, который должен регулярно ускорять свою энергетику в особенно крупных мастштабах — должностные обязанности такие! — Я надеюсь, ваше не-праздное настроение прошло. Поскольку на сегодня мы закончили, а-Цзю, — встряхнулся инкуб. — Не хотите ли партию в вейцзы или спуститься в зал? — Они уже открыли его снова. А ты не умеешь играть, — не преминул зловредно указать мужчина. Девяносто процентов их вымученных игр Юань и правда проиграл. В основном потому, что игрой занимался левой пяткой, только чтобы не казалось, будто он невежливо думает о чем-то другом (хотя он думал). Но и потому что Шень Цинцю был чудовищно безжалостен и умен, и во время игры ставил своей жизненной целью уничтожить противника вчистую. Даже приложи Юань все усилия, он бы вряд ли выигрывал чаще. Для гордости было дешевле не сопротивляться неизбежному. — Мне доставляет радость видеть ваши победы, — просто хмыкнул Хэ. Что также было правдой. Даже маленькая победа заставляла Шень Цинцю не пританцовывать, но прятать довольную скобочку улыбки в уголках губ. Это было очаровательно. Суровый злодей — и такая непосредственная радость. Которая, впрочем, мгновенно затиралась безжалостной мыслью-другой. Шень Цинцю закатил глаза на бесстыдное подхалимство. Юань звонко хихикнул и поспешил принести набор. Остаток вечера они болтали о гораздо менее личных темах. Суккуб рассказывал про свое детство в мире ПГБД, про гнездо и семью. Как пять лет назад стал старейшиной, инкубом и защитником гнезда. Поделился своими историями. Пускай он и прожил всего десятилетие с кепкой, это не остановило его от бурной молодости. Шень Цзю весьма охотно смеялся над мужчинами, которые, заглядываясь на женскую красоту, садились в лужу. И пока что это была самая личная особенность, которую Юань знал о «современном» Шень Цинцю. Человек также признался, что любил кошек и сладости, но имел очень чувствительное пищеварение (после голодного детства) и не мог есть много слишком сладких, жирных или тяжелых продуктов, а на кошачью шерсть у него была аллергия. Парень родился в исключительно несчастливый день, конечно. И мог ли Юань когда-нибудь представить, что Шень Цинцю уважал своего Учителя как отца и очень горевал, потеряв его при смене поколения? В новой жизни, а-Цзю отмахнулся, он больше не построил таких же отношений с ним. Того самого человека он проводил на Небеса. — Это чуть не стоило этому лорду места в этот раз, — признался он с маленьким смехом. — Ведь в прошлой жизни Учитель не рассматривал других учеников параллельно мне. Заставил же старик меня побегать. Юань мысленно сказал, что это ни черта не смешно. Это жесть. Твоя отцовская фигура больше никогда не любила тебя как прежде и не смотрела с теплотой… А смотрела ли когда-либо вообще, или это была лишь односторонняя отчаянная фиксация одинокого преданного мальчишки? Взамен инкуб поделился легкой историей о том, как они играли на эрху и цине с Мадам, которая была его родной бабушкой. Она всегда верила, что из него выйдет толк и поддерживала его начинания. Первым делом здесь он заменил струны и реставрировал царапины на пострадавшем инструменте, и теперь мог сыграть что-нибудь. Поздним вечером они раскланялись как приятели. Юань пригласил сяо Ба на ночь и собрал со стола посуду. Шень Цинцю впустил девочку в комнату и тихо закрыл за собой дверь. Хэ вспомнил, как в их гнезде не было дверей вовсе, и ушел работать.