На своём месте

В туалет Гэвин зарулил в качестве предлога для того, чтобы избавиться от общества Тины: она рассталась с очередным мужиком и теперь разом вспомнила о существовании сердобольного (нет) и крайне дружелюбного (не очень-то) Гэвина Рида. У него самого настроения слушать байки об очередной неудачной влюблённости не было, хоть обычно он и пользовался возможностью всласть поржать над недоумками, на которых у Тины стабильно срабатывал некий мудацкий радар. Но не сегодня, блядь. Сегодня что-то определённо было… не так. Неправильно. Непривычно. И Гэвин никак не мог понять, в чём дело — вроде всё шло как обычно, Джеффри исправно орал на него за сквернословие на рабочем месте, Хэнк знакомо ухмылялся, Ричард… Тусовался где-то весь сраный день. Ладно, не весь. Минут двадцать. Двадцать минут, которых хватило, чтобы почуявшая жертву-одиночку Тина вцепилась в Гэвина мёртвой хваткой! И чтобы он, преисполнившись в своём познании, поспешил свалить в толчок. Впрочем, из-за двери туалета, у которой он притормозил, слышались голоса — очевидно, место под солнцем было занято. Гэвин, не горевший ни малейшим желанием общаться с кем-либо из коллег больше необходимого и достаточного минимума, чертыхнулся и собрался было уже уйти, попытать счастья в курилке… Но голоса показались ему знакомыми. Знакомыми до боли, если уж быть откровенным. И разговор вёлся на повышенных тонах. Гэвин никогда не слышал, чтобы Ричард и Коннор — а кто же ещё это мог быть, если не два брата-акробата? — общались друг с другом подобным образом. И не то чтобы он следил за каждым их диалогом! …это получалось само собой. Так или иначе, там, за дверью, разворачивался настоящий пиздец локальных масштабов, и, помявшись несколько мгновений в бесплодной борьбе между совестью и любопытством (и всухую проиграв её последнему), он огляделся… а затем приник ухом к двери, надеясь, что ему не прилетит ею же по роже. — Ричард, это просто-напросто глупо! — сердито говорил Коннор, ощутимо подрастерявший мягкие нотки всегда спокойного голоса. — И безрассудно! Неужели ты столько шёл к этому только для того, чтобы… — Так будет лучше, — перебил его Ричард, и Гэвин невольно вздрогнул: от холода и резкости чужого тона омеге внутри него захотелось втянуть голову в плечи. — Лучше для кого? — сухо осведомился Коннор. — Лучше для всех, — ответил Ричард ему в тон. Раздались шаги: кто из них подступил ближе к другому? — Ричи, послушай, — умоляюще начал Коннор. Гэвин сжал зубы: краткая форма имени, которую он сам произносил не иначе как с беззлобной насмешкой, в устах Коннора прозвучала нежно, и что-то в нём оборвалось от ласковости этого обращения. — Ты не можешь так со мной поступить. Я ведь… чёрт, я ведь так ждал тебя! — Я знаю, — Гэвин не знал, как Ричарду удалось вместить в пять букв столько усталости и разочарования. — Но другого выхода я не вижу. Это представляется мне меньшим злом, к которому мы оба сумеем привыкнуть. Рано или поздно. И вдруг он добавил совершенно изменившимся голосом, в котором было что-то между смирением и страданием: — Я говорил тебе, что справлюсь, и действительно в это верил. Но я не справляюсь. — Так это всё-таки из-за него? — Коннор звякнул металлом и холодной яростью, а Гэвин дёрнулся и едва не впечатался лбом в дверь. — Серьёзно, из-за этого… этого… — Коннор, — предупреждающе прошелестел Ричард. В Гэвине всё перевернулось: он уже догадывался, кем именно был загадочный он. А значит, речь сейчас шла… — Я ведь так и знал, что произойдёт какое-то дерьмо! — рявкнул Коннор, и за дверью зашуршала одежда — будто от резкого движения или неожиданного прикосновения. — Что он сделал? Что он тебе наговорил? Гэвин как никогда сильно хотел вмазать Коннору. — Детектив Рид здесь совершенно не при чём, — произнёс Ричард до того равнодушно, что омега внутри Гэвина взвыл и заскрёб когтями по его рёбрам. — Моё решение уйти никак не связано с нашими взаимоотношениями. Значит, Гэвин не ошибся. Речь действительно шла о нём. Секундочку. Что значит — решение уйти?.. — Никак не связано, да? — теперь Коннор почти шипел. — И действительно! Ведь у тебя столько других поводов покинуть участок! И дело совсем не в нём и не в том, как он с тобой обращается! Наверняка проблема в низкой зар… — Прекрати, — Ричард почти выплюнул это слово, и Гэвин, едва стоявший на ногах от волнения, неверия и ярости — всего разом, — как наяву вообразил себе, что Ричард в это мгновение поджал губы и сделался похожим на статую разгневанного божества. — Ты не знаешь всей ситуации. Неужели он в самом деле… По ту сторону двери повисло молчание. — Извини, — неохотно буркнул Коннор наконец. — Просто я… не хочу тебя терять, ясно? Не хочу терять тебя из-за него. Снова послышался шелест одежды: должно быть, Ричард сжал плечо брата. Гэвин зажмурился и впился зубами в нижнюю губу, чтобы удержать себя от судорожного порыва ворваться в туалет и выяснить, что, блядь, здесь происходит. — Ты меня не потеряешь, — медленно и спокойно проговорил Ричард за дверью. — Но своего решения я не изменю. Оно и мне самому далось трудно, Коннор, но… есть поступки, которые приходится совершать. Вещи, которыми необходимо пожертвовать. Так ты решил пожертвовать чем-то из-за меня? Гэвина затрясло, он неосторожно прислонился к двери, и та скрипнула, а в туалете немедленно воцарилось напряжённое молчание. Он чертыхнулся, попятился, стараясь ступать осторожно и бесшумно… а потом бросился прочь по коридору практически бегом, чувствуя, как колотится где-то в самом горле захлёбывающееся необъяснимой горечью сердце. К тому моменту, как Ричард вернулся в отдел, Гэвин успел вылакать стакан кофе, сломать три карандаша и пересраться с Хэнком. А ещё — в полной мере осознать простую истину, о которой шла речь в случайно подслушанном им разговоре. Ричард уходил. Планировал свалить из участка. Раз это знал Коннор, значит, вероятно, был в курсе и Фаулер. Написал ли он уже заявление? Каким числом он его подписал? В какой отдел он собирался перевестись? Почему, почему, почему ты захотел уйти? «Детектив Рид здесь совершенно не при чём». Пиздёж. Настолько очевидный и прозрачный, что на него не купился бы даже недоумок Коллинз. «Ты решил уволиться только и именно из-за меня, — с бессильной злобой подумал Гэвин, ломая четвёртый карандаш: руки тряслись, нужно было их чем-то занять. — Какого хера, Ричи? Неужели из-за того, что произошло в тот раз?» Вернее — чего не произошло. Но что могло бы, если бы Ричард не… — Ты в норме? — спросил вышеозначенный Ричард, добравшийся до своего рабочего места, и Гэвин вздрогнул, как от удара: шлейф сандала ударил по обонянию, привычно вскружил голову, но теперь в том, что он вызывал в Гэвине, было много, слишком много примеси тоски. — Выглядишь озабоченным. Гэвин решил, что не будет с ним это обсуждать. Что это не его собачье дело. Что Ричард волен делать что хочет и валить куда хочет — и Гэвина это ебать не должно. Он продержался целую минуту, прежде чем хрипло пробормотал: — Не хочешь составить мне компанию в курилке? Ричард вскинул брови. Ещё бы, блядь, такое событие — Гэвин Рид предложил потусить вместе в святая святых! Но, слава всем богам, после секундной заминки кивнул и молча поднялся на ноги. — Куда это вы намылились? — подозрительно поинтересовался вездесущий Хэнк, когда они прошли мимо его стола. В любых других обстоятельствах Гэвин жопу бы порвал, но обезопасил бы себя от неуместного внимания и сплетен, которые могли принести такие вот совместные разгуливания по отделу. Сейчас это показалось ему незначительным, почти нелепым. Будто не было ничего в мире важнее разговора, который он не хотел начинать. Ничего. Даже репутация вздорного одиночки Гэвина Рида. Ричард шёл первым, а Гэвин семенил следом, сверля взглядом его широкую спину, обтянутую чёрной тканью рубашки, коротко стриженый затылок, родинку у самой линии роста волос… Ни один из них не произносил ни слова. Ричард не оборачивался. Гэвин малодушно этому радовался: он не знал, что был способен сделать и сказать в тот миг, когда их глаза встретились бы. Скрипнула, закрываясь за ними, дверь курилки. Ричард повернулся к нему лицом — Гэвин вздрогнул и отвёл взгляд, — отступил на шаг, будто стремясь создать между ними дистанцию. Всё в Гэвине сочло эту дистанцию неправильной и ненужной. — На самом деле я хотел поговорить, — почти беззвучно буркнул он. И нервно передёрнул плечами, сделав глубокий вдох: оттягивать неизбежное смысла не было. — Я… слышал ваш разговор с Коннором. Ричард спокойно кивнул: — Я знаю. — Знаешь?! — Гэвин так опешил, что на мгновение забыл, как дышать. По губам Ричарда змейкой скользнула тонкая улыбка, и Гэвин поймал её, сохранил, как самое ценное воспоминание, запрятал среди прочих — десятков подобных улыбок. — Знаю, — невозмутимо подтвердил Ричард. — Я ведь чувствую твой запах. Даже если между нами стена. Гэвин сглотнул: ему почудился двойной подтекст в этих словах. Какой-то намёк, который он не был готов понять. — Вот как, — пробормотал он беспомощно, ощущая себя маленьким, глупым и нелепым. — И… когда ты собирался мне сказать? Меж бровей Ричарда пролегла морщинка — верный признак замешательства. Его лицо окаменело, сделалось похожим на гипсовый слепок, как будто он… — Ты и не собирался, — догадался Гэвин — и подавился горчащим на языке чудовищным осознанием, принёсшим с собой обиду и злость. — Ты правда… Ты, блядь, планировал свалить по-английски! Сделать сюрприз, да? Ты ведь как-то так выразился? Охуительный сюрприз бы вышел! — Успокойся, — выплюнул тут же напрягшийся Ричард. Гэвин задохнулся яростью. — Успокоиться?! — прорычал он, в один широкий шаг сократив дистанцию между ними и ткнув пальцем Ричарду в грудь. — Я совершенно, мать твою, спокоен! Я бы даже сказал, смертельно! — Я бы поспорил, — негромко заметил тот — и перехватил его запястье, когда Гэвин попытался ему врезать. — Отпусти! — Гэвин дёрнул рукой, но проще было избавиться от наручников, чем от хватки Ричарда. — Отпусти, я сказал! Я хочу тебе вмазать! Какая-то струна в нём — струна, о существовании которой он прежде и не подозревал — натянулась и лопнула, и Гэвин зачастил, поминутно путая вдохи и выдохи: — Поверить не могу, что тебе не хватило смелости предупредить меня! Почему ты сказал об этом ёбаному Коннору?! Почему не мне?! И какого хера ты вообще решил уйти? Всё же было нормально! Ну да, я облажался по полной с этой историей с т-течкой, — на этом слове его передёрнуло, — но я… — Ты ведь сам хотел этого, — неожиданно холодно перебил его Ричард, и его пальцы сжали запястье Гэвина с такой силой, что он едва не вскрикнул. Сжали — и немедленно исчезли, словно Ричард испугался собственной импульсивности. Даже отступил на шаг, вновь создавая меж ними дистанцию. И, пользуясь изумлённой паузой в тираде Гэвина, добавил уже нейтральным тоном: — Ты хотел, чтобы я ушёл. Уволился или перевёлся. Или ты уже забыл об этом? Гэвин сглотнул. Конечно, блядь, он этого хотел! Тогда, в их первую встречу, когда его мир трещал по швам, он ни о чём не мечтал с такой силой, как о том, чтобы грёбаный Ричард Стерн провалился сквозь землю. — Я помню, — прохрипел он сквозь зубы. — Тогда в чём проблема? — спокойно осведомился Ричард. Гэвин бы обманулся его безразличным тоном, если бы не видел, как пульсирует венка на его виске. — Что изменилось теперь? Изменилось абсолютно всё. Гэвин не мог произнести этого вслух. Просто не был на это способен. Не… не вот так. Эту правду ему необходимо ещё было принять и признать — хотя бы перед самим собой. — Я правда не понимаю, — прошептал он вместо этого, глядя в сторону и неосознанно растирая ноющее (но не больше, чем камень у него в груди) запястье. — Не понимаю, что случилось. Неужели это всё из-за течки? Этого не повторится. Я, блядь, обещаю тебе. Я… не знаю, что я сделаю. Сменю блокаторы или… или нам просто станет легче всё это игнорировать и сохранять трезвый рассудок. Ведь становится же — легче. Становится, разве нет? Он неосознанно подступал ближе, и с каждым крохотным бездумным шажочком, который Гэвин совершал, с каждым неловким словом, которое произносили его губы, чужие глаза становились всё темнее, а линия челюсти — всё напряжённее и твёрже. — Гэвин… — Ричард поморщился, как от боли. — Дело не в том, что ты сделал. Не в том, что я боюсь повторения этой ситуации. — Так в чём тогда?! — почти заорал Гэвин, в котором что-то ежесекундно ломалось и переворачивалось от отчаяния. — В чём ёбаное дело? Почему ты решил покинуть меня участок?! Ричард на мгновение прикрыл глаза, будто пытался справиться с собой. Когда он вновь посмотрел на Гэвина, его взгляд ничего не выражал, но где-то на самом дне двух этих серых бездн плескалось всё, что выло и голосило в самом Гэвине на разные лады. — Потому что я не смогу уйти снова, если это случится ещё раз, — тяжеловесно уронил Ричард. — Ты… не знаешь, чего мне это стоило. Оставить тебя тогда… такого. И я не стану рисковать вновь. Он говорил с паузами, словно задыхался или не находил слов, и на каждой крошечной остановке глупое сердце Гэвина разбивалось снова и снова. Что он мог сказать? Что должен был? На что имел право? Гэвин облизнул пересохшие губы. Зажмурился. И прошептал, заранее ненавидя себя за эту очевидную и необходимую ему сейчас демонстрацию слабости: — Что мне нужно сделать, чтобы ты остался? Лицо Ричарда исказилось. В нём было столько всего — от изумления до муки, от отчаяния до странной исступленной нежности, которой Гэвин не заслуживал… Слишком много чувств, которые свели бы с ума кого угодно даже по отдельности. Как Ричард со всем этим справлялся? И почему для Гэвина было настолько критически, практически жизненно важно, чтобы он передумал? — Что мне нужно сделать? — повторил он с вызовом, глотая встающие в горле спазмы. — Ну, блядь, что?! Не говори мне, что это твоё окончательное решение, не подлежащее корректировке! Всё можно исправить! Я так не хочу… твою мать, Ричи, я просто не смогу, если ты… — Гэвин, — потрясённо прошептали куда-то ему в макушку, и он вдруг осознал, что вцепился мёртвой хваткой в ткань рубашки на чужой спине; что прямо под щекой оказалась твёрдая грудь; что Гэвин только что поступил самым тупорылым, нелепым, омежьим и искренним образом: обнял Ричарда. И что руки Ричарда — эти волшебные сильные руки — легли на его лопатки после промедления длиной в один удар сердца, по его ощущениям растянувшийся на целую вечность. — Почти тридцать лет уже Гэвин, — пробормотал он, жадно вдыхая терпкий запах кофе и костра. — Придумай что-нибудь новенькое. Ричард вздрогнул, как от сухого рыдающего всхлипа, и Гэвин не сразу понял, что он смеётся.