Twisted mess

      Чонгуку снился очень странный сон. Обычно он сам становился их героем и редко мог наблюдать события со стороны, при этом догадываясь, что спит. В сновидениях ведь обыкновенно творилась всякая дичь, но в этот раз, за происходящим было до безумия приятно наблюдать.       Чонгук стоял посреди гигантского общественного пляжа и был незримым для чужих глаз. Обстановка чем-то напоминала родные места в Пусане, но он не узнавал линию берега и незнакомые дома через дорогу. Немногочисленные гуляющие обходили его стороной, никак не реагируя, но при этом переговаривались между собой, смеялись и жестикулировали, как ни в чём не бывало. Тело переполняло чувство радости, спокойствия и защищённости. Он будто погрузился в чужой мир, незаметно но уверенно занимая место, как недостающая деталь какого-то огромного пазла.       Чонгук видел перед собой двоих парней и собаку. Солнце только-только поднималось, подсвечивая линию горизонта — ещё можно было разглядеть звезды и уходящую Луну. Пёс носился вдоль берега, слегка задевая подступающие волны, и изредка громко лаял. Это был не Бам, но он совершенно точно принадлежал тем двоим. Парни стояли к Чонгуку спиной, очень близко, на интимной дистанции. Один что-то говорил, размахивая при этом руками, но Чонгук не мог разобрать слов. Плечи другого вздрагивали от заразительного, заливистого смеха. Он был похож на Чиминовский, хотя при этом незначительно отличался.       Сон будто предлагал альтернативную версию реальности, и Чонгук ухватился за неё, надеясь продлить испытанное чувство безграничного, всеобъемлющего счастья. Оно кружило вокруг этих парней, витало в воздухе и даже в воде.       Но затем на небе прямо над морем внезапно появились тучи, и Чонгук забеспокоился, взяли ли те двое зонты? Кажется, не взяли. Они вдруг принялись тыкать пальцем в небо, а собака остановилась и жалобно взвыла. Кажется, оба были в полнейшей растерянности и не знали, как поступить.       Чонгук попробовал приблизиться, кожей чувствуя порывы усиливающегося ветра, но почему-то так и не смог сделать ни единого шага. Он постарался крикнуть, чтобы ребята бежали в укрытие, но его рот по какой-то причине оказался зашитым намертво. Тело налилось свинцом, он увидел, как его ноги, впрочем, и ноги тех двоих, стоявших у берега, начали вязнуть в песке.       — Чимин-а… Чимин-а! ЧИМИН-А! — закричал он, что есть силы и внезапно подскочил на больничной койке, ухватившись за боковые поручни.       Пак Чимин мирно спал напротив. Об этом свидетельствовали показания многочисленных приборов и их мерный писк. Похоже, Чонгук не кричал взаправду, как ему показалось во сне… Просто хрипел или шептал что-то.       Он скинул с себя тяжёлое покрывало и медленно свесил ноги с кровати. На тумбочке рядом лежал новый мобильник, часы на котором показывали три тридцать после полудня. Организм, оказывается, поднял его, чтобы сходить в туалет.       Чонгук в очередной раз мысленно поблагодарил политику неразглашения информации, секретность и компетентность врачей, учитывающих пожелания обеспеченных клиентов.       У них была одна комфортная палата на двоих, свой туалет, душевая и практически пустой этаж с ордой охраны в виде полиции по всему зданию.       По его подсчётам они провели в госпитале уже шестнадцать часов. Чимина сперва обследовали, а затем положили под капельницу и велели спать. По скудным обрывкам из разговоров врачей Чонгук сделал вывод, что сон для него сейчас и вправду лучшее лекарство. В целом Пак был чудом в порядке: самые страшные предположения докторов не подтвердились.       Это знание стало критическим рубежом, преодолев который, организм Чонгука всё-таки сдался. Его тоже забирали на обследование: врачи осмотрели с головы до пят, сделали МРТ головы и шеи, взяли кровь на анализ, а потом гнули, нажимали, стучали, разгибали и едва ли не обнюхивали. Чонгук стоически терпел, прислушиваясь к разговорам, но когда узнал, что Чимину больше ничего не угрожает, отключился прямо в коридоре.       По всей видимости его заботливо перенесли в палату, где он и пришёл в себя, провалявшись в глубоком сне почти двенадцать часов.       Чонгук посмотрел на собственное отражение в зеркале и прислушался к телу. Болело буквально всё, но медсестра предупредила, что оставит для него таблетки. Пузырёк с несколькими обезболивающими действительно обнаружился на журнальном столике возле окна.       Чонгук проглотил лекарство, запив огромным количеством воды, и почувствовал спазм в желудке. Аппетит так и не проснулся, а вот реакция на суточное голодание дала о себе знать.       Он ещё раз посмотрел на умиротворённо спящего Чимина и подошёл к его кровати. Пак выглядел так, словно ничего и вовсе не случилось, если не считать общей бледности и шести порезов на левой половине лица. Их обработали, и они перестали выглядеть так устрашающе, но Чонгуку было больно думать, как расстроится Чимин, увидев это.       Он погладил его по запястью кончиками пальцев, боясь разбудить. В душе шла неистовая борьба между желанием услышать родной голос и мыслями, что Чимину нужен серьёзный отдых.       Чонгуку тоже рекомендовали отдохнуть — врачи настаивали на длительной реабилитации, говорили о каких-то растяжениях в мышцах и даже о необходимости психологической помощи. Полиция, тем временем, ожидала, когда Чонгук наберётся сил для очередного допроса, но его самого волновало совсем не это.       Он слышал, что Ли Соджэ жив, и что его привезли в тот же госпиталь, отправив в отделение интенсивной терапии.       Чонгук тихо приоткрыл дверь палаты и выглянул в коридор, напугав задремавшего на стуле полицейского.       — Простите, господин Чон! — тот вскочил и сделал вежливый поклон.       — Вы не знаете, можно ли мне покидать пределы этажа? — спросил парень напрямую.       — Я… мне не велено пускать вас дальше лифта, господин, — парень был примерно его возраста, может, даже моложе и безумно стеснялся.       Чонгук вздохнул, понимая, что заперт, и вдруг услышал звон колокольчика, оповещающий о прибытии лифта на этаж. Отступив на пару шагов к стене, он выглянул из-за угла, чтобы скорее узнать, кто там.       — А, ты проснулся! — это была Мэри Сонг.       Она выглядела куда лучше вчерашнего, насколько Чонгук мог помнить. Выспавшейся и посвежевшей, в другой одежде — обыкновенном бежевом спортивном костюме. Её каре показалось пушистым и немного растрёпанным, как будто только после сна.       Сонг подошла к нему вплотную и вдруг ни с того, ни с сего обняла, крепко обхватив за шею. Полицейский, похоже, знал кто она такая, и лишь стыдливо отвернулся, усевшись обратно на стул.       — Я бы и Чимина так обняла, но боюсь, ему противопоказано, — Сонг поманила Чонгука за собой, тихо посмеиваясь.       Он последовал за девушкой по коридору мимо других частных палат — здесь, оказывается, имелось нечто вроде общественной зоны или места для встреч. Пара диванчиков, столики, цветы в пузатых горшках, а также большой вендинговый автомат со снэками.       — Садись, — Сонг заняла один из диванов, но Чонгук проигнорировал её просьбу, подойдя к окну.       Они были на двенадцатом этаже — из окон госпиталя просматривалось только соседнее офисное здание со скучными кабинетами и переговорными внутри.       — Ли Соджэ так и не пришёл в сознание, — заметила Мэри. — Его ввели в медицинскую кому.       — Почему ты думаешь, будто мне это интересно? — сухо уточнил Чонгук.       — Потому что я знаю этот взгляд, — резко ответила девушка. — Я видела его в зеркале не один раз. И, поверь мне, этот человек того не стоит.       — Уверена? — парень не побоялся говорить об этом с ней.       Казалось, она и вправду понимает. Зудящее желание убить никуда не исчезло. Крик, требующий совершения правосудия, руки в крови и сильно сжатые от напряжения зубы — всё это до сих пор ощущалось в сознании отголосками.       — У тебя есть ради кого стоит жить, Чонгук, — серьёзно ответила Мэри Сонг. — А я пришла, чтобы рассказать тебе всю историю от начала и до конца.       — Хорошо, — согласился тот, упираясь лбом в прохладное стекло. — Рассказывай.       Он всё ещё не был уверен, готов ли слушать, но попробовать определённо стоило.       — Во-первых, твои друзья — Намджун и Тэхён — мне очень помогли, — начала девушка. — Вместе мы сузили круг подозреваемых до пяти человек, но упёрлись в невозможность добыть некоторую… личную информацию. Но люди, с которыми ты связался, быстро обнаружили человека, на которого пали подозрения Тэхёна. И, во-вторых, я буду честна — его логике можно только позавидовать. Он считал, что убийца — этот тот, кто провалил прослушивание, ушёл из школы искусств и попал в армию. Что-то толкнуло его на мысль, что у парня должна была быть целая череда неудач. Твои ребята помогли найти людей, служивших вместе с ним, и тех, кто его помнил. Ли Соджэ в тот момент носил другие имя и фамилию. Отслужив в армии они с товарищем создали некое подобие частного охранного предприятия. Затем он продал квартиру после смерти матери и получил внушительную сумму денег на собственные нужды. Отца у него, к слову не было — тот погиб в результате несчастного случая на производстве. А когда не стало и матери, парень превратился в одинокого безродного щенка с наследством. Его сослуживец рассказал, что Соджэ ненавидел свою внешность и во время службы в в армии неоднократно обещал её сменить. Он грезил какой-то известной дорогой клиникой, где ему обещали помочь. Мы с Тэхёном случайно на неё наткнулись, и сразу же запросили списки пациентов. Врачи делятся таким неохотно, и мне пришлось прибегнуть к угрозам. Но в итоге имя и внешность совпали с телохранителем Чимина, которого естественно опознали и Намджун, и Тэхён.       — Как вы нашли место, где он держал Чимина? — уточнил Чонгук.       — Дело оставалось за малым, — Сонг махнула рукой. — Мы пробили имущество, которое на него зарегистрировано, а там оказался лишь этот дом. Большую часть времени он жил на территории комплекса Чимина, и мы решили проверить гипотезу, а когда оказались на месте, то увидели тебя…       — Вы прибыли очень вовремя, — Чонгук сжал кулаки, с трудом удерживаясь, чтобы не ударить по стеклу. Он до сих пор находился в состоянии страха за жизнь Чимина и помнил жуткий шприц у Соджэ в руках.       — Это был сульфозин, — охотно поделилась подробностями Мэри. — Препарат, который использую в психиатрических больницах. В крови Чимина обнаружили ударную дозу. Он безумно болезненный, вызывает высокую температуру, атрофию мышц на время применения и хорош для обездвиживания.       — Сука… — Чонгук отошёл от стекла и уселся на диван, сцепив пальцы в замок. Тело болело, но отчаянно требовало завершить начатое. — Надо было бить сильнее.       — Оно того не стоит. Ты и так лишил его части лица, — Сонг вздохнула, — он нужен, как подозреваемый, из которого выбьют признание. В противном случае всё будет выглядеть так, будто ты совершил убийство. Понимаешь?       Чонгук понимал, но не оценивал риски должным образом. Злость, вкупе с желанием мстить до последнего, оказались сильнее.       — Первые сутки, а может и больше, Чимин будет спать, — деловито продолжила Сонг. — Это естественная реакция организма на стресс. Врачи уже совершили первичное обследование. Заложим время на судебно-медицинскую экспертизу, взятие мазков, изъятие полного комплекта одежды, фотографии травм и синяков… Плюс время на психиатрическую экспертизу для вас обоих, чтобы оценить ущерб. К тому моменту, как закончат с формальностями, Ли Соджэ, вероятно придёт в себя.       — Сколько, по-твоему, это займёт? — Чонгук хотел знать, как долго придётся терпеть.       — Считая этот день, ещё плюс-минус два, — Мэри пересела к нему ближе. — Чонгук-и… Сосредоточься на Чимине. Будь с ним рядом каждую секунду — это сейчас важнее всего. Мы позаботимся об остальном.       — Тебя назначили главной в расследовании? — парень усмехнулся.       — Не без помощи твоих друзей, да — она улыбнулась. — Кстати… ты не говорил, что один из них сорвался сюда из США. Он хотел с тобой встретиться…       — Юнги-хён? — Чонгук отнял руки от лица и выпрямился, заметив тень в коридоре.       — Я вас оставлю, — Сонг похлопала его по плечу и поднялась с дивана. — Мой номер записан в твоих контактах на новом телефоне. Звони, если что-то потребуется.       Чонгук проводил её недоумённым взглядом и встал, когда Мин Юнги приблизился.       Он ожидал чего угодно — криков, угроз расправы, справедливого гнева из-за неосведомлённости… но никак не объятий от человека, который их вообще-то ненавидел.       — Идиот… Чон Чонгук, ты такой идиот, — Юнги прижал его к себе так крепко, что в лёгких вскоре стало не хватать воздуха.       — Мы собирались тебе сказать… — начал было парень, не в силах пошевелиться. — Но потом у меня просто не нашлось времени, я же…       — Ты его спас, — Юнги отстранился, взяв лицо Чонгука в свои ладони. Он держал так крепко и смотрел настолько пристально, что стало не по себе. — Ты его спас, ты понимаешь это? Ты вообще понимаешь, что ты сделал?!       — П-понимаю, — Чонгук нахмурился. — Я понимаю, что я сделал.       — Чонгук-и… — лицо Шуги исказила гримаса боли. — Ты рисковал ВСЕМ.       — А ты? — парень взял его за запястья и освободился. — Ты разве не поступил бы также?       — Ради вас? — Юнги закусил губу. — Я конечно скажу да, но… Чонгук-и, ты, похоже, правда не понимаешь… Это ведь нельзя предугадать. Ты поступил очень храбро, почти безрассудно.       — Считаешь, я не думал о последствиях? — с вызовом ответил Чонгук. — Да, ты прав, мне было похуй на последствия. Хотя в одном я уверен точно — бездействия я бы не простил себе до конца жизни.       — Ты и вправду его так любишь… — Юнги смерил его странным, оценивающим взглядом.       — Что ты имеешь в виду?       — Чимин сказал мне это… последний раз, когда мы общались. Сказал, что ты беспокоишься за него, потому что любишь слишком сильно.       Чонгук вздохнул, вдруг очень чётко осознав ту пропасть, что теперь разделяла его тогда и сейчас. Он будто стал другим человеком - не внешне, но внутренне, происходящее оставило неизгладимый след, с которым им всем всем придётся жить дальше.       — Чимин был прав, — он согласился. — И если бы у меня была такая возможность… я бы убил этого ублюдка. Но Мэри считает, что он должен прийти в себя и сознаться в содеянном.       — Ты спас одну жизнь, не забрав при этом другую, Чонгук. Ты сделал правильно, — Юнги сел на диван и достал из кармана мобильник. — Я должен написать ребятам, что с тобой всё в порядке, и мы не подрались.       — Они что — делали ставки? — Чонгук непонимающе изогнул бровь.       — Тэхён считает, что раз ты теперь превратился в крутого парня — начнёшь качать права и забудешь о старших, — Шуга усмехнулся, что-то печатая.       — С чего бы… — Чонгук улыбнулся и уселся на диване напротив. — Я рад, что ты приехал. Жаль только, что гастрольный тур сорвался.       — Издеваешься? — Юнги спрятал телефон в карман. — Когда беда в семье, ничто другое уже неважно.       — Чимин ещё не пришёл в себя, — заметил парень. — Если ты приехал с ним повидаться…       — Я вообще-то хотел повидаться с тобой, — Шуга наклонился вперёд, уперев локти в колени. У него был слишком серьёзный вид, будто он собирался сказать нечто важное.       Чонгук тоже наклонился, отзеркалив его позу. Так, будто принимал некий вызов от старшего, которого некогда боялся и уважал.       — Ты повзрослел, — Юнги устало улыбнулся. — Никогда не думал, что буду тебе настолько благодарен и… горд тем, что могу называть близким другом.       — Это взаимно, хён, — Чонгук улыбнулся, ощущая странное и пугающее удовлетворение.       Нет, он не перестал уважать сидящего перед ним парня, но от его признания стало хорошо. Пожалуй, даже слишком. Он боялся чрезмерно загордиться.       Они поговорили ещё с полчаса, обсуждая последние новости, и Чонгук поделился прогнозом, как долго они здесь пробудут. Шуга хотел устроить что-то вроде вечеринки по случаю их освобождения, но Чонгук сказал, что сперва обсудит это с Чимином. А затем они тепло распрощались, и он вернулся обратно в палату.       — Гукки? — от звука родного до боли голоса в груди всё перевернулось.       Он рванул к кровати напротив своей, чтобы увидеть уставшее, но уже не такое измученное лицо и осознанный взгляд.       — Мин-а… — он уселся на самый краешек, осторожно положив руку поверх ладоней Чимина, сцепленных в замок на груди. — Приподнять тебя?       — Спасибо, да, — тот попытался улыбнуться. — Почему так болит?       Чонгук замялся на долю секунды, нажимая кнопки на боковой панели кровати. Он не был готов к разговору о шрамах и не знал, что именно Чимин помнит о происходящем.       — Послушай… — он вздохнул, собираясь с мыслями. Не хотелось заставлять его страдать снова, он и так получил достаточно.       — Это синяк у тебя? Боже, что стряслось? — Пак дрожащей рукой потянулся к его виску, и Чонгук рефлекторно подался вперёд, позволяя себя коснуться.       Он словно жил всё это время для этого момента. Жаждал ощутить тепло этой ладони, слышать голос, чувствовать, что всё не напрасно.       Всё не зря.       — Ты плачешь? Боже мой, Гукки, что стряслось? — Пак, похоже, действительно чего-то не помнил. А может… вообще ничего. — Эй… Гукки, поговори со мной…       Он не мог остановиться. Слёзы, кажется, решили взять сполна за те моменты, что Чонгук запрещал себе плакать и держался. Теперь в этом не было необходимости, ведь Чимина он не стыдился.       — Я так люблю тебя… — дрожащим голосом заговорил он.       — Я тебя тоже люблю, — мгновенно ответил Пак. — Но расскажи, что случилось? Откуда этот синяк, и почему мы в больнице?       — Что… — Чонгук запнулся, вытирая лицо тыльной стороной ладони. — Последнее, что ты помнишь, расскажи мне.       — Мы вышли гулять с Бамом… Я был в парке, а потом… — Чимин нахмурился. — Помню, что Бам кого-то увидел за деревьями, рванул в эту сторону. Я побежал следом, и увидел силуэт… Кто-то вдруг сказал, что если я сейчас же не повернусь спиной, он убьёт собаку.       Чонгук нахмурился, понимая, что именно произошло дальше.       — Я начал спрашивать, кто это и услышал, как Бам заскулил… — губы Пака дрогнули и между бровей тут же пролегла напряжённая складка.       — И ты отвернулся?       — Позвал Бама и отвернулся. А потом… пустота, — Чимин закусил губу. — Что произошло, Гукки? С Бамом всё в порядке?       — Да, с ним всё хорошо. Как ты себя чувствуешь? — серьёзно поинтересовался Чонгук.       — Я… будто очень долго спал. И всё тело ноет. В голове будто туман… как от похмелья. И всё равно очень хочется спать.       — Давай так и сделаем? — предложил Чонгук. — Тебе нужно набраться сил.       — Для чего? — Чимин слегка нахмурился. — Что ты не договариваешь? Я не идиот, Чонгук-а… Я вижу, что с тобой стряслось. Ты с кем-то подрался?       — Да, — парень поднялся с кровати. — Можно, я лягу к тебе?       — Хорошо, — согласился Чимин, — но ты мне всё расскажешь!       — Обязательно, — Чонгук приподнял одеяло и забрался в тёплую постель, осторожно укладываясь на подушку рядом с шеей Чимина.       Тот попытался подвинуться, но ожидаемо не смог из-за слабости.       — Всё хорошо, Мин-а, мне удобно, — Чонгук прижался носом к его шее, чтобы чувствовать чужие дыхание и пульс. Осторожно обняв Пака одной рукой, парень принялся гладить его по груди.       Это было так правильно и хорошо, что он чуть не заплакал снова. Просто лежать рядом, зная, что Чимин здесь и живой — оказывается, Чонгуку нужно было так ничтожно мало!       — Ты будешь рассказывать или что? — Пак зевнул перехватывая его запястье.       — Я устал, Мин-а… — Чонгук коснулся его шеи губами. — Я так жутко устал…       — Так отдыхай, — пробормотал тот, — просто отдыхай и рассказывай, что с тобой приключилось…       — Ты прав… это было похоже на приключение. Очень насыщенный и страшно долгий день…       — Не трави душу, — заворчал Чимин неразборчиво.       — Я счастлив, — Чонгук потёрся об него носом. — Просто счастлив, что ты здесь.       Он знал, что Пак уснёт и старался успокоить его лёгкими поглаживаниями и невесомыми поцелуями. Мэри Сонг была права — он нужен ему рядом, сейчас имело значение только это. Рассказ о случившемся будет тяжёлым, и его явно не стоит начинать вот так сразу, пока Чимин слишком слаб.       Пак снова пробормотал что-то, но совсем уж неясное, сонно причмокивая губами, и Чонгук сделал вывод, что парень уснул.       Он тоже задремал, обнимая его и наслаждаясь моментом.       Остальное, наконец, могло подождать.