Не каждый злодей – злодей

Я сладко потянулась в постели и сонно приоткрыла глаза, но тут же зажмурила их. Лучи солнца, пробивающиеся в комнату, будто специально целились в мои глаза для того, чтобы я их не открывала и не видела того, что меня сейчас окружает. Но через секунду моё сладкое пробуждение сменилось совершенно иными чувствами. Все лёгкие, весёлые мысли и эмоции как рукой сняло. На первый план вышла ужасная сухость в горле и головная боль. Глаза уже не хотелось открывать и вовсе не из-за солнца. Пить. Это главное, что мне сейчас нужно сделать. Это единственное слово, которое вертится у меня в голове. Если бы была возможность то и слюни бы потекли, как при виде самого вкусного торта в мире, который готовила мама на разные праздники или просто, чтобы порадовать меня с папой. С великим трудом я раскрыла глаза. Вставать то надо, чтобы отправиться за поиском стакана воды. Обстановка передо мной совершенно незнакомая. Не понимаю, где нахожусь. Но разбираться буду позже, у меня сейчас совершенная другая цель. Кое как приподнимаюсь на кровати, громадной, если уточнить, и верчу головой в поисках хоть небольшого намёка на воду. Нужно сказать, что вертеть головой тоже предоставляет немалый дискомфорт. Скрипя зубами от тупой боли и невозможности понять, что происходит, я натыкаюсь взглядом на прикроватную тумбочку, где кто-то заботливо оставил стакан с водой. Всеми силами хватаюсь за него и жадно выпиваю всё до последней капли, всё ещё полулёжа на кровати. Не знаю, случилось это из-за того, что я выпила воду или это было неизбежно, но сейчас к горлу подкатила тошнота. Ещё чуть-чуть и всё выйдет наружу, испачкав чистую постель и остальное. Голова тяжёлая, словно налита свинцом. Так и хочется опустить её на мягкие подушки и забыть об этом просто ужасном состоянии. Зато как только я опускаю голову вместе со взглядом, я вижу рядом с кроватью тазик. Кто-то заботливый и его сюда поставил? Где он? Пусть появится и я его расцелую, а пока меня с новой силой накрыла тошнота и на этот раз всё вырвалось наружу. Я вовремя успела схватиться за тазик, свалившись с кровати. Всё пошло в него, а я только и делала, что валялась возле него, крепко вцепившись руками за края. Наверно падая с кровати, я наделала немало шума, ведь пока я опустошала свой желудок, слух уловил, как кто-то зашёл в комнату, тихо открыв дверь и также тихо закрыв её. Этот кто-то подошёл ко мне и стоял над моей душой. Я уже начала было раздражаться этому, но сейчас этот кто-то опустился на корточки и аккуратно собрал, мешающие мне, волосы с лица назад и держал их в руке, чтобы они снова не упали мне на лицо. – Потерпи, сейчас всё закончится, – заговорил тихий, успокаивающий голос. Мои глаза расширились и с последним усилием я опустошила желудок, вывалив в тазик всё, что так просилось наружу. Я вяло подняла голову и посмотрела в глаза пришедшего...пришедшей Беллатрисе. Её взгляд ничего не выражал. Она потянулась к тумбочке и взяла одну из салфеток, которые лежали рядом с, уже пустым, стаканом. Её рука всё также держала мои волосы, но не стягивала их сильно, чтобы не причинить мне боль, как она это делала раньше. Сейчас же Лестрейндж аккуратно вытирала мне рот бумажной салфеткой, а её взгляд скользнул вниз и выдал небольшую брезгливость. – Пижаму в стирку закинуть всё таки придётся, – непригодную салфетку Беллатриса кинула в тазик и наконец снова заглянула мне в глаза. – Ну что, давай подниматься с колен, – придерживая меня двумя руками, она подняла меня и усадила на кровать. Я всё ещё не понимала происходящего. Мозг отказывался работать и похоже стоял в режиме ожидания. Я потупившим взглядом смотрела, как Пожирательница садилась рядом со мной и плавно отпускала мои волосы, равномерно распределяя их по спине так, чтобы ни одна прядь не оказалась на лице. – Выше нос, чего такая кислая? – с несвойственной для себя улыбкой произнесла она. – Что это? – с трудом прохрипела я. – Сон? – Если тебе всегда такое сниться, то мне жаль. Похмелье – не лучшая ситуация, которую я бы хотела снить. – Похмелье? – Ясно. Тебе ещё и память отшибло. Хороший у тебя первый раз был, как погляжу. – Первый раз? – не врубилась я. – Да. Первое похмелье. Думаю ты его запомнишь, – и снова улыбка, трогающая её губы. – Ужасное состояние. Хочу свернуться калачиком и больше ничего. – Ну, как бы тебе этого не хотелось, сделать ты это не сделаешь, – она поймала мой вопросительный взгляд и продолжила: – Дженди сейчас принесёт чистую одежду и тебе предстоит переодеться. Справишься? Я могу... – Справлюсь! – я тут же поморщилась от нахлынувшей боли в голове. Как долго я буду отходить от похмелья? А главный вопрос: что было вчера? Надеюсь скоро мой мозг очнётся и соизволит собрать весь пазл воедино, чтобы я поняла суть происходящего. А пока, я должна справится с одеждой, чтобы не принимать помощь Лестрейндж. Ведь если она будем меня переодеть, я буду красная, как помидор от самой макушки до кончиков пальцев на ногах. Беллатриса покинула комнату и через пару секунд вошла Дженди, неся в руках новый комплект одежды. – Через пять минут зайду забрать пижаму. Поторопитесь, пожалуйста, – предупредила эльфийка, кладя одежду на кровать и беря в руки тазик. Дверь за Дженди закрылась и я тут же расслабилась. Мне всё не давала покоя отшибленная память, но сидеть и напрягать и без того больную голову было такой себе идеей. Пришлось через всё свою «не хочу» снимать испачканную пижаму и как можно быстрее одевать новую. Когда в комнату снова вошла Дженди, на мне уже было надета свободная оранжевая водолазка, поверх неё надета ещё более свободная белая футболка с рукавами почти до локтей. Спереди футболки красовался эстетичный рисунок и бледно-оранжевая надпись «Model». Весь верх был заправлен в брюки клёш. Самое потрясающее было то, что свободными они были с самого верха. Сами по себе брюки были шоколадно-коричневого цвета, в мелкую клеточку. Затягивались точно таким же по стилю ремешком. Завершался образ белоснежными носками и классическими белыми тряпочными кедами. – Подождите пару минут, я сейчас, – эльфийка забрала пижаму и моментально исчезла из комнаты. Пока она отсутствовала, я собрала волосы в небрежный пучок, затянув их резинкой, которую тоже нашла на прикроватной тумбочке вместе с расчёской. Через мгновение Дженди вернулась, так что я не успела даже рассмотреть комнату, в которой нахожусь. – Следуйте за мной, – и я последовала. Чувствовала себя щенком, покорно выполняющим команды хозяина. Коридор, по которому мы шли, принадлежал далеко не второму этажу. Здесь было чуть поменьше дверей, но весь этаж был намного лучше обставлен, чем второй. Примерно как первый. Здесь я увидела вход без дверей в комнату отдыха и, нужно сказать, довольно большую комнату. Остальные помещения скрывались за дверьми, так что их нутро осталось для меня загадкой. Когда мы спустились на первый этаж, до меня дошло, что всё это время я была на третьем. Там, где раньше мне строго настрого запрещено было находится. Да что находится, мне к лестнице, ведущей туда, нельзя было подходить. И для чего? спрашивается. Будучи умытой и сходившей в туалет, куда не слабо хотелось, я сидела на кухне и ждала завтрак. Расспрашивать о чём либо эльфийку я не стала, даже не знаю почему. Ведь, по сути, именно она может мне приоткрыть завесу тайны, что вчера произошло. Однако обстановка вокруг была спокойной и умиротворяющей. Это заставляет удостоверится в очередной раз, что вчера, если и произошло нечто, то это не повлекло за собой страшных последствий. Но всё равно хочется вспомнить вчерашний вечер, не хочу чувствовать эту дыру в голове, ужасно раздражает. А когда напрягаешь свой атрофировавшийся мозг, он злится и запускает импульсы головной боли, лишь бы я отстала от него. Съев варёное яйцо с солью, порцию салата с хлебом и выпив не сильно горячего чая, я была полностью свободна, по словам Дженди. Вот только чем заняться, я не знаю. Может исследовать третий этаж. Как я поняла, мне теперь и там дозволено находиться. Выходя в гостиную, мой нос уловил запах крепкого кофе вперемешку с дымом сигарет, которые ароматизированны вишней. Источником всех запахов в очередной раз оказалась Беллатриса Лестрейндж. Гостиная обстановка стала напоминать вчерашние события. Здесь я пила вино вместе с хозяйкой поместья. Никогда бы не подумала, что соглашусь на такую махинацию. Видимо я плохо себя знаю. Беллатриса выглядела занятой, но всё же поза у неё была расслабленной. Она сидела на диване, на котором вчера мы выпивали, а на столике, где вчера стояли бокалы с красным вином, были раскиданы разные бумажки, на которых было что-то написано. Среди бумаг были и газеты с новостями и разными статьями. Фотографии на газетах в привычной манере были живыми, кажется на одной из них я увидела Волан-де-Морта, от чего меня передёрнуло. Я печально взглянула на женскую особу, понимая, что она на стороне истинного зла и сама является истинным злом. Так почему же в последнее время она такая сдержанная рядом со мной? Сейчас она сидит в чёрной свободной макси юбке с высокой посадкой, закрывающей пупок, одна нога, как обычно, закинута на другую. На них надеты домашние чёрные тапочки на каблуках, а её верх обрамлён в чёрную укороченную водолазку с длинными рукавами. Волнистые чёрные, как ночь, волосы рассыпаны по всей спине и плечам. Сейчас она без макияжа, с естественным цветом губ, но таким же бледным лицом, как всегда. Если так подумать, бледная кожа ей очень подходит. Она придаёт ей холодность, суровость. С бледной кожей она выглядит той, кем является. Неприступная, расчётливая, жестокая женщина. Но вместе с этим такая притягательная. А во всей этой обстановке такая домашняя и уютная. Не хватает только пледа на колени. В зубах у неё сигарета, из которой выходит дым и распространяется по всей гостиной. Изредка Лестрейндж берёт в свободную руку чашку кофе и отпивает не остывший ещё напиток, пока другой держит сигарету, чтобы удобно было пить. После каждого глотка она делает очередную затяжку и, выпуская дым изо рта, а иногда и носа, берёт в руки неизвестный мне документ и внимательно изучает текст на нём. В этот момент можно уловить её мимику: прищуривавшиеся глаза, густые черные брови, сдвигающиеся к переносице, поджатые губы, мнущие основание сигареты. Это картина такая спокойная и греющая душу. Хочется вечность смотреть на это, чтобы радовать глаз. – Ты скоро дырку во мне просверлишь, – не отрываясь от бумаги, произнесла Лестрейндж, выдыхая, вместе со словами, дым. Я стыдливо опустила глаза и отвернулась, намереваясь скрыться в кухне. Неужели я так откровенно пялилась на неё, да ещё и так долго. Как нелепо это же выглядело... Я поймала себя за тем, что моё сердце участилось в ритме и судорожно пыталась привести его в норму, но от этого оно билось ещё быстрее. Не понимаю, что со мной происходит... Нужно срочно смыться с её глаз, пока не произошло какой-нибудь непоправимой глупости, о которой я буду жалеть всю оставшуюся жизнь, а то и вечность. Беллатриса отложила документ, прибрала всё, что валялось на столике и откинулась на спинку дивана. – Ну же, подойди ко мне, – донёсся её манящий голос. Раньше он меня пугал, заставлял содрогаться, зажмуривать от страха глаза, а сейчас...сейчас он манил, заставлял следовать своему зову и наслаждаться его умеренным, спокойным тембром. Я медленно развернулась к Лестрейндж лицом и также медленно подошла. Стояла рядом с ней, как вкопанная, не зная, что делать и что говорить. Пространство заполнилось бархатным смехом Беллатрисы и в очередной раз я поймала себя на том, что раньше этот смех был другим. Он был зловещим, диким, животным. А сейчас её смех ласкал уши, заставлял умиляться и улыбаться. Но я держалась, только скорее от недоумения, чем от желания улыбнуться этой резкой выходке. – Садись уже. Каждый раз мы начинаем сначала. А казалось, что вчера всё прояснилось, – с ноткой грусти произнесла Пожирательница. Я присела рядом с ней, краем глаза уловив, что абсолютно все документы были перевёрнуты. Неужели она специально это сделала, чтобы я не увидела их содержание? Хотя в этом нет ничего удивительного. Тяжело сглотнув, я наконец разлепила свои склеившиеся губы и выдавила из себя слово. – Вчера? – её внимательный взгляд тут же остановился на мне. Она сидела, долго и пристально смотрела в мои глаза, будто пыталась что-то отыскать, удостоверится в чём-то. Кажется ей это удалось. Только вот радости ей это не придало. Совсем. – Ты так и не помнишь вчерашний вечер? Ни капельки? – я часто заморгала, приводя себя в чувства. – Что вчера было? Надеюсь мне не за что стыдиться? – с надеждой спросила я. – А я всё гадала надо ли мне стыдиться. Забавно, – она выдала грустный смешок. – Может восстановите мне вчерашний вечер? Я смутно всё помню. Можно сказать, что вообще ничего не помню, – я так и не поняла её взгляд. Он вроде и грустный от того, что я ничего не помню, но в тоже время и, наоборот, радостный, что я ничего не помню. Лестрейндж нервно выкурила всю сигарету и кинула окурок в пепельницу, где плавал такой же окурок. Она сделала ещё один глоток кофе, из которого больше не шёл пар. Остыл. – Под алкоголем ты была более раскрепощённой, нежели сейчас. И вчера мы договорились, что ты постараешься быть более расслабленной и впредь, – это был мягкий намёк, понять его не составило труда. Меня одно настораживало и заставляло нервно смеяться в голове. Вчера, соглашаясь выпить, я собиралась выведать из неё любую информацию, которая может помочь в будущем. А вышло, кажется, наоборот. Я села чуть дальше на диван, показывая, что готова постараться, только бы она продолжила рассказ. Её губы дрогнули в полуулыбке. – Вчера...все разговоры были по душам. Непринуждённая беседа, лёгкая и плавная. Я тебя вразумила, что бояться меня не нужно, это совершенно ни к чему, – снова её внимательный взгляд на мне. Я медленно и понимающе кивнула, пытаясь в мозгу откопать этот отрывок и, кажется, удалось. – Ты рассказывала о своей семье. Как вы часто переезжали с места на место, как только они чувствовали хотя бы мизерную угрозу, – я поджала губы от нервов. – Не волнуйся. Это информация уже никак не поможет Тёмному лорду, – усмехаясь, успокаивала Беллатриса. – Ты рассказала, что твои знания по магии опережают школьную программу, родители постарались. – А это знание сыграет на руку Волан-де-Морту? – Ему всё равно на то, сколько ты знаешь о магии, ему нужно пророчество. И вообще я не собиралась об этом докладывать, но могу, если просишь. – Нет! Не прошу, не нужно, – она коротко рассмеялась. – Не буду, не волнуйся так. Теперешняя обстановка напоминала вчерашнюю, только без алкоголя. Пока мы вспоминали вчерашние моменты разговоров, Дженди приносила чай и сладкое. Я с удовольствием пила вприкуску с конфетами. Лестрейндж обошлась только одной конфетой, остальное отдала в моё владение. По её словам, мне это нужнее. Она права, я та ещё сладкоежка, каждые пять минут брала новую сладость и запивала чаем. То и дело мы смеялись с какого-то нелепого воспоминания. С каждой минутой в моей голове восстанавливался весёлый вечер. Я вспоминала искренне смеющуюся Беллатрису, прямо как сейчас. Ей так идёт улыбка, вот бы она всегда была такой весёлой и жизнерадостной. Оказывается вчера я на столько раскрепостилась, что танцевала под музыку, показывая ей все нелепые движения, которые я когда-то выполняла в детстве. Она лишь скромно смеялась, не решаясь прервать мой настрой и сказать, что в детстве я не выделялась талантом к танцам. Зато сейчас она со спокойной душой выдала эту новость, которую держала в себе и, видя мой удивлённый взгляд, не сдержала смех. Я конечно полностью с ней согласна, но всё равно было немного обидно. Я показательно надулась и скрестила руки на груди, съязвив, что сама она тоже не сможет красиво и залипающе танцевать. Немного, совсем немного посерьёзнев, Беллатриса сказала: – Так, как ты точно не могу, а вот вальсы умею. Родители с детства учили... Для нашей семьи это было важно. – Правда? – лёгкую обиду, как рукой сняло и я полностью повернулась на диване к ней. – Хотелось бы посмотреть. – Одной танцевать вальс так себе. С партнёром смотрится эффектней, – спокойно ответила Пожирательница. Я опустила взгляд, напряжённо думая, то надувная щёчки, то раздувая их. Как маленький ребёнок. Со стороны это выглядело забавно, но это помогло мне придти к выводу: раз я хочу увидеть её, танцующую вальс, то придётся стать её партнёром. – Научи меня. – Прости? – Поучи меня вальсу. – И какая же истинная цель этого порыва? – сказала так, будто не знает. – Я хочу увидеть, как ты танцуешь и похоже, что это единственный способ, – как первокласснику, объяснила я. – Ну ладно. – Правда?!.. То есть, это здорово. Я..я не ожидала, что ты согласишься. – Я заметила, – усмехнулась Лестрейндж и я снова растаяла от её искренней улыбки. Беллатриса взмахнула своей палочкой и в гостиной разлилась мелодия вальса. Она плавно поднялась с дивана и протянула мне руку. – Сейчас партнёром буду я, а не ты, – слегка наклонившись произнесла она. Я засмущалась неведомо чему. Забавно то, что я в роли девушки буду танцевать в штанах, а она в юбке. Нестандартная ситуация, но мне, как и ей, всё равно. Вложив свою ладонь в её, я встала с дивана и прошла на пустое пространство, влекомая Беллатрисой. Лестрейндж положила свою руку мне на талию, обжигая меня своим прикосновением, второй рукой взяла мою ладонь. Я поняла, что от меня требуется и положила другую руку ей на плечо. Мы стояли в начальной позиции и ждали нужного такта. Беллатриса подтянула меня ближе к себе, почти что вплотную. Её дыхание коснулось моей шеи. Всего на мгновение, но от него у меня прошлась волна мурашек, сладостных мурашек. Опустив свою голову, Беллатриса сделала шаг вперёд, а я рефлекторно сделала шаг назад. Она учила меня, каждый раз терпеливо указывая на мои ошибки и отрабатывая движения. Повороты, наклоны, шаги. Мы всё повторяли до бесконечности, пока у меня не получалось превосходно, как выражалась Лестрейндж. Сейчас же, погрузившись в плавную мелодию, я двигалась, как лебедь по пруду, как рыба в воде, как птица в воздухе. Все движения были плавными, аккуратными. Недочёты виднелись, но они не портили весь настрой, даже на маленький процент. Я смотрела только на Беллатрису, а она только на меня, аккуратно сжимая мою талию и мою ладонь в своей. Этот танец вела она. Я лишь следовала за ней, плыла и летела. Делала всё, лишь бы не отстать, лишь бы быть рядом, как можно ближе к источнику моей улыбки до ушей. Я тонула в её тёмных глазах. Они засасывали меня в свою незаканчивающуюся бездну, но я была не против. Музыка давно закончилась, а я всё стою, держа Беллатрису, как и она меня. Мы стоим и смотрим друг другу в глаза, даже не моргая. Никто не отходит, но и не подходит ближе. Мы стоим и любуемся друг другом как чем-то прекрасным, чем-то, что находится так близко, но, одновременно, так далеко. Взгляд Беллатрисы манит, соблазняет и дразнит меня, уговаривая поддаться ему всего один раз. Ведь в этом нет ничего страшного, да? Всего один раз. Но не успев оглянуться, я скоро пойму, что стою на перепутье. Меня будет затягивать на тёмную сторону всё больше и больше, пока темнота не овладеет мною полностью, всей, без остатка. И...разве это плохо? Разве плохо сделать это, зная, что на той стороне меня ждёт кто-то. Кто-то, без кого моя жизнь больше не будет иметь смысла? Как же хочется вкусить этот запретный плод, наплевав на все свои правила и принципы. Ты вскружила мне голову, Беллатриса Лестрейндж. Я хочу поддаться тебе, раствориться в тебе, но...готова ли ты?