Ты неси меня река

      Они какое-то время еще сидели у костра. Точнее, Александр сидел, а Ник был бы рад и лечь, но все еще прикованный к стволу дерева, мог только уронить голову на грудь и чуть не дремать, слушая, как Александр рассказывает что-то про работу. Немного себе под нос и будто извиняясь, но Ник чувствовал, что Хозяину надо выговориться, а его задача — внимательно слушать и вовремя поддакивать. Про себя, конечно, думал, как и в какой момент начать доводить Александра до белого каления и вкусной порки в качестве наказания, но точно знал, что сейчас не время, и потому молчал. Костер, накормленный поленьями, горел в полную силу, и теперь под кофтой стало даже немного жарко. Ника в такой атмосфере разморило от усталости, глаза сами собой закрывались, и он чуть было не решил, что лучше отложить бунт на завтра, но его вовремя спас противный писк.       Ник вздрогнул, поначалу и не узнав звук, бесполезно дернулся в цепях и только потом догадался, что это всего лишь сработал будильник. Стало еще неприятнее. Обычно его телефон стоит на беззвучном и такие напоминалки проходят незаметно для Александра. Его тело и здоровье — его ответственность, они давно прошли этап, когда регулярную терапию в него приходилось прямо-таки впихивать и следить, чтоб не забывал пить таблетки, положившись на первые улучшения. Сейчас снова перекладывать это на Александра казалось неправильным, но он в цепях и не может по-тихому отключить напоминалку и юркнуть в машину за рюкзаком с личными вещами. Он катастрофически стеснялся своей болезни, воспринимая ее как тяжелый груз вины из прошлого, и забыть про лекарства даже на один вечер не мог. — Это мой, будильник на таблетки, — не без стыда признался Ник, намекая, кто именно должен принести вещи. — Рюкзак на заднем, — добавил он, кусая губы, опустив глаза в пол. Эту неприятную процедуру ему хотелось перетерпеть и забыть, как кошмарный сон. — Молодец, что взял, — дежурно, для галочки, бросил Александр, возвращаясь с необходимыми коробочками и, о чудо, выдавливая из каждой нужное количество капсул. — Ты даже знаешь какие… — протянул Ник, чувствуя еще больший стыд. Придется брать таблетки с рук Хозяина, вмешивая лекарства в БДСМ-игры, чего ему совсем бы не хотелось. — Конечно знаю. Ты мой нижний, я за тебя отвечаю, — не задумавшись, ответил Александр, будто обидевшись на одну мысль, что он может быть не в курсе о таких важных деталях. — Я люблю тебя… очень сильно, — шепнул Ник, проглотив первую таблетку. — И очень хочу спать, — добавил, не подумав, как странно это прозвучало. И потом сам рассмеялся от топорности своей манипуляции: «Я скажу, что люблю до гроба, только разрешите мне лечь, пожалуйста». — Сейчас с лекарствами закончим и отвяжу, можешь не подлизываться, — хмыкнул Александр, подавая Нику следующую таблетку. Тот скривился, изо всех сил давя желание спросить, а почему нельзя освободить его прямо сейчас и не устраивать из приема терапии натуральный цирк. Промолчал, потому что о нем вроде как заботятся, и пусть хоть так, чем оставить куковать под открытым небом в наказание. — Только при условии, что будешь вести себя нормально, — добавил Александр, будто чувствуя, какой план зреет в голове Ника.       Раз уже укусил Хозяина в порыве странной смеси обиды и гнева, вот и получил по первое число, чуть не до дропа — а если сейчас так же? Но для Ника фраза про «веди себя нормально» всегда была как красная тряпка, по умолчанию вызов и намек на вкусную игру в насильника и жертву. Нику не нравилось быть послушным, всегда привлекало сопротивление и провокации, ответный гнев и закономерное наказание. Александру тоже нравились такие игры, но нужно было точно выверить момент и не лезть на рожон, когда он не в настроении и злость и избиение в ответ станут настоящими, а не игровыми. Но Ник уже видел цель и не замечал препятствий. Притворно послушно проглотил все таблетки и запил водой из бутылки с рук Хозяина, возбуждаясь от воспоминаний из машины. И Александр конечно же это заметил, улыбнулся, поцеловал и даже погладил по щеке — просто подарок, а не мужчина. Проблема в том, что от страсти у Ника всегда срывало анкеры адекватности.       Он ждал, пока Александр доставал из кармана ключ и открывал замок, снимал кофту и разматывал цепь. Ник не торопился делать резкие движения, чтобы все не закончилось слишком быстро, даже обнял любимого и позволил поднять себя на ноги, одеть в ту же кофту с плеча Хозяина, опять поцеловать. Он замер в выжидательной позиции, стараясь даже не глядеть в сторону леса. Пусть Александр поверит, что нижний уже выжат до капли и физически не способен к сопротивлению, иначе сразу пресечет любые попытки к бегству, Ник даже пикнуть не смеет, как ляжет на пол. А так Александр отпустил и сказал идти в палатку, сделал шаг в сторону, чтобы затушить костер, чем открыл дорогу к лесу, и Ник тут же припустил в ту сторону так быстро, будто и правда бежал от маньяка. Бежал и улыбался, как полоумный, слушая маты в свою сторону. Ничего, пусть любимый побегает, немного понервничает, но догонит. Всегда догонял и сейчас догонит.       Поэтому когда его с криками «Стой, дрянь!» повалили на землю, Ник был готов и закричал только для антуражности, привычно сгруппировался и еле смог вдохнуть, когда Хозяин придавил всем весом сверху. Попытался отползти, его удержали за плечо, перевернули на спину, надавили коленом и предплечьем зафиксировали шею — все, конец, теперь рыпаться некуда. Первый удар полетел раскрытой ладонью по щеке, и уже был не таким игровым, как по комарам, а второй с размаху тыльной стороной ладони еще сильнее, и Ник застонал от удовольствия. Он так и хотел, чтоб Хозяин лупил и не сдерживался, больно, унизительно и страшно. Поэтому даже когда он поднялся и стал пинать уже ногами по бокам, только улыбался и едва сдерживался, чтоб не смеяться, одурманенный триумфом. Дразнить Хозяина в своих целях можно, но в меру, дозируя наглость, чтоб подкармливать огонь гнева, но не позволять ему разгораться слишком сильно и правда убить. — Убежать от меня решил? Совсем охерел, мелочь? — рычал Александр, продолжая избивать ногами. Легонечко так, чтоб и вправду не переломать кости, и этого Нику снова было мало. — Так ты меня убить хотел, вот я и… Ай! — начал снова издеваться он, за что ожидаемо получил уже настоящий пинок в бедро. Больно, но не страшно, только синяк останется — и ладно. — И ты решил приблизить этот момент, да, дрянь?! — Александр рвал и метал, но а Ник в ответ не боялся ни капли. Адреналин успел выплеснуться в кровь, и теперь его мазало под ударами, отчего реакции становились все более наглыми и попросту неадекватными. — Конечно! Давай, убей, чего тянуть-то! — закричал он, рассмеявшись, как безумный. — Пеняй на себя, — тихо и оттого страшно пообещал Александр, вдруг отходя.       Ник ждал еще более сильных ударов, криков и пусть даже переломов, но не молчания. Он честно лежал и ждал, не мог перестать улыбаться, но не предпринимал попыток к бегству, предвкушая вкусную боль и страх. Александр копался рядом, явно выбирая подходящий предмет для продолжения экзекуции, и Ника бесило, что он делает это так долго, тянет, играет на нервах, в то время как Ник совсем не боялся. Он хотел, ему надо быть добитым и убитым (конечно же понарошку), а Хозяин только дразнил и не давал желаемого, будто не сам требовал провокации своим «Посмотрим, что из этого выйдет» в ответ на угрозу бретить. Пока Александр отходил, Ник даже успел остыть и пожалеть о своем поступке. Он повернулся на бок и хотел уже подняться и просить прощения. — Лег на место! — скомандовали ему, он проигнорировал. — Не смей вставать, лег на спину! — крикнул Александр громче и наконец появился перед глазами с тем, что стало гораздо более убедительным аргументом к послушанию, чем крики. — Саш, не надо… — пикнул Ник, мгновенно падая на землю. Сам до конца не верил, что большой топор с изогнутой дубовой ручкой в руках Хозяина будет применен по назначению, но боялся до чертиков. — Заткнись, — безапелляционно бросили ему, и Ник закрыл рот, каменея от страха.       Стальное, не так давно заточенное лезвие угрожающе блестело красным в свете так и не погашенного пламени. От костра было жарко, но Ника пробил холодный пот, когда Александр без тени улыбки на лице пнул его руку, заставляя увести подальше от корпуса. «Саш, не надо…» — заныл он снова, больше и не думая о физическом сопротивлении. Хватит уже, доигрался, смело кричал «Давай, убей!» и именно это получил. Разозлил, довел до того самого белого каления и теперь понятия не имеет, как спасаться. И рад бы верить, что Хозяин очень любит и не убьет по-настоящему, что бы Ник ни творил, но при виде топора в руках невозможно было мыслить хоть сколько-нибудь здраво. «Я так больше не буду, честное слово, пожалуйста», — умолял, пока его конечности методично и все так же не произнеся ни слова, отпинывали подальше от корпуса — однозначно чтоб сподручнее было рубить.       Ник прикрыл глаза и задышал мелко-мелко. Ему было плохо, от страха не хватало воздуха, и каждое движение Хозяина воспринималось как конец света. «Саш, успокойся пожалуйста», — запищал он, чувствуя волны чистой ненависти от Александра. Тот в таком неадекватном состоянии может натворить всяких глупостей, о которых потом будет жалеть. Глупостей, и вовсе не невинных, если взял в руки такой инструмент, как топор. Руки Хозяина полезли под кофту, оголяя дрожащее плечо. Лезвие коротко мазнуло по коже, как бы примериваясь. «Не надо, пожалуйста, пожалуйста…» — залепетал Ник, и когда топор оторвался от кожи в замахе, коротко взвизгнул и дернулся, свыкаясь с мыслью, что левой руки у него больше не будет. Говорить что-то о табу, пытаться произнести стоп-слово, по ощущениям, было абсолютно бесполезно, Александр не услышит. Если уж схватился за топор, то уже все решил. — Лег на место! — гаркнул Александр, и Нику, рефлекторно прижавшему руку к груди, пришлось снова распластаться на земле звездочкой, колотясь от страха. — Будешь дергаться, попаду, куда не надо, — равнодушно заметил Хозяин, обходя его по кругу, чтобы выбрать более подходящее место для удара. — Саш, я очень прошу… — завыл Ник просто в ужасе. Все по-серьезному, никаких полумер, останется он за свои выходки без ног, раз уж не умеет пользоваться ими по назначению. Александр как раз примеривался к бедру. — А сказал не дергаться! — снова гаркнул он, когда Ник не смог удержать себя на месте и попытался незаметно уползти. — Не беси меня, — предупредил, лезвием филигранно откидывая полы кофты, чтоб оголить мелко вздрагивающую грудь.       И вдруг, не поддаваясь никакой логике, противореча всякому здравому смыслу, тело Ника решило, что происходит явно что-то приятное и нужно срочно возбудиться. И теперь, задыхаясь от страха, он еще и хотел своего мучителя, и понять не мог, как в его голове сочетались две идеи: отрубленная нога и секс. Может, в самых одиозных фантазиях он представлял животный трах в море крови, но в реальности… В реальности все оказалось страшнее и острее. Особенно лезвие топора, которое теперь рисовало круги прямо по ребрам, оставляя небольшие царапины, на которых едва показались бисеринки крови, но уже этого Нику было достаточно, чтобы сойти с ума и, как загипнотизированному, наблюдать за тем, как топор чертит алые линии по груди. Он пищал, ожидая, что в следующую секунду Хозяин не удержит на весу тяжелое лезвие, и то с чавканьем войдет промеж легких, туда, где сердце отбивает панический ритм.       Порезы в их БДСМ-сессиях раньше конечно же были, но аккуратные, поверхностные и конечно же стерильным инструментом. Из-за болезни нижнего Александр был очень ревностным к чистоте, перед практикой поливал его антисептиком с ног до головы и использовал одноразовые скальпели или прокаленные в духовке ножи — все ради того, чтобы слабому иммунитету не пришлось бороться с залетной бактерией и не осталось шрамов. А теперь не самым острым на свете топором, которым только что рубил дрова, царапал кожу и вовсе не мог поручиться за то, что выдерживает нужную глубину. А впрочем, Александр и так собирался прикончить своего нижнего, а значит, и смысла нет трястись над сохранностью его шкуры. Ник задыхался, едва удерживая себя на месте, чтобы не насадиться на лезвие раньше времени, даже дышать старался через раз, чтобы ни одним лишним движением не провоцировать Хозяина на необдуманные поступки. Пусть порежет, если хочет, как раз сосредоточится на мелких четких движенях, которые остудят голову и вернут рассудок.       Когда Александр в очередной раз поднял лезвие, Ник издал лишь еле слышный отчаянный писк и зажмурился, но не двинулся с места. В ответ Хозяин рассмеялся страшным издевательским смехом, так и не опустив топор. Поднялся на ноги и медленно обошел по кругу, примеряясь, пока Ник, чуть живой от страха, причитал одними губами: «Хозяин, пожалуйста, не надо, пожалуйста». Это «пожалуйста» заело у него в мозгу как последняя спасительная нить. Самостоятельно ему из этой ситуации не выбраться: сбежать — догонят, а в такой глуши ори-не ори — не услышат. Он в этот момент целиком во власти Александра и может только уговаривать его успокоиться и хорошенько подумать, правда ли оно стоит того. Ультранасилие и кровавая вакханалия хороши в фантазиях, но в реальности Ник никак не многоразовый, он такие эксперименты не переживет. Но если Александр действительно взбешен, он может просто не удержаться.       В такие моменты его несет, и иногда Ника это возбуждает (когда Хозяин отрывается с кнутом в руках, получаются одни из самых кайфовых сессий), но с топором в руках ему больше страшно, чем интересно. Но и интересно тоже, поэтому он хоть и умолял о снисхождении, но как-то вяло, сексапильно кусал губы и ловил каждое движение Хозяина со смесью ужаса и предвкушения. Он не мог хотеть, чтоб ему отрубили руку или ногу, это неправильно, противоестественно, с такими желаниями лучше сразу прилечь в дурку — у Ника вот и справка есть, что он ненормальный неуравновешенный психопат… А Александр еще и подыгрывает ему, наступая тяжелой подошвой прямо на запястье, фиксируя руку намертво, и тут же занося над ней топор. Ник всерьез не верил, что его покалечат, но хотел бояться и тихонько выл и извивался в ногах Хозяина, жмурился при замахе топором и облегченно выдыхал, когда удара все же не случалось. — Захотел побегать? — рыкнул Александр, наступая уже на лодыжку. А Ник, к тому моменту весь мокрый от холодного пота, мог под ним только пищать. — Я тебя без ног оставлю, тварь, будешь знать, как от меня бегать! — он почти кричал, и теперь Нику окончательно стало не смешно. — Я больше не буду, пожалуйста, я не буду, Саш, я очень прошу, успокойся… — ныл тот, послушно откликаясь на игру, которую навязал ему Хозяин. Даже попытался отползти, цепляясь пальцами за землю, но Александр коротко перенес вес на ногу, которой придавливал Ника к полу, без слов показывая, что черта с два он сейчас убежит. Придется ответить за свое поведение. — Ноги переломаю, сука, лежать! — гаркнул он тоном настоящего вертухая, и Ник замер восковой статуей, выдавая себя лишь частым тяжелым дыханием. Он был в шаге от того, чтобы разрыдаться, да только понимал, что и это не поможет. — Переломаю, а потом порублю на мелкие кусочки, чтоб не смог больше бегать, — пообещал Александр уже гораздо тише и, казалось, серьезнее. — Не надо, не надо, пожалуйста… — умолял Ник, колотясь от страха, но больше не предпринимая попыток спастись. — Саш, там артерии, я ж сдохну, Са-аша… — заныл он, как только увидел, что Хозяин медленно заносит топор. — Не сашкай мне, бестолочь, — одернул Александр уже немного мягче, но Ника это уже не успокаивало. Он уже поверил зловещему «порублю на кусочки» и морально подготовился к тому, что останется без ног. — Вот чтоб не сдохнуть, лежи ровно. Только попробуй дернуться, реально без ноги останешься, — скомандовал Александр, снова поднимая топор.       Ник зажмурился, одновременно пытаясь максимально расслабиться. Нельзя убегать, Хозяин сказал лежать и не дергаться, и его надо слушаться. Довыкобенивался уже, спровоцировал — придется пожинать плоды, не получится скинуть ответственность и спрятаться за стоп-словом, как в домике. Надо было раньше думать. Надо было… Когда обрушился первый удар, все мысли в голове Ника мгновенно вымело, будто ураганом, оставив пустоту и немой леденящий ужас. Это было настолько резко и больно, и глубоко, в самую кость и даже немного дальше, что Нику в первое мгновение показалось, что он и правда не чувствует ногу. Что это все, конец, передвигаться ему теперь до конца жизни на инвалидной коляске, а то и вовсе не передвигаться, если истечет кровью. Но следующий удар, который пришелся чуть ниже по бедру, оказался ничуть не менее болезненным и немного его отрезвил.       Александр и правда лупил его топором. Едва ли сдерживаясь, со всей силы, но обухом, а не лезвием, что превращало ужасный найф-плей в обычный спанкинг. Жестокий, отчего Нику стоило большого труда удерживать себя на месте, даже будучи придавленным подошвой Хозяина, но не такой кошмарный, как настоящее разрубание на части. Он орал, срывая голос. Он терпеть не мог проникающие удары, от которых остаются синюшные гематомы, воспринимал их сугубо как наказание — а сейчас это и было наказание с особым флером страха за каждое опускание «девайса». Не дай бог Хозяин перевернет специально или же случайно не удержав нужное положение — и тогда пиздец котенку настанет достаточно скоропостижно. Одна, вторая нога… Александр клал удары равномерно, на крупную переднюю мышцу бедра, с обеих сторон разбивая ее в мясо, в кровавый фарш, и не задумываясь об удовольствии нижнего.       Из горла Ника уже не вырывалось ни единого крика, только тихий сип надорванных связок — он быстро кончился морально, но физически Хозяин продолжал выбивать из него крики, наверное, самой жестокой поркой за всю их совместную жизнь. Уже и речи не шло о возбуждении, только тупая боль, черным въедающаяся в его несчастные и только чудом не сломанные ноги. Александр его очень любит и даже жалеет, особенно когда пинками переворачивает на живот и продолжает лупить по ягодицам, где гораздо больше мышц и не так травмоопасно бить во всю силу. Разрешает не смотреть и, договорившись со своим бьющимся в истерике сознанием, решить, что его лупят тяжелой тростью, а не топором, а значит, не так страшно, просто больно до тошноты именно той глубокой болью, которую на дух не переваривает Ник, а Хозяин только в ней и видит воплощение своего гнева.       Кнутом Ника всегда били с любовью, им его буквально трахали, а вот так палками, тяжелым обухом топора, не иначе как убивали. Попытки кричать не приносили результата, Ник задыхался в боли, его сознание не справлялось с потоком ощущений, которые буквально обрушивались на него с каждой новой волной гнева Александра, поэтому быстро выключило все лишние органы чувств. Земля, трава под пальцами, треск догорающего костра — все резко закрутилось и схлопнулось в одну едва различимую точку. Удары теперь тоже чувствовались словно сквозь сто слоев ваты, а может, и само тело Ника стало ватным и нечувствительным к любым издевательствам. Веки он и не пытался поднять, уткнувшись носом в согнутую руку, пока мелко вздрагивал, едва ли контролируя себя. Удерживать в голове мысли тоже стало тяжело, они разбегались по углам, как тараканы, растекались бесформенным киселем и шумели гулким биением крови в ушах. Ник проваливался в неприятный прилипчивый транс, от которого не мог очнуться самостоятельно, даже если бы захотел.