***
— Лови его, блядь! — заорал Гэвин сквозь спазм и удушье. — Лови, а то уйдёт! Воришка им в этот раз попался прыткий и выносливый. Ёбаный спринтер, вот он кто! Гэвин, конечно, постоянно в зале пахал, но даже его дыхалки уже не хватало — они гнались за мудилой четвёртый квартал, и он был позорно близок к тому, чтобы рухнуть оземь и, закашлявшись, выхаркать собственные лёгкие. А вот Ричард, отрывисто кивнувший на бегу, никаких затруднений не испытывал. Гэвин почти ненавидел в нём это! — чёрт, почему альфам доставалось всё? Козлина Ричи, как он начал называть его просмотра со второго (что Ричарду, очевидно, не нравилось, а Гэвина, очевидно, приводило в восторг), даже в пылу погони умудрялся выглядеть как сраная порнозвезда. …и совершенно неудивительно, что к тому моменту, как задыхающийся Гэвин, держащийся за ноющий бок, успел нагнать воришку, тот уже был обездвижен мистером Я-Тупо-Лучше-Вас. Неудивительно, но всё ещё неприятно. Впрочем, ладно, дело-то было сделано. — Набегался… говна кусок? — отдышавшись, ласково осведомился Гэвин, и воришка зыркнул на него волком и дёрнулся в хватке Ричарда, выкручивающего его запястья. Гэвин осклабился: — Ну-ну, не рыпайся. Хотя я понимаю твоё негодование. В тюрьме марафонов не устраивают. Он заслужил сразу два взгляда: разъярённый — от преступника, укоряющий — от Ричарда. — Детектив Рид, — предупреждающе произнёс тот. Гэвин скривился и закатил глаза: — Да молчу я, молчу. Давай-ка его сюда. Наручники сели как влитые. Гэвин пошутил и про это, всё ещё держась за бок, и на этот раз Ричард вместо очередной лекции про то, что можно и что нельзя было говорить задержанным, уставился на него обеспокоенно. — Ты в порядке? — спросил он тихонько, пока они конвоировали матерящегося и сопротивляющегося преступника до машины. — Да заебись, — буркнул Гэвин. — Не все рождены охуительно выносливыми самцами. — Что я слышу! Неужели это зависть? — воскликнул Ричард совершенно непривычным полушутливым тоном, и Гэвин сначала хотел послать его в жопу, но так изумился, что Ричард способен говорить настолько по-человечески, что только звучно клацнул зубами. А потом расхохотался.***
— Ну, до следующего раза? — эта фраза уже становилась привычной, входила в обиход, как будто не было ничего более естественного, чем видеться после работы со своим напарником, который к тому же ещё и твоя Истинная Пара. Но Ричард, зашнуровавший ботинки и теперь надевающий пальто, только бегло улыбнулся и кивнул. Сегодня от него пахло ярче и сильнее, это, наверное, было дурным знаком, но Гэвин был так вымотан и вместе с тем так необъяснимо умиротворён, что это не очень-то его и ебало. Он хотел уже поторопить Ричарда, сказать, что часики тикали, но тот наконец закончил возиться с шарфом — таким же пижонским, как и он сам, — отошёл от зеркала и повернулся к Гэвину лицом. И… Гэвин вдруг растерялся. Будто под дых ударили. Воздуха в лёгких не осталось. Он открыл рот. Попытался выдавить из себя хоть что-то. Их взгляды встретились, глаза Ричарда — два грозовых вихря — расширились, и что-то в нём самом откликнулось на эту крошечную деталь с сокрушительной и пугающей силой, которую невозможно было контролировать. Ещё немного, и он бы точно… — Гэвин, — выдохнул Ричард на грани слышимости, и от этого сердце Гэвина почему-то пропустило удар. — Чё? — спросил он тоже шёпотом, затаив дыхание. Ричард улыбнулся странной улыбкой. Протянул руку и поправил рукав его футболки, почти коснувшись пальцами немедленно напрягшегося плеча через ткань — Гэвина продрало бесконтрольной дрожью, — отступил на шаг и пояснил негромко: — Задралась. — А, — потерянно пробормотал Гэвин, и на мгновение — но только на одно — ему захотелось, чтобы Ричард не отстранялся.***
Гэвин, конечно, замечал это. В конце концов, идиотом он не был, а Коннор и не пытался шифроваться — количество недовольных взглядов, которые он бросал на Гэвина, варьировалось от пяти до семнадцати за день, и не нужно было быть ясновидящим, чтобы предположить, что вскоре эта пороховая бочка взорвётся. Гэвин, со своей стороны, вовсе не собирался облегчать Коннору задачу. Если его что-то не устраивало — его трудности, а? У Гэвина вот всё было заебись. Абсолютно. Всё. И то, что Коннор точил на него зуб за издевательства над младшим братишкой (меньшей сволочью на работе Гэвин становиться не собирался), его ебало крайне мало. Коннора, очевидно, ситуация волновала. Больше, чем волновала Гэвина и чем — положа руку на сердце — должна была волновать кого бы то ни было ещё. Поэтому Гэвин был морально готов к взрыву и знал, что рано или поздно это случится. И случилось. Ричард в этот день уехал с работы пораньше: вроде как возился с документами по поводу приобретения квартиры (об этом, по крайней мере, сплетничали коллеги) и получил от Фаулера официальное разрешение свалить на три часа раньше «за отличную работу». Гэвин, конечно, по этой формулировке проехался парой сальных шуточек — например, о том, где и в каком положении Ричард должен был отлично работать, чтобы заслужить такое расположение высокого начальства, — и Коннор, понятно, сразу вспетушился и зубы оскалил. А Ричард просто ухмыльнулся и ответил ему в тон — что-то про его, Гэвина, нереализованные сексуальные фантазии. И Гэвин вспыхнул, они самую малость поцапались, исключительно в своё удовольствие, он был уверен, что никто не остался в претензии! В конце концов, он мог позволить себе такого рода общение с напарником, посвящённым в самую неприглядную тайну его жизни. Коннор так не считал. Именно поэтому, очевидно, он опустился на стул рядом со столом Гэвина после ухода Ричарда, скрестил руки на груди и уставился на Гэвина одним из своих фирменных осуждающих взглядов. Гэвину эти взгляды были до жопы. Он вполне мог бы поигнорировать Коннора пару минут и свалить на допрос недавно задержанного торчка. Вообще-то с удовольствием — в кои-то веки! Но Коннор не дал ему шанса оперативно слиться и тихо, но очень агрессивно поинтересовался: — Вам ещё не надоело, детектив? Гэвин принял решение вести себя самым рациональным в сложившейся ситуации образом, а именно: закосить под дурачка. — Не надоело что? — уточнил он с самым честным лицом, на какое только был способен. — Отчёты строчить? Да вообще-то жуть как заебало, вот, только взгляни, на меня ещё и объяснительную повесили за превышение должностных полномочий при задержании, а ведь я всего-то пообещал уёбку затолкать ему в жопу его же грязный язык, если он не заткнётся. — Вы меня поняли, — раздражённо процедил Коннор, сжавший зубы и сразу ставший гораздо больше, чем обычно, похож на младшего брата. Гэвин поморщился. Коннор, при всей его истинно омежьей деликатности, умел быть той ещё занозой в заднице, и Гэвин прекрасно понимал, что теперь от него уже не отъебутся. Поэтому, вероятно, путём наименьшего сопротивления было не отрицать, а… — Слушай, что ты до меня доебался, а? — резко осведомился он. — Твоё амплуа заботливого старшего братишки несколько неактуально, учитывая, что Ричи, — Гэвин снова назвал его этой краткой формой и снова даже не обратил на это внимания, — выглядит как чёртов шкаф два на два. Вполне может постоять за себя, если его что-то не устраивает в том, как я с ним общаюсь, а? Так, может, перестанешь играть в курицу-наседку и пойдёшь вытирать слюни кому-нибудь е… — Я не об этом, — перебил его Коннор, на скулах которого заплясали желваки. Гэвин, только набиравший в лёгкие побольше воздуха для очередной пространной тирады про то, на чём и с каким удовольствием он вертел угрозы Коннора, немедленно выдохся и теперь уже с искренним недоумением спросил: — Ну и о чём тогда? Коннор огляделся по сторонам. Явно не хотел быть услышанным. Это было странно и интригующе, и Гэвин даже подался вперёд, чтобы расслышать, что такого шокирующего намерен предъявить ему Стерн-старший. — Когда я говорю, что мне не нравится, как вы ведёте себя с моим братом, — медленно и очень тихо, практически шёпотом произнёс Коннор, — я, чёрт возьми, имею в виду не только вашу манеру срываться на него по пустякам. Какого дьявола вы с ним играете? Гэвин моргнул. Потом ещё раз. И ещё. Сперва ему показалось, что он что-то неправильно расслышал — как если бы и в ушах у него стояли фильтры — или не так понял… Но Коннор добавил — тише и вместе с тем злее: — То вы бросаетесь на него с претензиями и оскорблениями за неправильно сваренный кофе, то хватаете за руку, — тут Гэвин нервно дёрнулся: он не знал, что Коннор обратил внимание на недавний случайный инцидент, — и пялитесь так, будто… не знаю… призываете к чему-то. Гэвин попытался запротестовать, но вышло только сдавленно булькнуть горлом. — И я не знаю, что между вами происходит, — теперь Коннор говорил еле слышно, так, что приходилось прикладывать усилия, чтобы разобрать слова. — Но я вижу, как на вас реагирует Ричард. Я вижу, что он в вас заинтересован. Вижу, что он в вас влюблён. Уж не знаю, чем вы смогли привлечь его внимание, — тут он сжал зубы, а потом тряхнул волосами и, пока Гэвин хранил потрясённое молчание, продолжил чуть более спокойным тоном: — Меня не должна касаться личная жизнь брата, даже если этой личной жизнью станете вы. Но вынужден предупредить вас, детектив Рид… если вы разобьёте ему сердце своими проклятыми американскими горками, я приложу все усилия для того, чтобы вы вылетели из участка. Гэвин даже не знал, с чего больше выпал в осадок: с этой неприкрытой угрозы буквально лишить его работы или с того, с какой убеждённостью и простотой Коннор заявил, что он Ричарду… что Ричард в него… — Я не понимаю, что ты несёшь, — пробормотал он наконец, едва шевеля пересохшими губами, и его сердце сделало болезненный пируэт где-то в горле и обрушилось в рёбра раненой птицей. — Мы просто общаемся. Как напарники. Ничего больше. Поэтому, может, не будем воображать, будто мы в грёбаном бразильском сериале и… Коннор невесело усмехнулся и с чувством выплюнул: — Боже, я в самом деле не представляю, каким образом Ричард умудрился в вас вляпаться. Гэвин почувствовал себя задетым — больше, чем ожидал и чем должен был. — Что, не нравится выбор братишки, да? — едко поинтересовался он, позабыв о том, что ещё минуту назад вообще не считал себя чьим-либо «выбором». — Жалко, наверное, а? Обидно? Какая сенсация! Роковой красавчик Ричард Стерн — и заурядный бета Гэвин Рид! Он уже сам плохо понимал, что несёт, и наверняка ляпнул бы что-нибудь ещё — что-нибудь в равной мере неоднозначное, — если бы Коннор не вздохнул, не взглянул на него почему-то с жалостью и не спросил: — Вы в самом деле считаете, что проблема в том, что вы бета? И, прежде чем Гэвин успел обдумать свой ответ, сухо проговорил: — Проблема в том, детектив, что вы настолько привыкли вести себя с другими как бешеный пёс и испуганно кусать протянутую руку, что с лёгкостью способны разрушить любое искреннее чувство по отношению к вам. И мне жаль, что Ричарду придётся пройти через это. Гэвин уставился на него в смятении, а Коннор поднялся на ноги и дежурно улыбнулся: — Я пойду. Всё равно этот диалог не имеет смысла. Хорошего дня, детектив Рид. — Твою мать, — выдохнул Гэвин себе под нос долгие минуты спустя, когда его сердце наконец перестало сходить с ума. — Твою мать, сучёныш. Срать я хотел на всё это. Да кто ты такой, чтобы… Горло сдавило спазмом, и он не завершил фразу — только зажмурился и прижался щекой к плечу, пережидая болезненный фейерверк в животе. Футболка — та самая — ещё немного пахла Ричардом, и это осознание почему-то показалось Гэвину мучительным.