***
— …ктив? Гэвин? Гэвин вздрогнул, выругался и очнулся. Потряс головой — тяжёлой, будто бы налившейся свинцом. Недовольно взглянул на обеспокоенного Ричарда, сидевшего за соседним столом и протянувшего руку, будто бы он хотел прикоснуться, но так и не дотронулся. — Всё нормально? — уточнил Ричард до омерзения участливо. Как будто Гэвин тут перед ним коньки намеревался отбросить. — Да всё путём, — буркнул он, на мгновение сжав переносицу: головная боль запульсировала в висках, и Гэвин что-то не припоминал, чтобы он раньше страдал мигренями. — Башка раскалывается. Ричард окинул его оценивающим взглядом. Прищурился. Гэвин ожидал какой-нибудь тупорылой идеи, чего-то вроде «возьмите отгул» — словом, идеального варианта для тех, кто любил демонстрировать всем желающим свою слабость, — но Ричард вместо этого встал на ноги, приблизился к нему вплотную (Гэвин дёрнулся) и еле слышно произнёс: — Сними фильтры. — Чё? — Гэвин осоловело моргнул: близость Ричарда действовала на него самым неоднозначным образом, и это продолжало нервировать. Потом он осмыслил предложение Стерна, скривился и пихнул его кулаком в бок, вынуждая отстраниться. Буркнул раздражённо: — Ещё чего. Я не хочу сразу же ебануться и… — Сними, — тихо, но настойчиво повторил Ричард. Гэвин открыл рот. Да кем этот мудак себя возомнил? Что, решил, что пары встреч в неформальной обстановке будет достаточно для того, чтобы начать диктовать Гэвину что делать? Но что-то в нём — что-то жалкое, умильное и несомненно омежье — сжалось тугой пружиной, и это что-то оказалось неожиданно требовательным, почти что… …в общем-то, тот факт, что пятью минутами спустя он вернулся из туалета участка без фильтров, не объяснялся ничем, кроме его феноменальной феерической тупости. И, безусловно, выразительного взгляда Ричарда, которым можно было убить и раздеть одновременно. Или по очереди. Вопрос в том, что случилось бы пе… Так. Стоп. — Доволен? — еле слышно, но злобно осведомился Гэвин, плюхнувшись на свой стул и зыркнув на Ричарда (кофе, костёр, сандал) исподлобья. — Думаешь, мне реально из-за фильтров так ху… Осёкся. Голова действительно перестала болеть почти сразу же, и теперь остались только отзвуки дискомфорта где-то в затылке. Гэвин моргнул. Запустил руку в карман. Выудил на свет божий два прозрачных силиконовых фильтра — гениальных изобретения человечества, которые, как он подозревал, тайно или явно носила большая часть альф и омег человечества. И на которые конкретно его организм, выходит, действительно реагировал с каждым разом всё хуже. Ну почему, почему именно ему должно было так повезти? — Чё это там у тебя? — заинтересовался проходивший мимо Хэнк, и Гэвин торопливо сжал руку в кулак и прорычал: — Занимайся, блядь, своими делами. — Выражения, Рид! — прогрохотало откуда-то из недр кабинета начальства. Гэвин скривился, Хэнк расхохотался, Ричард позволил себе маленькую полуулыбку, которая взволновала и выбесила Гэвина больше даже, чем острота Хэнка про «останешься после уроков за плохое поведение»… — Ты знал? — еле слышно спросил он у Ричарда, как только Андерсон отчалил к Коннору. — Что я не смогу… использовать эту срань? Ричард пожал плечами: — Это было закономерно. — Закономерно?! — заорал Гэвин, и на него шикнули сразу несколько человек. Это, впрочем, его не остановило, он открыл рот, чтобы разразиться пространной тирадой про корень всех его бед… Вздрогнул: гипнотические серые глаза Ричарда встретились с его собственными. — Гэвин, — одними губами произнёс Ричард, лицо которого сохраняло до отвращения спокойное выражение. — Хватит. И одного этого ёбаного «хватит», этого почти приказа, и ещё запаха Ричарда, заполонившего его лёгкие и сердце, почти заставившего его задохнуться, оказалось достаточно для того, чтобы Гэвин вдруг ощутил себя совсем, совершенно беззащитным. — Пошёл ты, — пробормотал он беспомощно. — Пошёл ты, Ричи. Ричард взглянул на него с беспокойством, как будто бы ему в самом деле было не похуй на то, каким унизительным казалось Гэвину это их взаимодействие. Сраная природа, предусмотревшая всё. Инстинкты омеги, призывающие слушаться своего альфу, потому что он всегда прав. Гэвин так это ненавидел. Он рывком поднялся с места, подхватил со стола кожанку и буркнул: — Пойду покурю. — Гэ… — начал было Ричард, но Гэвин отрицательно покачал головой, хотя всё в нём — ёбаная, ёбаная сущность! — сжалось в немом требовании выслушать. Ричард не стал его останавливать. В курилке было пусто. По существу, сюда редко заглядывал кто-то, кроме Гэвина. Ему это нравилось. Его это устраивало. Курилка была его маленьким мирком, безопасным пространством без ублюдских рож и — с недавних пор — навязчивого Истинного. Благословенным одиночеством и торжеством здравого смысла. Он плюхнулся на скамью. Снова выудил из кармана фильтры. Вдохнул и выдохнул полной грудью — первые минуты после их снятия все запахи обострялись до предела, как если бы он был инвалидом, а потом резко обрёл способность ходить. Проклятые фильтры. Почему, почему вы выходите из строя так рано? Гэвин зажмурился, как от боли, шумно, с присвистом выдохнул, помусолил в зубах незажжённую сигарету… И набрал номер брата. — Алло, Эл? — в голосе у него было так много фальшивого дружелюбия, что Гэвина замутило. — Какие планы на вечер?***
Гэвин сделал глубокий вдох и задержал дыхание, глядя на своё отражение в зеркале. — Ладно, — пробормотал он, беспомощно пригладив короткий ёжик волос. — Ладно. Это не должно быть так уж сложно. Ничего плохого не случится, да? Мы же, чёрт побери, и так видимся без фильтров, и до сих пор не потрахались. Так что насрать. Насрать, правильно? Так. Так, так… Но почему-то его крыло паникой от одной мысли о том, чтобы прийти на работу без них. Будто одних таблеток было недостаточно (и Гэвин, по существу, знал, что на самом-то деле да — было). Будто могло произойти что-то… — Да ничего не случится, — спокойно произнёс Ричард, когда Гэвин в приступе почти-истерики ему позвонил. — Ты даже не почувствуешь разницы. — Даже не почувствую разницы, — свистящим шёпотом повторил Гэвин и нервно рассмеялся. — Какого хера? Тебе-то откуда знать? Ричард усмехнулся в трубку: — Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было. Я не ношу фильтры. Гэвин дёрнулся так резко, что влетел плечом в сушилку для полотенец, чертыхнулся и прошипел, смаргивая невольные слёзы боли: — Ты что? Ричард помолчал. Потом медленно, явно подбирая и взвешивая каждое слово, проговорил: — Тебе не из-за чего переживать. То, что я ощущаю твой запах, ничего не меняет. — Ты вообще собирался сказать мне об этом? — резко осведомился Гэвин, стиснув корпус мобильника с такой силой, что пальцы заныли. — Или это было сюрпризом? Получите и распишитесь, детектив Рид! Я, если что, прекрасно чувствую ваш запах! Но вам не из-за чего, сука, переживать! Это ничего, блядь, не меняет! Как будто мне мало поводов для… — Это моё решение, — перебил его Ричард, и в его голосе проскользнул металл. — Мой способ справиться с ситуацией. Сделать её хоть немного менее… затруднительной для меня. — Теперь ты обвинишь меня во всём?! — тут же завёлся Гэвин. На другом конце провода тяжело вздохнули. — Я ни в чём тебя не обвинял, — терпеливо ответил Ричард. — Просто сообщил тебе, что наличие или отсутствие фильтров не играет большой роли. То, что я не ношу их, не означает, что я не в силах бороться с желанием наброситься на тебя. С этим можно справиться, Гэвин. И ты мог бы. Если бы хотя бы принял факт того, что мы являемся Истинными. Гэвин прикрыл глаза. Сглотнул. Ему хотелось закричать, что он не собирается принимать этот факт приблизительно никогда; что Ричард не был ему нужен раньше и не нужен сейчас; что для него чёртовы фильтры играли большую роль. Но Ричард добавил тихо и измученно, как чертовски уставший человек: — Гэвин, мне тоже трудно. Я стараюсь. Я стараюсь как могу. Но в то время, как ты стремишься избавиться от всего, что ощущаешь и испытываешь, я пытаюсь наслаждаться теми крохами, которые ты готов мне дать. И в его голосе было столько малопонятного смирения, что всё в Гэвине больно сжалось и перевернулось, и он почувствовал себя форменным мудилой. — Я… я перезвоню, — пробормотал он и трусливо повесил трубку. А потом в смятении сжал зубы. Чёрт возьми, это было не его дело и не его забота. По существу, Ричард был прав: с фильтрами или без, он не делал ничего предосудительного. Не лез к Гэвину, не лапал, не пытался поцеловать. Но эта его фразочка… «Я пытаюсь наслаждаться теми крохами, которые ты готов мне дать», — услужливо повторило по памяти подсознание. И вместе с этим пришли другие слова, сказанные не Ричардом, но о Ричарде. «Я вижу, как он на вас реагирует». «Вижу, что он в вас влюблён». «Какого дьявола вы с ним играете?» Это не было правдой. Просто не могло быть ею. Они не так хорошо знали друг друга, чтобы можно было выдумать себе какие-то там чувства; а кроме того… это же был проклятый Ричард. Ричард — с его хмурым ебалом, безэмоциональным голосом и отвратительным амплуа красавчика-альфы, которому ничего не стоило затащить в постель любую понравившуюся омегу, вовсе необязательно Гэвина Рида. Ричард, судорожно вдыхающий его запах. Ричард, до синяков сжимающий его запястья и прикасающийся к ним после так бережно, будто это способно заставить следы от его пальцев исчезнуть. Ричард — с потемневшими глазами и судорожно дёрнувшимся кадыком. Ричард — с мягкой улыбкой, неожиданно, непривычно домашний в старой растянутой футболке, которую Гэвин заставил его напялить практически шантажом. Ричард, который… Дерьмо. Гэвин сжал зубы. Что, чёрт побери, ему теперь было с этим делать?