Start of Something Good

      Как и в предыдущие разы, когда Дин оставался у него, Кастиэль приносит ему пижаму, они по очереди чистят зубы и пользуются ванной. Когда Дин возвращается в спальню, его жёлудок скручивает от нервного напряжения, Кастиэль же, вместо того чтобы лечь на кровать, вышагивает вперёд-назад у её изножья.       Он едва успевает закрыть за собой дверь, как Кас оказывается в его пространстве, быстрым движением проводит руками по его груди, после чего обхватывает его лицо, чтобы соединить их губы в жарком поцелуе. Любое сопротивление, на которое он рассчитывал, исчезает в тот момент, когда их губы соприкасаются. Дин не может ничего сделать, кроме как так же крепко поцеловать его в ответ, приоткрыв рот, чтобы впустить внутрь настойчивый язык, и обхватить Кастиэля руками, положив ладонь ему на поясницу, тем самым притягивая его ещё ближе.       Кастиэль прерывает поцелуй, возвращая руки Дину на грудь, а его рот начинает прокладывать огненную дорожку по его лицу и дальше, за ухо. Дин издаёт мягкий звук, когда Кастиэль захватывает мочку его уха зубами, а его тело покрывается мурашками, когда он чувствует его горячее дыхание на своей коже.       Он по-прежнему не уверен, стоит ли ему заниматься этим, и понимает, что проигрывает битву за возможность спросить об этом с каждой секундой, когда Кас прижимается к нему губами. — Поклянись мне, что дело не в пиве, Кас, — задыхается Дин. — Обещаю, — тихо отвечает Кастиэль, прежде чем его рот снова оказывается у него на шее. Он чувствует, как его язык, горячий и влажный, скользит по коже, спускаясь всё ниже и ниже, и вот уже Кастиэль оттягивает ворот его футболки, открывая доступ к ключице.       Дин пытается заставить свой мозг продолжать работать. — Я не хочу, чтобы утром ты пожалел об этом. Я не хочу всё испортить. — Дин, — говорит Кастиэль, его голос низкий и твёрдый. — Я хочу этого, — его рука, до этого прижатая к груди Дина, опускается между их телами и накрывает ладонью быстро твердеющий член Дина. Дину кажется, что его колени вот-вот подкосятся. — Чёрт, Кас.       Указательным пальцем Кастиэль проводит по его члену, скрытому за тонкой тканью пижамных штанов, поглаживает яички, после чего скользит ладонью по всей длине, от основания до самого кончика, и всё его тело словно воспламеняется. Кастиэль делает полшага в сторону, зажимает между пальцами подол футболки Дина и смотрит ему прямо в глаза. — Пожалуйста, Дин. Ты можешь мне доверять, — мягко говорит Кастиэль.       У него не остаётся силы воли.       Он не может смотреть на Каса с этими его большими голубыми глазами, сверкающими от желания, с порозовевшими щеками, блестящими от слюны губами и руками, ждущими разрешения прикоснуться к его телу, и позволить себе сказать ему «нет». Он кивает и молча надеется, что это не самая большая ошибка в его жизни.       Кастиэль приподнимает нижнюю часть его футболки, и Дин поднимает руки, чтобы помочь ему стянуть её через голову. — Боже мой, — говорит Кастиэль. — Посмотри на себя? — он обводит взглядом обнажённую грудь Дина, а затем его руки и рот оказываются буквально повсюду. Он шаг за шагом подталкивает Дина назад, к кровати, шарит ладонями по его груди, задевая соски, затем переходит к плечам и спускается по спине, в то время как его рот следует за руками. — Ты просто великолепен. Вся эта кожа. Хочу попробовать на вкус каждый дюйм. — А я хочу тебя, — задыхаясь, отвечает Дин, задирая рубашку Кастиэля. — Я тоже хочу тебя увидеть. Помоги мне снять это.       Дин пытается восстановить дыхание, когда руки Кастиэля отрываются от его тела, чтобы стянуть с себя рубашку, но стоит ей исчезнуть, воздух с шумом покидает его лёгкие, поскольку Кастиэль осторожно укладывает его на кровать, обхватывая за плечи и поддерживая шею одной рукой. — С головой всё в порядке? — проверяет он.       Дин снова кивает. — Да. — Подвинься, — просит его Кастиэль, и Дин неуклюже отползает назад, пока его голова не опускается на гору подушек под ним. — Дурацкие причудливые подушки, — ворчит он. — Я уже говорил, что они раздражают. — Перестань быть таким ребёнком, — дразнит его Кастиэль. Он наклоняется к Дину, быстро и крепко целует его, после чего начинает поочерёдно вытаскивать из-под него подушки и сбрасывать их на пол до тех пор, пока все они не заканчиваются, а Дин оказывается лежащим на спине. Кастиэль, не теряя времени, устраивается между его ног, целенаправленно сталкивая их твёрдые члены, и несмотря на разделяющую их пижаму, у Дина перехватывает дыхание. — Лучше? — Совсем чуть-чуть, — задыхаясь, отвечает он, и Кастиэль смеётся, прежде чем снова соединить их губы. На этот раз происходит восхитительное соприкосновение кожи с кожей, и Дин наконец-то может коснуться спины Кастиэля, крепкой и мускулистой, обнажённой под его руками. Он мысленно ругает себя за то, что не может обхватить его правой рукой так, как ему хотелось бы, и старается не испортить настроение, сделав себе больно и одновременно пытаясь коснуться каждого дюйма тела Каса.       Именно Кастиэль начинает покачиваться, и устоять перед соблазном трения практически невозможно. Когда они продолжают сводить друг друга с ума своими ртами, отдавая и принимая с каждым прикосновением губ, он поддаётся и начинает двигать бёдрами навстречу Кастиэлю. Он подчиняется ритму и темпу, задаваемому Кастиэлем, чувствуя, как сексуальное напряжение накаляется в воздухе между ними, а желание разгорается между ног, где его член напряжён до такой степени, что едва не пульсирует.       Кастиэль со стоном отрывается, приподнимаясь на локтях. — Боже… твои руки. Так приятно чувствовать тебя. — Ты потрясающий, — отвечает Дин. — Никогда никого не хотел так, как тебя. — Я могу прикоснуться к тебе? — спрашивает Кастиэль, медленно проводя рукой по его груди. — Можешь делать всё, что угодно. Меня чертовски убивает невозможность прикоснуться к тебе так, как я хочу. — Всё в порядке, — успокаивает его Кастиэль.       Дин приподнимается, стремясь вновь соединить их губы, но Кастиэль даёт ему желаемое лишь на несколько секунд, прежде чем опуститься ниже и поцеловать его в подбородок, после чего начинает ласкать его кожу приоткрытым ртом, спускаясь по груди и захватывая губами его сосок.       Дин чувствует, как всплеск желания устремляется прямо к его члену, когда Кастиэль смыкает зубы вокруг напряжённой плоти, а его бёдра устремляются вверх, в пустоту. Он слышит, как выкрикивает имя Каса, а его рука зарывается в волосах у него на затылке, удерживая его, давая понять, чтобы он не вздумал останавливаться. Язык Кастиэля обводит его сосок, губы присасываются к нему, и Дин снова вздыхает. — Кастиэль. Боже.       Раньше никто не уделял ему столько времени. Это всегда был непродолжительный минет или быстрый трах кого-нибудь, склонившегося над кроватью. Безлико. Никто не прикасался к нему с такой заботой, как сейчас, и не делал ничего, чтобы доставить ему удовольствие, и хотя он тонет в физическом наслаждении, его также одолевают эмоции.       Губы Кастиэля движутся по его грудине и переходят к животу. Это та часть тела, которой он стесняется больше всего, и теперь он чувствует, как паника охватывает его, а тело напрягается. Именно здесь скапливаются все последствия его увлечения сладостями и нездоровой пищей. Даже после всех упражнений, выполняемых им на работе, его живот так и не стал таким плоским и подтянутым, как ему хотелось бы. — Нормально? — спрашивает Кастиэль. — Ага. Просто, э-э, не очень горжусь своим животом.       Кастиэль хмурится, будто совершенно не понимает. — Ты мне нравишься таким, какой ты есть. Везде, — он прижимается ещё одним нежным поцелуем к мягкой части его живота. — Я никогда ни к кому не испытывал такого влечения.       Дин не знает, что ему следует ответить.       Затем Кастиэль просовывает пальцы под резинку пояса его пижамных штанов, и все мысли улетают в пустоту. — Можно я их сниму?       Слова подводят его. Он открывает рот, но ничего не получается. Никогда прежде он не терял дар речи в таких ситуациях. Он кивает.       Тогда губы Кастиэля возвращаются к его животу, целуя пространство между пупком и штанами, и по мере того, как он дюйм за дюймом приспускает их, его рот следует за ними. Кастиэль поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Дином, и, увидев его лицо так близко к твёрдому и готовому для него члену, по всему телу прокатывается волна желания, настолько сильная, что ему приходится отвести взгляд. — Поднимись, — подсказывает ему Кастиэль.       Он выполняет команду, приподнимая бёдра, чтобы можно было стянуть штаны до конца, и вот он уже полностью обнажён перед Кастиэлем, распростёртый на спине, с тяжело прижимающимся к животу покрасневшим членом, и чувствует себя так уязвимо, как никогда прежде.       Кастиэль осыпает беспорядочными поцелуями его голени, колени и внутреннюю поверхность ног, в то время как его руки движутся вверх и приземляются на бёдра. — У тебя грешные ноги, — говорит Кастиэль, после чего Дин чувствует его горячий рот на своей бедренной кости. — Спининг, — отвечает Дин с придыханием. — Ммм, — отзывается Кастиэль. — Хочу, чтобы они обвились вокруг меня.       Сердце Дина начинает колотиться с такой скоростью, что он не понимает, как оно ещё не выпрыгнуло из груди. Для него это в новинку. Затем Кастиэль оказывается на коленях и без предупреждения стягивает с себя штаны, и Дин не может остановить свой взгляд, направленный вниз, чтобы впервые увидеть обнажённый член Каса, пока тот вытаскивает свои ноги из штанов. Он обрезан, не такой же длины, как у Дина, но практически, и он крупнее. — Нравится то, что видишь? — поддразнивает Кастиэль, явно заметив, как Дин смотрит на него.       Дин краснеет и ненавидит себя за это. Они буквально собираются переспать друг с другом, так с чего бы ему краснеть из-за того, что он смотрит на чужой член? — Да, это так, — он сам удивляется тому, насколько глубок его голос. — Ты чертовски горяч, Кас.       Кастиэль приближается к нему на коленях, затем останавливается, чтобы пошарить в тумбочке рядом с ним и достать флакончик со смазкой, который он небрежно бросает возле Дина, после чего снова располагается между его ног, удерживая себя всего в нескольких дюймах над его телом. Он наклоняется, чтобы прижаться своими губами к его, и Дин охотно отвечает ему, просовывая язык в рот Кастиэля и стремясь ощутить его вкус.       Кастиэль опускается на Дина, сталкивая их члены, отчего по всему телу Дина вспыхивают искры, а из горла вырывается стон.       Кастиэль приподнимается на одной руке, нащупывает смазку и передаёт её Дину. Дин откручивает крышку, и Кастиэль протягивает руку ладонью вверх, явно желая, чтобы Дин выдавил немного на неё. Он так и делает. — Итак, — начинает Кастиэль, понизив голос. — Кажется, ты недавно говорил что-то о том, чтобы расслабиться и наслаждаться поездкой?       Дин открывает рот, чтобы ответить, но тут рука Кастиэля обхватывает его член, и из него вырывается лишь отчаянное «Ааах».       Кастиэль прижимается к его шее так, как делал это, когда они были в ресторане. Его рот снова ласкает те места, которые, как он узнал, нравятся Дину: за ухом, сбоку на шее, над уже проявившейся отметиной, которую он оставил у него на ключице. И всё это одновременно с тем, как он длинными, медленными движениями смазывает его член.       Дин просто захлёбывается от такого количества возбуждения. Длинные изящные пальцы Кастиэля обхватывают его член, двигаясь так, как нужно. Его рот, горячий и влажный на коже, посасывает и кусает, заставляя гудеть все его нервные окончания. Его тело, горячее и мускулистое, нависающее над ним, его спина, по-прежнему ощущающаяся такой сильной под руками Дина. — Ты настолько великолепен, Дин. Ты не представляешь, что делаешь со мной. Сколько раз я думал о том, чтобы прикоснуться к тебе вот так. Попробовать тебя на вкус. Узнать, что тебе нравится, какие звуки ты издаёшь, — говорит Кастиэль, снова приникая к его рту. Каждое его слово, каждое движение руки подводит Дина всё ближе и ближе к краю. — Боже… — только и может выдохнуть Дин. — Я хочу, чтобы эти ноги обвились вокруг меня. Хочу почувствовать, как ты кончаешь между нами, удерживая твою задницу в своих руках. Мы можем это сделать? — Да, — задыхается Дин. Кастиэль мог бы попросить у него весь мир прямо сейчас, и ответ был бы утвердительным.       Кастиэль берёт оба члена в руку, распределяет смазку по своей толстой длине и прижимает их чувствительную кожу друг к другу, поглаживая их уверенно и легко. Он проводит большим пальцем по головке, растирая выступившую каплю предэякулята, и Дин запрокидывает голову, сильнее сжимая руками спину Кастиэля. — Ты уже близко, не так ли? — спрашивает Кастиэль. — А ты попробуй не кончать полторы недели, — хмыкает Дин, и Кастиэль издаёт смешок. — Не могу понять. Каждое утро в душе. Думая о тебе, — шепчет Кастиэль, и Дин действительно хнычет. — Я едва успел взять себя в руки, прежде чем кончил в то первое утро, когда ты был в моей постели. — Ебать, Кас. Я всё время думаю о тебе. Как ты овладеваешь мной каждый раз, когда целуешь меня. Эти твои чёртовы волосы, и глаза. То, какие чувства ты во мне вызываешь.       Кастиэль убирает руку и вытирает её о простыню. Он снова приподнимается на локтях и скользит своим членом по члену Дина в пространстве между их телами, смазка помогает им легко двигаться навстречу друг другу. — Ноги, — подсказывает Кастиэль, и Дин быстро следует его просьбе, поднимает ноги и обхватывает ими талию Кастиэля, притягивая его ещё ближе, тем самым создавая дополнительное трение. — Вот так, — вздыхает Кастиэль и быстро целует его. — Что я заставляю тебя чувствовать? — Т-так хорошо, — отвечает Дин, когда Кастиэль впервые подаётся навстречу ему, и у него перехватывает дыхание. — Всё время так хорошо. Жарко и… блять… комфортно. Чувствую к тебе столько всего, милый. Так много. — Ммм. Поцелуй меня, — просит Кастиэль, и Дин не может ему отказать.       Их губы сталкиваются почти болезненно, оба отчаянно желают быть ещё ближе. Кастиэль обвивает себя второй ногой Дина, и они оказываются прижатыми друг к другу так тесно, насколько это вообще возможно. Руки Кастиэля скользят вниз, чтобы обхватить задницу Дина, и он побуждает его двигаться, задавая именно тот темп, который ему нравится, и увлекая Дина за собой. То, что между ними происходит — их члены, трущиеся друг о друга и о животы, руки Кастиэля, сжимающие его ягодицы, в сочетании с по-прежнему пьянящим ароматом его одеколона и вкусом языка Кастиэля во рту — заставляет Дина стремительно приближаться к оргазму. — Кас, — предупреждает он, отстраняясь от его рта. — Долго не продержусь. — Мне всё равно, — отвечает Кастиэль, снова целуя его. — Хочу, чтобы тебе было хорошо. Хочу увидеть, как ты кончишь для меня. — Чёрт возьми. Ммф, ты горячий. Такой, такой горячий, — стонет Дин, наконец-то получив возможность прильнуть ртом к шее Кастиэля. Кастиэль поворачивается в сторону, предоставляя лучший доступ, и Дину кажется, что он сходит с ума. Он посасывает и покусывает, отмечая его у основания шеи… «Мой, мой, мой, мой», — проносится у него в голове. — Так хорошо, Дин. Твои губы на мне так хороши. Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся, — задыхается Кастиэль над ним. — На тебе моя отметина, — запинается Дин, целуя только что оставленную им метку. — Твой, — хрипит Кастиэль, словно читая его мысли. Его пальцы напрягаются на заднице Дина, а голова наклоняется, чтобы впиться в рот Дина ещё одним обжигающим поцелуем.       Дин вскрикивает, его толчки ускоряются, и он чувствует, как с каждым движением жар закручивается у него в животе, а разрядка становится всё ближе и ближе. — Ах! Ебать, Кас. Я собираюсь… Кас… — Да, — подбадривает его Кастиэль. — О боже, о боже, Кас, — задыхается Дин, чувствуя, как напрягается его тело. — Кастиэль, блять, блять, блять, — оргазм обрушивается на него с невероятной силой, и первая густая струя спермы вырывается из его члена. — Ууугхх, — стонет он, низко и громко, и тогда губы Кастиэля накрывают его собственные, поглощая звуки, которые он издаёт, кончая между ними. — Дииин, — произносит Кастиэль с низким, гораздо более тихим стоном.       Дин знает, что никогда больше не услышит, чтобы его имя звучало так же хорошо.       Кастиэль продолжает тереться об него, теперь совершенно необузданно, с добавлением скользкого месива из спермы Дина между ними, и тогда Дин распахивает глаза, чувствуя, как у него перехватывает дыхание, когда он видит, насколько прекрасен Кас, нависший над ним. Глаза закрыты, рот приоткрыт, волосы разметались во все стороны, и он просто великолепен.       Вот что вырывается из его уст в виде задыхающегося шёпота. — Ты великолепен, милый. Просто охренительно великолепен.       Кастиэль прижимается своим лбом ко лбу Дина, и Дин поднимает левую руку, чтобы коснуться его лица, прежде чем снова поцеловать его, медленно и глубоко. Из горла Кастиэля вырывается хныканье, а затем его рот приоткрывается, и Дин чувствует, как напрягается всё его тело за долю секунды до того, как он открывает глаза и устремляет свой взгляд прямо на него, добавляя свою сперму к беспорядку между их телами.       В груди Дина что-то сдвигается, наполняя его теплом, и ему приходится закрыть глаза, целуя Кастиэля сквозь это. Его губы, щёки, лоб. — Такой великолепный, — повторяет он, не в силах сдержать слова, чувствуя, как сердце тает внутри него. — О, Дин, — вздыхает Кастиэль, и Дин ощущает дуновение его дыхания на своих губах, прежде чем вновь целует его, так же нежно и медленно, как делал это несколькими минутами ранее. Затем Кастиэль опускается на него сверху, уткнувшись лицом ему в шею.       Дин, наконец, опускает ноги на кровать и оставляет поцелуй на виске Кастиэля, одновременно проводя рукой по его мягким, влажным от пота волосам, пока они оба пытаются отдышаться.       Проходит всего минута или две, прежде чем Кастиэль снова приподнимается на локтях и улыбается Дину так, как он никогда прежде не видел, и Дин чувствует, как выражение его лица смягчается вместе с его глазами. — Дерьмо, Кас, — говорит он с собственной удовлетворённой улыбкой.       Кастиэль слегка посмеивается, выглядя при этом как кот, поймавший канарейку. Он кладёт руку Дину на щеку, и Дин закрывает глаза, когда чувствует, как большой палец скользит по его скуле. — Я знал, что между нами всё будет хорошо, но это… — Дин снова открывает глаза и видит, что Кас покачивает головой с выражением, которое он принимает за неверие. — И это без использования моих рук, — дразняще напоминает ему Дин, что заставляет Кастиэля рассмеяться. Хорошо. Это начинало казаться чертовски тяжёлым моментом между ними, и Дин не знает, что с этим сейчас делать. — Возможно, я был весьма оптимистично настроен на возможность этого и оставил полотенце под кроватью, прежде чем мы ушли, — признаёт Кастиэль, протягивая руку, чтобы достать его. — Знал, что я не откажусь, да? — спрашивает Дин. — Я думал, что мои шансы довольно высоки, учитывая то, как ты превращаешься в подобие желе каждый раз, когда я тебя целую, да, — отвечает Кастиэль. — Если бы я знал, что ты будешь так возражать после того, как я выпил пива, я бы не стал ничего пить.       Сейчас Дин не может пожаловаться на это.       Кастиэль вытирает их обоих и приносит пижамы. Они одеваются по разные стороны кровати, обмениваясь застенчивыми улыбками, а затем вместе забираются в постель. — Поверить не могу, что ты уговорил меня на это на первом свидании, — говорит Дин, устраиваясь на своём любимом месте на груди Кастиэля.       Кастиэль снова издаёт это негромкое хихиканье и притягивает Дина к себе, поглаживая его по спине, как он всегда делает перед тем, как они засыпают. — Помнишь те слова, которые ты говорил? О том, что я заставляю тебя чувствовать? — Да, — отвечает Дин, гадая, к чему это может привести. — Ты заставляешь меня чувствовать то же самое. Очень, очень хорошо. Тепло и комфортно. Все эти бабочки. Уважаемым. Желанным. В безопасности, — Кастиэль прижимается поцелуем к макушке Дина. — Полным надежд. — Хорошо, — говорит Дин, чувствуя, как от слов Каса внутри него снова начинают порхать бабочки. — Спасибо, что пригласил меня сегодня, Дин. Это был один из лучших вечеров в моей жизни, и я очень, очень рад, что у меня было первое официальное свидание с тобой. — Надеюсь, оно будет одним из многих, — отвечает Дин. — Я тоже. — Спокойной ночи, милый, — говорит Дин. — Спокойной ночи, Дин. Сладких снов.

//--//

      Дин просыпается в воскресенье утром, по-прежнему укутанный в объятия Кастиэля, и слышит слабый голос: — Пааа! Па! Папапапа.       Он высвобождается из рук Кастиэля и быстро целует его в макушку, после чего осторожно выбирается из постели, отсоединяет телефон от зарядного устройства и отправляется проведать Клэр. Он закрывает за собой дверь и проходит в детскую.       Часы в её комнате показывают 7:38, и он понимает, что она, скорее всего, уже окончательно проснулась для этого дня. — Ди! — радостно восклицает Клэр, увидев его. Она подпрыгивает, держась за бортики кроватки, и Дин улыбается ей. — Привет, блондиночка. — Па! — Папа ещё спит. Давай будем вести себя очень тихо, чтобы не разбудить его, хорошо? Позволим бедняге хоть раз выспаться, — он прикладывает палец к губам и говорит: — Шшш. — Вух! — требует она, так же громко, как и секунду назад. — Шшш, — напоминает ей Дин. Он на секунду задумывается над тем, как поднять её одной рукой, а затем говорит: — Обхвати меня за шею, договорились? — он наклоняется и показывает ей, что нужно делать. — Держись крепче, — когда она, вроде как, выполняет его указания, он выпрямляет спину и просовывает руку под её попу… тогда-то он и замечает, что её пижама немного влажная. Гадость.       Похоже, ему придётся сменить ей подгузник.       Он окидывает взглядом пеленальный столик и видит, что всё необходимое разложено на нём. — Ладно, блондиночка, ты будешь подопытным кроликом. Мы сменим тебе подгузник, хорошо? — он усаживает её на пеленальный столик, и она тут же ложится на спину, явно привыкшая к этому. Дин уже несколько лет не менял подгузники, и за всю свою жизнь ни разу не менял подгузники девочкам, так что ему придётся просто попытаться. — Оставайся абсолютно неподвижной, потому что я понятия не имею, что здесь делаю, — признаётся он. Клэр смотрит на него широко раскрытыми глазами, и у него возникает ощущение, что ей это кажется таким же странным, как и ему.       Он расстёгивает молнию на её маленьком слипе для сна, высвобождает из него руки и ноги, а затем отбрасывает его на пол, чтобы убрать с дороги. Её подгузник явно мокрый, с выпуклостями вокруг её маленького тельца. — Если там есть какашки, то у нас обоих будут большие проблемы.       «Пожалуйста, только моча. Пожалуйста, только моча. Пожалуйста, только моча…», — мысленно повторяет он, поочерёдно отклеивая маленькие застёжки-липучки. — И не писай на меня! — говорит он ей, мягко ткнув её в живот, вспоминая, сколько раз он видел, как Бентли писал на Сэма и Джесс. Она хихикает. — Я серьёзно, ты, маленькое чудовище!       Дин оттягивает переднюю часть подгузника и с облегчением вздыхает. Она всего лишь пописала. Спасибо, Вселенная! Он убирает подгузник в сторону, берёт салфетку и колеблется. Ему ведь можно вытереть её, верно? Он вытирал Бентли… но ведь он член семьи. Однако его мама меняет подгузники Клэр, а она не является её родственницей. Это не странно, потому что она ребёнок… да? Прошлой ночью Кас сказал, что он заставляет его чувствовать себя в безопасности. Он рискует и хочет верить, что если Кас доверяет ему настолько, чтобы раздеться и позволить ему переночевать, то он также доверяет ему настолько, чтобы можно было сменить Клэр подгузник.       Он смотрит на Клэр и говорит: — Не воспринимай это как что-то странное. Просто слегка освежу тебя, — предупреждает он, а затем быстро вытирает её. Клэр немного ёрзает, и Дин понимает, что ей, наверное, холодно.       Он заворачивает салфетку в подгузник и бросает его в Diaper Genie, стоящий рядом со столом, затем достаёт новый подгузник и раскрывает его. Он смотрит на него, переворачивает, пытаясь понять, где передняя часть, а где задняя, и с запозданием замечает, что на нём изображён Элмо. — У тебя есть Элмо на подгузниках? — спрашивает он.       «Молоко», — отвечает Клэр. — Да. Молоко. Сразу после того, как мы тебя оденем, — обещает Дин.       Он понимает, что эти маленькие штучки прилегают к передней части подгузника, поэтому сразу же поворачивает его, а затем приподнимает Клэр за ноги, так что её ягодицы оказываются в воздухе, и у него появляется возможность засунуть подгузник под неё. Она опускает ноги на пеленальный столик, и Дин поднимает переднюю часть подгузника, чтобы накрыть её. Он с лёгкостью справляется с левой застёжкой-липучкой, но испытывает некоторые трудности с правой рукой. Он также не знает, насколько туго его нужно затягивать. Ему кажется, что в любом случае всё останется в подгузнике, поэтому оставляет достаточно свободного пространства, чтобы он не был слишком тугим и не причинил ей боль.       Дин смотрит вниз на свою работу и думает, что это выглядит чертовски хорошо. Он берёт пижаму, которую Кас приготовил для неё вчера вечером, и натягивает на её маленькое тельце, щекоча подмышки и животик, чтобы отвлечь её, когда она снова начинает просить молока. — Я тебя услышал. Ты знаешь, что значит «кофе»? Потому что я бы не отказался от него, — говорит Дин, зная, что она явно не понимает, о чём он. — Можешь здесь подняться? Поднимись на ноги, — просит он. Она так и делает, его руки придерживают её, и тогда он снова наклоняется и просит её обнять его за шею.       Он замечает 8:00 на циферблате настенных часов и качает головой. Когда он был здесь на прошлой неделе, Кас сменил ей подгузник и пижаму примерно за четыре минуты. Ему явно есть над чем поработать.       Он несёт Клэр из спальни на кухню, на ходу включая свет. Затем осторожно опускает её на пол и открывает холодильник, где, как он знает, находится чашка с её молоком. Он достаёт его и протягивает ей, и только после этого поворачивается, чтобы найти кофеварку.       Он слышит стук и оборачивается, чтобы увидеть чашку с молоком Клэр на полу.       «Молоко», — показывает ему Клэр. — Ты только что бросила своё молоко на пол, чудачка, — говорит Дин, но нагибается, чтобы поднять его, и протягивает ей обратно. — Вот.       Клэр как-то странно смотрит на него, делает глоток, после чего с выражением отвращения снова бросает чашку на пол.       «Молоко! Пожалуйста. Молоко!»       Какого чёрта? — Я дважды давал тебе молоко, глупышка. Оно испортилось или что?       Клэр наклоняется и поднимает чашку. — Вух! — говорит она Дину.       Он нагибается, чтобы поднять её, и тут же получает от неё по затылку чашкой с молоком, когда её руки обвивают его шею. — Ой, — жалуется он, быстро теряя терпение. Ему действительно нужен чёртов кофе.       В этот момент рука Клэр поднимается и указывает на микроволновую печь.       Вот дерьмо. — Я должен был подогреть твоё молоко, Клэр?       Она протягивает свою чашку к микроволновке, и Дин воспринимает это как согласие. Он усаживает её на столешницу, снимает крышку и открывает микроволновку.       Клэр в восторге хлопает в ладоши, и Дин понимает, что он на правильном пути. — Мне очень жаль, дорогая. Неудивительно, что тебе не понравился холодный напиток.       Но насколько горячим оно должно быть?       Он выдерживает десять секунд, опускает палец в молоко, чтобы убедиться, что она не обожжётся, и закручивает крышку, чтобы вернуть чашку Клэр. Оно скорее комнатной температуры, чем действительно горячее, но, по крайней мере, не холодное. — Как тебе это?       Клэр отпивает и не выбрасывает его, так что это можно считать победой. — Ладно, иди пей своё молоко, а я приготовлю кофе, — он опускает её обратно на пол и отыскивает кофеварку. Он открывает шкафчики, пока не находит несколько капсул и кружек, выбирает по одной из них и запускает кофемашину одним нажатием кнопки.       Меньше чем через минуту Дин уже держит кружку с дымящимся напитком, добавляет сливки, сахар и удивляется, почему он никогда не покупал Keurig.       Дин относит свою кружку в гостиную и устраивается на диване, чтобы выпить кофе, пока Клэр пьёт своё молоко. Он чувствует, как постепенно просыпается, когда кофеин попадает в его организм, и как только чашка Клэр снова падает на пол (а это быстро надоедает), она подходит и подаёт знак «есть». — Серьёзно? Ты только что прикончила своё молоко. А я даже не допил кофе, — ворчит он, но поднимается на ноги, как только ставит кружку на журнальный столик. — Тебе нравятся панкейки? Все любят панкейки, верно?       Клэр следует за ним на кухню, и Дин роется там, пока не находит необходимые ингредиенты и сковороду. Он бросает на пол пару пластиковых мисок, лопатку, деревянную ложку и дуршлаг, чтобы отвлечь Клэр, которая пытается вытащить из шкафов каждую чёртову вещь, и начинает смешивать необходимые ингредиенты.       Он уверен, что не прошло и двух минут, когда чувствует рывок за штанину и смотрит вниз, чтобы увидеть, что Клэр снова показывает знак «есть». — Я знаю, что ты голодна. Еда. Дин готовит панкейки, видишь? — он указывает на миску, и Клэр опять сигнализирует «есть». — Пять минут, — обещает он.       «Есть!» — в очередной раз повторяет Клэр, после чего рушится на пол и начинает плакать.       Вот чёрт. Видимо, ребёнок проснулся в драматичном настроении и умирает с голоду. Он оглядывается по сторонам, пытаясь найти что-нибудь, что можно было бы быстро дать ей, чтобы она успокоилась и не разбудила Каса, и замечает связку бананов. — Эй, малыш. Ты любишь бананы? — он держит их так, чтобы Клэр могла их увидеть, в результате чего она поднимается на ноги и тянется к ним. — Отлично, вот банан, — он чистит один, отламывает от него кусочек и протягивает ей. — Банан, — повторяет он.       Она усаживается обратно на пол и начинает есть, а он возвращается к приготовлению завтрака. Он разогревает сковороду и подливает в смесь немного воды, следя за тем, чтобы тесто оставалось пышным и гладким, как ему больше всего нравится. — Ди! — говорит Клэр. «Ещё». — Ещё банана? — спрашивает Дин, и Клэр показывает «да». Он отламывает ещё кусочек. — Эй, что говорит обезьяна? — «Ещё». — Нет. Это «уа-уа-уа», — сообщает он ей, имитируя почёсывание подмышек, а затем смеётся над выражением замешательства на её лице. — Я обезьянка. Обезьяны едят бананы. Видишь? — он проделывает это ещё раз. — Уа-уа-уа! — она по-прежнему безучастно смотрит на него. — Отлично. Никакого веселья, почему бы и нет. Ешь свой банан, — говорит он, протягивает ей банан, и она уходит в гостиную.       Сковорода уже разогрета, так что он выливает на неё тесто, делая небольшие панкейки, полагая, что так Клэр будет легче их есть. Он как раз заканчивает выливать их на сковороду, когда слышит тяжёлый стук и всплеск.       Он снимает сковороду с огня и бросается в гостиную, чтобы обнаружить Клэр на полу, залитую тем, что осталось от его кофе. — Дерьмо, — ругается он. Не следовало оставлять его там, где она могла его достать. Ошибка новичка. Слава богу, что кофе уже не был горячим. Он возвращается на кухню, чтобы взять рулон бумажных полотенец, и отправляется убирать беспорядок на полу и, по возможности, вытереть Клэр, насколько это вообще возможно.       Клэр оттягивает от себя промокшую пижаму и подаёт знак «всё готово». — Да. Тебе уже нужна новая одежда, не так ли? Пойдём, переоденемся, — он берёт её за руку и снова отводит в спальню. Он выдвигает верхний ящик комода и достаёт первую попавшуюся ему на глаза кофточку — светло-розовую с изображением кучки овец, — затем заглядывает в следующий ящик и находит там маленькие розовые леггинсы.       Он снимает с неё пижаму, натягивает леггинсы, после чего борется с тем, чтобы натянуть кофточку на её огромную детскую голову. Внизу, в области промежности, есть пуговицы, и хотя Дин не совсем понимает, для чего они нужны, он укладывает её и защёлкивает их. Она выглядит несколько странно, но он не специалист по детской одежде, так что оставляет всё как есть. — Вот так, милая. Лучше, правда? Теперь давай закончим с панкейками.       Подобрав мокрые бумажные полотенца и свою кружку с кофе, он возвращается на кухню и ставит сковородку обратно на конфорку. Клэр тихо сидит в гостиной. «По всей видимости, играет со своими игрушками», — думает Дин, улыбаясь про себя тому, что теперь всё идёт гораздо лучше. Менее чем через десять минут панкейки готовы. Он перекладывает несколько штук на тарелку и ставит их в духовку на подогрев, чтобы те не остыли, прежде чем проснётся Кас, затем выкладывает оставшиеся на другую тарелку и смазывает их маслом и сиропом, как он сам любит.       Он делает себе ещё одну чашку кофе, несёт тарелку к столу и поворачивается, чтобы захватить Клэр, и его рот опускается со стоном разочарования.       Он забыл эти чёртовы бумажные полотенца, и Клэр, очевидно, трудилась над тем, чтобы размотать весь рулон. Они разбросаны по всей гостиной.       Он проводит рукой по лицу и говорит: — Ну и заноза же ты в заднице, правда? — она радостно хлопает в ладоши, явно ничуть не расстроенная. — Ладно, мы уберём это после завтрака, чтобы наша еда не остыла. Готова есть?       «Да!» — взволнованно отвечает она. Она бросает то, что осталось от рулона бумажных полотенец, и подходит к нему. Подхватив Клэр на руки, он усаживает её в кресло. Он пристёгивает её и устанавливает поднос, затем протягивает ей один маленький панкейк и берёт со стойки свой кофе, а из холодильника — чашку сока для Клэр.       Он садится и принимается за еду, каждые несколько минут поглядывая на Клэр, чтобы проследить за ней. Уже 8:30, время пролетело незаметно, а он так ничего и не успел сделать. Он заглатывает свой кофе так быстро, как только может, понимая, что ему нужно допить эту чашку, чтобы пережить остаток дня. — Ладно. Итак, час первый, а я уже вымотан, — честно говорит он. — Ммм, — отвечает Клэр, набивая рот панкейком. — Эй, я за то, чтобы есть как можно быстрее, поверь мне, но не торопись. Не хватало только, чтобы ты подавилась, пока я присматриваю за тобой, — он протягивает вилку и разделяет следующий панкейк пополам, надеясь, что это поспособствует тому, чтобы она откусывала поменьше, и это срабатывает. Они один за другим преодолевают стопку крошечных панкейков. Клэр то сжимает ладони вместе, то разжимает их, повторяя это снова и снова между укусами. Как будто у неё никогда раньше не было липких рук. — Чёрт, — говорит Дин вслух. Может, ребёнку нельзя давать сироп? Это же, по сути, чистый сахар. Ради всего святого, Кас разбавляет её 100% натуральный яблочный сок.       «Ещё», — подаёт знак Клэр. — Да, наверняка ты хочешь ещё. Похоже, ты впервые в жизни объелась сахаром.       «Что сделано, то сделано», — думает он и даёт ей ещё пару панкейков. Она съела уже почти столько же, сколько и он. Его мама была права. Она действительно любит поесть.       В конце концов, ему удаётся доесть свой завтрак и выпить кофе, что он считает победой. Клэр выглядит вполне довольной, играясь с сиропом на своём подносе и откусывая то тут, то там, и проходит ещё полчаса, прежде чем Клэр снова начинает стучать своей чашкой по столу. — Нет, Клэр, — говорит ей Дин. — Не нужно стучать своей чашкой, — она смотрит на него и снова бьёт чашкой об стол. — Если ты снова стукнешь ею, я её заберу. Чашка исчезнет, — предупреждает он. Они на секунду замирают, глядя друг на друга, а потом она аккуратно ставит её на место и подаёт знак «всё готово». — Да, ты не глупая, не так ли? — спрашивает Дин, забавляясь. — Давай-ка приведём тебя в порядок, ты, липкое чудовище, — он вытаскивает её из кресла и несёт в ванную, придерживая левой рукой, её тело направлено в сторону от него, потому что ему не хочется испачкаться в сиропе. Он отмывает её ладони, стараясь при этом сохранить свою шину сухой, и возвращается в гостиную, держа Клэр за руку.       Дин в очередной раз проводит рукой по волосам, недоумевая, как годовалый ребёнок мог устроить такой беспорядок, пока он готовил панкейки. — Дин? — слышит он позади себя.       Дин поворачивается и замечает стоящего в коридоре Кастиэля, очаровательно взъерошенного после сна и слегка растерянного. При одном только взгляде на него у Дина замирает сердце. — Доброе утро, солнышко, — говорит он, мягко улыбаясь ему. — Па! — визжит Клэр. Она подбегает к нему. — Папапапа, — повторяет она, приближаясь. — Вух, па! — Доброе утро, Медвежонок Клэр. Только посмотри на себя! — говорит он, негромко посмеиваясь. Он подхватывает её на руки, обнимает и целует в щёку. — Уже действительно девять? — спрашивает Кастиэль у Дина. — Ага, я услышал, как Клэр проснулась, а ты всё ещё находился в отключке, так что я решил дать тебе выспаться.       Кастиэль подходит к нему и нежно целует. — Спасибо. Я даже не помню, когда в последний раз спал до восьми часов, не говоря уже о девяти. Чувствую себя королём или каким-нибудь… — затем он останавливается, оглядываясь на Дина через плечо. — Что здесь произошло?       Дин поворачивается и видит, что гостиная по-прежнему завалена бумажными полотенцами, и смущённо потирает затылок. — Ну, я вроде как забыл бумажные полотенца, когда убирал беспорядок, и пока я готовил завтрак, Клэр… — Дин прерывается и жестом указывает на беспорядок.       Кастиэль улыбается: — Клэр преподала тебе очень важный урок о том, сколько неприятностей может доставить малыш за несколько коротких минут? — Ага, можно сказать и так. — Могу я спросить, для чего тебе вообще понадобились бумажные полотенца? — спрашивает Кастиэль.       Дин чувствует, как пылают его щёки. — Нет. Не скажу. Может, мне удастся подкупить тебя панкейками, чтобы ты больше не спрашивал? — Панкейками? У меня даже нет смеси для них, разве нет? — Пфф. Смесь для панкейков. Те из нас, кто просыпается до восьми утра в воскресенье, готовят их с нуля, верно, Клэр? — Мммм, — говорит Клэр, подпрыгивая в объятиях Кастиэля. — Она полна энергии сегодня утром, да? — комментирует Кастиэль.       Дин отворачивается, чтобы скрыть улыбку, думая, что то, о чём Кас не знает, не причинит ему вреда. Во всяком случае, когда дело касается сиропа. — Давай, я дам тебе панкейки, а потом приберусь здесь, пока ты ешь, — говорит Дин, мягко подталкивая его через гостиную. — Сначала я могу помочь с уборкой, — предлагает Кастиэль. — Нет, я сам. Это моя расплата за то, что я был настолько глуп, что решил, что тишина — это хорошо.       Кастиэль усмехается. — Урок, который каждый родитель усваивает с трудом, — сердце Дина сжимается в груди от мысли, что говоря «каждый родитель», Кас подразумевал и его самого. — Не то чтобы ты был её родителем! — быстро добавляет Кастиэль. — Я не это имел в виду! Я просто хотел сказать… — Успокойся, милый, всё в порядке, — говорит Дин, подавляя нелепое чувство разочарования внутри себя. — Оу, фу, — вдруг говорит Кастиэль, останавливаясь на месте и глядя на свою ступню. — Что ты давал ей есть? — Только панкейки и… — он морщится, осознавая, во что, вероятно, только что наступил Кас. — Банан. — Фантастика, — сухо говорит Кастиэль. — Я думал, она его съела. Клянусь, я бы не оставил его на полу, если бы знал, что она его не съела. — По крайней мере, здесь много бумажных полотенец, которыми я могу воспользоваться, — говорит Кастиэль, заставляя Дина рассмеяться. Он идёт, опираясь при этом лишь на часть ступни, затем садится на диван и подбирает с пола бумажное полотенце, чтобы вытереть ногу. — Клэр, мы не бросаем бананы на пол, хорошо? Бананы нужно есть.       Клэр смотрит на него, чешет свои рёбра и говорит: — Уа-ууа-ууа! Уа-уа-ууа!       Дин фыркает и старается не выглядеть таким гордым, каким он себя чувствует.       Кастиэль вопросительно смотрит между ними, но Дин наклоняется к нему, чтобы похвалить Клэр, прежде чем тот успевает что-то сказать. — Отличная обезьянка, Клэр. Бананы — для обезьян, я прав? Дай пять!       Она даёт ему пять, а затем уходит, чтобы взять свои кубики из угла, издавая при этом ещё больше обезьяньих звуков. — Извини за банан, — снова говорит Дин Касу. — Теперь я даже не могу жаловаться. Ты знал, что звуки, издаваемые животными, считаются за слова?       Дин уверен, что на его лице заметен скептицизм. — Действительно? Странно. — Но это так. У меня где-то здесь даже есть заметки с этой информацией. Это был первый раз, когда она издавала такие звуки? — Не знаю. Я слышу это впервые, — говорит ему Дин. — И когда именно ты издавал обезьяньи звуки для неё сегодня утром? — спрашивает Кастиэль, поднимаясь и обходя стол, с весельем в глазах. — Когда дал ей банан, — отвечает Дин, берёт рукавицу и вынимает из духовки тарелку с панкейками. — Очень в твоём стиле, — язвительно говорит Кастиэль, а Дин только пожимает плечами, ничуть не смущаясь. — Мы с Клэр уже поели, так что это для тебя. Хочешь, я принесу тебе чашку кофе, прежде чем начну убираться? — Нет, спасибо. Ты и так уже достаточно сделал. Я сам возьму кофе.       Дин поворачивается, чтобы начать убирать бумажные полотенца, когда Кастиэль говорит: — Дин? — Дин поворачивается обратно. — Ты добавил сиропа к панкейкам Клэр?       Дин почти отрицает это, когда видит, что взгляд Кастиэля обращён на её тарелку, по-прежнему находящуюся на кухонном столе и покрытую сиропом.       Дин пожимает плечами, изо всех сил стараясь выглядеть очаровательно. — Я не задумывался об этом, пока не стало слишком поздно, — признаёт он. — Мне так жаль, Кас, я должен был знать…       Кастиэль смеётся и проводит рукой по волосам. — Всё в порядке. Я уверен, что немного сиропа не убьёт её. Но в будущем я бы предпочёл, чтобы у неё его не было. — Я больше не забуду, обещаю.       Дин быстро отворачивается и начинает собирать бумажные полотенца, прежде чем ему придётся признать, что он сделал что-то ещё не так. Он вытирает банан, собирает остатки бумажных полотенец и выбрасывает их в мусорное ведро под раковиной. Затем он идёт и берёт с кухонного стола посуду Клэр, моет её и подносит горячую намыленную тряпку к её стулу, чтобы вытереть и его. Теперь, когда Кас присматривает за Клэр, он начинает наводить порядок и на кухне: загружает грязную посуду в посудомоечную машину, наполняет чашки с соком и молоком Клэр, предварительно вымыв их, и, наконец, вытирает столешницу.       Кас к этому времени доедает свой завтрак и встречает его на кухне как раз в тот момент, когда Дин ополаскивает мочалку и возвращает её на место.       Кастиэль обнимает его сзади, проводя линию поцелуев по шее и за ухом. Дин склоняется в ответ на его прикосновения, опускает голову на плечо Кастиэля, стоящего позади него, и задаётся вопросом, может ли быть что-то лучше, чем это, когда Кастиэль поворачивает его к себе, чтобы поцеловать. Дин чувствует вкус кофе и сладкого сиропа на его языке, и погружается в это, ощущая, как их утренняя щетина царапает кожу, когда они нежно прижимаются друг к другу. Кастиэль в последний раз смыкает их губы, после чего прижимается лбом к его лбу. — Спасибо. Спасибо, что позволил мне выспаться, приготовил завтрак, одел и накормил Клэр. Никто, — он наклоняется, чтобы поцеловать его, — никогда, — он снова целует его, — не помогал мне так. И я… у меня даже нет слов, чтобы передать тебе, что это для меня значит.       Боже. Сейчас он чувствует, как внутри него бурлит столько всего. Кас милый и ласковый, они оба в пижамах воскресным утром обмениваются ленивыми поцелуями на кухне, пока Клэр находится в соседней комнате. Всё это так по-домашнему, так чертовски идеально, что он не знает, что и сказать. — Ничего особенного. Я лишь надеялся, что ты не будешь злиться из-за того, что я остался с ней наедине, и мне пришлось переодевать её и всё такое, — признаётся Дин. — Я вовсе не злюсь. Я доверяю тебе, Дин. Я доверяю тебе её, — говорит ему Кастиэль, и Дин чувствует, как эти слова вселяют в него надежду. Он вспоминает, как не так давно Кастиэль сказал: «Она — всё, что у меня есть», и понимает, как много значит доверие Каса к нему. Он чувствует, как от эмоций у него сводит горло, и не хочет, чтобы Кас об этом узнал, поэтому пытается разрядить обстановку. — Даже если я облажался, — шутит Дин, прислоняясь спиной к столешнице и создавая между ними некоторое пространство. — Хммм… Ну, за последние полтора года я тоже много в чём облажался, поверь мне. Ты учишься по мере того, как это происходит. — Клэр мне очень помогла, — честно отвечает Дин. — Я не знал, что должен подогреть для неё молоко. После того, как она несколько раз бросила его, я догадался, когда она указала на микроволновку. Она умный ребёнок. — Жаль, что она не подсказала тебе, что боди надевается прежде, чем штаны, — поддразнивает его Кастиэль, делая шаг к нему.       Дин прищуривается. — Кофточка с пуговицами? А штаны надеваются поверх неё? — Да, — отвечает Кастиэль, улыбаясь, и снова оказывается в его пространстве. — Приятно знать. Я думал, что это выглядит странно. — И для протокола, в верхнем ящике комода находится её пижама, — говорит Кастиэль, продолжая улыбаться, и наклоняется, чтобы снова поцеловать его в щёку.       Дин вспоминает кофточку с изображением овец на ней. — Я одел её в верх от пижамы?       Кастиэль начинает целовать его шею, но Дину по-прежнему кажется, что он чувствует его улыбку на своей коже. — Мммм, — отвечает он.       Дин слегка подталкивает его, чтобы между ними снова образовалось некоторое пространство. Он выпрямляется, скрещивает руки на груди и убеждается, что был прав и что Кастиэль старается не смеяться над ним. — Думаешь, это смешно, да? — игриво спрашивает Дин. — Очень даже, — подтверждает Кастиэль, разводит руки в стороны и скользит ладонями по груди Дина и по его шее до тех пор, пока их тела не оказываются на одном уровне. Он смотрит на него сквозь ресницы, и Дин чувствует, как внутри у него всё снова становится мягким. — Но я также думаю, что ты очаровательный, милый, добрый и… лучший парень, о котором я только мог мечтать.       Дин даже при желании не смог бы остановить улыбку, расползающуюся по его лицу. — Правда? — Если это нормально для тебя? — уточняет Кастиэль, похоже, нервничая. — Нормально? Как насчёт «идеально»? — нетерпеливо отвечает Дин. — Я должен почаще устраивать здесь беспорядок.       Кастиэль наклоняется и снова нежно целует его. — Могу я попросить ещё об одном одолжении этим утром? — В чём дело? — спрашивает Дин. — Разделишь со мной душ, когда Клэр будет дремать через час?       Дин уверен, что его глаза загораются. — Ну, мне придётся захватить кое-какую одежду, но, к счастью, я живу не так уж далеко. — К счастью — это мягко сказано, — отвечает Кастиэль. — Пойдём, посмотрим, какой беспорядок она устроила за последние пять минут, — Кастиэль берёт его за руку и уводит из кухни.       Клэр сидит на полу и возится с сортером. — Ну конечно, она мило сидит и играет со своими игрушками, когда ты рядом, — с горечью замечает Дин. Они с Кастиэлем устраиваются вместе на диване, их руки быстро находят друг друга. — Ей больше не во что было вляпаться, вот почему, — напоминает ему Кастиэль. — Я должен запомнить, что нельзя оставлять вещи внизу, где она может до них добраться. — Мне пришлось усвоить этот же урок. Когда она только начала ползать, я даже не представлял, сколько всего она умудрится раздобыть. Мне приходилось постоянно всё убирать, — объясняет Кастиэль.       Он и представить себе не может. — Должен сказать тебе, Кас, я не знаю, как ты справляешься с этим всё время в одиночку. Я устал ещё до того, как мы доели панкейки. — Не то чтобы у меня был выбор, — Дин чувствует, как грусть пронзает его, и сжимает руку Кастиэля в утешительном, как он надеется, жесте. — Но, полагаю, постепенно к этому привыкаешь. — Я жду этого с нетерпением, — честно говорит Дин. — Действительно? — спрашивает Кастиэль.       Дин поворачивается к нему лицом, удивлённый вопросом. — Конечно, жду. — Я знаю, что мы не так давно знакомы, но если мы сейчас вместе… если мы действительно делаем это… — Так и есть, — перебивает Дин. — Я полностью согласен, Кас. До тех пор, пока мы делаем друг друга счастливыми.       Кастиэль кивает, улыбаясь. — Значит, ты знаешь, что всё будет именно так, если мы останемся вместе? — спрашивает он, жестом указывая на Клэр, играющую на полу. — В течение многих лет. Менять подгузники, подтирать нос, никогда не спать, не иметь ни минуты покоя и тишины, — Кастиэль делает глубокий вдох. — Это тяжело, Дин. Быть родителем — это самое трудное, что я делал за всю свою жизнь. Я… сомневаюсь во всём. Постоянно. Я беспокоюсь, достаточно ли кормлю её, достаточно ли она получает фруктов и овощей. Достаточно ли времени я провожу с ней. Учу её правильным вещам. Плачет ли она, потому что заболела, или устала, или голодна, или хочет пить. Это очень, очень тяжело, а она моя. Она от меня. Постоянно заботиться о ней — утомительно, а ведь я её родитель. Ты… не просил ни о чём из этого. О ней. Тебя просто втянуло во всё это из-за меня.       Дин качает головой. Кастиэль рассуждает совершенно неправильно. Но Кас поднимает руку и продолжает говорить: — Я не хочу отпугивать тебя, Дин. Очень, очень не хочу. Я знаю, что мы знакомы всего несколько недель, и это слишком серьёзный разговор, но ты мне так дорог… и ты разобьёшь мне сердце, если не сможешь справиться с этим. Я не требую от тебя никаких громких заявлений или обязательств, мне просто нужно знать, что ты понимаешь, во что ввязываешься, прежде чем я подпущу тебя ближе.       Дин подносит их соединённые руки ко рту и целует Кастиэля в тыльную сторону ладони. — Я не хочу сказать что-то не то, поэтому дай мне минутку, хорошо? — Кастиэль кивает, и Дин пытается привести свои мысли в порядок.       Как объяснить, что он прекрасно знал обо всём этом ещё в самом начале, и что он уже знает, что может любить Клэр, как свою собственную, и как сильно он этого хочет, и при этом не напугать Каса? — Я не знаю, как делать с ней и половины того, что делаешь ты. Я не знаю, как завязывать хвостики или как менять подгузник меньше чем за двадцать минут. Видимо, я даже не знаю, как правильно надеть на неё рубашку, — со смехом говорит Дин, и Кастиэль в ответ тоже слегка улыбается. — И я знаю, что понятия не имею, как тяжело делать все эти вещи и всё остальное каждый день, снова и снова. Я осознаю это. Но я уверен, что с двумя людьми вместо одного это было бы намного легче, верно? И это то, чего я хочу, — поскольку Кас до сих пор улыбается ему, а его глаза из нервных и испуганных снова превратились в мягкие, он продолжает: — Я хочу помогать тебе с ней, и я хочу, чтобы ты показал мне, как делать всё то, чего я не умею, чтобы у тебя хоть раз появился человек, на которого ты можешь положиться. И… я знаю, что я не отец Клэр, как ты, и я знаю, что никогда им не стану. Но я знаю, что могу любить её, Кас, и я надеюсь, что однажды смогу полюбить и тебя, — он чувствует, как его щёки пылают, и очень надеется, что говорит не слишком откровенно и не ставит себя в неловкое положение. — Но пока что я чертовски счастлив провести воскресное утро вместе, в пижамах, с твоим ребёнком, играющим на полу. Хорошо?       Кастиэль искренне улыбается, и Дин видит, как вместе с этой улыбкой исчезает большая часть напряжения и беспокойства, которые он удерживал в своих плечах. — Всё это делает меня чрезвычайно счастливым, за исключением одной детали, — Дин чувствует, как его сердце проваливается в жёлудок. Он тут же задаётся вопросом, что он сказал не так и как он сможет это исправить. — Я не верю, что для того, чтобы стать отцом ребёнка, нужно быть его биологическим родителем. Если бы несколько лет назад я проиграл в броске жребия и мы использовали сперму Артура, а не мою, я знаю, что любил бы этого ребёнка не меньше, чем люблю Клэр. Я… я надеюсь, что если между нами и дальше всё будет хорошо, то когда-нибудь ты сможешь так же полюбить её. — У меня нет никаких сомнений, — быстро говорит Дин. — Я уже готов ради неё на всё. Просто у меня опять возникли эти мысли. Ну, знаешь, когда я задаюсь вопросом, сколько мне можно говорить о том, что я чувствую, и при этом не спугнуть тебя. — Если мы можем говорить об этом без ощущения, что кого-то из нас вот-вот вырвет, то я думаю, что мы можем поделиться практически всем, — отвечает Кастиэль с небольшой улыбкой. — Ты не чувствуешь, что тебя может стошнить? — поддразнивает Дин, и Кастиэль несколько нервно посмеивается. — Может быть, чуть-чуть, — признаётся он и поправляет своё положение, чтобы обхватить Дина за плечи. Дин радостно прижимается к нему, принимая его утешение и позволяя ему успокоить свои по-прежнему расшатанные нервы. — С тобой очень легко разговаривать. Сложно понять, насколько рано начинать разговор на эту тему, и в то же время не хочется, чтобы оказалось слишком поздно и я рискую разбить себе сердце. — Я не собираюсь разбивать твоё сердце, милый, — обещает Дин. — Надеюсь, что это правда, — отвечает Кастиэль. — И мне нравится, когда ты меня так называешь, — признаётся он вдогонку. — Милым? — Да. Это напоминает мне о пчёлах, — объясняет Кастиэль, и хотя Дин не видит его лица, по звучанию его голоса он понимает, что тот улыбается.       Дин хихикает. — Ты пахнешь мёдом. Думаю, именно поэтому я выбрал это для тебя.       Клэр, по всей видимости, устала от своего сортера, потому что она поднимается с пола и направляется к ним. Дин замечает на полу, где она сидела, мокрое пятно и недоумевает, откуда оно могло взяться, когда Кастиэль спрашивает: — Дин? Насколько ты уверен в том, что сумел правильно надеть на неё подгузник?       Дин выпрямляется, его глаза слегка расширяются. — Сейчас гораздо меньше, чем пять минут назад, — отвечает он. — Думаю, она могла помочиться мимо подгузника, — говорит Кастиэль.       Дин уверен, что уже знает ответ на свой вопрос, но он всё равно спрашивает: — Обычно такого не случается, верно?       Кастиэль усмехается. — Нет, обычно нет. — Да, похоже, я сегодня сильно облажался, — недовольно вздыхает Дин. — Пытаясь помочь тебе, я создаю ещё больше работы для нас обоих.       Кастиэль наклоняется, чтобы поцеловать его, и ободряюще сжимает его бедро. — Но мне нравится, что ты пытаешься. Давай. Пойдём в её комнату, и я проведу для тебя краткий курс по смене подгузников, а потом мы искупаем Клэр и приведём её в порядок, чтобы она была свежей и красивой к сегодняшнему семейному ужину у Винчестеров.       Они оба поднимаются на ноги, каждый держит одну из рук Клэр, когда ему вдруг приходит в голову мысль. — Просто для протокола, даже после этого небольшого урока, я всё равно не буду убирать какашки, если в этом не будет необходимости.       Кастиэль фыркает. — На данный момент ты свободен. Наслаждайся, пока можешь. Годы подгузников, Дин.       Он никогда бы не подумал, что это предложение заставит его улыбнуться, но годы подгузников означают годы с Клэр, и, что ещё лучше, годы с Кастиэлем. Так что да, он улыбается, и улыбается чертовски широко.