Чужое гнездо

Руслан на цыпочках отошёл от люльки и прислушался. В гостиной, кроме него и вроде бы уснувших младенцев, была только Элька. Наверху кто-то расхаживал туда-сюда — наверное, отец. — Я щас вернусь, только выкину, — сказал Руслан, поднимая с пола использованный подгузник. Элька промолчала. Вид у неё был так себе: зеленоватое лицо, глубокие тени под глазами, испарина, а самое тревожное — взгляд. Безразличный, усталый, бесконечно мудрый. — Или хрен с ним, — решил Руслан и положил подгузник обратно. В конце концов, какая разница? От ведра с рыгаками всё равно вонища. Он осторожно сел на диван. — А мне папа обещал косичку и обманул, — обыденно сообщила Элька. — Забыл, наверное. Руслан осторожно приподнял её, усадил, подсунув под плечи подушку, и стал разбирать спутанные влажные пряди. — А помнишь, папа говорил, мы этого братика себе не заберём, — сказала Элька. — А мы забрали. Рука Руслана дрогнула, голос — нет: — А мы забрали? Элька молча ткнула пальцем в люльку. — Слышь, а ты… — Руслан поджал губы, выпутал из волос резинку. — Ты мою маму видела? — Конечно, — кивнула Элька. — Ты же мне сам показывал. — Да нет, не на фотках. Сегодня ты её видела? Элька помотала головой: — Я в садике была. Мы делали ежов из шишечек, а потом меня вырвало, а папа всё не шёл и не шёл, а потом меня вырвало ещё раз прямо на шишечки, Тамара Сергеевна ругалась… — Вот коза! — возмутился Руслан. — Как будто ты виновата! — Тамара Сергеевна говорит, виновата, — по-взрослому вздохнула Элька. — Она говорит, когда тошнишь, надо лежать смирно, а мне надоело лежать, я встала, чтобы доделать ежа, а потом всем давали запеканку творожную, а я лежала, а потом папа пришёл и ругался, а потом мы ехали домой в автобусе, меня стошнило на пол и немножко на одного дяденьку, а дома уже оказалось, что у нас теперь ещё один братик. Руслан сосредоточенно доплёл тощую косичку и перетянул её резинкой. — А Федя насовсем ушёл, раз папа его бил, да? — спросила Элька. Руслан сдёрнул резинку, расплёл нижнюю часть косички, заплёл потуже, снова перетянул. — А он бил? — Бил, бил, — закивала Элька. — Он так бил, что даже Дейзи плакала. Дверь распахнулась, и в гостиную вошёл отец. Он чуть не наступил на подгузник, брезгливо скривился, с осуждением обернулся на Руслана — и споткнулся о его красноречивый взгляд. Хотел было что-то сказать, струсил, проблеял: — Ну что, Эль, как ты? — Живот болит, — хмуро ответила Элька. Отец сочувственно кивнул, снова глянул на Руслана: — Можешь так не смотреть? — Можешь сдохнуть? — в тон ему откликнулся Руслан.