Чужое гнездо

Вано медленно приподнялся на локтях, прислушался к себе. Дрожь из тела начала уходить. Жар ещё оставался, но и он уже не пульсировал, а разлился тяжёлой волной и впитывался в кожу, оседал глубоко внутри, чтобы потом напоминать о себе. На кухне гремела посуда, шипела сковородка. Судя по запаху, жарилась картошка. Вано почувствовал, как к глазам вероломно подступают злые слёзы. Нечестно! Искушать едой — нечестно. И нечестно, что проклятый организм после всей этой встряски и после горелой яичницы предательски жаждет жареной картошки. За стенкой слышались тяжёлые шаги отца. Туда-сюда, беспокойно. Мечется. Вано встал, подтянул трусы, а джинсы совсем сбросил, надел вместо них растянутые треники. Собрал скомканную одежду — тело отозвалось на наклон тугой болью — и огляделся. Джинсы, допустим, можно повесить обратно в шкаф, а остальное? Мать так вылизала комнату, что уже комком в угол не кинешь, доебутся. Пришлось идти в ванную, чтобы затолкать всё в уродскую корзинку для белья. Перед этим Вано, конечно, застелил кровать и надел свежую футболку — во-первых, чтобы не доёбывались лишний раз ни из-за бардака, ни из-за татушки, во-вторых, чтобы максимально потянуть время. Отец, конечно же, выполз на звук открываемой двери, перехватил у ванной: — Вань, давай поговорим. — Говорили уже. Вано всосался в ванную, держа дверь максимально узко, чтобы отец не просочился следом. Глупо, конечно. Захочет — рванёт, с петель снимет. Он, ясное дело, не захотел. Ремнём уже намахался, пар выпустил, теперь готов играть в переговоры. Постучал тихонько, позвал: — Вань! Вано щёлкнул задвижкой, свалил одежду в корзину, включил воду и принялся яростно умываться. Они же ему с детства втирали, что умываться полезно, вот он и старается. Полезно. Полезно, блядь, это ему очень полезно. Холодная вода смешалась с горячими слезами, растворила их, превратила в ничто. Это примерно как море: все в него ссут, но воды там так много, что мочи по сравнению с ней как бы и нет. Вано шумно шмыгнул заложенным носом, потянулся за телефоном, который на автомате переложил в треники. Вода так и шумела. «Я к тебе перееду». «Нельзя». «Тогда просто свалю нахуй». «Чё такое опять». «Всё тоже». «Ко мне нельзя, найдут. Если надо отсидеться найду левую хату». Вано подышал глубоко, вбирая в себя какую-то новую пустоту. «Не надо». По экрану забегали три точки, но ответ так и не появился, вместо него исчез весь диалог. Вано сунул телефон в карман и выключил воду. Отца в коридоре уже не было. Вано заглянул на кухню. — Чего ты босой? — спросила мать. — Иди садись, уже готово. Вано молча прошёл к столу, опустился на стул и склонился над тарелкой. Картошка была отвратительно идеальная, поджаристая, румяная. — Вкусно? — спросила мать. — Не ешь всухомятку, сейчас компотик налью. Вано не ответил, продолжая орудовать вилкой. — Толь, ну еда стынет уже, сколько можно! — крикнула мать, высунувшись в коридор. Отец зашёл на кухню, молча потрепал Вано по плечу, чмокнул в макушку и сел рядом.