2+1

На следующий день Джисон проснулся раньше будильника. Сначала удивился, потом сквозь ускользающую дрёму прислушался к организму и понял — началось в колхозе утро. Не то чтобы течка каждый раз для Джисона становилась неожиданностью, к 22 годам он уже привык и смирился, но в тайне, в глубине души надеялся, что это какое-то родовое проклятие, у которого в какой-то момент всё-таки закончится срок эксплуатации. Его существование в качестве омеги ощущалось как шутка вселенной, как будто над ним решили посмеяться высшие силы, и ему — парню, мужчине — зачем-то втюхали возможность рожать детей. И ладно просто возможность, он бы это пережил, но дело обстояло ещё хуже — каждый божий месяц он вонял каким-то приторным сливочным дерьмом и просто адски хотел трахаться, настолько сильно, что кишки в узел завязывались. Каждый божий день целую неделю подряд Джисон завтракал не классической яичницей, а горстью безвкусных таблеток с дурацкими названиями типа «Секс-Барьер», откуда только такие креативщики берутся в фармацевтических компаниях, дай им бог по шее. Таблеток вроде бы хватало на день. Вроде бы. Раньше Джисон во время течки не выходил из дома дольше, чем на 6 часов, в универе часто прогуливал, а что происходило дома — его не так сильно волновало. Фактически это была его первая течка, которую ему предстояло стоически перенести вне дома, на ногах, прикидываясь полноценным человеком, у которого ничего не болит, не чешется и не стоит. Ему светил тяжёлый восьмичасовой рабочий день в качестве мальчика на побегушках в таком состоянии, когда не то что бегать, а вообще двигаться не хочется. И день шёл, тянулся отвратительно медленно, как будто каждый час, каждая минута и каждая секунда увеличились в своей продолжительности не меньше, чем в два раза. Джисон считал минуты и был уверен, что их за час проходило намного больше шестидесяти. Ему не хотелось бегать по поручениям, носить кому-то кофе и сортировать бесконечные письма, не хотелось ходить, не хотелось сидеть, не хотелось существовать — хотелось только оказаться дома, свернуться калачиком и проплакать трое суток, пока хотя бы полегче не станет. За 15 минут до конца рабочего дня его настигла очередная беда — Ким Сынмин собственной мерзейшей бесчувственной персоной с самодовольным видом приблизился к стажёрскому столу и обрушил огромную жёлтую папку с бумагами, чуть не придавив ею и так с трудом функционирующую голову Джисона. На секунду Джисону захотелось, чтобы он не промахнулся и проломил-таки ему череп, но потом вернулся к мечте о вскрытии вен скулами Ли Минхо и драматичной смерти в кофейной луже. — Сделай копию каждой страницы договора. Оба экземпляра должны завтра утром лежать у меня на столе. Захотелось что-то съязвить в ответ, наплевав на свой дружелюбный образ, но этот козёл уже удалился в сторону лифтов. Перед Джисоном встал неподъёмный, как его голова или жёлтый скоросшиватель, выбор — сделать всё сегодня или понадеяться, что завтра будет полегче, и выполнить задание утром. В конце концов утро — понятие растяжимое, Сынмин сам виноват, что не назвал конкретные временные рамки. Пораскинув остатками мозгов и припомнив опыт предыдущих лет и месяцев, Джисон пришёл к выводу, что лучше ему не станет, поэтому придётся отскрести себя от стола и прилипнуть к принтеру на долгие пару часов.

***

За окном стремительно темнело, Джисон успел несколько раз проклясть тот день, когда согласился на должность стажёра, потому что в тот момент он грезил о Стажировке в крупной успешной компании, где он сможет многому научиться, получить незаменимые знания, постичь уникальные техники работы, познакомится с классными умными людьми и найти смысл своей жизни, а не часами напролёт копировать договор на постройку дачи какого-то депутата, судя по имени заказчика. Почему вообще он должен копировать всё вручную, они что, не могли распечатать второй экземпляр из электронного файла? Сняв копию последней страницы и будучи уже на 100% уверенным, что Ким Сынмин над ним просто поиздевался, Джисон почти вскочил от радости со стула, но тут же схватился за затёкшую поясницу. В воздухе неожиданно запахло сладкой мерзостью, которую парень про себя именовал довольно гордым званием сливочного пива, потому что, по его скромному мнению фаната вселенной Гарри Поттера, примерно так оно и должно было пахнуть. Что ж, возможно, горсть таблеток на завтрак и выдержала бы 8 часов рабочего дня, но почти 12 — это уже перебор. Сделав для себя пометочку на будущее не засиживаться допоздна и скинув неудачные копии в черновики, он собрал оба экземпляра договора в стопочку и относительно бодрым шагом для человека, задержавшегося на работе на три часа по совершенно бессмысленной причине, отправился в сторону кабинета менеджера по продажам. Разложив всё на место, как ему и было сказано, Джисон подумал, что не помешало бы ещё насрать под дверь этой заносчивой скотине, особенно за то, что ушёл на 15 минут раньше положенного, оставив стажёра насиловать принтер неприличное количество времени. Проходя же мимо кабинетов руководителей, он задумался, что не видел, как они уходили с работы, хотя точно помнил тот же самый запах в лифте, что и вчера. Дорогой парфюм, очевидно, один на двоих и чьи-то бешеные феромоны. За дверью с гравировкой «Ли Минхо» внезапно раздался голос — не просто голос, а стон — и голову внезапно догнало осознание: по всему этажу стоял невыносимый запах горького шоколада и дыма от костра, но в этом углу он ощущался особенно ярко, будто в нос ткнули диффузором с ароматическим маслом. Джисон замер, как олень в свете фар. Все его дурацкие безвкусные таблетки, будто сговорившись, разом перестали действовать, и ему оставалось только хвататься за ускользающее сознание и драться с обезумевшим животным внутри себя. Со стороны могло показаться, что парень просто стоит, но ноздри трепетали, отчаянно глотая феромоны, ноги впивались в ладони, колени дрожали, зубы скрипели от напряжения, зрачки расширились, а в голове бешено пульсировало желание. Шум крови в ушах бил барабанами, заглушая все остальные звуки, но Джисон отчаянно вслушивался — сам не зная зачем — в каждый шорох, убеждаясь в своих догадках, различая вздохи, рыки, шлепки кожи, приглушённые стоны и скрип дерева. Ему казалось, что прошла вечность, что всё его тело окаменело и он больше никогда не сдвинется с места, пока голоса становились всё громче и громче, догоняя ритм друг друга, сплетаясь в унисон и снова разделяясь, пока не прозвучали финальным аккордом, и только в тот момент Джисон осознал себя в пространстве, на негнущихся ногах доковылял до туалета и закрылся в первой попавшейся кабинке. Дрочить в рабочем туалете не было его мечтой, не входило в планы на день и даже в список самых потаённых желаний, в которых он даже сам себе не смог бы признаться, но не то чтобы у него был выбор — его членом сейчас можно было гвозди заколачивать, и никакие мысли о мёртвых бабках и срущих собаках не спасли бы от такого стояка. Поэтому пришлось стиснуть зубы на воротнике рубашки, запустить руку в штаны и молиться, чтобы в таком состоянии организму хватило передёрнуть один раз. Пока Джисон разбирался со своей проблемой, в туалет кто-то зашёл. Зашумела вода в раковине, по воздуху поплыл дурманящий запах горького шоколада, дыма и пота. Джисону пришлось замереть уже в который раз за вечер. В небольшой промежуток между полом и дверью кабинки не было видно ни человека внутри, ни человека снаружи, но парень всё равно на всякий случай подобрал ноги, скрипнув крышкой унитаза. Вода выключилась. Джисон задержал дыхание. Послышались шаги, но не к выходу, а к кабинке. Шумный вдох и рокочущий в горле выдох на грани звериного рыка. Джисон понял — они знают, что он здесь. Возможно, ему и удалось не издавать звуков, но он навонял на весь коридор и туалет своим проклятым сливочным пивом, или ванильным молочным коктейлем, или карамельным фраппучино — можно было называть эту приторную дрянь как угодно, она не стала бы от этого более приятной. От мысли, что его фактически застукали в таком состоянии, низ живота скрутило судорогой, в глазах потемнело, а на ладонь, всё ещё сжимающую член, выплеснулась тёплая жидкость. Джисон из последних сил сдержал сиплый скулёж, хоть уже и не до конца понимал смысл скрываться, с ним и так всё было ясно, оставалось только распахнуть дверь с гордо поднятой головой и висящим членом и смело заявить: да, я дрочил на вас, но с другой стороны — кто не? И пока Джисон планировал свой триумфальный каминг аут из туалетной кабинки, альфа по ту сторону развернулся и решительно удалился, напоследок многозначительно хлопнув дверью кабинета неподалёку. Только тогда Джисон перевёл дух. Несколько минут у него ушло на то, чтобы привести себя в порядок, постоянно прислушиваясь к происходящему снаружи, но ему как будто специально дали время на уединение, либо сами решились на второй раунд — разбираться он не стал, только пулей вылетел в коридор до лифта, оставив за собой сладкий сливочный шлейф.