Silver Sails and Indigo Scales

      Квакити проснулся, так и не поняв, что заснул. Он был испуган особенно резким качанием корабля, его голова подпрыгивала на деревянном полу, а завёрнутая блузка никак не смягчала удары. Замешательство затуманило его разум, но воспоминания о прошлой ночи нахлынули на него прежде, чем он успел подготовиться.       Первым делом он выпрямился и сел, устало моргая, когда его взгляд метнулся к койке. Уилбур всё ещё спал там, закутанный в окровавленное бельё, которым укрыл его Квакити. Вскоре ему придётся разбудить незнакомца, дабы осмотреть его рану и как следует перевязать. Ему также нужно будет прочистить её, и ему оставалось только надеяться, что всё пройдёт немного легче, чем в прошлый раз.       Бутылка рома всё также стояла у койки. Он думал, что выпил остатки после того, как облил рану Уилбура, но теперь, в свете утра, он мог видеть, что в бутылке оставалось жидкости на хороший глоток. Вопреки здравому смыслу Квакити потянулся к ней, откупорил и убедился, что проглотил каждую каплю, прежде чем у него появится шанс отговорить себя от этого.       Он думал о том, чтобы снова заснуть на долгую минуту, его глаза безучастно смотрели на стену его каюты. Тем не менее, он знал, что у него есть обязанности, о которых нужно позаботиться, особенно после того, как он импульсивно подобрал безбилетного пассажира только потому, что хотел знать, как, чёрт возьми, ему удалось пробраться на пиратский корабль и избегать разоблачения так долго. Он также хотел знать, что стало причиной травм этого человека и как он пережил такое жестокое ранение в таких ужасных условиях.       У него было слишком много дел, чтобы просто взять и заснуть снова. Ему ещё предстояло познакомить Уилбура с командой, и он уже знал, что его люди поначалу не слишком любезно отнесутся к незнакомцу среди них. Как всегда, сначала они будут держаться от него подальше, но Квакити заверит их, что бояться нечего. Уилбур был ранен и гол, как в день своего рождения, когда капитан нашёл его. Он не представлял особой угрозы, и капитан был уверен, что сможет убедить свою команду в этом.       Его колени заскрипели, а спина закряхтела, когда он встал, раскинув руки для того, чтобы найти равновесие среди тряски корабля этим утром. Он проковылял к шкафу, в котором хранил свою одежду, и сумел найти что-нибудь стоящее. Рубашка и брюки, которые он разложил для Уилбура прошлой ночью, всё ещё лежали на краю его койки, мужчина ни разу не прикоснулся к ним перед тем, как заснуть.       Квакити пришлось задуматься, не будет ли это ещё одним спором. Что, если Уилбур откажется одеваться? Он не мог позволить безбилетнику просто вальсировать голышом по его кораблю. Он уже отвлекал внимание тем, что появился из ниоткуда, и Квакити был уверен, что он только усугубит ситуацию, если откажется одеться.       Потянувшись, как только он оделся, он подошёл к кровати и сел на её край, как и прошлой ночью, когда чистил рану в животе Уилбура.       Мягко и как можно осторожнее, не желая спугнуть другого человека, Квакити положил руку ему на плечо. Ему даже не пришлось трясти его, достаточно было одного контакта кожи к коже, чтобы глаза Уилбура распахнулись, бледный, зловещий коричневый мгновенно встретился с глазами Квакити.       — Расслабься, — сказал он успокаивающе, следя за тем, чтобы его прикосновение к коже Уилбура было мягким и не угрожающим. — Это просто я. — Послышался ряд тихих хрипов и звуков, которых Квакити не смог понять, но Уилбур моргнул, и его потрескавшиеся губы тревожно скривились.       — Приму это за доброе утро, — пропел Квакити, поднимая руки, чтобы стянуть бельё, обёрнутое вокруг плеч Уилбура.       На этот раз звук, который извлёк Уилбур, был немного более оскорблённым и сбитым с толку, чем хотелось бы Квакити.       — Я должен проверить твою дурацкую рану, идиот. Или ты хочешь, чтобы она загноилась? Ты позволишь ей сделать это, и твои внутренности станут зелёными. Тебя начнёт рвать чёрной жижей, пока она не прожжёт тебе дыру в горле. Ты ведь этого не хочешь, верно?       Уилбур скривился, его нос чуть сморщился, губы сжались, и на этот раз он покачал головой, как бы говоря: «Нет».       — Я так и думал.       Квакити не торопился снимать бинты, скривившись, когда увидел, что они были запятнаны кровью, которая когда-то была ярко-малинового цвета, но с тех пор, как высохла, превратилась в неприятный коричневый цвет. Сама рана выглядела менее воспалённой, чем прошлой ночью, и Квакити с большим удивлением заметил, что она уже начала заживать. Выглядело так, будто ране была неделя, а не полдня, но, возможно, Уилбур получил рану некоторое время назад, и она снова открылась во время шторма. Было множество способов, которыми Квакити мог объяснить это, поэтому он отмахнулся от лёгкого замешательства и принялся перевязывать рану чистыми бинтами.       Уилбур всё это время молчал, внимательно наблюдая за Квакити прищуренными ястребиными глазами. Квакити говорил местами, бегло объясняя человеку, что он собирается сделать, прежде чем он это начинал. Он научился сообщать о своих действиях вместо того, чтобы пытаться застать Уилбура врасплох. Казалось, безбилетный пассажир чувствовал себя более комфортно с пояснениями.       Когда он наткнулся на болезненное место на животе другого мужчины, тот тихонько всхлипнул, и Квакити тут же принялся извиняться.       Он не знал, почему незнакомец так влиял на него. Он никогда не старался изо всех сил помочь кому-то, кто не был его командой, не говоря уже о том, чтобы извиняться перед ними. Просто в Уилбуре было что-то, что было слишком уязвимым, слишком добрым для Квакити, чтобы быть жестоким пиратом, которым он обычно был. Прямо сейчас он был доволен быть кем угодно, только не им.       — Я знаю, что ты можешь говорить, — сказал Квакити, накладывая чистую повязку на другого мужчину, туго перевязывая её, чтобы сохранить давление. — И не думай, что я забыл твоё имя.       Уилбур поджал губы, его взгляд оторвался от Квакити, словно ему было стыдно за слова, сказанные прошлой ночью, за откровение, которое он упустил, погружаясь в беспамятство.        — Хочешь объяснить, как ты оказался на моем корабле? — Квакити попытался, поняв, что Уилбур не собирается ничего говорить, пока он его не подтолкнёт.       — Тя- тяжело, — прохрипел Уилбур, пытаясь откашляться, но он почти не знал, как использовать свой голос. Его рот мог формировать слова, а его язык мог искривляться, чтобы произнести их, но казалось, что то, что он хотел сказать, застревало у него в горле, не в силах вырваться за пределы его разума.       — Тяжело объяснить? — догадался капитан.       Уилбур снова поджал губы, расстроенный, когда его глаза блуждали по потолку, прежде чем он ответил. "Нет."       — Говорить тяжело? — Квакити подумал спросить, заканчивая с бинтами.        Уилбур кивнул, глядя на свою только что перевязанную рану.       — Лег-ко поз-же.       Квакити потребовалось пару мгновений, чтобы понять, что Уилбур пытался сказать сквозь хрипы и, казалось бы, случайные слоги, которые пробивались сквозь его губы.        — Говорить потом станет легче? Ты часто теряешь голос?       — Да… нет, — ответил Уилбур, нахмурившись, с трудом сглотнув, когда слово вырвалось у него из горла, и Квакити пришлось предположить, что он ответил на оба вопроса по отдельности, а не сделать вывод, что незнакомец безнадёжно сбит с толку и знал как точно ответить капитану.       — Что ж, неважно, как легко это будет потом, не навреди себе, пытаясь сейчас. У меня к тебе много вопросов. — Квакити встал со своего места на краю кровати, взглянув на одежду, которая всё ещё лежала на краю кровати. — И я не выпущу тебя отсюда, пока ты не решишь одеться.       Нос Уилбура сморщился, он вздёрнулся при мысли о том, чтобы надеть неподобающее одеяние, но Квакити упорно стоял на своём, и Уилбур ничего не мог с этим поделать. Он ни за что не позволил бы своей команде встретиться с совершенно незнакомым человеком, который был бы с голой задницей и не давал ответов о том, как он оказался на корабле. Честно говоря, Квакити уже настаивал на этом, потому что знал, что его команда скептически отнесётся к Уилбуру, независимо от того, носит он одежду или нет.       Если бы Квакити мог просто получить какое-то объяснение от другого человека, тогда, возможно, его команда была бы немного более гостеприимной, более открытой для его приёма, если бы они знали, откуда он взялся. В любом случае, Квакити знал, что они не будут подвергать сомнению его решение, когда дело дойдёт до спора. Они согласятся со всем, что он им скажет, и хотя он хотел, чтобы команда была на том же уровне, что и он, он знал, что просить о чём-то большем, чем опасливое согласие, было бы слишком. Он никогда не попросит большего.       Квакити посмотрел на безбилетника, когда тот сел прямо, поморщившись после того, как его рука метнулась к только что перевязанной ране на животе. Он бросил на капитана ещё один умоляющий взгляд, и его страдальческое выражение лица превратилось в широко распахнутые серьёзные глаза.       — Нет, тебе от этого не избавиться, — сказал Квакити, стараясь, чтобы его голос звучал сурово.       Уилбур нахмурился и, наконец, потянулся, чтобы поднять штаны. Он нерешительно понюхал их, прежде чем снова скривить лицо с отвращением. Он отбросил их в сторону, вместо этого потянувшись за свободной белой блузкой. Этот предмет одежды, казалось, оскорблял его меньше, чем брюки. Ему удалось нырнуть головой в рубашку и протиснуться, пока его волосы не выглянули из-под воротника. Однако Уилбур, похоже, не понимал, куда деть руки. Квакити некоторое время наблюдал, как он борется, пока Уилбур не сдался и не издал ещё один умоляющий стон.       Тяжело вздохнув, Квакити подошёл ближе, чтобы помочь ему, водя тканью туда-сюда, пока она не коснулась кожи ключиц Уилбура. Засовывать руки в рукава было немного сложнее, это сопровождалось слабыми, жалкими звуками, когда ткань касалась его раны.       Это заняло больше времени, чем ожидал Квакити, но в конце концов им удалось полностью надеть блузку на тело Уилбура. Ему оставалось только надеяться, что рана не откроется снова и не будет кровоточить через бинты, потому что это означало бы ещё одну смену гардероба, а Квакити не думал, что сможет выдержать это дважды за один день.       — Хорошо, теперь пора заняться брюками, — сказал Квакити, заметив, что Уилбур медлит. Другой раздражённо фыркнул и почесал нос. — Кажется, ты испытываешь к ним отвращение, но я не выпущу тебя из этой комнаты, пока ты их не наденешь. Ты мог бы облегчить это для меня и себя и просто покончить с этим.       Уилбур подобрал брюки, некоторое время осматривая их, прежде чем вернуть Квакити.       — Что я только что сказал? — Квакити покачал головой, толкая руку с предметом одежды обратно к другому.       С упрямым, бессловесным звуком Уилбур снова предложил одежду, его брови нахмурились, а щёки покрылись красными веснушками.       — О, — прошептал Квакити, наконец поняв. — Тебе нужна помощь?       Когда капитан забрал штаны у безбилетника, Уилбур отвёл взгляд и кивнул.       — Смущаться тут нечего, — заверил Квакити, но он солгал бы, если бы сказал, что ни капельки не колеблется по поводу одевания взрослого мужчины. Он ранен, пытался вразумить себя Квакити. Ему просто нужна дополнительная помощь, пока его рана не заживёт. — Я могу помочь тебе.       Всё напряжение, казалось, спало с плеч Уилбура, и он сбросил с себя грязные, окровавленные простыни, поставив ноги так, чтобы они свисали с края кровати. Квакити старался отводить глаза, но не знал, было ли это ради Уилбура или ради него самого. У этого человека, похоже, не было проблем с тем, чтобы Квакити — или кто-то ещё, если на то пошло — видел его таким, какой он есть, но капитан питал здоровое уважение к скромности.       Он помог безбилетному пассажиру надеть брюки, помог ему встать и застегнуть переднюю часть, чтобы они не упали ему на лодыжки, как только он сделает шаг вперёд. Он был немного выше Квакити, чего второй не заметил прошлой ночью, так что штаны ему были немного коротковаты. К концу дня он найдёт что-нибудь более подходящее для Уилбура, но это было лучшее, что он мог сделать в данный момент.       Рука Уилбура всё время оставалась на плече Квакити для равновесия. Даже стоя на месте, человек, казалось, шатался на босых ногах, но Квакити списал это на то, что у него не было морских ног. Это была ещё одна странная, не имеющая ответа вещь, которую заметил капитан. Если бы Уилбур несколько месяцев прятался в кладовой, у него было бы время привыкнуть к тому, как движется корабль. У него было бы время научиться двигаться вместе с ним и сохранять равновесие.       Квакити попытался отойти в сторону, но от другого послышался недовольный возглас. Рука Уилбура потянулась к нему, хватаясь за воздух, когда Квакити отказался вернуться. Он снова нахмурился, но капитан предпочитал изучать его, чем помогать. В его голове крутилось слишком много вопросов, и он решил, что единственный способ ответить на них — это наблюдать за человеком, от которого он хочет получить ответы.       Однако Уилбуру не понравилось такое изменение. С опущенными губами он оставался неподвижным, его руки были раскинуты рядом с ним, как будто он пытался сохранить равновесие. Впившись взглядом, он ухитрился переставить одну ногу перед другой, едва приподняв её от пола. Он шаркнул другой ногой и сумел сделать полный шаг в направлении Квакити.       Именно тогда в борт корабля ударила какая-то резкая волна, и Уилбур наткнулся на капитана. Квакити потребовались все усилия, чтобы поймать более высокого мужчину и удержать его в вертикальном положении вместо того, чтобы упасть на пол. Руки Уилбура обхватили его шею, вцепившись в его рубашку, ногти оставляли следы на его коже, когда он отчаянно требовал помощи.       — Расслабься, — прошипел Квакити. — В конце концов, ты получишь свои морские ноги. — Почему у тебя их ещё нет? Вопрос замер у него на губах, потому что он знал, что получить ответ от Уилбура, пока он находится в таком состоянии, невозможно. Оставалось только надеяться, что он сможет ответить, как только к Уилбуру вернётся голос.       Пальцам Уилбура потребовалось значительное время, чтобы отпустить его рубашку, и ещё больше времени, прежде чем Квакити смог выскользнуть из его рук. Он был удивлён, что никто из его команды не постучал в его дверь, но, вероятно, было мудро посчитать себя благословенным, а не сомневаться в них.       И стоит отметить, что если бы Квакити мог оставить Уилбура здесь, не опасаясь, что он выйдет за пределы этой комнаты, он так и сделал бы. Он бы просто подождал, пока Уилбур привыкнет находиться на корабле, пока его рана немного заживёт, пока он не сможет добиться от него какого-то ответа. После всего этого он представит его экипажу. Однако лучше покончить с этим сейчас, чем беспокоиться о том, что кто-то обнаружит его до того, как Квакити будет готов.       По крайней мере, таким образом он мог сохранить некоторый уровень контроля над ситуацией.       Шаркающая походка Уилбура стала лучше, но он держал руки вытянутыми для равновесия. Он выглядел безобидным, и если его команда этого не видела, пусть будет так. Он всё ещё чувствовал, что должен предупредить Уилбура о том, что произойдёт дальше.       — Сейчас я познакомлю тебя с моей командой, хорошо? — Брови Уилбура приподнялись, его концентрация ускользала, из-за чего он терял равновесие. На этот раз он не бросился к Квакити. Вместо этого он самостоятельно нашёл равновесие, прежде чем вопросительно посмотреть на капитана.       — ...командой? — Его голос всё также был хриплым, и казалось, что для того, чтобы произнести это слово, требовалась огромная концентрация. Но Квакити видел, что это было, мог сказать, что Уилбур не совсем понял, что происходит, по лёгкому наклону его головы.       — Да, — подтвердил Квакити. — Моя команда. Все люди на этом корабле работают на меня. Мне нужно познакомить тебя с ними.       — Позна-комить?       Квакити кивнул.       — Ага… Мы собираемся встретиться с ними. Ты- ты понимаешь?       — Встретиться? — спросил Уилбур, и его глаза загорелись узнаванием, когда эта концепция укоренилась в его сознании. Квакити мог только кивнуть. — Встретиться с командой, — уверено сказал Уилбур, на его лице застыла решительная ухмылка, и если бы Квакити ничего не знал, он бы сказал, что человек, стоящий перед ним, был совершенно нормальным человеком. Без травм. Без охрипшего голоса. Без проблем с ходьбой. Просто незнакомец с кучей секретов и очень острым подбородком.       Квакити понял, что он пялится, и, вырвавшись из этого, подошёл к двери своей каюты. В то время как Уилбур казался готовым, Квакити мог только притворяться, что знает, что он делает. Не каждый день пират решает помочь раненому безбилетнику, и ему ещё предстоит найти приемлемое объяснение своего решения и мыслительного процесса. Он как бы надеялся, что до него дойдёт, когда он встретится с людьми из своей команды.       Он глубоко вздохнул и открыл дверь.       Уилбур следовал за ним так быстро, как только мог, и Квакити следил за тем, чтобы его шаги были небольшими, чтобы не оставить неустойчивого человека позади.       Когда они пробирались по кораблю, направляясь к рулевой рубке, Квакити проходил мимо многих мужчин, которые открыто глазели на новое лицо на корабле. Некоторые из них прервали задания, которые они выполняли, просто чтобы таращиться на человека, который сосредоточился на том, чтобы не споткнуться о собственные ноги. Во взглядах некоторых мужчин было любопытство, вопросы, на которые Квакити не надеялся ответить. Большинство из них были сбиты с толку, возможно, немного обижены тем, что их капитан ведёт к рулевой рубке незнакомца.       Квакити проигнорировал их. Придёт время, когда они получат свои ответы, но сейчас он был сосредоточен исключительно на том, чтобы представить Уилбура квартирмейстеру. После этого остальные постепенно узнают о незнакомце либо из уст в уста, либо благодаря тому, что им удалось находиться рядом, когда он официально представлял его.       Слайм был не единственным в рулевой рубке, к большому удивлению Квакити. Рядом с ним Таббо и Фулиш развалились на кушетке, перебрасывая туда-сюда мячик из пожелтевшей бумаги и праздно болтая, даже не заметив, что капитан вошёл.       Только когда Квакити неприятно откашлялся, их внимание было привлечено к нему и человеку, неуверенно шатающемуся позади него.       — Капитан! — воскликнул Слайм, в то время как два других члена экипажа вскочили на ноги. — Мы продолжаем путь к порту Мэнберга, сэр. Мы должны прибыть в ближайшие пару недель.       Квакити видел, как все их взгляды устремились на Уилбура, который постоянно переминался с ноги на ногу. Он видел, как у них в глотках накапливаются вопросы, но все они молчали.       — Это хорошо, — сказал Квакити, кивая. — Спасибо за новость, Слайм. Я возьму управление отсюда.       Слайм выглядел немного смущённым, когда отодвинулся в сторону, его глаза метались то на Квакити, то на незнакомого мужчину, которого он никогда раньше не видел. Таббо и Фулиш смотрели друг на друга, пытаясь вести разговор одними глазами, но Квакити не собирался оставлять их в напряжении слишком долго.       — Все, — начал он, отступая в сторону и поднимая руку, чтобы представить человека, которого нашёл прошлой ночью. — Это Уилбур.       Уилбур медленно моргнул, изучая новые лица перед собой, его глаза сузились, когда он смотрел на квартирмейстера корабля и двух других матросов, которые открыто пялились на него. Нерешительно он поднял руку и слегка помахал им в качестве приветствия.       — Уилбур-, — первым заговорил Слайм, сделав шаг вперёд и протянув Уилбуру руку для рукопожатия. — Я Слайм. Квартирмейстер и правая рука капитана.       Уилбур посмотрел на руку, а затем снова на мужчину.       — Слайм, — повторил он своим хриплым голосом. Кивнув, он обратил внимание на двух других, которые были с ним в комнате, заставив Слайма неловко опустить руку, даже не пожав её.       Квакити поморщился. Он мог бы, по крайней мере, показать Уилбуру, как пожимать руки, но полагал, что безбилетник уже знал, как это делать. Он действительно должен просто перестать делать предположения об Уилбуре, потому что было очевидно, что он не был обычным безбилетным пассажиром. Не был обычным человеком, если быть честным с самим собой. И даже зная это, Квакити всё ещё не мог понять, кем был Уилбур или что он делал на его корабле с самого начала.       Таббо заговорил следующим, назвав своё имя, заметно избегая поднятия руки, как это сделал Слайм. Уилбур повторил своё имя, ещё раз кивнув, прежде чем перевести взгляд на последнего человека в комнате.       — Э-э, меня зовут Фулиш, — сказал он, изогнув губы, и Квакити решил, что это попытка улыбнуться. Это было омрачено замешательством члена экипажа и полностью потерянным выражением, которое, казалось, всегда было на его лице, даже до того, как появился безбилетный пассажир. — Приятно познакомиться, Уилбур.       Выражение лица Уилбура просветлело, его улыбка стала такой широкой, что он сверкнул блестящими зубами.       — Фулиш! Познакомиться с командой!       Несмотря на очевидную радость Уилбура, люди Квакити ожидали от него каких-то объяснений, которые развеяли бы их замешательство. Ему не хотелось это признавать, но он уже знал, что у него нет ответов, которые они искали. Всё, что он узнал за последние двенадцать часов, только ещё больше озадачит их.       — Капитан? — Слайм заговорил лёгким и неконфликтным голосом. — Могу я поговорить с тобой? — Его глаза метнулись к Уилбуру, который, шаркая ногами, пробирался к картинам, которые они повесили в рулевой рубке. — Снаружи?       — Абсолютно, — ответил Квакити, позволяя другому мужчине пройти мимо него. Если и был кто-то, с кем он мог поговорить об этом, не опасаясь, что ему придётся дать удовлетворительный вывод, так это Слайм. Он знал, что квартирмейстер будет доверять ему достаточно, чтобы понять, что всё полностью под его контролем, и если капитан был уверен в том, что он делает, то для другого этого было достаточно.       Однако он не ожидал, что Уилбур будет дёргать его за рубашку, когда он соберётся уйти. Не ожидал, что тот удивлённо нахмурит брови, и Квакити практически услышит, как он спрашивает: «Куда ты идёшь?». Хотя он не издал ни единого звука.       — Просто- просто оставайся здесь, — сказал Квакити, осторожно убирая руку Уилбура со своей рубашки. — Я скоро вернусь. Я обещаю, что Таббо и Фулиш не кусаются. Они милые!       Уилбур всё ещё был встревожен, но понимающе кивнул, когда его подозрительный взгляд был устремлён на двоих других в комнате. Квакити знал, что с ним будут осторожны, и, по правде говоря, он беспокоился не о Уилбуре. Любого неверного движения со стороны его команды могло быть достаточно, чтобы спровоцировать безбилетника, а Квакити ещё предстояло понять, на что способен странный человек. Знал, что ему не чужды акты агрессии.       Он не отходил слишком далеко от двери и старался держать руку на ручке на случай, если услышит что-нибудь тревожное с другой стороны. Однако прямо сейчас его квартирмейстер смотрел на него, скрестив руки на груди и опустив губы, глядя на капитана.       — Что это, чёрт возьми, было?       — Э-э, его зовут Уилбур, — ответил Квакити, но он не знал, почему ходит вокруг да около. Слайм наклонил голову, ожидая большего ответа, чем этот, и Квакити знал, что если он просто выложит все свои карты на стол, у них будет больше шансов разобраться во всей этой неразберихе. — Я нашёл его в кладовой после шторма. Он истекал кровью, и я просто- я помог ему. Он не так много говорит, поэтому я не смог получить от него много информации. Но-       — Ты нашёл его после шторма? Ты имеешь в виду шторм, который мы пережили вчера? Как давно ты о нём знаешь? — Гримаса на лице Слайма выражала недоверие, и Квакити не мог сказать, что не понимает почему. Это было своего рода частью работы Слайма, чтобы убедиться, что он в безопасности.       — Около двенадцати часов, я полагаю. Я не могу быть уверен.       — Что-? Извини, я просто не понимаю. Ты нашёл его под палубой двенадцать часов назад, раненого, и- и что? Он был там внизу всё это время? Ты держишь его в своих покоях с тех пор, как нашёл? Как он вообще мог пораниться?       — Послушай, я знаю, что это много информации, и у меня нет ответов на все вопросы. Я просто говорю тебе то, что знаю, хорошо? — Квакити не хотел звучать оборонительно, но даже для его собственных ушей он звучал слишком безумно для человека, который полностью контролировал ситуацию. Он глубоко вздохнул и попытался снова. — Я нашёл его после шторма. Пришёл Ранбу и сказал мне, что пробит иллюминатор. Я спустился туда, чтобы посмотреть на это, и нашёл его совершенно голым и истекающим кровью. В его животе была рана, и он не казался большой угрозой. Я принёс его обратно в свою комнату, перевязал и дал ему отдохнуть.       — И ты не подумал сказать кому-нибудь из нас, что у тебя в комнате был незнакомец? Что, если бы он не был так безобиден, как ты думал? Что, если бы он поранил тебя?       — Он не причинил мне вреда, — настаивал Квакити. — Я в порядке.       — Ты был безрассуден, — отругал его Слайм, и если бы презрение исходило от любого другого члена его команды, Квакити в считанные мгновения приставил бы свою саблю к их глоткам, чтобы показать им, насколько безрассудным он может быть. Ему бы не понравилось такое вопиющее проявление неподчинения.       Но это был его квартирмейстер, и, хотя он не слишком высоко ценил то, что с ним разговаривают, как с непослушным ребёнком, он знал, что Слайм в конце концов прикроет его спину. Ему просто нужно было впитать всю информацию, которая была известна в данный момент. Как только всё уляжется, Слайм станет самым большим защитником Уилбура. В этом Квакити был уверен.       — Возможно, — признал Квакити, борясь с желанием повесить голову. Он был капитаном этого корабля, и если он будет стыдиться своего выбора, то каким лидером он станет? — Но он абсолютно не представляет угрозы. Тем не менее, я в таком же замешательстве, как и ты, когда дело доходит до того, как долго он находится на борту. Если он прокрался, когда мы в последний раз причаливали, то почему его до сих пор никто не заметил? Я также нашёл его без одежды. Если бы он действительно находился на корабле с тех пор, как мы в последний раз покинули берег, он бы уже замёрз до смерти.       — Браконьеры, — пробормотал Слайм больше себе, чем Квакити.       — Думаешь, он залез на борт, когда мы остановились ради этих паршивых рыбаков?       — Я имею в виду, ты сам это сказал, да? Ты нашёл его после шторма. Он мог спрыгнуть на корабль. Это гораздо более правдоподобно, чем то, что он прятался под палубой последние несколько месяцев, не так ли?       Квакити всё обдумал, и теория Слайма обрела смысл. Он не знал, как не подумал об этом раньше. Он не особо задумывался о браконьерах в целом, поскольку их пути разошлись в противоположных направлениях, но то, что Уилбур взялся оттуда, имело смысл. Он просто ещё не знал почему.       — Вот почему ты всегда первым узнаешь, что происходит, Слайм, — выдохнул Квакити, позволив полу-улыбке скользнуть по его лицу.       — Однако было бы проще просто спросить его, не так ли? — Губа Слайма была прикусана зубами, его глаза метнулись к закрытой двери, как будто он мог видеть человека, сидевшего в рулевой рубке.       — Как я уже сказал, — ответил Квакити. — Он не так много говорит. Я до сих пор не уверен, насколько он понимает, но мы работаем над этим.       Слайм хмыкнул, но он не выглядел более принужденно, чем когда они впервые вышли сюда.        — Впрочем, ты знаешь, что мы обычно делаем с безбилетными пассажирами. Что заставило тебя передумать с этим?       Квакити спрашивал себя об этом с тех пор, как нашёл Уилбура. Он мог бы стоять здесь и говорить квартирмейстеру, что он не знает, что это было всего лишь импульсивное решение, которое он принял в данный момент, но в глубине души капитан понимал свои собственные мотивы. Он просто не мог заставить себя причинить боль Уилбуру, когда тот выглядел таким бессильным, таким беспомощным, как в тот момент, когда Квакити нашёл его. Было неправильным вытаскивать его на палубу и бросать в волны, как любого другого безбилетника, отказавшегося присоединиться к экипажу. Квакити даже не предложил Уилбуру выбора, учитывая тот факт, что он был слишком занят прочисткой и перевязкой раны.       — Каждый безбилетный пассажир должен принять собственное решение, верно? — спросил Квакити. — У меня ещё не было возможности поставить его перед таким выбором.       — А если он откажется работать?       — Давай не будем жечь мосты, до которых мы ещё не добрались, Слайм, — пробормотал Квакити, сжимая ручку двери. — Дай ему привыкнуть, а потом уже будем думать, что с ним делать.       — Ты думаешь, он сможет работать? Я имею в виду его травму.       — Ты меня сегодня сильно напрягаешь, Слайм, — Квакити попытался не обращать внимания на расстроенное волнение, которое нарастало в его животе. Почему он не мог просто прекратить задавать вопросы и прикрыть спину, как предполагалось? Почему вдруг всё должно было быть так чертовски сложно?       Слайм усмехнулся, видя растущее напряжение.       — Ну, если не я, то кто? Очевидно, ты не ясно мыслишь.       — Я просто хочу представить его остальной команде, хорошо? Он не представляет угрозы, и я решил взять на себя ответственность за него. Можешь просто уважать это решение, пожалуйста? Тебе не нужно понимать, почему, и тебе не нужно беспокоиться о том, сможет ли он работать. Просто- Просто дай ему шанс. Хорошо?       Был момент опасения, взгляд Слайма сузился, метнувшись по лицу Квакити, ища любой признак, который сообщил бы ему, что он официально сошёл с ума. Капитан не знал, что он там нашёл, но это заставило квартирмейстера замычать, и его руки упали со скрещённых на груди.       — Я доверяю тебе, капитан, — сказал он наконец, — и я буду здесь, когда тебе понадобится моё мнение. Я буду относиться к нему как к любому другому члену экипажа, пока ты не скажешь мне иначе, и я прослежу, чтобы остальные люди последовали этому примеру. Если что-нибудь изменится — а я имею в виду что-нибудь — не медли и сообщи мне об этом.       Квакити наконец смог вздохнуть с облегчением. После серии интенсивных расспросов Слайм поддержал его, и это было все, что Квакити мог от него попросить.       — Спасибо, Слайм. Кроме того, если ты увидишь Эдварда, можешь сказать ему, чтобы он спустился и починил иллюминатор?       — Я сделаю всё возможное, чтобы передать приказ, капитан.

༻✞༺

      Представление Уилбура остальным членам его команды было трудным шагом, но Квакити счёл его столь же необходимым, сколь и неприятным. Тем не менее, Слайм, Таббо и Фулиш немного облегчили знакомство, и Квакити пришлось праздновать маленькие победы среди моря подозрительных взглядов, которые собирал Уилбур. Человек, казалось, съёжился под прищуренными глазами, измученный командой Квакити, его плечи сгорбились вперёд, а голова опустилась ниже, чтобы быть менее заметным.       Однако капитан не мог винить своих людей в том, что они настороженно относятся к безбилетному пассажиру. Будь он на их месте, его первой мыслью было бы недоверие и сомнение. Особенно, когда Квакити решил не раскрывать им всю историю. Единственное, что нужно было знать остальным его людям, это то, что Уилбур не представляет угрозы и что он присоединится к команде, как только его рана заживёт.       Вероятно, они уже догадались, что он безбилетный пассажир, который согласился присоединиться. У многих из них были похожие истории, и их не нужно было долго убеждать, как только они увидели, что Слайм раздаёт предупреждающие взгляды. Это было довольно скучное дело, если не сказать немного неловкое.       Уилбур всё это время не разговаривал, большую часть времени он прятался за спиной Квакити. Он не был похож на пирата, но никто из них не выглядел так, когда они впервые поднялись на борт корабля. Море не торопилось, чтобы оставить след на каждом из них, и через месяц на воде Уилбур будет плеваться и ругаться так же, как и все остальные.       Во всяком случае, так предполагали остальные на корабле.       Квакити всё ещё не был уверен. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что с Уилбуром связано множество странных вещей, и предположить что-либо об этом человеке было бы медвежьей услугой, актом недооценки, грехом, который Квакити никогда не совершал и не собирался.       И несмотря на то, как легко было большинству экипажа принять нового человека и проглотить информацию без слышимой суеты, был один, кто оставался скептичным и настороженным. Тот, который отказался двигаться со своими задачами, а вместо этого остался стоять на палубе, скрестив руки на груди и сузив глаза с сомнением.       Сапнап был одним из старейших членов команды Квакити. Ещё до того, как он взял на себя роль пиратского капитана, Сапнап всегда стоял рядом с ним. Он много лет служил квартирмейстером корабля, пока один роковой день не изменил их обоих, и Квакити пришлось снять его с этой обязанности.       С тех пор Сапнап, оставаясь таким же верным, как всегда, имел привычку ставить под сомнение всё, что делал Квакити. Любил по несколько раз переступать черту, дабы посмотреть, сколько ему сойдёт с рук. Между ними всё ещё были горькие, неразрешённые чувства, и Сапнап делал это очень очевидным при каждом удобном случае.       — Занимайся делами дальше, Сап, — попытался предупредить Слайм, но Сапнап не двигался, даже не взглянул на квартирмейстера. Не сводил яростно окрашенных глаз с капитана.       — Ты его услышал, — хрипло сказал Квакити, дёрнув головой, пытаясь заставить Сапнапа сделать то, что ему сказали.       — Я не подчиняюсь ему, — ответил Сапнап с каменным лицом, не выдаваемым ничего, кроме плохо скрываемой ненависти. Квакити никогда не умел хорошо его читать до того, как всё случилось, и теперь, когда они были не в лучших отношениях, легче не стало. Сапнап был каменной стеной, сильной, бесстрастной и нерушимой.       И так чертовски бесит.       — Продолжай заниматься своими делами, — повторил Квакити, но он знал, что ему придётся отстать от него, дабы уладить этот вопрос на время, чтобы он не устроил сцену. — Если у тебя с этим проблемы, тогда встретимся в рубке в сумерках. Мы поговорим об этом там, а сейчас возвращайся на своё место.       — Да, капитан, — усмехнулся Сапнап, его титул, исходивший из уст другого человека, больше походил на оскорбление. Он отвернулся от Квакити прежде, чем тот успел что-то сказать об этом, но ему было безразлично. Просто ещё одна вещь, о которой они могут говорить в сумерках.       И, о, у Квакити было много что сказать ему после этого.       В конце концов, он не имел привычки терпеть наглость, когда она проявлялась так беззастенчиво.       Уилбур присел рядом с ним, расправляясь, когда внимание от него отвлеклось. Он беспокойно поглядывал то на Квакити, то на человека, который только что ушёл, его брови нахмурились, когда он пытался понять, что между ними произошло. Презрение Сапнапа к нему было настолько очевидным, что даже незнакомый человек мог почувствовать раздор и напряжение, которые они разделяли.       — Грубый, — прошептал Уилбур, и Квакити заметил, что его голос звучал менее хрипло, чем сегодня утром.       — Иногда, — согласился капитан, прежде чем повернуться лицом к своей правой руке. — Слайм, мне нужно, чтобы ты вернулся в рулевую рубку ещё ненадолго. Я просто хочу показать Уилбуру корабль, а потом приду сменить тебя до полудня.       Слайм кивнул.       — Не проблема, капитан. — Однако он не двигался, и Квакити видел, что он хотел сказать что-то ещё, что-то вертелось на кончике его языка, что он мысленно обдумывал.       Застонав, Квакити облегчил его умственную борьбу.       — Просто выплюнь это, Слайм.       — Ты хочешь, чтобы я был в рулевой рубке во время твоей встречи с Сапнапом? — Это был серьёзный вопрос, заданный из-за беспокойства, и Квакити не мог его за это винить.       — Нет, но спасибо. Я бы предпочел, чтобы в это время ты отвёл Уилбура на камбуз и был с ним во время еды. Я знаю, что большая часть экипажа, кажется, приняла его, но я всё ещё не хочу, чтобы он был один. И уж точно не хочу, чтобы он был в рулевой рубке, когда придёт Сапнап.       — Понял, — просто ответил Слайм, склонив голову в знак подтверждения. — Ты знаешь, где меня найти, если тебе что-нибудь понадобится.       — Всегда так официально, когда мы на палубе. — Квакити щёлкнул языком по нёбу, слегка улыбаясь про себя. — Что случилось с тем, как ты допрашивал меня всего пару минут назад?       — Никогда не знаешь, кто за нами наблюдает, капитан, — заметил Слайм, ухмыляясь. — Я не могу теперь допрашивать тебя перед другими людьми, не так ли?       Подняв брови и оценивающе положив руки на плечи своего друга, Квакити сказал: — Именно поэтому ты квартирмейстер. Теперь иди. — С небольшим толчком Слайм поспешил обратно в том же направлении, откуда они только что пришли.       Уилбур стоял неподвижно, наблюдая, как Слайм возвращается к рулевой рубке. Квакити воспользовался этим моментом тишины, чтобы изучить его ещё немного. Его кожа немного приобрела цвет со вчерашнего вечера, но в глазах всё также была жуткая, неестественная бледность, которую Квакити не мог не заметить. Если не считать этого и его довольно угловатого и резкого строения лица, Уилбур выглядел как любой другой мужчина. У него были веснушки, родинки и крошечные волоски ниже подбородка. Он был немного неуклюжим и неловким, как будто не знал, как вписаться в своё тело, не знал, как полностью контролировать его. Однако у него была безупречная осанка, что было странно, учитывая, что он просидел на корабле бог знает сколько времени. Будь то его или браконьеров, Уилбур должен был откуда-то появиться.       Капитан не понял, что Уилбур снова обратил внимание на Квакити, поймал его взгляд и вместо того, чтобы что-то сказать, воспользовался возможностью, чтобы изучить его в ответ. Квакити чувствовал, как его глаза блуждают по лицу, видел, как он щурится, словно у него были те же вопросы, что и у капитана.       Откашлявшись, Квакити вывел их обоих из транса, в котором они оказались.       — Почему бы мне не показать тебе тут всё? Я познакомлю тебя с некоторыми задачами, которые тебе предстоит выполнять. Как только твоя рана заживёт, то есть. — Квакити уже пошёл вдоль корабля и жестом пригласил Уилбура следовать за ним. Покорно, мужчина был на ногах в ту же секунду. Казалось, он наконец-то привык ходить, хотя Квакити съёжился, когда понял, что Уилбур до сих пор не имеет пары ботинок и всё это время шёл босиком.       В конце концов, ему придется найти что-нибудь для него.       — Задачи? — спросил Уилбур, следуя за капитаном.       — Да. Как хлопоты. Сегодня это может быть уборка, на следующий день это может быть управление хранилищем. Ты должен быть знаком с хранилищем, потому что именно там я тебя и нашёл.       — Я- хочу этого нет, — сказал Уилбур, и Квакити знал слова, исходящие из его рта, но очень быстро понял, насколько странной была интонация этого человека. Каждое слово было то выше, то ниже, и тембр был самый странный из тех, который он когда-либо слышал. Он должен был задаться вопросом, был ли у Уилбура какой-то акцент. Может быть, он не говорил на том же языке, что и они, и старался использовать те знания, которые у него уже были, и то, что он смог узнать, слушая, как говорит Квакити.        — Хочешь ты этого или нет, но мы все должны здесь что-то делать, — настаивал Квакити. — Ты либо делаешь работу, либо мы выбрасываем тебя за борт.       — В воду? — Уилбур указал рукой на правый борт корабля, волны блестели и искрились под поздним утренним солнцем.       — Да, мы бросим тебя в воду. — И, несмотря на угрозу, Уилбур тихонько хихикнул про себя, не опасаясь того, что может утонуть, если откажется от работы. Это было похоже на то, как если бы Квакити рассказал ему анекдот вместо того, чтобы угрожать его жизни.       — Бульк, — сказал Уилбур между небольшим хихиканьем.       — Ты такой чертовски странный, — пробормотал Квакити, слишком тихо, чтобы Уилбур мог его услышать, но другой мужчина продолжал смеяться, пока капитан вёл его по верхним палубам.       Он показал Уилбуру тросы, которыми соединяют якорь с кораблями, объяснил ему, что за шнуры соединяют паруса, где находятся ближайшие шлюпки и как их спустить на случай, если случится что-то ужасное. Он не ожидал, что Уилбур запомнит эту информацию, но было лучше начать знакомить его с корабельным языком как можно раньше.       Последнее, что ему было нужно, это совершенно невежественный новый член экипажа, который ничего не знал.       Однако Уилбур, казалось, обращал на это внимание, или, по крайней мере, он очень хорошо притворялся. Иногда он говорил что-то, в основном чепуху, но с каждым словом его голос становился всё мягче и более нормальным. Тем не менее, у Квакити было чувство, что его интонация не изменится в течение довольно долгого времени.       После того, как они осмотрели главную палубу, капитан повёл его вниз. Он показал ему комнаты, в которых спала команда, показал ему верхние и нижние орудия и объяснил, как работают пушки и когда они будут их использовать. Уилбур, казалось, был очарован ими, проводя пальцем по обветренному металлу и улыбаясь.       — Бум?       — Ты видел, как стреляли раньше? — спросил Квакити, надеясь получить от этого человека больше информации.       — Быстрый и тяжёлый, — ответил Уилбур. — Стреляет!       И Квакити определённо стал лучше переводить то, что Уилбур пытался сказать с его ограниченным словарным запасом, потому что он сразу же связал эти несколько слов, означающих, что Уилбур, скорее всего, раньше видел пушечное ядро.       Он напевал и жестом пригласил Уилбура следовать за ними туда, где они хранили боеприпасы для упомянутых пушек, открыв ящик, чтобы показать большие железные пушечные ядра. Глаза Уилбура сверкнули, когда он с трепетом посмотрел на них. Он протянул руки, чтобы попытаться поднять одну, но быстро понял, что да, она действительно тяжелая.       — Ты заряжаешь их в ружья, добавляешь немного пороха, прицеливаешься и- Да, я думаю, ты правильно сказал. Бум.       — Бум! — повторил Уилбур, оживлённо кивая головой.       — Надеюсь, мы не столкнёмся с какими-либо проблемами, где нам придётся использовать эти красоты, но, как пираты, мы склонны попадать в некоторые щекотливые ситуации. Лучше иметь чем защищаться, верно? — Уилбур кивнул, но Квакити не знал, сколько он на самом деле понял.       Вздохнув, капитан закрыл ящик и вывел Уилбура из нижней палубы. Они закончили свой тур, и Уилбур, казалось, был заинтригован и очарован всеми частями корабля. Даже самые обыденные вещи, такие как камбуз, казалось, приводили его в восторг и поражали.       Он начал отвечать Квакити некоторыми словами через случайные промежутки времени, и капитану не потребовалось много времени, чтобы понять, что он учится, усваивает словарный запас и следит за тем, чтобы он говорил всё правильно и в правильном контексте. Квакити начал поправлять его, а также хвалить, когда он делал что-то правильно.       Прежде чем он осознал это, они осмотрели каждый дюйм корабля, и Уилбур был тем, кто привёл их обратно на главную палубу, дабы показать, что он понимает расположение так же хорошо, как и Квакити. Как только они снова оказались на солнце, Квакити понял, что не хочет идти в рулевую рубку, хочет продолжать попытки поговорить с Уилбуром. Хотел продолжать копать информацию, которую он так жаждал.       Но он должен был освободить Слайма. Квартирмейстер заслужил некоторую передышку от руля. Хотя он знал, что Слайм не будет жаловаться, Квакити также понимал, что ему нужен сон, как и любому нормальному человеку. Несмотря на то, что он притворялся, что его не беспокоят вещи, способные поставить на колени самых закалённых мужчин, Слайм оставался таким же человеком, как и все остальные, и Квакити больше не мог игнорировать свои обязанности.       Однако он будет держать Уилбура поблизости. В то время как он был уверен, что другой человек знает, как ориентироваться на корабле, капитан всё ещё не доверял ему в общении с экипажем, и он, конечно, не доверял своей команде, зная, что безбилетник не находится в их приоритете. Он расстанется с ним, когда Сапнап придёт в рулевую рубку в сумерках, но до тех пор Уилбур останется с ним. Его решение было окончательным.