Фабио

Гости пробыли у нас в особняке ещё несколько месяцев. Я периодически встречал их, но никто толком не общался со мной. Большинство старались как можно быстрее скрыться, боясь даже пересечься взглядом. А те немногие, кто решался завести со мной беседу, вели столь уничижительные и подобострастные речи, что после разговоров мне хотелось провести остаток ночи в термах, дабы смыть с себя сладость их лживых пугливых фраз. Мои мечты о прекрасных и величественных бессмертных разрушились, как песчаный замок. И теперь я пребывал в недоумении, окутанный разочарованием и непреодолимым желанием не иметь ничего общего с этими существами. Калисто даровал мне некую свободу на время пребывания у нас сородичей, поэтому, устав от шумных компаний, я мог один прогуляться по саду, в полной мере наслаждаясь своим одиночеством и ревностью. Возможно, могло показаться, что я чувствовал себя преданным или брошенным — но это не так. Я знал, что стоит мне сказать лишь слово и Он разгонит их всех, дабы мы могли остаться только вдвоём. Меня смущало не время, что он проводит с ними, а то, что они, столько плоские, серые и ничего не представляющие собой создания, чем-то ему интересны. Я хотел это понять, но это так и оставалось для меня загадкой. Я часами сидел под ветвями магнолии, через трепет листвы вглядываясь в усыпанное звёздами небо. Ветви куполом скрывали меня от мира, и я с головой окунался в свои мысли, строя догадки. А в очередной раз зайдя в тупик — уплывал, подхваченный волнами грёз и несбыточных планов. В одну из ночей, когда луна светила особенно ярко, в дальней части сада, которая последние время пребывала в легком запустении, после бури, что полгода назад прокатилась по Илиону, я услышал тонкий перелив мелодии. Казалось, что кто-то небрежно перебирает струны кифары. Мелодия была грустной, но очень светлой. Я осторожно выбрался из своего убежища, влекомый любопытством и очарованием нот. Идти было сложно, дорожки кончились, и теперь под ноги то и дело попадались обломки коряг и какие-то ветки. За фонарём я идти не решился, боясь привлечь внимание. Полностью превратившись в слух, я наконец-то достиг источника звука. На поваленном дереве, замерев и подняв голову к небу, сидела фигура. Очертания тела тонули в тенях. Блеска звёзд не хватало, чтобы разглядеть кто это. Я попытался подойти ближе, но в этот момент ветка с предательским треском сломалась, выдавая меня. Внезапно фигура исчезла. Это было непохоже на то, как Калисто, развивая невероятную скорость, срывается с места и исчезает. Здесь всё было иначе. В одно мгновение я перестал его видеть. Я стоял, чувствуя, как накатывает страх. Ожидая наказания за излишнее любопытство, я снова весь превратился в слух. Но вокруг было тихо, лишь в воздухе растворялись отзвуки недоигранной ноты. Я был уверен, что после моего вероломного вмешательства, музыкант больше не объявится. Но на следующую ночь всё повторилось. И в ночь за ней. Я больше не решался подходить ближе, лишь сидел в своем укрытии, наслаждаясь глубиной звёздного неба и музыкой, что так прекрасно гармонировала с моими мыслями. Мне безумно хотелось узнать, кто же этот таинственный человек, и на седьмой день я наконец решился. Я пораньше сбежал с совместного ужина. В саду стояла тишина, видимо таинственный гость ещё не явился. Стараясь не оставлять следов, почти носом припадая к земле, дабы вновь не выдать себя нечаянным звуком, я продвигался к дереву, где в последний раз видел его. Стояла полная луна. Блики света играли на белёсом голом стволе поваленного дерева. В поисках места, с которого можно было бы разглядеть музыканта, оставаясь незамеченным, я приметил раскидистый куст олеандра, стоящий в нескольких метрах. На него падала густая тень от разросшегося без рук садовника граба. Прячась от взирающих на меня с укором звёзд, я затаился средь густой листвы. Потянулись томительные минуты ожидания. От скуки, чтобы хоть чем-то себя занять, я начал смотреть по сторонам. Я редко бывал в этой части сада: при виде этих одиноких поросших мхом деревьев, устало склонивших ветви в немом поклоне, мне становилось неуютно. Здесь даже пахло как-то иначе… я втянул полные лёгкие воздуха, пытаясь понять, что с ним не так, и только сейчас заметил, что в нём нет сладости магнолий, к которой я так привык, они просто не росли здесь — на этом всеми забытом участке земли. Ночные птицы завели свои весёлые мотивы на сотни голосов. Я невольно заслушался. Мне захотелось вместе с ними расправить крылья и улететь в бездонное небо. Вдруг, как будто испугавшись чего-то, птицы прервали свою песнь и, перекрикивая друг друга, взмыли в воздух, покидая свои уютные места и закрывая собой свет звёзд. Шелест их крыльев разбил хрусталь накатившего на меня покоя. Я начал глазами искать того, кто мог их спугнуть, но темнота оставалась безмолвной. — Тебе разве не говорили, что подглядывать нехорошо? — услышал я бархатный голос у себя за спиной. Я готов был поклясться, что мгновение назад там никого не было. Я резко обернулся, встречаясь взглядом с Астером. С трудом сдерживая готовый сорваться крик, я отступил на шаг и вдруг заметил в его руках кифару. Мысли с безумной скоростью зароились в моей голове. Я представил растерзанное тело невинного творца, разрываемого уродливыми когтями носферату. — Ты убил музыканта!? — воскликнул я, указывая на инструмент. — Убил, — его кривой рот скривился в подобии улыбки, открывая острые неровные зубы, — можно и так сказать… — он сделал небольшой шаг вперед, выходя из тени, давая звёздам осветить его облик. — Зачем?! Он создавал столь прекрасные вещи! — Прекрасные? — он пронзительно посмотрел на меня, будто смакуя это слово. — Давно я не слышал подобных высказываний в свой адрес… А зачем?... очень хороший вопрос. Я не знаю… возможно, это плата. — О чем ты? Ты знал его? — страх отступил, и теперь злость и раздражение начали накатывать на меня. — Зачем ты искал его? — резко сменил он тему. — Хотел познакомиться, зачем же еще! — Почему? — Мне интересно, — поражаясь глупости вопросов, ответил я. — Это должен был быть кто-то поистине достойный и удивительный. Повисло молчание. — А ты забавный, — низкий булькающий смех вырвался из его горла, тонкая струйка красной слюны стекла на подбородок. — Не боишься разочароваться? Вдруг это окажется кто-то подобный мне? — он хищно дёрнул костлявой рукой, протягивая ко мне крючковатые пальцы. — Такого не может быть, — из последних сил держась, чтобы не скривиться от его вида, ответил я. — Почему же? Неужели уроды не способны создавать что-то красивое? — Дело не в этом, — я с вызовом посмотрел ему в лицо, для чего мне пришлось задрать голову, — дело не во внешности, а в чувствах! — Ооо! Так ты считаешь, что подобные мне лишены чувств?! — это должно было прозвучать как угроза, но я слышал в его словах одно разочарование. — Хватит говорить, что я считаю! Нет! Я хотел сказать о том, что в той мелодии было столько грусти и тоски… а ты... — я заглянул в его глаза, ожидая увидеть насмешку над моими банальными словами, но в них зияло лишь отражение давно погребенной боли — …о чём ты плакал? — Так вот в чём дело, — проговорил он некоторое время спустя, как будто не замечая моего вопроса. — Теперь понятно, почему он тебя выбрал… вы действительно похожи. — О чём ты? — я совсем потерял нить его слов. — Калисто… ты похож на него… на того, кем он был раньше, — голос его стал мягче, утратив вызов. — Расскажи мне! — цепляясь за призрачную возможность, попросил я. — Это довольно длинная история, не думаю, что я буду хорошим рассказчиком. — Ну пожалуйста! Больше мне не у кого узнать! Никто не хочет со мной разговаривать, а Он… он… никогда не говорит о своём прошлом. — Наверное, у него есть на то причина, — Астер, ковыляя, двинулся к поваленному дереву, совершенно неслышно ступая по сухой траве, — никто из нас не любит вспоминать прошлое… ты его любишь? — внезапно спросил он, разворачиваясь ко мне. — Я… да, — смущенно пролепетал я. Почему-то признаваться в чувствах в присутствии этого страшного существа было стыдно. — Как-то не уверено ты отвечаешь. — Потому что моя любовь… эти слова только для него. Я не хочу разбрасываться ими. — Интересно, — только и ответил он, усаживаясь на своё место. Узловатые пальцы нежно коснулись струн, и тихая чарующая мелодия зазвучала в воздухе. — Чего ты там стоишь? Или предлагаешь мне кричать через весь сад? Я ринулся с места, боясь, что он передумает. Не зная, куда себя деть, я присел на землю в трёх шагах от него и приготовился слушать. — Что ты хочешь узнать? — не открывая глаз, спросил он, когда мне уже начало казаться, что он забыл обо мне, полностью погрузившись в музыку. — Как вы познакомились? Как стали друзьями? — спросил я первое, что пришло в голову. — Друзьями… у таких, как мы, нет друзей… но мы стали не врагами, что уже не мало, — он несколько раз ударил по струнам, перебирая мотивы, будто пытаясь настроиться. — Я даже не знаю, с чего начать. Правда слишком уродлива и банальна, а красивой истории у меня для тебя нет… что ты знаешь о моём клане? — Ничего, — я стыдливо уставился на землю, — вы первый и единственный представитель из мне знакомых. Калисто сказал, что не стоит торопиться с моим обучением, что выводы я должен сделать сам. — Ему виднее. Надеюсь, я не испорчу эти планы своими рассказами. И какие мысли у тебя возникли, глядя на меня? Интересно, каким образом я смог представить свой клан. — Вы... талантливые, сдержанные и очень тихо ходите, — начал я перечислять его особенности, стараясь избегать слов о внешности. — Да! — с трудом сдерживая смех, прохрипел он. — Ходим мы действительно тихо! А ещё мы уроды, как ты мог заметить. Хотя очень мило с твоей стороны не обращать на это внимание. — Но я не хотел вас обидеть… тем более вы не урод… вы страшный. — Это всё слова. В какую бы оболочку их не положить — факт останется фактом. Я говорю тебе это не для того, чтобы послушать парочку жалостливых комплементов от молодого красивого мальчика. Это важно для твоего понимания моего клана и меня, в частности. Это наше проклятие — плата за силу и бессмертие. Мы не рождаемся такими, как ты, наверное, мог догадаться. Но от этого только хуже. Ты обретаешь силу, но навсегда теряешь способность общаться с людьми и себе подобными, без отвращения в их глазах! — первый поток затаённой боли схлынул, и он продолжил. — Я был музыкантом. Красивым и талантливым, как бы не было сложно в это поверить, глядя на меня сейчас. Это и сыграло против меня. Малит — так звали моего сира — вместо того, чтобы сожрать меня, как он сделал со всеми моими друзьями и семьей, решил, что было бы очень весело сделать из музыкантишки себе подобного. В один миг я лишился всего, в обмен получив дары, которые никогда не искал. — музыка стала ярче и агрессивнее. — Во мне зародилась ненависть. Гнев, что не мог найти выхода. Первым моим желанием было уничтожить Малита за то, что он сотворил со мной. Но сделать я этого не мог. Сначала меня держали узы, а потом осознание, что кроме общества таких же озлобленных уродов, как я, мне нигде не рады. Мой сир был один из чайлдов Тифена, в то время тот только начал приходить к власти, зачищая всех вокруг и подчиняя своей воле. Я вступил в ряды его последователей, хотя это звучит слишком громко, на мой взгляд. У нас не было какой-то структуры, стратегии или даже понятной мне цели. Возможно, мой сир знал больше, но его убили спустя пару десятков лет после моего обращения. В итоге я рос, становился сильнее, пропитанный мыслями о своём превосходстве и без какого-либо понимания, что делать дальше. Я был молод. Я не хотел скрываться, вызывающе показывая себя людям и заставляя их дрожать от страха. Боги хранили меня, и я умудрился прожить почти три сотни лет, ни разу не столкнувшись с сильным противником. Это было большой удачей, но это также погубило меня, сделав излишне самоуверенным. — музыка смолкла. — Не смотри на меня так. К отвращению я привык, но жалости не терплю, — он замолчал, будто собираясь с силами. Взгляд его блуждал где-то в далеком прошлом. — Это случилось на юге Аморгоса. В деревне все уже были мертвы и я выбирал из парочки самых миловидных того, кто мог бы стать одним из нас. Это идиотские желание уродовать самых красивых — единственное, что осталось мне от сира. Так было проще… когда страдаешь не ты один… — громкие аккорды сменились тоскливой трелью. — Вдруг что-то налетело на меня, как порыв ветра пройдя рядом. Я даже не успел понять, как алый цветок расцвёл у меня на плече. Чудом мне не снесли головы этим ударом. Я замешкался, не зная, в какую сторону бежать. Попытался скрыть себя, но тут же властный голос приковал меня к месту. Сумка выпала у меня из рук, ударившись о дерево. Я не мог пошевелиться. Парализованный страхом, я чуть не лишился разума. "Смотри-ка, а этот ублюдок ещё и воровством промышляет" — услышал я за спиной приторный и до отвращения певучий голос: "Да, он знает толк, инструмент и правда хорош" — чужие пальцы коснулись струн моей кифары. В этот момент мне стало всё безразлично, лишь бы эта тварь не трогала её. Музыка — единственное, что связывало меня с прошлым, единственное, что было только моим! Я взвыл, пытаясь пошевелиться, но тело не слушалось. "Положи на место! Ему не приятно, что ты трогаешь его вещи" — устало проговорил второй голос, который пригвоздил меня к месту. "Ты прав! Ты как всегда прав! Как я не подумал! Пусть он нам сыграет? На последок! Кто знает, вдруг наши сердца растают от вида носферату с кифарой" — ублюдок засмеялся высоким заливистым смехом. Я зарычал, мечтая лишь о том, чтобы сорваться с места и вцепится в глотку этой мрази. Перед глазами опять встала картина, как Малит заставляет меня играть перед трупами моей семьи перед тем, как обратить. Ненависть захлестнула меня. Я почувствовал, как оцепенение спадает. Рывком я развернулся, готовясь к атаке. Но мне было очень далеко до скорости моих обидчиков. За спиной стоял только один человек, второй сбежал. Он держал в руках мою сумку, без страха протягивая её мне. Не знаю, почему я не бросился в бой в тот момент, может, виной тому стал беззаботный вид моего соперника или осознание того, что где-то прячется его помощник, но я просто подошёл и забрал свои вещи. "Когда мы в следующий раз встретимся — я убью тебя!" — сказал я, заглянув ему в глаза. "Жаль. Я бы с радостью послушал, как ты играешь на лире. Подумай, возможно убийство — это не всегда правильный путь?"— он умчался, оставив меня в полном недоумении. Самая странная встреча в моей жизни и моё второе рождение. — Это был Калисто? — спросил я, когда молчание затянулось и я понял, что он больше ничего не скажет. — А кто был второй? — Я не знаю. Он до сих пор скрывает от меня его имя. — Красивая история. Все-таки Калисто невозможно не любить. — Ну как тебе сказать… после той встречи я потратил почти три века, чтобы найти и отомстить ему. Бесконечный поиск, сражение и моё поражение. Раз за разом, снова и снова. Его победа и мой немой позор. Каждый раз я ждал, что он убьет меня, но вместо этого он просил меня сыграть, я отказывался, и Калисто просто пожимал плечами и уходил. В какой-то момент я осознал, что вся моя жизнь крутится вокруг него, что я жду наших битв. Я расту и становлюсь сильнее ради этого. В ночь, когда мы встретились с ним на Крите, мне наконец-то удалось одержать победу. Я занес когти над его горлом, ожидая, что он начнет просить пощады, но он лишь улыбнулся: "Этот мир всё равно не изменить. В нём не осталось ничего прекрасного, ради чего стоило бы жить" - были его слова. Я не смог его убить. Взяв в руки кифару, я сыграл ему свою песню. Не мне вещать о красоте, но боги свидетели, она была прекрасна. — Спасибо, — сказал Астер, когда до рассвета оставалось меньше часа. — Спасибо, что выслушал. Я обещал тебе рассказать про него, а в итоге всю ночь вспоминал своё прошлое. Я просто забыл, как это, когда тебя хотят слушать. Тебе пора, а то он начнет беспокоиться. Я поблагодарил его и побежал в сторону дома. А в голове всё ещё звучали хрустальные переливы струн.