* * *
Шиала задернула одеяло с внешней стороны, оставив Дэвина с Яном решать, как лучше использовать шкуры, оставшиеся после не слишком аппетитной (но достаточно питательной) клыкастой добычи. Ни к чему они не придут: будут намеренно подбирать самый нереальный сценарий, а потом сойдутся на всё тех же приманках. Для новой порции мяса — какого ни есть. Но после этих разговоров Дэвин реже глядел в стену глухим взглядом, рискуя общей безопасностью роя; а потому Шиала кивнула с чувством выполненного долга. У нее образовалась привычка обходить лагерь, обмениваясь жестом или полусловом с каждым, кто встретится по пути. Так было спокойнее. Неразборчивый голос роя не замолкал, по-прежнему давал силу терпеть — игнорировать иную, зовущую к себе песню. ...Маша сидела на коленях у трубы. Внутри шумело — стабильный, успокаивающий звук. Водоснабжение шло изнутри, из глубины; силы Жнецов ничего не могли сделать с этим — здесь даже не было электронных частей, чистая механика. Подземных вод Фероса хватило Торианину на пятьдесят тысяч лет. Но люди были несколько более требовательны к качеству поступающей жидкости, чем древний растительный организм. Асари, впрочем, тоже. Так что Маше находилось дело. С помощью омни-тула она сканировала состояние материала, искала, нет ли каких-то трещин, через которые могут поступать примеси. В другом месте, знала Шиала, Маша возьмет пробу воды и проведет анализ. Рутина, но так или иначе ее следовало выполнять. Привставая, Маша вдруг вскинула ладонь к животу, на мгновение задержала там руку, закаменев лицом. Ее сердце пропустило удар, словно бы от неожиданности или укола боли; следом снова забилось в нормальном ритме. У Маши был партнер до войны — младший инженер Гаррет Чэн. Шиала знала: у людей зачатие происходит не вполне по воле родителей — это куда более случайный процесс, чем у ее вида. Она отлипла от стены — тени неохотно отпустили из воображаемого объятия. Шаг казался медлительным, будто ноги тонули в иле. Омни-тул Маши успел пискнуть три раза (из четырех), сигнализируя об обработке данных (всё те же грубые первопроходческие модели, рассчитанные на иной уровень как обслуживания, так и нагрузки), пока Шиала не приблизилась вплотную. — Я могла бы... слияние, — сказала она Маше. Та вскинула брови; обмен взглядами говорил вместо слов. — Не уверена, что хочу, — она покачала головой. — Понимаешь, это... излишне. Наши будут защищать меня. А менструации при таком питании — с моим телосложением — прекратились бы без того. У Шиалы пересохло в горле. — Я не про определение. — Слова шли с трудом. Это противоречило тому, во что она верила — не всему, но определенной части. О каком физиологическом признаке людей-женщин говорила Маша — Шиала знала, но не вполне понимала, как одно связано с другим. — Я про... то, чтобы защищать не пришлось. Маша приподняла брови еще чуть выше; эта деталь человеческого волосяного покрова была временами дивно выразительной. — Биотическое воздействие может вызывать распад тканей, — проговорила Шиала. Это знал, пожалуй, что всякий, кто видел рукотворные сгустки энергии, крохотные чёрные солнца, врезающиеся в солнечное сплетение сквозь броню. — Можно делать это узконаправленно. Ткани... плода ничем в этом смысле не отличаются. — Только воздействие должно быть более тонким, не боевым. Этого Шиала (пока) говорить не стала. — И часто асари такое нужно? — Маша звучала между недоверием и иронией: хрупко. Говорят: все дети желанны для матерей-асари. Сиари вторит: зачатие ведет к рождению, это путь вещей, согласный со Всеединством. Но... бывают определенные медицинские состояния, которые предсказать невозможно даже медицине Республик; и бывают болезненные, некстати пришедшиеся разрывы, по которым вовсе не хочется оставлять память. Вера здесь... многим была не помощница. И Шиала не осуждала их. Как не осуждала бы Машу — и себя саму. Слишком поздно уже было для этого. — Нечасто. — До выхода в космос почти вся медицинская наука Тессии базировалась на частных случаях. Слишком долгие жизни; слишком много вариаций в танце среды и природы. — Но так бывает. Будь она по-прежнему послушницей Бенезии, она не призналась бы. Маша медленно моргнула, не отводя взгляда. Шиала взяла ее руку — ту, которой Маша касалась живота, — переплела пальцы со своими. Тепло текло между ними, как обещание. — Что бы ты ни решила, — произнесла Шиала. Маша пожала ее пальцы напоследок. Убрала руку в карман, прищурилась, вспоминая что-то совсем свое — глубже роя — и направилась к другому концу "трубы".* * *
Мерцание — вполне физическое — заставило Шиалу повернуть голову. Оно было только собой самим; не эхом на коже, чем-то вроде солнечного зайчика. И точно так же способно было обжечь, как солнечный зайчик — не по злой воле. Мерцание исходило от омни-тула Лизбет Бэйнем; голографическая панель отбрасывала блики на пустую, вылизанную дочиста банку консервированных овощей — одну из последних. За мясом Лизбет сегодня не подходила; должно быть, дело в том, что мясо было... не пустым. Она упорно отказывалась есть "зелень" — мясистые стебли и корневища, не тронутые тлением или заразой, продолжавшие расти бездумно и одиноко. Лишенные связи, они продолжали существовать по инерции; колонистам в этом смысле повезло больше. Но Лизбет была не одна из них. Ее лицо, подсвеченное снизу, виделось одновременно красивым и строгим. Виделось — исключительно со стороны. Возможно, в этом было и дело. (Шиала, чей желудок был устроен слегка иначе, чем человеческий, ела слепые стебли почти сырыми, только тщательно пережевывала. Они и правда не имели отношения к Торианину. Не больше, чем сами обитатели Надежды Чжу, скажем так). — Что ты делаешь? — спросила Шиала, подойдя. Непричастность еще будила в ней любопытство. — Карту, — односложно отвечала Лизбет, не поднимая головы. — В доступе остались фрагменты, а в корпоративную сеть уже не пробиться. Приходится восстанавливать по памяти. Частью себя, вопреки очевидной бессмысленности, Шиала удивилась, что Лизбет не солгала. У Лизбет еще оставалась ведь такая возможность. — Карту... города? Спуска? — уточнила она, чтобы не молчать. — Ближе ко второму. Но не совсем. Рваный ритм фраз выдавал сосредоточенность, напряжение. — Туннели, — пояснила Лизбет. Пальцы — большой и средний — сдвинулись, устанавливая на место какой-то неподатливый фрагмент, и остановились. — Иначе можно просто сойти с ума. Если не структурировать обстановку. Шиала застыла. Как молния ударила — ей самой такое и в голову не пришло. Образы в ее сознании были как полая изнутри корневая система; изнанка, отсутствие, само ставшее полнотой. Она не спрашивала у остальных, как это с ними. Но еще не открывая рта — только предчувствием в воздухе, наклоном головы вниз — можно было почувствовать эхо знания: нутряного, землистого. Не такого глубокого, как у нее. Никто из них ни разу не уточнял направления. Не обсуждал, куда конкретно переместиться. Может быть, как раз поэтому вода — даже если плохая и мало — была в укрытиях всегда. Вода, и сносный температурный режим — правда, больше подходящий растению, не млекопитающему, — и запах мертвой зеленой плоти. Мгновения капали конденсатом с потолочных труб. Шиала не знала, что сказать дальше. Лизбет осталась одна. Среди многих — одна. Остальные ее коллеги — из бывших здесь — за прошедшие дни нашли свой покой под землёй и камнем. — Твои... коллеги. Другие ученые “ЭкзоГени”. Что с ними, как ты считаешь? — Губы шевелились с трудом, как замерзшие. Если Лизбет и сочла подозрительным такой прыжок темы — то не подала вида. Возможно, так было легче. — Скорее всего, они в том же положении. Исследовательский комплекс сам по себе плохо подходит для обороны. Я... не знаю расположения бункеров, кроме класса 'Ц'. Мать знала. Но... Если кто-то пробьется к Феросу, им все равно придется высаживаться на поверхность: атмосферные возмущения. В это время года, даже без боевых действий, связь с кораблем на орбите... Лизбет замолчала на мгновение; сжала губы. (В голографическом мерцании резко обозначилась глубокая трещина на нижней губе, которую совсем недавно трогали языком). — "ЭкзоГени" не сможет обойти колонистов — если это то, чего ты боишься. В словах читалось исподволь — "только этого Шиала и боится". Да, это было несправедливо. Не тому учили медитации Всеединства. Не этому узкому, тесному, плотному — как корни в черной земле. Но Шиала встретила взгляд Лизбет без вины. Чуть развела руки, вперед ладонями. — Это моя ответственность. Хотя именно от этого Шиала бежала, как от голосов теней — и голоса прошлого. Она могла бы стать... объединяющим звеном. Узловым центром в нервной системе. Лизбет не поняла бы — этого зова. То есть, поняла бы, но как ученая — в лучшем случае. Это надо было чувствовать изнутри. Чувствовать — и бояться. Лизбет всё смотрела на нее, чуть наклонив голову. Обида сочилась из ее глаз, оставляя только смирение. Спокойствие обреченных. Быть может, если Шепард получил — получит — ее послание, если решит — решился — ответить, то стена, в которую упирается ее страх, перестанет быть фигуральной. И тогда, после последнего боя, лоб Шиалы встретится с древними камнями — прощальной лаской грубой материи, — и крохотная сверхсветовая пуля (или клинок омни-тула) войдет в мягкую ткань под основанием черепа. Потому что больше она не сумеет (так) жить. Но тогда это будет тоже свобода — и для нее, и для остальных. Еще одно изменение, окончание, движение. И это “если”. Одно из многих, даже не первое. А пока... Мысли формировались в голове у Шиалы, разворачиваясь, как стебли трав после зимней дремы — в масштабированной съемке, используемой для медитаций сиари. — Твоя карта не бесполезна для нас для всех. Ты разделишь ее? — спросила она, только чтобы не длить молчание. — А как я могу иначе? — В голосе Лизбет звякнуло что-то, мимолётно, как кубик льда. — Только ты и можешь, — серьезно отвечала Шиала.* * *
Не нужно повышать голос, прокашливаться, привлекая внимание. Не нужно звать и докрикиваться до непричастных. Шиала просто проходила вокруг, позволяя намерению просочиться в каждое сокращение мышц — когда ставила ногу перед собой, переносила вес с пятки на носок и отводила локоть назад в пружинистом противо-ритме. Остановившись, она провела ладонью по ящику, чуть надавила, проверяя крышку на прочность. Вспрыгивать не стала — это было что-то слишком человеческое, из фильмов, которые любил Ян. Шиала просто опустилась сверху, подтянув за собой ноги. Обхватила колени руками, выпрямила шею, не спину. — Нельзя отступать бесконечно, — начала она. Негромко, но подгадав момент — когда в шепотках и ритме дыхания образовалась выемка тишины, куда ее слова потекли — водой, заполняющей полость кувшина. Это было сложнее, когда она говорила с сестрами-коммандос. (Когда убеждала поддержать решение наставницы и встретиться с Сареном Артериусом — хотя бы выслушать, если не соглашаться.) Кивки последовали — как круги по воде, все дальше. — У нас есть шанс, если отрезать путь и укрепиться на участок ниже. В стороне от основных протеанских коммуникаций. Шанс на то, что туннели эти — более древние, чем Жнецы и сами протеане, павшие перед ними. Нельзя было не вспомнить об этом, нельзя было не пытаться вычленить среди хасков силуэты, смутно известные по фрескам из тускло освещенных храмов, где они — редко, реже, чем можно подумать, — бывали с наставницей. — Осталась еще взрывчатка. Если расположить заряды, как следует, можно обрушить за собой коридор. Перекресток. Хаски потеряют наш след. — А если нет? — спросил Дэвин. Только он, наверное, и мог это спрашивать во весь голос. — Мы выиграем время, даже если просто отбросим их. — Да и под завалом сколько-то их сгинет, тоже неплохо, — добавила Мэй — вполголоса, но громче было не нужно. — Какой здесь сигнал, — заметил Ахмед; "мы знаем" — эта часть фразы читалась в движении его выразительных рук. — Если добить всех в радиусе, новые могут и не добраться. — Он покосился на Дэвина. — Шанс, да. Не нулевой. — Какие коридоры ведут ко спуску, нам примерно известно, — продолжила Шиала. — Но, чтобы дальше не полагаться только на представления, у нас будет карта. Я разошлю ее по вашим омни-тулам. — А может, сразу лестницы рвануть? — предложил Омар. — Для надежности. — Нет уж, — покачал головой Хэй Гомес. — Может вся шахта посыпаться, и хорошо, если не сразу нам на головы. Лестницы лучше не трогать, как инженер говорю. — Тогда заряды возле опорных колонн, по две штуки на коридор, — пожала плечами Маша. — Хоть один из пары сработает. Шиала согласно кивнула. Обсуждение текло само, ей надо было только направлять ход их мыслей, слегка подталкивать. — Самое сложное, — снова вступил Дэвин, — это рассчитать время и силу зарядов. Чтобы они успели отступить, и чтобы при этом завалило как можно больше врагов. В унисон кивнуло сразу несколько голов. — Точный расчет не получится, — хмуро отозвалась Мэй. Еще одно, что не мог почувствовать рой. Математика, инженерия. — А на предыдущих данных? Зачистка соседнего от "шахты" двора, кто помнит? — Кими обвела взглядом, кого смогла. — Там, конечно, поверхность, но если поправки... Шиале оставалось прикрыть глаза и слушать, как они ищут решение. Интонации у всех в колонии сделались примерно одни и те же, однако она всё равно отличала индивидуальные голоса в этом хоре. Но сигнал омни-тула не дал ей сделать это сразу. Она скосила глаза. Желтый цвет всё так же, неизменно, принадлежал Лизбет Бэйнем. “Через два дня я постараюсь закончить. Потом — поговорим еще раз”.