— И всё же, — мягко произнёс Ричард. — Что ты здесь делаешь? Не то чтобы я был тебе не рад, но…
Он попытался отстраниться, но Гэвин вцепился в его плечи пальцами — и тут же, осознав собственную тупость, вспыхнул, даже уши запылали, убрал руки и, неловко откашлявшись, буркнул:
— Есть разговор. Может, пригласишь войти?
Ричард кивнул. Движение вышло автоматическим; его взгляд, голодный и ищущий, не отрывался от смущённого лица Гэвина, и это было волнующе, и капельку жутко, и очень, очень…
Прихожая у Ричарда оказалась тёмной, но просторной. С голыми стенами — ни одной фотографии в рамке; с идеальным порядком — ни одного ботинка, брошенного на произвол судьбы на коврике у двери. Идеально. Безупречно. Мёртво.
— Ты редко здесь бываешь? — спросил Гэвин, оглядевшись и стянув кеды.
Ричард неопределённо пожал плечами:
— Я не так давно переехал, а в последнюю неделю гостил у Коннора и Хэнка.
— Я знаю, — ляпнул Гэвин — и тут же залился краской по самые помидоры, когда Ричард удивлённо вскинул брови. — Это… ну… Коннор просто рассказывал.
— Коннор просто рассказывал, — с какой-то хищной интонацией повторил Ричард — и подступил к нему ближе.
Гэвин почему-то попятился, будто испугался, хотя в том, как всё в нём сладко сжалось, не было ничего от страха.
Ричард упёрся обеими руками в стену, к которой Гэвин прижался лопатками. Склонился к самому его лицу. Глаза у него теперь были серьёзные и внимательные, а ещё — холодные, но если присмотреться, то в самой глубине их можно было разглядеть два тлеющих костра: пожара подавляемых чувств.
— Гэвин, — прошелестел Ричард одними губами, и это имя прозвучало как поцелуй и как удар. — Зачем ты пришёл?
Гэвин беспомощно открыл рот. Целую секунду, растянувшуюся на вечность, он боролся с собой — с той необъяснимой робостью и неуверенностью, которая накрыла его теперь, — но слов не было, не находилось, а гипнотические глаза Ричарда ни капельки не помогали сосредоточиться.
— Я… — задушенно начал он, осёкся, и эта идиотская слабость, эта неспособность сказать то, что было по-настоящему важно, взбесила его; Гэвин вскинул подбородок так резко, что они с Ричардом едва не столкнулись лбами, и с вызовом бросил:
— Я пришёл, чтобы сказать, что ты должен остаться.
По лицу Ричарда пробежала тень, челюсть дрогнула — и немедленно ожесточилась.
— Гэвин, мы через это уже проходили, — устало прошелестел он. — Этот ни к чему не ведущий разговор только вымотает нас обо…
— Ты не понял, — перебил его Гэвин — сопротивление Ричарда странным образом придало ему смелости и сил. — Я имею в виду, что хочу, чтобы ты остался
со мной. На правах моего… чёрт, Ричи, не пялься на меня так… на правах моего альфы.
Глаза Ричарда — два осколка стекла — потрясённо расширились и потемнели, зрачок затопил радужку, чёрное практически полностью поглотило серое, это было пугающе прекрасно, Гэвин подумал о том, что даже мог бы сказать об этом вслух, но не успел — Ричард сжал двумя пальцами его подбородок, почти коснулся губами губ и спросил тихо, но так весомо, что эти два слова откликнулись в Гэвине бесконтрольной дрожью:
— Ты уверен?
Гэвин облизнул губы. Ричард проследил за этим автоматическим движением взглядом.
— Абсолютно, — прошептал Гэвин. И дрожаще улыбнулся:
— Я… вроде как выбросил блокаторы. И доктор Уилсон посоветовал мне психолога. И… типа… если тебя устроит то, что я могу тебе дать, если тебя устроит омега вроде ме…
Договорить ему не дали — чужой безжалостный рот набросился на его шею, зубы и язык выласкали вспыхнувшую от этой близости кожу, Гэвин вцепился Ричарду в плечи непослушными пальцами, зажмурился, а тот широко и мокро вылизал его судорожно дёрнувшийся кадык, и он жалобно заскулил, и запрокинул голову, и подставился.
— Тебе стоит как следует взвесить своё решение, — Ричард перемежал слова с влажными мазками языка, и Гэвин не понимал, как ему удаётся говорить так спокойно, пока он сам, Гэвин, задыхается и дрожит, сдаваясь чужому натиску без боя, — потому что если ты потом передумаешь, — зубами по мочке уха, прикусить и оттянуть, до всхлипа и тяжести в животе, — я уже не смогу, — жёсткое бедро, прижавшееся вдруг к его твёрдому члену, — отпустить тебя, — давление, почти невыносимое, ещё немного, и стало бы болезненным,
тольконепрекращай, — ты это понимаешь?
Гэвин понимал одно: если Ричард сейчас остановится, если прекратит, он просто сдохнет, чёрт побери.
Наверное, что-то такое отразилось на его лице или нашло выход в загнанных заполошных выдохах, рвущих ему грудь; так или иначе, Ричард на мгновение напряжённо замер — Гэвин успел испугаться, что всё это сейчас закончится, — а потом глухо выругался и набросился на его губы чередой жадных жалящих поцелуев, с каждым мгновением притираясь ближе и откровеннее, и у него тоже стояло, и он был восхитительно твёрдым, горячим и тяжёлым, и какого хера Гэвин так долго бегал от этого, если на поверку это оказалось настолько невообразимо хорошо, почти до ужаса, до спазма, до…
— Гэвин, — прошелестел Ричард, вдруг оборвавший поцелуй.
Гэвин взглянул на него почти с отчаянием — перед глазами всё плыло, — прохрипел, жадно и нетерпеливо цепляясь за его рубашку в попытках притянуть Ричарда к себе, вернуть потерянную близость:
— Только попробуй… сука… начать рационализировать.
В глазах Ричарда вспыхнуло веселье.
— Я лишь хотел сказать, — прошептал он, мазнув сухими сомкнутыми губами по его щеке в ласке, сделавшейся слишком — невыносимо — нежной, — что я чертовски по тебе скучал.
В горле Гэвина родился и умер всхлип.
— Я знаю, — прохрипел он, поглаживая кончиками пальцев чужую спину. — Я…
Тоже так тосковал по тебе.
Но эти слова, беспощадные в своей откровенности и искренности, ему не хватило мужества произнести вслух; Гэвин никогда и никому не говорил ни о чём подобном, и начинать теперь было страшно. Ему вдруг стало жутко и неуютно, он почувствовал себя никчёмным, неспособным даже на эту малость — признаться в том, что испытывал; что испытывал к тому, кто как никто другой заслуживал услышать эти слова.
Почему он не был на них способен иначе, кроме как тайком, украдкой, у себя в голове, словно в тайне от всего мира?
Ричард, впрочем, не настаивал, да и не ждал ответа — он поцеловал Гэвина в подбородок, в скулу, в переносицу, в висок, как будто не мог перестать…
А потом спросил самое глупое — и, может, самое нужное, — что можно было ляпнуть в их ситуации:
— Как насчёт кофе?
Гэвин прыснул и пихнул его в плечо. И стало легче дышать, точно сжавшаяся в нём было тугая пружина распрямилась сама собой.
***
— Готовы? — спросила улыбчивая медсестричка, которая показалась бы Гэвину крайне симпатичной, если бы не огромный, просто-напросто гигантский шприц у неё в руках.
Гэвин тревожно покосился на шприц, потом — на Ричарда, сидевшего в паре метров от них. Сглотнул и поморщился.
Когда Ричи услышал об инъекциях, он немедленно заявил, что будет сопровождать его на каждую процедуру.
— Я не ребёнок, и нянька мне не нужна! — возмутился тогда Гэвин, но Ричард поджал губы, сурово нахмурился и безапелляционным тоном отрезал:
— Тебе понадобится кто-то, кто сможет отвезти тебя домой, если твой организм отреагирует на препарат слишком бурно.
Это звучало разумно, и Гэвину пришлось согласиться.
И вот — теперь он с ужасом пялился на иглу, которая вот-вот должна была оказаться в нём, пока медсестричка — мисс Адамс — улыбалась, а Ричард источал вселенское спокойствие. Конечно, это же не в него вгонят такую махину! Чё ему!
— Мистер Рид? — ласково окликнула его мисс Адамс. — Будет совсем не больно.
Эти слова, по скромному мнению Гэвина, искренними не бывали никогда. Но он поймал взгляд Ричарда, тот кивнул, и Гэвин буркнул:
— Да готов я, готов. Давайте только побыстрее, не собираюсь торчать тут весь… о ч-чёрт.
— Вот и всё, — жизнерадостно сообщила ему коварная мисс Адамс, успевшая прицелиться и воткнуть шприц куда-то ему под лопатку. — А вы боялись!
— Лицемерная сучка, — проворчал Гэвин, ещё морщась от лёгкого дискомфорта, когда они с Ричардом покидали гостеприимные стены больницы.
— А мне показалась вполне милой, — не согласился с ним Ричард, губы которого подрагивали, как будто он старательно сдерживал смех.
— Ой, да пошёл ты, — буркнул Гэвин, но, когда Ричард легонько сжал его плечо в невинном и вместе с тем интимном жесте, дёргаться и стряхивать его руку не стал.
***
Элайджа молчал так долго, что Гэвин успел накрутить себя до нервного тика, пересраться и мысленно пообещать себе ему втащить, если Эл вот сейчас, прямо сейчас, в это самое мгновение не скажет ему, что всё нормально.
— Ну? — не выдержав, спросил он. — Ответь, блин, хоть что-нибудь! Что ты в шоке; что я безмозглый дебил; что мне полная жопа; что…
— Я так и знал, — невозмутимо заявил Элайджа.
А потом, вволю налюбовавшись вытянувшимся лицом Гэвина, расхохотался.
Гэвин уставился на него мрачно, медленно, но верно закипая с каждым мгновением. Чёрт, да он решался сообщить Элайдже о том, что они с Ричардом теперь вроде как вместе, два дня! Ходил вокруг да около, репетировал речь, спорил с собой…
Ричи, конечно, над ним посмеивался и считал, что Гэвин преувеличивает масштаб проблемы. Но Гэвин-то Элайджу знал! И не то чтобы мог поручиться за его реакцию! — он перебрал не меньше десяти потенциальных её вариаций, и далеко не все из них казались Гэвину положительными или хотя бы нейтральными.
…правда, вот такого вот он не ожидал.
Отсмеявшись, Эл хлопнул его по плечу и насмешливо произнёс:
— Этот мир не видел большего идиота, чем ты, братишка.
— Какого хера… — немедленно завёлся Гэвин, но Элайджа только ухмыльнулся:
— Ну, согласись, это забавно. Траектория ваших взаимоотношений впечатляет, особенно твой вклад в неё.
И, явно наслаждаясь моментом славы, продолжил:
— Ты угрожал ему пистолетом в вашу первую встречу; истерил и цеплялся по поводу и без; поцеловал его на волне эмоций и потом с пеной у рта доказывал, что это случайно вышло; кормил себя и его сказочками про дружбу и про то, с каким удовольствием и на чём ты вертел факт вашей предназначенности друг для друга; кинул его в чёрный список, наконец. Кстати, что он тебе сказал по этому поводу?
— Что это было в моём стиле, — убито пробормотал Гэвин, и Элайджа зашёлся новым приступом хохота и покачал головой:
— Чёрт, я уже хочу познакомиться с этим твоим Ричардом. Кто его растил, дзен-буддисты? Столько терпения… жизнь определённо готовила его к встрече с тобой.
Гэвин вспылил, поднялся на ноги и раздражённо бросил:
— Понятно, блядь. Я пришёл поделиться с тобой важной вещью, а ты просто превратил её в шутку.
Элайджа перестал улыбаться. Поймал Гэвина за запястье — тот дёрнул рукой, стремясь вырваться из хватки, но Эл держал крепко.
— Эй, — тихо и теперь совершенно серьёзно сказал он, — не злись. Я рад за вас. Рад
за тебя, Гэвс. Очень надеюсь, что тебе никогда не придётся жалеть о совершённом тобой выборе.
Гэвин помолчал. Потом вздохнул и, сражаясь с комом в горле, отрывисто кивнул:
— Да. Да, я тоже надеюсь.
— И ещё кое-что, — прежним ироническим тоном начал Элайджа, явно почуявший перемену в его настроении, — когда свадебка-то?
Гэвин зыркнул на него взбешённо, а потом — неожиданно для самого себя — расслабил плечи и заржал.
