Start of Something Good

      Дин никогда не нервничал сильнее, чем сейчас, стоя перед квартирой Кастиэля и уговаривая себя поднять руку и наконец-то постучать в эту чёртову дверь. Он твердит себе, что справится с этим — что бы ни случилось. Если Кас бросит его, он будет в порядке. Это будет крайне хреново, но он справится. Это не первый раз, когда его бросают. После нескольких неудачных попыток, которые заставляют его чувствовать себя не только униженным, но и на грани тошноты, он всё же набирается смелости и стучит.       Он слышит шаги Кастиэля за дверью, прежде чем ручка поворачивается, и делает ещё один глубокий вдох, чтобы успокоиться.       Кастиэль открывает дверь и отступает назад, чтобы впустить его, не говоря ни слова. Дин анализирует язык его тела и выражение лица, пытаясь уловить любую подсказку о том, что должно произойти между ними. Он замечает, что глаза Кастиэля покраснели и опухли, как будто он плакал, и ему требуется вся сила воли, которой он обладает, чтобы не протянуть руку, желая утешить его. Он не знает, хочет этого Кас или нет. Ему приходит на ум, что Кас расстроен либо потому, что сожалеет, либо потому, что Дин облажался и теперь он намерен с ним расстаться, однако пока ещё он не знает, какой из вариантов выбрать.       Как только дверь за ним закрывается, Дин вешает рюкзак Клэр с Элмо на крючок, где он всегда висит, и тогда Кастиэль наконец-то начинает говорить. — Дин, мне так жаль, — произносит он шёпотом.       Дин чувствует, как облегчение проносится сквозь него с такой скоростью, что у него начинает кружиться голова. — Могу я… можно мне обнять тебя, Дин? — Дин кивает, не в силах выдавить ни слова, и тогда он бросается к нему. Кастиэль с силой обхватывает его за шею, а руки Дина смыкаются на его талии. Он слышит всхлип Кастиэля, прежде чем тот зарывается лицом ему в шею, и Дин притягивает его к себе ещё сильнее, крепко сжимая, чтобы успокоить. — Всё хорошо, милый, всё хорошо, — обещает Дин, целуя его в макушку и глубоко вдыхая медовый аромат Каса. Боже, он думал, что больше никогда не сможет этого сделать. Он думал, что больше никогда не сможет вот так обнять Каса или почувствовать запах его шампуня — который, как он понимает только сейчас, — является его самым любимым запахом во всём мире. Он просто держит Каса так крепко, как только может, настолько чертовски благодарный за то, что ему вообще позволено это делать, и ему абсолютно всё равно, насколько долго они вот так простоят. Он позволяет Кастиэлю прижаться к себе, успокаивая его мягкими поцелуями в волосы и снова, и снова поглаживая по спине, пока тот, наконец, не отстраняется и не тянет его к дивану.       Они садятся бок о бок, и Кастиэль почти до боли вцепляется в здоровую руку Дина. — Мне очень, очень жаль, — снова говорит он, его глаза наполняются слезами.       Дин неуклюже кивает, не зная, что сказать. Он не хочет говорить, что всё в норме, потому что на самом деле это не так. Не нормально то, как быстро Кастиэль поверил, что он сделал что-то, чтобы намеренно причинить вред ему или Клэр. Не нормально то, как он вырвал Клэр из его рук, и не нормально то, как он сбежал, даже не дав им двоим возможности всё обсудить. — Я понимаю, что ты был расстроен, — пытается Дин. — Я был неправ, Дин. Я увидел тебя с ним — одна его рука на твоём плече, другая на моей дочери — и я просто вышел из себя. В тот момент я мог думать только о том, насколько сильно он уже ранил меня, и как мне было страшно, что он пришёл, чтобы попытаться отнять у меня Клэр… и что ты не остановил его. Я видел, как он прикасался к тебе, и каким привычным казалось его общение с тобой, как вы втроём были похожи на семью. Без меня. И я подумал, что он нашёл тебя и… и… соблазнил или убедил, что он лучше, чем я, или что-то в этом роде, просто чтобы причинить мне ещё больше боли.       Дин качает головой. — Нет, Кас. Никогда. Никто и никогда не сможет соблазнить меня, когда я с тобой. Я не хочу никого другого. Единственный, кого я хочу, — это ты. Я не знаю, как заставить тебя понять это, — тяжело произносит он, его сердце замирает. — Мне жаль, — говорит ему Кастиэль. — Я знаю, каким очаровательным он может быть, и я так боялся, что он понравится тебе больше, чем я. — Он вовсе не был очаровательным! — возражает Дин. — Он был придурком! Я не хотел иметь с ним ничего общего. Я возненавидел его с той самой секунды, как только встретил в начале недели, и Джесс тоже. Он чертовски мерзкий тип. Он постоянно пялился на меня и приставал ко мне снова и снова… — Кастиэль дёргается, и Дин сжимает его руку: — …несмотря на то, что и я, и Джесс сказали ему, что у меня есть парень. Я даже специально сообщил ему, что не изменяю. Но это его не остановило. — Боже, я ненавижу его. Ненавижу за то, что он смотрел на тебя, и ненавижу за то, что он полез к тебе, когда должен был точно знать, кто ты для меня, — говорит Кастиэль ледяным тоном. — Я тоже его ненавижу. Я ненавижу его за то, что он причинил тебе боль. И я ненавижу его за то, что он заставил тебя хоть на секунду подумать, что я предпочту кого-нибудь тебе и Клэр.       Кастиэль вздыхает и проводит свободной рукой по волосам. — Мне так стыдно, — тихо говорит он. — Я… я подпустил тебя так близко, Дин. Ближе, чем ты даже можешь себе представить, — Дин откладывает это на потом. — Я доверил тебе Клэр, я доверил тебе нахождение в моём доме, и я доверил тебе своё сердце. И тем не менее, я был готов отказаться от всего, что ты показал мне за последний месяц, в течение которого мы знали друг друга. Я просто… я поверил в худшее в тебе — в то, что ты никогда не показывал мне, — сильнее, чем во всё, что ты мне смог доказать. Я не могу… не могу передать тебе, насколько мне жаль.       Слёзы текут по лицу Кастиэля, и Дин протягивает руку, чтобы вытереть их. Кастиэль с готовностью наклоняется к его прикосновению, и Дин снова прижимает его к себе, чтобы обнять. Он явно нуждается в этом, и последнее, чего хочет Дин, — это видеть Каса с разбитым сердцем. — Не буду врать, Кас. Это очень больно, — Дин говорит это мягко, надеясь, что не заставит его чувствовать себя ещё хуже, но, в любом случае, ему необходимо это сказать. — Я знаю, — вздыхает Кастиэль. — Я видел это по твоему лицу, и всё равно… Я был так зол, что просто не обратил на это внимания. Я… кажется, я повредил и твой палец, да? — спрашивает он.       Дин кивает. — Да, но теперь всё в порядке. Не волнуйся об этом. — Я не такой, Дин. Не хочу быть таким. Мне очень, очень жаль, — плечи Кастиэля дрожат. — И я… я пойму, если ты не захочешь… если ты не захочешь больше быть со мной. — Я тебя не брошу, — быстро говорит Дин. — Нам, конечно, есть над чем поработать, но я не собираюсь уходить только потому, что стало немного сложнее.       Кастиэль отстраняется от Дина, чтобы посмотреть ему в глаза. — Правда? — Конечно, Кас. Я же говорил тебе. Я без ума от тебя, и я люблю Клэр. Вы становитесь двумя самыми важными людьми в моей жизни. Я не откажусь от этого без адской борьбы.       Всё тело Кастиэля замирает от облегчения, а по щекам снова катятся слёзы. — Я думал, что потерял тебя. Я думал, что потерял тебя до того, как у нас появился шанс увидеть, к чему всё это может привести. — Нет, — мягко напоминает ему Дин. — Ты не потерял меня. Я знаю, что в прошлом тебе причиняли боль, и я уже говорил тебе, что буду каждый день повторять, насколько ты мне дорог и что я считаю тебя лучшим, что когда-либо случалось со мной, и я буду это делать. Я буду говорить тебе это каждый день, потому что с каждым разом, когда я тебя вижу, это становится всё правдивее. Но… — Дин останавливается, чтобы сделать успокаивающий вдох. Он не хочет ранить Каса, но он должен это сказать. — Я не знаю, что ещё могу предпринять, чтобы ты не делал наихудших выводов каждый раз, когда подумаешь, что я мог сделать что-то не так. Ты должен помочь мне разобраться с этим, потому что я не знаю, сколько раз я смогу вынести подобное. Ты… ты разбил мне сердце, Кас. — О, Дин, — грустно вздыхает Кастиэль, снова бросаясь к Дину, и внезапно оказывается полностью у него на коленях. Он прижимается к Дину и притягивает его к своей груди, обнимая, целуя в макушку и гладя руками по волосам. — Я не хотел. Я никогда не хотел, — заверяет он его.       Он каким-то образом вытаскивает ноги из-под себя и обхватывает ими Дина, после чего подаётся чуть вперёд, так что их тела оказываются на одном уровне, а его задница скользит прямо по члену Дина, отчего у того отвисает челюсть. Но потом Кас обхватывает его лицо ладонями, наклоняет свою голову к Дину и целует его. Кас целует его с такой нежностью, словно думает, что он слишком хрупкий и может сломаться. Словно боится, что он может разлететься на миллион осколков, если он не поцелует его так бережно, как только может, и Дин снова чувствует себя слишком эмоциональным. Как он мог хотеть оставить это позади? Оставить Каса, когда он — единственный, кто когда-либо мог заставить его чувствовать себя так? Руки Дина естественным образом опускаются на поясницу Кастиэля, желая, чтобы он был ещё ближе. И вдруг Кастиэль впивается в его рот и целует его с такой безудержной страстью и отчаянием, что Дину кажется, будто его тело вот-вот вспыхнет.       Кастиэль обхватывает его, целует так, будто хочет съесть заживо, и ощущение того, как член Кастиэля становится всё твёрже, заставляет Дина реагировать автоматически. Он теряется в удовольствии, когда Кас начинает двигать бёдрами, прижимаясь к нему. Было бы намного проще просто наслаждаться этим, вместо всего остального, но когда Кас выдыхает его имя всего несколько секунд спустя, это становится для Дина достаточным сигналом к пробуждению, чтобы замедлиться.       Он отводит свои губы, тяжело дыша, прежде чем Кастиэль набрасывается на его шею, вырывая стон из его приоткрытого рта и заставляя его задуматься, почему именно он всегда должен говорить «нет», когда на самом деле всё, чего он, блять, действительно хочет, — это сказать «да» миллион раз. — Эй, эй, эй, — с трудом произносит Дин, пытаясь удержать движения его бёдер руками. — Притормози, милый. Не так, ладно? Не сейчас. Нам всё ещё нужно поговорить. — Мне жаль, — отвечает Кастиэль с закрытыми глазами, дыша так же тяжело. — Я понимаю. Я тоже хочу быть ближе к тебе. Заставить тебя чувствовать себя хорошо, а не плохо. Но сначала мы должны поговорить о том, что случилось.       Кастиэль кивает, слезает с коленей Дина и возвращается на диван рядом с ним. Дин старается не думать о том, как легко было бы снова притянуть его к себе и закончить то, что он только что начал. Они всегда могли бы поговорить после…       Но сейчас Кастиэль делает несколько глубоких вдохов и снова проводит руками по волосам, и, поскольку он, похоже, снова взял себя в руки, Дин старается сделать то же самое. — После того как позвонили твоя мама и Джесс, они помогли мне начать мыслить здраво. Они спокойно всё объяснили, независимо от того, как сильно я на них кричал. Вообще-то, я, наверное, должен извиниться перед ними обеими, — смущённо говорит Кастиэль. — Теперь я вряд ли нравлюсь твоей маме после всего этого. — Это неправда, — настаивает Дин. — Я говорил с ней, и она не сердится на тебя. Она сказала, что знает, что ты реагировал в гневе.       Кастиэль кивает, прежде чем продолжить. — Они рассказали мне, что ты понятия не имел, кто такой Артур, и я подумал, что ты никак не мог знать, что он сменил имя или как он вообще выглядит, потому что я никогда не называл тебе его фамилию и не показывал его фотографий. Откуда тебе было знать, что нужно держать Клэр подальше от него, если я ничего тебе о нём не рассказывал? — Но я знал, — возражает Дин. — Я не представлял, кто он такой, во всяком случае, не совсем, но как только он протянул руку, чтобы прикоснуться к Клэр, я отстранил его от неё. — Я знаю, — говорит Кастиэль, на этот раз улыбаясь. — Твоя мама показала мне видео. Как только я увидел, что ты следовал своему чутью, чтобы создать пространство между ним и Клэр, даже если, как я заметил, при этом ты задел свой палец, я понял, насколько неправильной была моя первоначальная реакция. Ты даже не знал, кто он такой, но при этом понимал, что не позволишь ему приблизиться к ней. Я должен был знать, Дин. Мне не следовало сомневаться в тебе. Ты никогда бы не сделал ничего, что могло бы подвергнуть Клэр опасности. — Так и есть, я бы не стал, — соглашается Дин. Кас продолжает смотреть на него своими большими голубыми глазами, в которых сверкают его искренность и доверие, и всё, о чём Дин сейчас думает, — это то, как он его подвёл. — Но я всё равно облажался, Кас. Я должен был обезопасить её. Нельзя было подпускать его к ней или даже позволять чёртово касание, и, клянусь богом, если я ещё раз когда-нибудь увижу этого сукиного сына, я разобью его грёбаное лицо. — Надеюсь, я буду там, чтобы увидеть это, — говорит Кастиэль с небольшой улыбкой. — Но ты не облажался. Ты не знал. Я уверен, что если бы ты знал, ты бы не стал уделять ему время. Ты бы никогда не тренировал его и не привёл бы в детский сад. Мне жаль, что я позволил страху и собственной неуверенности заставить меня забыть об этом хоть на секунду. Ты был… таким терпеливым и понимающим, и ты не заслужил, чтобы я так отреагировал сегодня.       Дин кивает, чувствуя себя лучше, когда Кас признаёт, что был неправ и что ему не следовало так реагировать. — Спасибо, что сказал это, — несколько неловко отвечает Дин. — Но… как насчёт следующего раза, когда ты увидишь меня с кем-то подобным? Ты отреагируешь так же?       Кастиэль делает очередной громкий вдох. — Я хочу сказать «нет». Хочу сказать, что буду помнить об этом и помнить, что ты никогда не причинишь нам вреда. Но честно? Я не знаю, Дин. Прости меня. Я бы хотел сказать тебе что-нибудь другое. — По крайней мере, ты не лжёшь об этом, — говорит Дин с полуулыбкой. — Тогда скажи мне. Так будет всегда? Ты будешь с моим кольцом на пальце стоять там после двадцати лет, в течение которых я никогда не делал тебе ничего плохого, и по-прежнему думать, что я могу, и всё из-за двух придурков, которые были слишком чертовски глупы, чтобы понять, как им повезло, когда они были с тобой? — Нет, — говорит Кастиэль, его голос звучит чуть жёстче, чем до этого. — Я так не думаю. Я верю, что у меня всё получится. Я уже так близок к этому, а ведь мы знаем друг друга совсем недолго. Знаешь, только потому, что я позволил себе настолько сильно доверять тебе, я так сломался, увидев тебя с ним. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Дин. — Я сделал именно то, что обещал не делать, — говорит Кастиэль, слегка пожимая плечами. — Я сказал, что мы не будем торопиться, потому что каждый раз я влюблялся слишком быстро, и я был обязан Клэр не впускать в её жизнь очередного мужчину, который не хотел быть рядом. Но я едва продержался… сколько? Два дня не прикасался к тебе так, как хотел. Неделю, прежде чем я снова сдался и сказал, что мы можем начать видеться, причём уже после того, как разрешил тебе остаться на ночь под одной крышей с Клэр. Прошла буквально ещё неделя, прежде чем я захотел стать твоим парнем. И вот, спустя две недели, я… уже влюбляюсь в тебя, — сердце Дина замирает в груди, и он не может сдержать улыбку, которая расползается по его лицу. Он берёт руку Кастиэля и подносит её к губам, чтобы поцеловать. — Я просто… я вижу тебя с Клэр, и впервые за всю её жизнь я вижу кого-то, помимо самого себя, кто любит её. Кого она любит в ответ так же сильно. Кого-то, кто хочет быть рядом с ней, и у кого есть родительский инстинкт, чтобы защитить её, несмотря на то, что вы знакомы всего месяц. А потом я вижу, как ты смотришь на меня, и чувствую всё то, что ты заставляешь меня чувствовать, и невозможно не влюбиться в тебя, хотя умом я понимаю, что снова поступаю глупо.       Дин наконец находит в себе силы сказать: — Но это не так. Это не похоже на твой старый опыт, потому что я не собираюсь причинять тебе боль, Кас. — Я знаю, — говорит Кастиэль с улыбкой. — Вот почему, увидев тебя с Артуром сегодня днём, я так остро отреагировал. Потому что я поверил тебе, когда ты сказал мне это. И хотя я поклялся не делать этого, я ослабил бдительность и позволил тебе стать частью не только моей жизни, но и жизни Клэр. Сейчас я понимаю, что был неправ, но тогда мне казалось, что история повторяется, и я чувствовал себя самым большим идиотом в мире за то, что так быстро доверился тебе. Я никогда не мог и предположить, что ты так поступишь с нами. — Потому что я этого не сделаю, — снова говорит Дин. — Я чертовски рад слышать, что ты чувствуешь ко мне то же самое, что и я к тебе, — признаётся он с полуулыбкой. — Я даже не мог представить, что за месяц влюблюсь в годовалую малышку и её отца, но я уже больше чем на полпути к этому и никогда не был так счастлив. — Правда? — спрашивает Кастиэль, в его глазах теперь светится надежда. — Даже когда я становлюсь невротиком, ревную и делаю ужасные выводы? — Ну, я бы, конечно, не отказался, чтобы этого было поменьше, — говорит он, и они оба немного смеются. — Но всё остальное в тебе мне нравится. Боже, Кас, я так чертовски испугался, когда подумал, что между нами всё кончено. У меня такое чувство, что это может быть началом чего-то хорошего, знаешь… — Я тоже так думаю, — перебивает Кастиэль, и его голос становится мягким. — И я был опустошён, когда подумал, что это конец. Я думал, что никогда больше не увижу Клэр. Я не мог перестать плакать, представляя, как она спрашивает обо мне и не понимает, почему меня нет рядом… — он снова начинает задыхаться, рассказывая об этом, и на этот раз Кастиэль утешает его. — Я никогда не поступлю так с тобой, — обещает он. — Или с Клэр. Если бы ты причинил ей боль или каким-то образом пренебрег ею, это было бы другое дело. Но ты этого не сделаешь. Поэтому прямо сейчас я могу пообещать тебе, что не отниму её и никогда не смогу запретить тебе видеться с ней.       О боже. Облегчение, которое он испытывает, услышав эти слова, переполняет его, и он с трудом сдерживает слёзы. — Я знаю, что она не моя… — пытается сказать Дин, но Кастиэль прерывает его. — Но ты любишь её, а она любит тебя. Она бы не поцеловала тебя, если бы не любила тебя так же сильно, как ты её, — напоминает ему Кастиэль. Вспомнив об этом, Дин одаривает его водянистой улыбкой. — Я не хочу отнимать это у вас обоих. Я мечтал, чтобы появился кто-то, кто любил бы её так же, как я, а теперь мы нашли тебя, и это гораздо лучше, чем я думал. Мне жаль, что я заставил нас пройти через всё это, — снова говорит Кастиэль. — Прости, что не знал, что Александр на самом деле Артур.       Кастиэль наклоняется к нему, чтобы ещё раз нежно поцеловать, и Дин позволяет им обоим насладиться этим всего на пару секунд, просто чтобы снова взять себя в руки. Их губы легко соединяются и прекрасно двигаются навстречу друг другу, как и всегда. И вместо того чтобы пытаться заставить их замолчать, опасаясь, что всё произойдёт слишком быстро, Дин впервые позволяет себе ощутить все чувства внутри себя.       Он влюбляется в Каса, и Кастиэль тоже влюбляется в него.       На этот раз именно он проводит языком по губам Кастиэля, и хотя он не забирается к нему на колени, он углубляет поцелуй, вливая в него столько чувств, сколько может, желая, чтобы тот знал, как сильно он ему дорог и как он счастлив, что ему не придётся терять то, что становится одной из лучших вещей в его жизни.       Спустя несколько секунд Дин разрывает их поцелуй. Он не хочет этого делать, но у него по-прежнему так много вопросов, которые он должен задать, и ему не хочется отвлекаться, чтобы не забыть о них. — Дин, — вздыхает Кастиэль, их лбы соприкасаются, а дыхание смешивается между ними. — Я знаю, что со мной иногда бывает… трудно, и это было нелегко, но, пожалуйста… пожалуйста, не отказывайся от меня.       Он звучит настолько грустно и уязвимо, и Дин понимает, что у него нет ни единого шанса отказаться от того, что Кас заставляет его чувствовать, поэтому он обещает. — Я не буду, Кас. Я не откажусь от тебя, милый, обещаю.       Кастиэль кивает, ещё раз целует его и выпрямляется, чтобы снова сесть рядом с ним. — Итак, ты знаешь, для чего Артуру понадобилось делать то, что он сделал сегодня? — спрашивает Дин.       Язык тела Кастиэля мгновенно меняется. Он садится прямее и расправляет плечи. — Нет. Не знаю. И это беспокоит меня больше всего. — Ты не думаешь, что он пытается добраться до Клэр? — спрашивает Дин. — Я не могу представить, зачем ему это нужно. Биологически и юридически у него нет на неё никаких прав. В младенчестве он почти не проводил с ней времени, а когда мы развелись, он без лишнего шума отказался от всех прав, которые мог бы попытаться отстоять позже. Тем не менее я несколько раз предлагал ему увидеться с ней после этого, но он всегда отказывался. Он не хотел иметь с ней ничего общего. Я понятия не имею, с чего бы ему прилагать столько усилий, чтобы увидеться с ней сейчас. Тем более что если бы он просто позвонил и попросил о встрече… я бы, наверное, разрешил.       При этих словах спина Дина резко напрягается. — Ты что?       Кастиэль смущённо пожимает плечами. — Я не знаю. Он был там, когда она родилась. Он тоже должен был стать её отцом. — Но он не стал! Он ей не отец! — возражает Дин, паника и страх начинают зарождаться в нём. — Отец хочет проводить время со своей дочерью. Отец держится рядом и помогает своей семье, а не трахается у них за спиной. Отец не позволит, чтобы его дочь просто вынесли за дверь, а он сам больше никогда не удосужился попросить о встрече с ней! — Дин, — тихо говорит Кастиэль. — То, что он может захотеть снова быть рядом, не значит, что ты не сможешь тоже.       Дин хмыкает, раздражённый тем, что Кас понял, что именно волнует его в этой ситуации. — Да, точно. Я для тебя ничто по сравнению с ним. Он был твоей первой любовью, твоим первым парнем. Ты был с ним много лет, а со мной знаком едва ли месяц. Вы были в браке, у вас родился ребёнок, ради всего святого. — Ребёнок, которого он оставил после того, как изменял мне с десятками мужчин. Это даже не соревнование. Ты намного лучше его, и именно ты пример того отца, которого я хочу для Клэр в будущем, а не он. И он буквально ничего не может сказать или сделать, чтобы изменить моё мнение по этому поводу. — Мне по-прежнему это не нравится, — с горечью говорит Дин. — Мне тоже, если честно. Но помни, он не обращался ко мне. Он вообще не пытался связаться со мной или поговорить. Я бы сказал тебе, если бы он это сделал, — обещает он. — Тогда какой была цель сегодняшнего дня, если не встреча с Клэр? — они оба молчат несколько минут, размышляя, прежде чем Дин говорит: — Знаешь, он спрашивал только обо мне. Не просто о каком-то тренере. Именно я. Он настаивал, чтобы я встретился с ним на этой неделе, а не на следующей, и попросил показать детский сад. Он… чёрт… он даже сказал, что у него есть маленькая девочка, — вспоминает Дин. — Может, и есть, — рассуждает Кастиэль. — Клэр не его! Она… твоя, — говорит Дин, спотыкаясь о слова, которые чуть не вырвались у него изо рта. — Я не хочу, чтобы этот слизняк приближался к ней! — Ладно, — тихо отзывается Кастиэль. — Я знаю. Я знаю, что ты чувствуешь. Поверь мне, я понимаю. Именно поэтому я добавил его в список лиц, которым запрещено посещать спортзал. Там он не сможет к ней приблизиться. — Хотел бы я посмотреть, как он попытается, — рычит Дин. — Если тебя это так сильно беспокоит, и он когда-нибудь свяжется со мной и попросит о встрече, мы оба будем там, хорошо? Как пара. Ради Клэр.       Дин кивает. Он не может с этим спорить. Он даже не знает, почему Кас вообще позволяет ему иметь право голоса в этом вопросе. — Я имел в виду, что, возможно, у него есть ещё одна дочь. Может, он действительно хотел посмотреть на детский сад, а всё остальное — просто совпадение? — с надеждой спрашивает Кастиэль. — В таком случае, почему он спрашивал обо мне? — его осеняет мысль. — Думаешь, Кетч настолько большой засранец, что вся его затея заключалась в том, чтобы заставить меня изменить тебе с ним?       Кастиэль хмурится, его губы складываются в плотную линию. — Опять же, я не знаю, для чего ему это, учитывая, что за последний год он ни разу не предпринял попытки помириться со мной. Но я скажу, что это не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Может быть, не для того, чтобы вернуть меня, а просто чтобы задеть? Он не был особенно рад, когда я ушёл. — Он был довольно настойчив. Держал руки при себе, иначе я бы ему врезал, но чувак не отступал и, похоже, злился всё сильнее, когда я его отшивал. — Похоже на него, — сухо говорит Кастиэль. — Как ты мог не уловить от него никаких тревожных сигналов? — спрашивает Дин. Он задавался этим вопросом с тех пор, как понял, кто он такой. — Мы с Джесс едва могли вынести разговор с этим типом, не чувствуя себя при этом грязными.       Кастиэль вздыхает. — Я не знаю. Я уже говорил тебе, что ужасно разбираюсь в людях. Но могу сказать, что он умеет быть очень обаятельным, когда хочет. — Наверное, не помогло и то, что он весь такой мускулистый, каким был сегодня, — признаёт Дин.       Глаза Кастиэля сужаются. — Ты заметил, что он мускулистый?       Дин игриво закатывает глаза. — В профессиональном смысле. Это моя работа — оценивать атлетизм и возможности моих клиентов, знаешь ли. — Всё равно мне это не нравится, — говорит Кастиэль, но Дин может сказать, что на самом деле он не злится. — Знаешь, кто мне нравится? Ты, — напоминает ему Дин, слегка наклоняясь, чтобы несколько раз поцеловать его, издавая при этом громкие чмокающие звуки, отчего Кастиэль начинает смеяться ему в губы. — Так-то лучше. Ты намного привлекательнее, когда улыбаешься.       Щёки Кастиэля слегка розовеют, и Дин снова наклоняется, чтобы поцеловать его в одну из них. — У нас всё в порядке, Дин? — спрашивает он.       Дин кивает. — Мы в порядке, — отвечает он. — Тебе придётся поработать над тем, чтобы не думать обо мне плохо, но если ты сможешь это сделать, я смогу быть терпеливым и ждать, пока ты доберёшься до этой точки. А с тем, что нужно Кетчу, мы разберёмся вместе. — Это звучит гораздо лучше, чем пытаться справиться с этим в одиночку. Когда я вернулся домой, я был… в полном беспорядке. Клэр получила в качестве ужина яблочное пюре и йогурт, потому что я даже не мог сосредоточиться, чтобы приготовить ей что-нибудь, — признаётся Кастиэль. — Я сидел на полу в своём кабинете и рыдал на плече у Сэма, как младенец, неизвестно сколько времени, — говорит Дин, смущённо посмеиваясь. — Не думаю, что я плакал так с тех пор, как был ребёнком. Смог остановиться, только когда пришли мама и Джесс. — Ненавижу, что заставил тебя плакать, — тихо говорит Кастиэль, потянувшись, чтобы взять его руку в свою. — Ненавижу саму мысль о том, чтобы не быть с тобой, — честно говорит Дин, и чувства снова захлёстывают его.       Их глаза встречаются, и Дин чувствует ту искру между ними, которая, кажется, всегда была рядом. Голос Кастиэля звучит так тихо, почти шёпотом, когда он говорит: — Я не хочу, чтобы это когда-нибудь случилось. — Боже, я тоже, — отвечает Дин, не позволяя себе даже думать о том, что ещё слишком рано для таких мыслей, не говоря уже о том, чтобы произносить подобное вслух.       Затем он сокращает расстояние между ними, чтобы снова поцеловать Кастиэля. Как он мог не поцеловать его после такого заявления? Они отчаянно прижимаются друг к другу губами, и когда Кастиэль заводит руку ему за шею, чтобы притянуть ближе, Дин уже знает, что на этот раз он не сможет остановиться. Он и не хочет. Он хочет быть рядом с Касом, иметь это с ним, независимо от того, как Кас этого хочет. Поэтому он целует его в ответ так же крепко и позволяет своей руке пробежаться вниз по его груди и к талии, прикасаясь к нему везде, где только можно. Он не удивляется, когда через несколько минут Кастиэль поднимается на ноги и тянет его в сторону спальни, впиваясь в его рот и останавливаясь только для того, чтобы несколько раз позволить Дину прижать себя к стене по пути.       Он удивляется, когда они наконец попадают в спальню и Кастиэль стягивает с себя рубашку, а затем помогает Дину сделать то же самое. Хотя они уже несколько раз были так близки, Кас никогда не пытался снять с них одежду, за исключением того случая после свидания. Но стоит ему только подумать об этом, как рот Кастиэля перемещается прямо к его груди, покрывая её поцелуями и задерживаясь каждый раз, когда Дин издаёт звуки удовольствия, и он тут же забывает о своём удивлении, позволяя овладевать всем своим телом дюйм за дюймом.       Он уже полностью напряжён и жаждет прикосновений Кастиэля, когда тот опускается перед ним на колени, и мозг Дина может закоротить от одного только вида. Кас, стоящий перед ним на коленях, с этими его большими голубыми глазами, смотрящими на него широко и невинно, просто делает с ним что-то, и прежде чем Дин успевает справиться с этим, Кастиэль начинает работать над его ширинкой, стягивая с него джинсы и боксеры одновременно. Его член покачивается перед лицом Кастиэля, и Дин прикусывает нижнюю губу, чтобы не застонать в предвкушении. — Когда мы получим результаты анализов… — произносит Кастиэль, позволив своим словам прерваться. Дин наблюдает, как он наклоняется вперёд и осыпает мягкими, дразнящими поцелуями небольшие волоски у основания его члена, как он поглаживает и оттягивает яички. — … я заставлю тебя почувствовать себя так хорошо, Дин. — Ты уже, — хрипит Дин. — Уже чертовски хорошо.       Кастиэль приближает лицо к пульсирующему члену Дина и скользит пальцем по нижней части его эрекции. Дин чувствует его тёплое дыхание на своей чувствительной коже и закрывает глаза. — Насколько сильно ты хочешь, чтобы я отсосал тебе прямо сейчас? — Ебать, — задыхается Дин, когда его член дёргается в ответ. Грязные разговоры Каса могут стать его новой любимой вещью. — Скоро, — обещает Кастиэль. — Я тоже хочу. Я так хочу попробовать тебя на вкус, — он оставляет один целомудренный поцелуй в том месте, где его ствол встречается с головкой, и Дин задыхается.       Прежде чем он успевает заставить свой мозг работать настолько, чтобы сформулировать ответ, Кастиэль поднимается на ноги и стягивает с себя штаны. Он мгновенно сокращает расстояние между их телами так, что их твёрдые члены соприкасаются, и не теряет времени, прежде чем его рука оборачивается вокруг них обоих, проводит большим пальцем по самой вершине и вырывает стон из горла Дина, за которым губы Кастиэля следуют, подобно магниту.       Дин опускает руки вниз, чтобы обхватить задницу Кастиэля обеими ладонями, сжимая его ягодицы и притягивая его ещё ближе к своему телу. У него такая упругая аккуратная задница, что это просто сводит Дина с ума, когда он может взять её в руки. Наступает очередь Кастиэля издать звуки удовольствия, и вскоре Дин чувствует, как тот скользит зубами по его ключице. — На кровать, — настойчиво просит Кастиэль, но сначала Дин находит его губы и крепко целует. Его руки поднимаются, чтобы зарыться в мягкие волосы Кастиэля, и он слегка оттягивает их, наклоняя голову Кастиэля под таким углом, чтобы он мог засосать кончик его языка так, как ему, как он знает, нравится больше всего. — Дин, — рычит Кастиэль ему в губы, после чего начинает понемногу подталкивать его назад, пока Дин не оказывается на кровати, как он его и просил.       Дин недовольно пыхтит, когда снова приземляется на гору подушек. — Глупые чёртовы… — начинает он, но его прерывают, когда Кастиэль снова берёт его член в руку и сильно сжимает, проводя грань между удовольствием и болью так идеально, что Дин совершенно забывает обо всём, кроме того, чтобы толкаться в его кулак. — Что это было? — поддразнивает Кастиэль, покусывая его ухо. — Не вздумай, блять, останавливаться, — настаивает Дин, и Кастиэль смеётся, а затем делает именно то, что Дин просил его не делать, и останавливается, чтобы сбросить подушки на пол. — Ты ублюдок, — жалуется Дин, но Кастиэль уже нависает над его лицом, и он приподнимается, чтобы прикоснуться к его соску, а потом в отместку жёстко всасывает его. Кастиэль упирается ему в живот и выгибает спину, и Дин снова тянется руками к его заднице, зажав сосок между зубами. — Ммм, Дин, — стонет Кастиэль.       Дин прокладывает дорожку из поцелуев к его шее, в то время как Кастиэль опускается обратно, и они оказываются лицом к лицу, а их члены располагаются на одной линии между ними. Кастиэль целует его до потери дыхания, до тех пор, пока они оба не начинают извиваться, двигаясь вместе в поисках большего, и Кастиэль тянется к тумбочке, чтобы взять смазку. — Перевернись для меня, милый, — просит Кастиэль, слегка подталкивая Дина так, чтобы тот понял, что он хочет, чтобы он повернулся не к нему, а от него.       Сердце Дина бешено колотится в груди. Он никогда раньше не был снизу, и он даже не подозревал, что они шли к тому, чтобы заняться сексом в первый раз. — Э-э, Кас… — начинает Дин, не совсем уверенный, как говорить об этом прямо сейчас, когда всё, чего он хочет, — это чтобы Кас заставил его кончить. — Не для этого, — тихо говорит Кастиэль. — Хорошо, — отвечает Дин и без раздумий переворачивается на живот. Он чувствует горячие губы Кастиэля на своей шее и дальше по плечу. — Твоя спина такая невероятно сексуальная, — губы Кастиэля перемещаются по его коже, а язык оставляет влажную линию вдоль лопаток и по середине спины, прежде чем начать свой путь вверх. — Я постоянно смотрю на то, какие у тебя широкие плечи и насколько ты силён, — говорит он, проводя по нему руками, — и думаю о том, как легко бы ты смог подхватить меня и швырнуть, если бы захотел. — Кааас, — хнычет Дин. Если бы он мог пользоваться правой рукой, он бы сейчас поглаживал себя, думая о том, что говорит Кас. — Я думаю о том, как хорошо ты будешь выглядеть, когда я трахну тебя сзади, — продолжает он, и хотя внутри Дина всё сжимается от страха и нервного напряжения, он не может отрицать трепет возбуждения, который приходит вместе с этим.       Он слышит щелчок от флакончика со смазкой, а затем звук её выплескивания в то, что, по его предположению, является рукой Каса. Губы Кастиэля не перестают ласкать его кожу и продвигаются к изгибу его шеи. Дин поворачивает голову в сторону, предоставляя ему больший доступ, и чувствует, как он становится всё настойчивее, вырывая у него очередной стон. — Пожалуйста, Кас, — просит Дин. Он даже не понимает, о чём именно просит и что у Каса на уме, ему просто хочется большего.       Он слышит, как Кас делает быстрый вдох и со стоном выдыхает. — Мне нравится, когда ты вот так произносишь моё имя, — признаётся он, а потом придвигается к Дину так, что оказывается прижатым к нему сзади. Одной рукой Кастиэль пробирается под его тело, пока не находит своё место под подушкой, на которой лежит голова Дина, затем его грудь плотно прижимается к спине Дина, и Дин только успевает подумать о том, как чертовски приятно ощущение «кожа к коже», когда между его ягодицами оказывается смазанный член Кастиэля.       Он инстинктивно дёргается вперёд, не привыкший чувствовать что-то подобное, но рука Кастиэля (всё ещё слегка скользкая от смазки) ложится ему на бедро и останавливает его. Он чувствует губы Кастиэля у себя за ухом и слышит его мягкое: — Шшш. Всё хорошо, дорогой. Я не буду давить на тебя.       Дин кивает, а затем поворачивает голову в сторону, чтобы иметь возможность видеть Каса позади себя. — Вот так, — говорит ему Кастиэль и скользит членом вдоль его промежности, пока не упирается в его яйца сзади.       Дин задыхается. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, и это на самом деле весьма горячо. — Хорошо? — спрашивает Кастиэль, целуя его в уголок рта. — Хорошо, — соглашается Дин, поворачиваясь так, чтобы у Кастиэля была возможность поцеловать его. Это немного неловко из-за того, как они расположены, но это стирает остатки нервозности Дина и заставляет его снова хотеть большего. — Ты ощущаешься просто невероятно. Твоя задница идеальна, — говорит Кастиэль, наполняя его внутренности теплом от слов похвалы.       Затем рука Кастиэля пробирается вниз по его бедру, чтобы снова сжать тяжёлый член Дина. Дин испускает протяжный стон, когда Кас смазывает его оставшейся на ладони смазкой и начинает поглаживать его в такт со своим членом, проскальзывающим между его ягодиц. Спустя всего пару движений у него устанавливается ритм, и вся эта стимуляция в сочетании с губами Кастиэля, которые теперь снова и снова скользят по шее Дина, заставляет его дышать намного тяжелее. — Двигайся вместе со мной, — просит Кастиэль, слегка покусывая мочку его уха, а затем его рука опять оказывается у него на бедре, показывая, как именно ему следует двигаться.       Дин следует его примеру и обнаруживает, что это ощущается ещё лучше, когда он участвует. И когда рука Кастиэля снова обхватывает его член, а Дин погружается вперёд в его кулак, его голова откидывается назад от удовольствия. — Чертовски приятно, — признаётся он, едва дыша. — Мне нравится быть рядом с тобой вот так, — отвечает Кастиэль, целуя его за ухом, и Дин возбуждается ещё сильнее, когда слышит, как разбито звучит его голос. — Ты заставляешь меня чувствовать так много, Дин. Никогда раньше не было ничего подобного. — Никогда, — соглашается Дин, удивляясь, как Кас сохраняет связность речи, чтобы произносить похвалы полными предложениями. — Никогда не хочу тебя потерять, — срывается с его губ.       Кастиэль издаёт хныкающий звук, прежде чем движения его бёдер ускоряются, и он усиливает темп движения своей руки, выдыхая его имя между поцелуями. Дин, Дин, Дин.       Дин протягивает свою левую руку, чтобы найти руку Кастиэля под подушкой, и соединяет их пальцы, после чего подносит их к своим губам, целуя. Чувства переполняют его, и он настолько остро нуждается в этой дополнительной связи, что не отпускает даже тогда, когда Кастиэль пытается обхватить рукой его плечо. Дин просто держится, толкаясь вперёд в кулак Каса, а затем обратно к его толстому члену, ощущая, как удовольствие нарастает с каждым движением. — Я хотел этого. Я так долго хотел тебя вот так. Хочу тебя всё время, Дин. Каждый день. — Я так близко, Кас. Ты так хорош. Так идеален. Заставляешь меня чувствовать… всё, — вздыхает Дин. — Мммх, Дин, — хрипло произносит Кастиэль позади него. Дин чувствует, как его дыхание становится всё тяжелее, а толчки всё более беспорядочными. — Могу ли я кончить вот так, Дин? Могу ли я кончить на твою идеальную задницу? — Да, — быстро отвечает Дин, чувствуя, как от одной только мысли об этом по его венам разливается желание. — Хочу. Хочу почувствовать тебя, когда ты не сможешь больше сопротивляться этому. Ебать, — ругается он, только сейчас осознавая, как сильно он этого хочет. — Пожалуйста. — Чёрт, — задыхается Кастиэль, прижимаясь к плечу Дина.       Возбуждение закручивается внутри него, когда он осознаёт, что Кас получает удовольствие от того, что он умоляет его. — Пожалуйста, Кас. Кастиэль, блять. Кончи мне на задницу, пожалуйста, — добавляет он, желая проверить свою теорию, и снова рука Кастиэля почти до боли сжимается на его члене. Стоит Дину толкнуться в это невероятно тугое, скользкое пространство, как его тело напрягается, а затем он с беспомощным стоном снова и снова выплёскивает горячую и густую сперму на ладонь Кастиэля и на простыни под ним.       Он уверен, что во время этого едва ли заметил бы, как Кастиэль толкается между его ягодиц, если бы это не заставляло его кончать ещё сильнее. Кастиэль не прекращает вонзаться в чувствительную кожу за его яичками до тех пор, пока его рука не сжимается в руке Дина, и он не произносит «Дин!» этим своим восхитительно низким голосом. Дин чувствует, как оргазм Кастиэля вспыхивает между ними, и его тёплая сперма разливается между его ягодицами и по всей заднице. — Мххх, Кас, чёрт, как же это горячо, — стонет Дин, чувствуя, как его парень прижимается к нему, кончая.       Когда тело Кастиэля рушится позади него, он изворачивается так, чтобы оказаться на спине. Кастиэль вытаскивает руку из-под себя и прижимается к груди Дина. Дин обхватывает его за плечи и целует в макушку. Они оба всё ещё тяжело дышат, потные и находятся в тёплой луже спермы, но Дин не сдвинулся бы с места, даже если бы кто-нибудь заплатил ему. Впрочем, когда сперма Кастиэля начинает остывать на его коже, он начинает сомневаться в правильности этой мысли. Тем не менее, Кастиэль ощущается в его объятиях просто идеально, и он считает, что быть липким после секса со своим парнем — небольшая цена после охренительного оргазма, который он только что ему подарил. — Примирительный секс — это потрясающе, — сонно говорит Дин. — Я уверен, что любой секс с тобой будет потрясающим.       Дин слегка посмеивается, но ничего не может поделать с чувством гордости за себя. Ему действительно нравится думать, что всё, что они делали вместе, было так же хорошо для Каса, как и для него самого. — Мне нравится заставлять тебя чувствовать себя хорошо, — говорит Дин, водя ладонью по плечу Кастиэля так, как только может, учитывая его больную руку. — В таком случае позволь мне признаться, что я с нетерпением жду результатов наших анализов и избавления от этой дурацкой шины на твоём пальце. — Никто не ждёт этого с большим нетерпением, чем я, — не соглашается Дин. — Ммм. Я ожидаю стремительного снижения твоей потребности во мне после того, как она будет снята, — поддразнивает Кастиэль. Правда, создаётся впечатление, что он не совсем шутит. — Тогда приготовься разочароваться, — отвечает Дин.       Кастиэль наклоняется, чтобы поцеловать его в подбородок, и Дин понимает, что выбрал правильные слова. — Я сейчас вернусь с полотенцем, — говорит Кастиэль. Он скатывается с кровати и направляется в ванную абсолютно голым, глаза Дина не отрываются от него всю дорогу. Вернувшись, он вытирает пах Дина, после чего просовывает полотенце ему между ног. Дин не может ничего поделать с тем, как его тело замирает, а глаза расширяются. Кастиэль приподнимает бровь и говорит намеренно преувеличенно знойным голосом: — Раздвинь их, большой мальчик.       Смех вырывается из него без его разрешения, и он расслабляется настолько, что Кастиэль раздвигает его ноги, вытирая. Он чувствует, насколько красным становится его лицо, и это только усиливается, когда Кас наклоняется, чтобы поцеловать его в лоб, а затем шлёпает его по заднице, прежде чем бросить ему пару пижамных штанов. — Останешься со мной на ночь? — спрашивает Кастиэль более тихим голосом. — Думал, это само собой разумеющееся. — Я могу помочь тебе принять душ утром, чтобы твой день начался хорошо, — говорит Кастиэль, пока Дин осторожно слезает с кровати, стараясь не испачкать одеяло. Подняв глаза на Каса, чтобы проверить, хотел ли он, чтобы это прозвучало так, как прозвучало, Дин видит, что тот улыбается. Он расценивает это как «да». — Мне придётся вернуться к себе домой в одном полотенце, чтобы одеться, но, думаю, оно того стоит. Особенно после такого хорошего каламбура, — отвечает Дин, ухмыляясь.       Кастиэль стаскивает покрывало с кровати и бросает его в кучу на полу со своей стороны. — Нам следует начать стелить полотенца. Я уже устал их стирать. — Как спонтанно сексуально это было бы, — шутит Дин.       Они вместе отправляются в ванную, чтобы бок о бок почистить зубы, и Дин уверен, что бабочки в его животе порхают на пределе возможного. Это так по-домашнему, и ему это чертовски нравится.       После того как Кастиэль предоставляет ему минутку, чтобы воспользоваться уборной, он нерешительно задерживается у спальни Клэр. Кас сказал, что стоит ей лечь, как она тут же отключается, так что Дин поддаётся порыву приоткрыть дверь и заглянуть к ней.       Он подходит на цыпочках к её кроватке и смотрит вниз, чтобы увидеть, как она лежит на животе с подтянутыми под себя ногами.       Его губы подрагивают, и он не может удержаться от того, чтобы не протянуть руку и не погладить её по волосам. Он не знает, что бы он сделал, если бы ему больше не разрешили видеться с ней. Он действительно любит её. — Люблю тебя, блондиночка, — шепчет он. Он впервые говорит ей это, и хотя никто, кроме него, не может этого услышать, ему всё равно чертовски приятно произнести это. Его глаза снова становятся влажными, и он понимает, что ему нужно убираться отсюда, пока он в очередной раз не разрыдался. — Сладких снов.       Он вздрагивает, когда обнаруживает Каса, прислонившегося к дверной раме, и испуганно хватается за сердце. Кастиэль ухмыляется, словно ему это кажется забавным, и он протискивается мимо него, прежде чем забраться на свою сторону кровати, а Кас — следом за ним. — Ты самый милый человек в мире, Дин Винчестер, — говорит ему Кастиэль, когда они снова прижимаются друг к другу и выключают свет. На этот раз Дин оказывается на груди Каса.       Он чувствует, как пылает его лицо, и пытается сменить тему. — Ага, вот почему ты пытался довести меня до сердечного приступа, — парирует он. — Я случайно услышал, как ты открыл дверь, и просто хотел убедиться, что ты не слышал её плача, который я пропустил. Я не хотел подсматривать за тобой, но я рад, что сделал это. — Я не знал, что ты там, — тихо говорит Дин. — Я понял это, когда ты чуть не выпрыгнул из кожи. Думаю, именно мне придётся защищать нас, если в дом ворвётся грабитель, — поддразнивает он. — Если ты и дальше будешь таким же жутким, то сможешь просто подкрасться к нему сзади и напугать до смерти, и нам не потребуется об этом беспокоиться, — отвечает Дин, и Кастиэль смеётся, прежде чем поцеловать его в макушку. — Могу я спросить тебя кое о чём?       Сердце Дина переворачивается в груди. Одному Богу известно, что может последовать за подобным вступлением. — Конечно. — Чарли была права, когда сказала, что ты никогда раньше не был снизу?       Дин смущённо стонет. — Я знал, что ты не собираешься забывать об этом. — Мы не обязаны обсуждать это прямо сейчас, если это заставляет тебя чувствовать себя неловко, но в конце концов мы должны поговорить об этом, — мягко говорит Кас.       Дин тяжело вздыхает. — Да. Она говорила правду. — Хм, — протягивает Кастиэль.       Затем наступает то, что может быть первой неловкой тишиной между ними за сегодняшний день. — Ты ведь предпочитаешь быть сверху, не так ли? — наконец спрашивает Дин. — Мне… так комфортнее. Я мог бы объяснить, но не хочу выдавать слишком много информации о своей прошлой сексуальной жизни, потому что уверен, что ты не хочешь об этом слышать. — Чертовски верно, не хочу, — быстро отвечает Дин. — Но если тебе нужно что-то рассказать мне, ну, знаешь, об этом, то я выслушаю. — Ты такой хороший человек, — хвалит его Кастиэль. — Не называя имён, скажу лишь, что в одних из моих предыдущих отношений мне не позволяли быть сверху. Мужчина никогда не был особенно нежным, и, наверное, я ассоциирую роль принимающего с кровотечениями и болями в течение нескольких недель после этого.       Дин чувствует, как холодная ярость проникает в его тело. — Какого хрена? Скажи мне, кто это был, чтобы я мог пойти и убить этого больного сукина сына.       Кастиэль глухо смеётся, и Дин ненавидит этот звук. А ещё он ненавидит то, как безэмоционально и ровно звучит голос Кастиэля, когда он продолжает говорить: — Я даже не знал, что так не должно быть. И… ну, я всё равно почти всё время кончал, так что не мог сказать, что мне это не нравится. — Нет, — быстро возражает Дин. — Если после этого ты истекаешь кровью и ассоциируешь секс с болью, то не похоже, что тебе это нравится. — Я бы, знаешь, не кончил, если бы мне не понравилось, — говорит Кастиэль таким слабым голосом, что это почти шёпот.       Руки Дина сжимаются в кулаки, когда он спрашивает: — Это то, что он тебе сказал?       Кастиэль кивает.       Дин закрывает глаза, чтобы найти в себе ту самую доброту, на которую, как он знает, Кастиэль сейчас заслуживает. Он отбрасывает в сторону ярость, которую испытывает к тому, кто заставил этого милого, доброго человека истекать кровью и думать, что это нормально. — Кас, милый. Иногда люди испытывают оргазм даже во время изнасилования. Это не значит, что им это нравится! Тела — это та ещё хреновина, хорошо? Ты не можешь повлиять на то, как твой член реагирует на трение. Это наука, биология или что-то вроде того. Но это не значит, что тебе нравилось всё остальное — что тебе нравилось, когда тебя трахали до крови! Если только это не так. Некоторые люди любят боль или что-то в этом роде. Но это уже совсем другая история. — Мне не нравилось, — тихо признаётся Кастиэль. — Я ненавидел это. Каждую секунду. Я ненавидел своё тело за то, что оно так реагировало, когда мне было настолько больно, и я не мог понять, почему кто-то вообще предпочитает заниматься сексом таким образом, если это так больно, или почему кто-то, кто должен был любить и заботиться обо мне, хочет причинить мне такую боль… но он выставлял всё так, будто это нормально. — Чёрт возьми, — ругается Дин. — Мне так жаль, милый. Мне так жаль, что кто-то обращался с тобой подобным образом, а ты не знал, что всё должно было быть иначе. Я бы никогда не сделал ничего, что причинило бы тебе боль, но я понимаю, почему ты всё равно не хочешь этого делать. — В конце концов я понял, что это можно сделать без кровотечения, но к тому времени мы уже расстались. Когда мне, наконец, представилась возможность быть сверху, я был очень нежен и чрезмерно осторожен, следя за тем, чтобы партнёру не было больно. Но с тех пор у меня не было никого, кому бы я доверял настолько, чтобы попробовать наоборот. Хотя тебе я доверяю, — быстро добавляет он. — Я не совсем против этой идеи… с тобой… потому что я знаю, что ты никогда не сделаешь мне ничего плохого.       Теперь Дин понимает, что это Кетч так обращался с Касом, потому что если он не был сверху до того, как ему причинили боль в роли принимающего, следовательно, это мог быть только он. Судя по тому, что рассказал ему Кас, до него он был только с этими двумя парнями. Дин добавляет это в список причин, по которым он намерен выбить всё дерьмо из Кетча, затем делает глубокий вдох и отвечает на то, что только что сказал Кастиэль. — Ты прав, я бы не стал. Я всё понимаю. Причина, по которой я никогда не был принимающей стороной, заключается наполовину в том, что все смотрели на меня и ожидали, что я буду сверху, и наполовину в том, что я никогда не был ни с кем достаточно долго, чтобы доверять им, чтобы быть спокойным в свой первый раз. До сегодняшнего дня, — тихо признаётся он. — Ты доверяешь мне это? — спрашивает Кастиэль. — Да, доверяю. И я знаю, что, возможно, звучу как девчонка или что-то в этом роде, но раз уж я уже ждал так долго, я бы хотел подождать, пока, ну знаешь, наши отношения не станут… более прочными, — пытается подстраховаться он. — Пока мы не влюбимся, ты имеешь в виду? — уточняет Кастиэль.       Дин шумно выпускает воздух. — Почему я вообще пытаюсь говорить с тобой об этом?       Кастиэль посмеивается. — Не знаю. Ты ведь понимаешь, что я всё равно спрошу, — Дин чувствует, как губы Кастиэля прижимаются к его волосам. — Я влюбляюсь в тебя, Дин, но я не против подождать. Я задал этот вопрос не потому, что хочу заняться сексом прямо сейчас. Мне просто было любопытно из-за твоей сегодняшней реакции. — Я как бы замер, когда ты прикоснулся к моей заднице, — ворчит Дин. — Да. Ты боишься или просто нервничаешь? — Не могу поверить, что мне приходится говорить это вслух, но… знаешь, это неловко. Что, если я не чист? — говорит Дин, уткнувшись пылающим лицом в грудь Кастиэля. — Ну, тогда я, очевидно, с отвращением отшатнулся бы от тебя и порвал с тобой в тот же момент. Возможно, меня бы вырвало и я бы выгнал тебя из своей квартиры голым и грязным.       Дин фыркает, но слегка улыбается в ответ: — Слава богу, мы соседи. — Диииин, — стонет Кастиэль. — Я прекрасно знаю, для чего предназначены задницы, и каким бы приятным ни был секс, они не для этого. Тебя выводило из себя, если твой партнер не был чист, когда ты был сверху?       Дин морщит нос. — Старался не думать об этом так часто, а презервативы обычно избавляют от большинства неприятностей. — А как насчёт твоих пальцев? — Угх, — разочарованно вздыхает Дин, по-прежнему не желая думать об этом. — Без понятия. Я знаю, что это должно быть мерзко, но в какой-то момент это просто стало частью гей-секса. Я вытирал руки и переходил к приятному, так что мне не приходилось об этом беспокоиться, — торопливо признаётся он, и Кастиэль смеётся, слегка сжимая его. — Но это совсем другое дело, если это моя задница и мой беспорядок! Я не хочу, чтобы ты это видел. — Я всегда могу надеть повязку на глаза, — шутит Кастиэль, и Дин тычет его в рёбра. — Ты такой придурок, — говорит ему Дин, заставляя Кастиэля громко рассмеяться. — Прости. Просто ты так очаровательно беспокоишься об этом. Когда Сэм сказал, что ты помешан на чистоте, я и подумать не мог, что это отразится на нашей сексуальной жизни. — Ладно, нет. Просто нет, — с отвращением говорит Дин. — Это не одно и то же. И больше никогда не упоминай имя моего брата и нашу сексуальную жизнь в одном предложении. — Мои извинения, — отвечает Кастиэль, хотя это вовсе не звучит так, будто он сожалеет. — Если серьёзно, раз тебя это так сильно беспокоит, мы могли бы спланировать всё заранее, а ты мог бы воспользоваться клизмой.       Дин вздрагивает. — Ага, нет, спасибо.       Кастиэль снова смеётся. — Мне тоже не нравится. Просто знай, что для меня важно, кто ты есть, и то, что мы можем быть вместе самым интимным образом, гораздо сильнее, чем тот небольшой беспорядок, который может возникнуть из-за этого. Хорошо?       Дин кивает, а потом ворчит: — Не могу поверить, что ты опять заставил меня говорить с тобой о дерьме. — Опять? — повторяет Кастиэль. — Ты уже забыл «Подгузники 101»? Я знаю, что я — нет, — объясняет Дин.       Кастиэль позабавлено улыбается. — Почему я тебе вообще нравлюсь? — Твой толстый член, — отвечает Дин, и Кастиэль разражается хохотом. Дин чувствует, как его тело сотрясается под ним, и задаётся вопросом, есть ли в мире лучший звук, чем слышать, как кто-то, кто тебе дорог, смеётся вот так. — Теперь я краснею, — наконец говорит Кастиэль. — Конечно, если говорить о дерьме, то всё в порядке, но стоит сделать комплимент твоему члену, и ты начинаешь смущаться. — Никто никогда не говорил мне ничего подобного! — Это потому, что ты тот, кто ведёт грязные разговоры, — говорит ему Дин.       Кастиэль фыркает. — Не до тебя.       Дин приподнимает бровь, хотя знает, что Кас его не видит. — Ты просто не можешь устоять передо мной, да? — В основном да, — честно говорит Кастиэль, и хотя Дин его не видит, он знает, что тот улыбается. — А у тебя действительно красивый член, — серьёзно говорит Дин, но Кастиэль только стонет в ответ и переворачивается на бок, чем снова заставляет Дина рассмеяться.       Дин перекатывается за ним и обхватывает его за талию, позволяя своей руке прижаться к его груди. Кастиэль накрывает его ладонь своей, осторожно, потому что у него шина, и Дин скользит губами по его шее. — Я никогда не мог разговаривать с кем-то так, как с тобой, — неожиданно говорит Кастиэль. — Я тоже. Помнишь, Чарли говорила о том, что я пытаюсь уклониться от серьёзных разговоров? — Она бы тобой гордилась. Ты пытался сделать это только один раз за сегодняшний вечер, — отвечает Кастиэль.       Дин краснеет, потому что он действительно пытался, но не знал, что его поймали. — Заткнись. — Я думаю, это восхитительно, что ты говоришь со мной о сексе, но смущаешься, когда кто-то подслушивает, как ты говоришь Клэр, что любишь её. Вообще-то, я думаю, что это очаровательно, что ты вообще захотел войти и сказать ей об этом, даже если она уже спала. — Раньше я думал, что никогда не смогу сказать ей об этом, — признаётся Дин. — Не хотел снова упустить свой шанс. — Я рад, что мы поговорили. И я так рад, что ты всё ещё здесь, Дин. — Я никуда не уйду, — обещает он и снова целует его в шею. — Спокойной ночи.       Дин улыбается, когда отвечает: «Спокойной ночи, милый», и не перестаёт улыбаться, когда засыпает всего через несколько минут.