***
Без Ричарда всё было не так. Два дня работы без напарника растянулись на целую вечность, и Гэвин поймал себя на том, что то и дело оглядывается на пустующий стол, ожидая увидеть чужое спокойное лицо, поймать короткую улыбку, адресованную ему одному, пошутить про расчленёнку — последнее их общее дело оказалось тем ещё дерьмом… Но стол пустовал, и Гэвин раз за разом натыкался лишь на идеальный порядок и на выключенный монитор. Это почему-то было больно. Его гормоны, утихомирившиеся теперь, вдали от Пары, перестали устраивать бунты. Таблетки работали. У Гэвина не кружилась голова, не начинались приступы удушья, не вспыхивало в животе тугое и жаркое возбуждение от случайного столкновения пальцев. Потому что их не было — столкновений. Фаулер сказал ему, что на время всех этих непоняток с его напарником Гэвин временно отстранён от полевой работы. В этом читалось «ты во всём виноват» — по крайней мере, Гэвин расслышал именно это, но уточнять у кэпа не решился. Если бы его опасения подтвердились, это, возможно, добило бы его. Его хандру, кажется, ощутил весь участок. Даже мудила Хэнк перестал цеплять его. Или, может, дело было в том, что сам Гэвин потерял к нему интерес? Так или иначе, они теперь не перебрасывались ни колкими шутками, ни остротами, ни едкими комментариями. Гэвин вообще ни с кем на работе не разговаривал: приходил, писал отчёты, копался в «висяках» и молча уходил, пошатываясь, как сомнамбула. Ричард сказал, что теперь должно стать легче. Легче не становилось. Становилось — так, что хоть вой. Гэвин приходил на работу, на которой всё напоминало ему о Ричарде; доставал телефон — и сразу же думал об их переписке и порывался разблокировать его и наговорить кучу глупых, непростительных и честных вещей; возвращался домой, и диван в гостиной казался ему слишком огромным для одного, а очередная часть «Звёздных войн» — слишком унылой и затянутой без кого-то, кто смеялся бы над его шутками. Ричарда не было, и в какой-то момент Гэвин понял, что это сводит его с ума. Несколько раз он пытался подойти к Коннору. Поговорить с ним. Спросить, как там Ричард. Он даже приближался к столу Стерна, долго мялся под его вопросительным взглядом, но в итоге уходил ни с чем. Сбегал. Как сбегал всегда. От всего, начиная со своей сущности и заканчивая чувствами к Ричарду. Коннор считал его мудаком. Ричард считал, что его скоро отпустит. Доктор Уилсон считал проблему исчерпанной. Элайджа считал, что Гэвину нужно разобраться в себе, взвесить все «за» и «против» и принять правильное решение. Гэвину не казалось правильным ни одно из когда-либо принятых им решений. Гэвину не казался правильным он сам. Гэвин так тосковал по Ричарду, что иногда ему хотелось взвыть — особенно по утрам, когда он вжимался лицом в мокрую подушку и не находил в себе сил встать с постели и пойти в душ. Легче. Не. Становилось.***
Это был четверг — очередной четверг, в который Гэвин пытался не слишком уж очевидно лезть на стену. Он корпел над очередным отчётом — Гэвин не знал, каким там было по счёту это дерьмо, но ещё немного, и ему начали бы сниться сводки судмедэкспертов. Может, это было бы к лучшему. Может, тогда они вытеснили бы из его памяти Ричарда — его серые глаза, его тёплые губы, его крепкое жилистое тело. Дурацкую кудряшку на его лбу. Расположение родинок на его предплечьях — Гэвин смог бы повторить наизусть каждую. Прошедший мимо Коннор вдруг легонько толкнул его в плечо — Гэвин дёрнулся, очнулся, уставился на него, готовый сорваться и выместить на нём злость и разочарование… Но тут же сдулся, как воздушный шарик. — Детектив Рид, — Коннор казался напряжённым и решительным, как будто ему предстояло нечто мучительное. — Можно вас на два слова? Гэвин так опешил, что неуверенно кивнул. На кухне в такое время — четыре часа дня — никого не было. Только Гэвин, Коннор и кофеварка. Коннор какое-то время молчал. Он встал спиной к Гэвину, скрестив руки на груди, и вся его поза так и излучала напряжение и решительность. Но он не спешил начать разговор. — Ну, в чём дело? — грубовато поинтересовался Гэвин. Коннор обернулся — и взглянул ему прямо в глаза. Лицо у него было практически ожесточённое. — Я не знаю, что между вами происходит, и обещал Ричарду в это не лезть, — процедил он в своей извечной прямолинейной манере. — Но я чертовски устал приходить на работу и любоваться твоей отчаявшейся рожей, а потом возвращаться домой — и видеть Ричарда замкнувшимся и разбитым. Замкнувшимся и разбитым, безжалостно повторил голосок у Гэвина в голове. — Что с ним? — он даже охрип от волнения. — Он… Тоскует по мне так же сильно, как и я по нему? — Он не в порядке? Ему… плохо? Глаза Коннора изумлённо расширились, будто бы он ждал какого-то иного ответа. — Боже, — пробормотал он потерянно, и в любой другой ситуации Гэвин засчитал бы себе очко за то, что ему удалось смутить Коннора. — Да вы же два идиота. Раньше, чем Гэвин успел бы возмутиться по поводу подобной характеристики, Коннор подступил к нему вплотную, ткнул пальцем ему в грудь и безжалостно произнёс: — Высунь голову из задницы, если тебе не всё равно. — Я не… — жалко начал Гэвин, но Коннор мотнул головой, прерывая его оправдания, и жёстко добавил: — Ричард уже сделал достаточное количество первых шагов. Он не совершит ещё одного. Теперь это зависит от тебя — если, разумеется, тебе это нужно. И — почти ласково, еле слышным шёпотом: — А тебе ведь нужно, Гэвин. Больше всего на свете. Коннор уже ушёл, а Гэвин всё стоял на месте, переваривая этот нелепый, абсурдный и оглушительный диалог. Что-то в нём выло и голосило на разные лады, билось в рёбрах, угрожая переломать их к чертям… росло и зрело, ширилось и укреплялось. И принять решение вдруг оказалось легко, как будто оно сидело в нём всё это время в тайне от него.***
В приёмной было шумно и многолюдно. Гэвин обогнул пожилую матрону, семенящую к стойке регистрации со скоростью беременной улитки, протолкнулся через стайку подростков, уставился на молоденькую медсестричку и прорычал: — Доктор Уилсон на месте? — Вы по записи? — дружелюбно осведомилась она. — Назовите свою фамилию и вре… — Нет, — перебил её Гэвин, с трудом удерживавший на лице улыбку (впрочем, больше похожую на оскал). — Я по экстренному случаю. Дело жизни и смерти. Медсестричка нахмурилась. — Обычно мы не пускаем пациентов по живой очереди, — с сомнением в голосе произнесла она. — Если вы не записывались… — Пожалуйста, — выдавил из себя Гэвин, вцепившись в стойку побелевшими пальцами. — Я ненадолго. Несколько мгновений медсестричка сверлила его обеспокоенным взглядом, а потом взглянула на свой экран, что-то там нажала и торопливо кивнула: — Да, до ближайшей записи к доктору Уилсону ещё двадцать минут. Представьтесь, пожалуйста, чтобы я нашла вашу медицинскую ка… молодой человек, вы куда?! Но Гэвин уже не слушал её — он бросился к лестнице на второй этаж и преодолел два пролёта за считанные секунды. Сердце его заходилось сумасшедшим лихорадочным стуком, и дело было вовсе не в забеге на пятьдесят ступенек. Доктор Уилсон сидел за столом и что-то вбивал в компьютер, когда задыхающийся Гэвин ворвался в его кабинет. От силы, с которой он толкнул дверь, та едва не соскочила с петель, и доктор возмущённо начал: — Что вы себе… А потом осёкся. То ли узнал его, то ли оценил его напряжённую дрожащую челюсть, то ли всё сразу. — Мистер Рид, — медленно произнёс доктор Уилсон, очевидно, взяв себя в руки. — Признаться, не ожидал. Кажется, вы не записывались… — Нет, не записывался, — мрачно подтвердил Гэвин, растирая грудь: там, под футболкой, ныло не унимающееся с момента последнего разговора с Ричардом сердце. — Мне нужно кое-что узнать. — Вот как, — лоб доктора Уилсона прочертила морщина беспокойства. — Что ж, присаживайтесь. И, когда Гэвин тяжело опустился на стул, мягко проурчал: — Я вас слушаю. Гэвин открыл рот. На какую-то мучительную секунду горло его сдавил спазм неуверенности и волнения, но он мотнул головой, пересилил себя и отрывисто проговорил: — Предположим, я… хочу быть со своим Истинным. Что-то блеснуло в глазах доктора Уилсона — шок или удовлетворение, Гэвин не сумел бы сказать наверняка, — однако он лишь задумчиво кивнул: — Продолжайте. — И предположим, — сквозь зубы пробормотал Гэвин, вынужденный буквально выдавливать из себя каждое слово, — в мои планы при этом не входит оповещать всех коллег о том, что я омега. Доктор Уилсон вскинул брови. — И чего же вы хотите от меня? — невозмутимо уточнил он. — Совета! — рявкнул Гэвин. Затем, повинуясь выразительному взгляду врача, с усилием взял себя в руки и добавил уже спокойнее: — Я хочу знать, есть ли какой-то способ… чёрт… вроде как скрыть от остальных мою сущность, но больше её не… блядство… больше её не блокировать. — Иными словами, — доброжелательно произнёс доктор Уилсон, когда Гэвин смешался и замолчал, — вы хотите перестать пить подавители и блокаторы, но при этом использовать какой-то иной способ воздействия на ваш гормональный фон, который скрыл бы ваш запах. Я вас правильно понял? — Правильно, — прорычал Гэвин. Доктор Уилсон откинулся на спинку кресла. Он выглядел необъяснимо довольным — как-то уж слишком довольным для кого-то, от кого требовали практически невозможного. И он молчал. — Я понимаю, что, наверное, нихрена из этой идеи не выйдет, — буркнул Гэвин, отводя взгляд. — Но я не хочу, чтобы они… чёрт, я не собираюсь позволять миру вывалять меня в дерьме за то, что я омега. Это слишком высокая цена даже за… Любовь, услужливо подсказал голосок в его голове. Гэвин дёрнулся, послал его нахер и выжидающе уставился на доктора, готовый к отказу и к тому, что его окончательно лишат даже этой нереальной надежды. Но тот удивил его. — Вообще-то есть один способ, — медленно начал доктор Уилсон. И широко улыбнулся, заметив, как вытянулось лицо Гэвина. — Но должен предупредить вас, мистер Рид, что это экспериментальная процедура, и сработает она только как временная мера. — Короче, — прошипел Гэвин, внутренне подобравшись. — Инъекции, — ответил доктор Уилсон. — Подкожные инъекции препарата, направленного не на уничтожение, а лишь на купирование ваших феромонов. Поскольку это не таблетки, вреда организму и в частности репродуктивной системе это не наносит. Впрочем, и от течек не избавит, — тут он позволил себе слабую улыбку, — с этим придётся смириться. — Блестяще, — ошарашенно пробормотал Гэвин. — И какого хера вы никогда не упоминали об этом прежде? — Эта технология была разработана сравнительно недавно, — охотно пояснил доктор Уилсон. — К тому же, вам она не подходила ввиду своей недолговечности. — Недолговечности? — мрачно переспросил Гэвин. Доктор Уилсон коротко кивнул: — Инъекции рассчитаны на срок от полугода до года. Видите ли, наше тело устроено удивительнейшим образом… мы способны адаптироваться практически к чему угодно. А это означает, что при постоянном введении препарата наш организм в какой-то момент начнёт вырабатывать к нему антитела. Робкая надежда, распустившаяся было в Гэвине, увяла и рассыпалась в прах. — То есть вы просто предлагаете мне отсрочку? — резко поинтересовался он. — Ещё полгода, выигранных у природы? — Вы хотели найти альтернативу подавителям, — доброжелательно ответил доктор Уилсон. — Это — она. И… поправьте меня, если я ошибаюсь… но вы ведь не собирались строить отношения со своим альфой, оставаясь в роли беты? Гэвин раздражённо поморщился. Пожал плечами, покачал головой, потом кивнул — он не знал. Блядь, он ни черта не знал! Он просто понял, что Ричард был ему важен и нужен — важнее и нужнее, чем блокаторы. Но… с-сука… — Всего полгода, — прошептал он, и в голосе его проскользнули жалобные нотки. — Этого так мало. — Но это больше, чем ничего, — справедливо возразил доктор Уилсон. Гэвин сглотнул, покусал губы, решаясь, и наконец отрывисто кивнул: — Хорошо. Хер с ним. Давайте инъекции. И тут же спросил, уступив неожиданной и мучительной мысли: — А Ри… мой альфа будет продолжать ощущать мой запах? — Разумеется, — рассмеялся доктор Уилсон. — Связь между вами создана самой природой. Узы подобного рода человечество ещё не научилось блокировать никакими искусственными методами. Гэвин выдохнул — и только теперь осознал, что не дышал в ожидании ответа. — Отлично, — пробормотал он, ожесточённо потирая шею. — Просто супер. Я согласен. — Есть ещё кое-что, — вдруг сказал доктор Уилсон, изучавший его лицо со странным пристальным вниманием. — Кое-что, что вам не понравится, но в чём, на мой взгляд, вы нуждаетесь. — И что же это? — подозрительно осведомился Гэвин. Доктор Уилсон постучал пальцем по своим губам. Потом вздохнул. И ровно ответил: — Я выпишу вам направление на курс процедур по блокировке феромонов. При условии, что вы начнёте посещать рекомендованного мной психолога. — Пси… — Гэвину горло сдавило. — Какого ещё психолога?! Он мне не нужен! Доктор Уилсон с силой хлопнул ладонью по столу и рявкнул: — Нет, Гэвин, он вам нужен! Он был нужен вам уже давно! И, неожиданно успокоившись, добавил куда более мягко: — Мне стоило настоять на этом с самого начала. Когда вы только пришли ко мне с требованием выписать вам блокаторы. Поймите, мистер Рид, вы не можете всю жизнь скрывать от остальных то, кем вы являетесь. Тем более теперь, когда вы встретили того, ради кого готовы перестать пить подавители. Гэвин открыл было рот, но доктор Уилсон поднял руку в воздух, пресекая его возражения, и произнёс: — Ваши стереотипы, ваши предрассудки, ваши страхи и ожидания того, что, когда правда выплывет наружу, это обесценит всё, чего вы смогли добиться… это только в вашей голове. Вы годами взращивали в себе уверенность в том, что для того, чтобы вас принимали всерьёз, вам необходимо быть бетой. Но скажите-ка мне… а пытались ли вы бороться? Пытались ли вы доказать миру, что омега Гэвин Рид ничем не хуже беты Гэвина Рида? Гэвину хотелось сказать, что он на хую вертел необходимость кому-то что-то доказывать. Что он устал воевать и неизменно проигрывать. Что, в конце концов, выбираться из уютной раковины амплуа беты было страшно и мучительно, и он, возможно, вовсе не был готов… Доктор Уилсон вдруг сжал его руку в дружеском и очень нужном сейчас Гэвину жесте. — Мистер Рид, вы больше не одиноки, — сказал он мягко. — Вам не придётся справляться с этим одному. Если я правильно оценил вашего альфу по тому, что вы мне о нём рассказывали, он сумеет стать вам той поддержкой и защитой, в которых вы нуждаетесь. — Я вовсе не нуждаюсь, — начал было Гэвин, но доктор Уилсон улыбнулся и тихо спросил: — Правда? И это было всего-навсего одно идиотское слово, которое почему-то ударило его наотмашь, как хлёсткая пощёчина. — Я предлагаю вам пройти курс психотерапии, потому что рано или поздно вам придётся отказаться от инъекций, — еле слышно продолжал доктор Уилсон. — Они не станут ни спасением, ни лекарством — только отсрочат принятие решения, от которого вам не удастся убежать. И будет лучше, если вы окажетесь готовы принять его. Вовсе необязательно нести этот груз в одиночку — позвольте кому-то помочь вам. Позвольте кому-то показать вам, что то, чем вас наградила природа, не является ни вашим врагом, ни поводом для того, чтобы считать себя недостаточным. Это всего лишь дополнение к тому, кем вы сделали себя сами. И если вы разрешите мне записать вас к психологу, уверяю вас, вы сумеете понять это быстрее и безболезненнее, чем смогли бы самостоятельно. Гэвин хрипло выдохнул. Зажмурился. Нащупал в кармане брюк телефон — абонент «Ричи» был разблокирован за считанные минуты до приёма у врача. — Да пошло оно всё, — прошептал он после нескольких минут напряжённой внутренней борьбы. — Записывайте.