༻✞༺
Камбуз был маленьким. Меньше, чем большинство комнат на корабле. Предполагалось, что это будет не более, чем место для приготовления пищи. Комната вполне могла вместить пять человек одновременно, чтобы им было удобно там находиться, но люди Квакити редко когда заботились о комфорте. В идеальном мире бы команда спускалась по ступенькам в одну линию и по очереди подходила, чтобы взять свою тарелку. Но, конечно же, идеальных миров не существует. Так что большую часть времени это была безумная суета, в которой толпа людей пробиралась в комнату и хватала всё, до чего могла дотянуться. Они вели себя как голодные животные, и Квакити пытался это исправить, пытался решить проблему до того, как кто-то не был раздавлен или затоптан насмерть, но, в конце концов, мужчины всегда сходили с ума от еды. Особенно, когда готовил Сэм. Это была их любимая часть дня, поэтому Квакити позволял им врываться, позволял им доводить себя до безумия. И он решил, что ему всё равно, если кто-то пострадает в процессе. Если бы это произошло, то, возможно, экипаж наконец-то бы понял, как важно быть терпеливым и порядочным. Но почему-то никто не пострадал. Это оказалась система, которая работала на них. Она действовала уже много лет, так что не было никакого смысла пытаться заставлять пиратскую команду, хотя бы иногда вести себя более цивилизованнее. Ему не нужно было об этом беспокоиться, как и Слайму, и Уилбуру. Слайм знал, что нужно держаться подальше, чтобы толпа поредела, и только потом попытаться вернуть свои тарелки. Вероятно, он оставил Уилбура в укромном и безопасном уголке корабля на тот случай, если толпа хлынет на лестничную площадку. Квакити посчастливилось не оказаться в толпе. Он был последним, кто взял свою тарелку. Даже Сэм успел освободить камбуз, предварительно отставив еду для капитана и отложив её в сторону. Квакити не мог сдержать улыбки, пока брал тарелку с фасолью и приправленной свежевыловленной рыбой. Сэм даже оставил ему кусок твёрдого, всё ещё завернутого в ткань, галета, украшавшего край его тарелки. С едой в руках Квакити направился в столовую, надеясь, что некоторые из мужчин убрались оттуда. Большую часть времени Квакити не возражал посидеть с ними, чтобы поесть, выпить и посмеяться после тяжёлого рабочего дня, но вечерний разговор с Сапнапом испортил ему всё настроение. Он предпочел бы просто спокойно поесть. Он думал о том, чтобы улизнуть в свои покои, так как знал, что найдет там искомую передышку, но что-то удерживало его. Вернее, кто-то. Уилбур наверняка уже беспокоился, ожидая его вместе со Слаймом. Он должен был, по крайней мере, зайти и сказать им, куда он направляется. Приняв решение, Квакити побрёл вниз по лестнице, пока перед ним не открылась комната для столов и стульев, способных поместить весь экипаж. Некоторые из мужчин уже вышли, направляясь либо к своим ночным станциям, либо к спальным помещениям экипажа, в зависимости от того, какую должность они заменяли. Однако, большинство из них всё ещё заполняли пространство в столовой. Кружки с элем раскачивались из стороны в сторону, а послеужинные песни постепенно набирали обороты, выливаясь изо рта сытых пиратов. Квакити, должно быть, надолго задержался, раз они уже начали петь. Нетрудно было заметить Уилбура и Слайма. Они сидели в стороне, подальше от толпы, начавшей собираться посреди комнаты. Уилбур вытягивал шею, в то время заинтригованная улыбка расползалась по его лицу, когда он смотрел, как члены экипажа выкрикивают различные слова и хлопают в ладоши, сохраняя ритм. Слайм явно выглядел менее удивленным, до сих пор засовывая в рот фасоль, пытаясь не обращать внимания на шум вокруг. Квакити знал, что когда его тарелка будет чиста, он присоединится к мужчинам в их пении. Слайм не мог устоять перед хорошей песней, но, вероятно, старался сохранить серьёзный вид, чтобы к нему и Уилбуру не подходили. Они и не заметили его, пока он не поставил тарелку, не снял и не отложил в сторону ножны с пояса и не сел прямо перед ними. Уилбур вздрогнул, его внимание переключилось на капитана, а глаза расширились, пока он не понял, кто это был. Увидев, что это Квакити, его улыбка вернулась и стала значительно шире, чем до этого. — Как-тии, — поздоровался он, и Квакити не думал, что когда-либо встречал человека, который бы так же был рад его видеть. Он старался не думать о чувстве тепла, разлившегося по его груди, когда услышал энтузиазм Уилбура по поводу их встречи после того, как они не виделись чуть меньше часа. Вместо того, чтобы зацикливаться на этом, Квакити продолжил поглощать еду со своей тарелки, напоминая о том голоде вновь урчащим желудком. Пережёвывая бобы и рыбу, капитану всё же удалось исправить Уилбура. — Ква-кух-ти , — произнес он, хотя и не был уверен, насколько хорошо Уилбур слышит его из-за шанти позади них. Удивительно, но Уилбур повторил это в ответ. Хотя это было неестественно и неуклюже, но ему всё же удалось, по крайней мере, фонетически правильно произнести слоги. Капитан удивлённо хмыкнул. — Неплохо, — похвалил он, прежде чем продолжить поедать фасоль перед ним. Боже, ему действительно нужно было уговорить Сэма готовить чаще. Это было лучшее, что он ел за весь прошедший месяц, и он не знал, когда сможет попробовать это ещё раз. Слайм был прав, он мог просто приказать ему взять на себя роль шеф-повара, но Квакити не собирался делать это только из-за собственной выгоды. Кроме того, ему нужно, чтобы Сэм продолжал стрелять. Он был единственным, кто мог наводить пушки. — Как прошла встреча с Сапнапом? — спросил Слайм, отодвигая в сторону пустую тарелку. Квакити должен был догадаться, что ему будет задан подобный вопрос, но ему не хотелось повторять события, произошедшие между ними в рулевой рубке. — Всё прошло хорошо, — ответил он, но вопрос о том, можно ли считать, что дискуссия прошла «хорошо» или нет был крайне спорным. Несмотря на это, у Квакити была новая просьба, для Слайма. — Если он доставит тебе ещё какие-нибудь неприятности, сообщи мне об этом. — Да, Капитан, — кивнул Слайм. — Я серьёзно, Слайм, — настаивал Квакити. — Если он проигнорирует прямой приказ от тебя или у него есть чем возразить, чёрт возьми, да даже если он хотя бы оттянет губу или закатит глаза, я хочу знать об этом. — Да, Капитан, — повторил Слайм, но на этот раз он был немного тише. Квакити знал, что у него, вероятно, есть миллион вопросов, и он наверняка хотел знать, что именно произошло во время встречи, что заставило капитана наконец так сорваться. И Квакити, в конце концов, расскажет ему. Он обсудит каждую деталь, после того, как поест и немного поспит. После того, как головная боль, накопившаяся у основания шеи, уменьшится. Когда Квакити проглотил последний кусочек, он почувствовал, что на него пристально смотрит пара глаз. Взглянув вверх, он обнаружил, что Уилбур не отрывает от него своего взора, его карие глаза метнулись к пустой тарелке после того, как поймали взгляд Квакити. Капитан проследил за его глазами и рассмеялся, когда понял, что привлекало внимание Уилбура. Он отложил свёртук в сторону, всегда оставляя лучшее напоследок, но, похоже, безбилетный пассажир разделял его тягу к затвердевшему сладкому печенью. Квакити пальцами поднял обёрнутое лакомство, чуть размахивая им, наблюдая, как Уилбур следит за ним взглядом. Было очевидно, чего он хочет, и капитан не мог снова не рассмеяться, настолько милым это было. — Ты хочешь его? — спросил он, подняв брови. Уилбур поджал губы, отвёл взгляд, как будто был смущен, после чего снова взглянул на печенье и кивнул. Он поднял руку со своего бока и потянулся над столом растопыренной ладонью, быстро сгибая пальцы внутрь и наружу. И Квакити поражался тем, насколько понятным был Уилбур, не говоря ни слова. Дай это мне. — Должен сказать тебе, что я уже отдал ему свою порцию, — признался Слайм, облизывая губы. — Кроме того, он, возможно, украл ещё две-три с других тарелок. Квакити фыркнул, бросая свою порцию галет в грязные маленькие ручки вора. Уилбур яростно развернул его, агрессивно пережёвывая твёрдое печенье, как будто до этого он не ел таких. Повернувшись к квартирмейстеру, Квакити без злого умысла пробормотал: — Я думал, что говорил тебе приглядывать за ним. — Он очень быстрый, Капитан, — серьёзно ответил Слайм, и Квакити поверил ему. Это каким-то образом сделало ситуацию ещё более комичной, и капитан понял, что его настроение значительно поднялось от наслаждения хорошей едой в хорошей компании. Пение его команды было далеко не таким раздражающим, как он думал. Его раскалывающаяся голова немного утихла после того, как в животе появилось немного еды, и, впервые за долгое время, Квакити захотелось присоединиться к их веселью. Хотелось осушить кувшин эля и добавить свой голос к хору команды. Хотелось хлопать, кричать и праздновать просто то, что он жив. Он мог повеселиться, и, что ещё лучше, мог показать Уилбуру, как пираты предпочитают распускать волосы. Всё, что нужно было сделать Квакити, это протянуть руку, и кто-то сразу втиснул ему в ладонь большую чашку с элем. Он выпил половину за один раз, не подозревая о том, как сильно захотел пить, наслаждаясь вкусом и тем, как он согревал его изнутри. Если Квакити поднимет руку снова, он был уверен, что кто-нибудь даст ему вторую чашку для нового члена экипажа. Однако, если Уилбур отреагирует на эль так же, как и на ром, то Квакити потратит впустую и время команды, и чашку отличного эля. Уилбур слизывал с пальцев крошки съеденного печенья, когда Квакити игриво посмотрел на него. Сбитый с толку, другой вынул пальцы изо рта и нахмурил брови, склонив голову набок, как это бывает, когда он обдумывает вопрос, если ему любопытно. Прошёл всего лишь день с тех пор, как он встретил Уилбура, но Квакити казалось, что он никогда не понимал никого лучше, чем безбилетника. Когда он решил оставить его, вылечить и взять на себя ответственность за него, он знал, что идёт на риск, но он никак не мог ожидать этого. Этот странный, привлекательный персонаж, так открыто выражавший свои эмоции и поддерживающий полноценные разговоры одним своим выражением лица и позой, который ещё и, по-видимому, был достаточно быстр, чтобы украсть печенье, когда члены экипажа ненадолго отвлеклись. Квакити допил остатки эля и поднял пустую чашку в воздух. Кто-то проходящий мимо быстро выхватил её у него из рук но Квакити знал, что через мгновение она будет возвращена ему наполненной. Уилбур всё ещё ждал ответа капитана на свой немой вопрос, который Квакити не стал расшифровывать. Почему ты так на меня смотришь? — Не хочешь присоединиться к ним? — Квакити мотнул головой в сторону толпы позади них, голоса слились воедино, когда они закончили шанти, только для того, чтобы тут же перейти к новой. Уилбур снова вытянул шею, пытаясь как следует разглядеть, происходящее посреди комнаты, стараясь разобраться в этом хаосе. Квакити не сводил глаз с другого мужчины, наблюдая, как его глаза внимательно изучают каждое лицо. Он практически мог видеть, как Уилбур обдумывает решение, как его язык выглядывал из уголка губы, показывая погружение в свои мысли. Квакити очнулся только когда его наполненная чашка шлёпнулась на стол рядом с ним. Он сделал глоток и был рад тому, что кто-то заменил эль на грог. Но если Квакити выпьет это, то он, вероятно, не успел бы спеть большую часть песен, просто свернувшись калачиком на полу в столовой, а это определённо не то, как он хотел предстать перед Уилбуром. Его не слишком заботило, что команда увидит его таким. Он был уверен, что они видели его и в более компрометирующих положениях, но каким хозяином он будет, если потеряет сознание перед человеком, которого только что пригласил присоединиться к нему в круг пения, аплодисментов и танцев? Определённо не самым впечатляющий, и по какой-то причине ему было важно, чтобы Уилбур хорошо провёл время. В конце концов Уилбур снова посмотрел на Квакити, его губы отражали озорную ухмылку капитана, но в чертах его лица также проглядывалась и решимость, когда он кивнул, отвечая на предыдущий вопрос. Покажи куда идти. — Разумно ли это? — спросил Слайм, переводя взгляд между ними двумя. Квакити, чувствуя себя расслабленным и счастливым от эля и сытости, не понимал, почему это не должно быть разумным. Ничего не случится с Уилбуром, пока он будет рядом, если он об этом беспокоится. Никто не обидит его, пока он стоит возле Квакити. Только если у них не было желания умереть. – Что тебя беспокоит? — спросил Квакити, искренне желая знать, что происходит в голове Слайма. — Просто… Он в незнакомой обстановке. Я не хочу быть настолько прямолинейным, но понятно, что он ещё не до конца понимает, как взаимодействовать с другими. — Слайм разозлился, когда заметил нахмуренные брови Квакити и слегка приоткрытый рот. — Он украл их галеты, чёрт возьми. Если бы его поймали — о боги, если бы его поймали, я бы до сих пор боролся за его жизнь. Почему ты думаешь, что можешь просто затащить его в середину группы пиратов, поющих шанти, когда он едва может говорить на нашем языке? Уилбур нахмурился, сморщив нос, когда посмотрел на Слайма. — Я понимаю, — обиженно выплюнул Уилбур, и Квакити удивился чёткости его фразы и употреблению в правильном контексте и синтаксисе. Либо Уилбур знал больше, чем показывал, либо он очень быстро учился. Сейчас любой вариант казался столь же вероятным, как и другой. — Видишь? — сказал Квакити, указывая на человека, сидящего напротив него. — Он не идиот, Слайм, так что перестань обращаться с ним как с идиотом. Кроме того, единственный способ научиться приспосабливаться — это прыгать сразу двумя ногами. Лучше пусть он сделает это пока я рядом, потому что, если что-то случится, я смогу вмешаться до того, как произойдет что-то серьёзное. Слайм вздохнул и откинулся на спинку стула, его руки лежали на коленях, пока на его лице проявлялось покорное выражение. — Тогда, я полагаю, ты уже принял решение. Квакити сделал ещё один глоток грога, прежде чем ответить, слегка поморщившись, когда ужасный вкус обжег его горло. — Да, да, — ответил он, вставая, и жестом показывая Уилбуру последовать его примеру. — Знаешь, если бы ты присоединился, ты бы мог повеселиться с нами. Как и ожидалось, Слайм покачал головой. — Я не могу. Я должен управлять штурвалом до часа ведьм, и тебе лучше прийти туда вовремя, чтобы сменить меня, когда мой обход закончится. Ибо если я узнаю, что ты перебрал с выпивкой, то я лично надеру тебе зад. Квакити рассмеялся, потому что Слайм выглядел забавно, когда пытался угрожать, что только заставило квартирмейстера закатить глаза и раздражённо прищелкнуть языком по нёбу. Не поймите его неправильно, для экипажа он был самым пугающим из всех. Был страшнее, чем сам Квакити, но когда эта тактика запугивания была применена против капитана, он не мог не посчитать это смехoтворным. Впрочем, это всё шутки. Квакити знал, что Слайм был немного ворчливым, потому что ему дали поручение сидеть с безбилетным пассажиром, и теперь Квакити игнорировал его совет. Вероятно, он был немного раздражён из-за того, что ему придётся сидеть за рулем. Был расстроен, что не мог присоединиться к пению и кутежу. Сам не мог «перебрать с выпивкой» . Квакити знал, что это вызывало вспыльчивость. Слайм оказался не таким добродушным, как он думал. Уилбур пробрался к другой стороне стола и встал рядом с капитаном, слушая, как эти двое подшучивают друг над другом. — Уверяю тебя, сегодня вечером я не собираюсь напиваться, — пообещал Квакити, и это была правда. Он, скорее всего, даже не допил бы свой грог. Оставил его на столе, где он и оставался бы до тех пор, пока экипаж не решит закончить своё импровизированное веселье и не отнесет всю посуду в судомойню, где завтра её помоют и приготовят к употреблению. Слайм встал со своего места и, скрестив руки на груди, оглядел Квакити с ног до головы. Вот тогда-то Квакити и увидел это. Увидел, как на губах квартирмейстера неохотно скользнула весёлая улыбка, несмотря на его попытки скрыть её. — Тогда увидимся утром, Капитан. Квакити кивнул головой на прощание, но его внимание быстро переключилось на человека рядом. Уилбур по-прежнему смотрел на группу пиратов, кричащих во все горло, где эль и грог выделялись среди постоянно растущего шума команды. Он не заставит другого ждать ни секунды дольше. Квакити снова дёрнул головой в сторону группы, когда нетерпеливый и ликующий трепет пронзил его, проникая в каждое нервное окончание и заставляя его чувствовать себя более взволнованным, чем когда-либо ещё. Прошло так много времени с тех пор, как он позволил себе насладиться звуками и компанией своей команды, и он мог только надеяться, что Уилбур ощутит такое же воодушевление, ощущая вибрации ночи. — Иди за мной, — сказал он Уилбуру и, не теряя времени, повёл его в хаос перед ними.3. The Wretch and the Thief.
20 апреля 2023 г. в 18:00
Уилбур хорошо провёл время в рулевой рубке с Квакити. Ему нравилось наблюдать за тем, как волны мгновенно расступаются перед ними, когда корпус корабля рассекает их. Иногда его взгляд поднимался к пухлым и изящным облакам, плывущим по небу. Он смотрел на них с чувством детского восторга. Уилбуру всё казалось интересным, всё привлекало внимание, пока Квакити не сказал что-то, что вывело бы его из восхищения.
Особенно сильно Уилбура интересовал штурвал. Не в том смысле, что он протягивал руку в попытке дотронуться до него, но он казался очарованным каждый раз, когда Квакити поворачивал его, вопросительно наклоняя голову, будто пытаясь решить головоломку.
Приближалась середина дня, и до сих пор всё шло предельно гладко. У Квакити немного затекла шея после ночи, проведённой на полу, из-за чего сидеть за штурвалом начинало постепенно надоедать. Попытавшись решить эту проблему, он взглянул на безбилетного пассажира, что по-прежнему смотрел на то, как его рука располагалась на позолоченном дереве. Квакити удалось поймать его взгляд, дернув головой в знак приглашения.
— Хочешь попробовать немного порулить? — спросил Квакити. По правилам только капитану и квартирмейстеру разрешалось управлять кораблем, но Квакити не собирался оставлять его наедине со штурвалом. Он будет парить прямо над его плечом, в готовности исправить любую ошибку, допущенную Уилбуром.
Но Уилбур не двинулся со своего места на диванчике у окна, склонив голову набок и сведя свои брови вместе.
— Порулить? — спросил он. Это слово показалось ему незнакомым.
— Ага, в плане, подойти сюда и повернуть штурвал, — попытался объяснить Квакити. — Это то, что заставляет корабль двигаться в указанном направлении. Я видел, как ты пялился на него, так что если ты хочешь попробовать, то это твой шанс.
Уилбур задумался над предложением и пару раз моргнул, пытаясь обработать сказанное. После минутного раздумья безбилетный пассажир, наконец, встал со своего места и направился к капитану. С лёгким любопытством капитан понял, что Уилбур стал намного лучше передвигаться. Должно быть, он привык к раскачиванию и колебанию корабля, пока они на нём путешествовали.
Квакити быстро отошёл и освободил место для Уилбура, чтобы тот сел рядом, похлопав по свободному месту в знак приглашения. Без какого-либо изящества, Уилбур плюхнулся на сиденье, пока глаза блуждали по штурвалу. Его рука поднялась со своего места сбоку и зависла над ним, после чего он повернулся и посмотрел на капитана, подняв брови в немом вопросе, не зная как его сформулировать.
Посмеиваясь, Квакити кивнул головой, давая другому своё разрешение. — Всё в порядке. Я сказал, что ты можешь покрутить его, если хочешь.
Уилбур, как можно аккуратнее, разместил руку на штурвале, его пальцы сжались вокруг обода. Раздался лёгкий восторженный вздох, в то время как глаза заблестели восхищением. Его губы растянулись в улыбке, и он оторвал взгляд от штурвала, чтобы посмотреть на Квакити с благодарностью, отразившейся на его лице.
— Я должен отдать его тебе, — сказал Квакити, не в силах сдержать собственной радости от взволнованности Уилбура, просто прикоснувшегося к куску дерева. Прошло много времени с тех пор, как он видел, чтобы кто-то так свободно проявлял настолько чистое и невинное наслаждение. В море люди, как правило, всегда оставались настороже, проявляя апатию в любой ситуации, из-за чего восторг Уилбура казался глотком свежего воздуха по сравнению с тем, к чему он привык. — Возможно, у тебя не самый большой словарный запас, но тебя всё равно очень легко понять.
Улыбка Уилбура немного поблекла, мышцы его глаз слегка напряглись, когда он нашёл время, чтобы расшифровать слова, произнесённые Квакити. Не в силах сдержать смешок, вырвавшийся у капитана из горла при виде его выражения лица, Квакити сказал: — Это комплимент. Честно.
Увидев, как Квакити отражает его радость, улыбка Уилбура вновь появилась на лице, и он обратил внимание на бурлящие волны впереди них. Он держал руку на штурвале до конца дня. Даже когда Квакити нужно было отрегулировать маршрут корабля, Уилбур скользил рукой по блестящему штурвалу, меняя направление перед тем, как остановиться.
Сумерки наступили слишком рано, по мнению Квакити. Похоже, он только что освободил Слайма от обязанностей в рулевой рубке, но этот человек прибыл прямо перед закатом, дабы забрать Уилбура, как и просил его капитан.
Уилбур, казалось, обрадовался, увидев его, и помахал ему рукой, так и не отпустив штурвал. Квакити пришлось объяснить что происходит, но он не знал, как Уилбур воспримет это. С тех пор, как он прошлой ночью нашёл безбилетного пассажира, Уилбур не отходил от него, всегда оставаясь в его поле зрения. Скорее всего, ему будет не очень комфортно в комнате, полной незнакомцев.
Квакити с удивлением понял, что ему тоже не очень нравится эта идея. Не то, чтобы он не верил в приличное поведение Уилбура. Тот был прямым воплощением послушания, пассивным во всех смыслах этого слова.
Однако, ребята его команды были противоположны в этом. Они громкие и шумные, из-за чего он не знал, как на них отреагирует Уилбур. Квакити хотел быть там, чтобы заверить другого в том, что всё в порядке, что он в безопасности. Он верил, что Слайм убережёт его от опасности, но у него не было отчёта перед безбилетным пассажиром, который жил у Квакити. Слайм не умел переводить те маленькие слова, которые он говорил, не мог читать эмоции, отражавшиеся на его лице.
Но Квакити оставалось только верить, что тот продержится за менее чем один час его отсутствия. Он знал, что не может отказать Сапнапу в своём внимании, когда было очевидно, что у другого есть проблема. А когда у Сапнапа была проблема, то он не отпускал её, пока не встретится с Квакити по этому поводу. Наверное, ничего страшного, наверное, просто затеял ссору, но и в этом капитан не стал бы ему отказывать. Он позволил бы ему избавиться от этого, если это означало бы, что его неподчинение на какое-то время прекратится.
Он до сих пор не знал, почему так снисходителен к Сапнапу. Он больше не был квартирмейстером и уж точно не пользовался уважением среди команды. Но Квакити — как бы ему ни не хотелось это признавать — был сентиментальным человеком. У них была своя история, из-за чего было трудно относиться к нему так же, как к другим членам его команды. Потому что если бы кто-нибудь ещё разговаривал с Квакити или Слаймом так, как это делал Сапнап, то Квакити, без колебаний, рассёк их от носа до пупка.
Сапнап мог прибыть в любой момент, и Квакити хотел, чтобы Уилбур спустился на камбуз раньше, чем это произойдёт.
— Уилбур, — обратился Квакити, привлекая к себе внимание собеседника. — Ты должен ненадолго отойти со Слаймом, хорошо?
Мужчина, сидевший рядом с ним, нахмурился, его лицо превратилось в раздражённое. Он покачал головой, отвергая просьбу Квакити. Он даже добавил устное «нет », чтобы донести мысль.
— Это ненадолго, — пообещал Квакити, но Уилбуру, похоже, было всё равно. Он отвернулся от капитана, как будто тот вообще ничего не сказал, намеренно не выпуская штурвал из рук.
— Прости, Уилбур, — вновь попытался Квакити, — но у тебя нет выбора. Тебе нужно пойти со Слаймом за едой.
Голова Уилбура дернулась в сторону, как и предполагал Квакити. Он притворился, что не слышал урчания в желудке безбилетного пассажира за последний час, но знал, что тот проголодался. Знал, что обещания еды будет достаточно, чтобы ненадолго отвлечь его от Квакити.
— Едой? — спросил Уилбур, переводя взгляд с лица Квакити на Слайма, стоящего на пороге рулевой рубки.
— Ага, — подтвердил Квакити, пытаясь скрыть улыбку. Он повернулся, чтобы указать на квартирмейстера, который тихо стоял в стороне, безропотный и беззаботный, как всегда. — Тебе просто нужно слушаться Слайма. Иди за ним, и получишь столько еды, сколько сможешь переварить. Слайм, кто сегодня готовит?
— Кажется, это Сэм, Капитан, — немедленно ответил Слайм.
— Тогда тебе повезло, Уилбур, — сказал ему Квакити, стараясь не завидовать тому, что другой мужчина доберётся до еды раньше него. — Его блюда одни из лучших на корабле. На самом деле я думал о том, чтобы попросить его занять постоянную должность шеф-повара, потому что он очень хорош в этом. Как думаешь, Слайм? Он согласится на это?
— Нет, — честно ответил Слайм, тень улыбки исказила его апатичное выражение, когда он слушал, как Квакити уговаривает Уилбура уйти. Он, вероятно, никогда не видел Квакити таким расслабленным и спокойным с кем-либо, всегда видел его безжалостным капитаном пиратского корабля, облитым кровью и с саблей в руке, властный и внушающий уважение на каждом шагу. Несмотря на это сопоставление, Квакити знал, что квартирмейстер не поменяет о нём своё мнение, знал, что он всё ещё пользуется его уважением, несмотря на мягкость, которую он проявляет в данный момент.
Прищёлкнув языком, Квакити сказал: — Я уверен, что смогу его уговорить.
— Ты можешь предложить ему, — начал Слайм, — но просто попросить будет недостаточно. Сэм слишком любит свою роль мастер-стрелка, чтобы отказаться от неё только ради готовки для кучки вонючих пиратов.
Уилбур усмехнулся рядом с ним, кивая головой. — Вонючих, — согласился Уилбур.
Квакити расхохотался, откинув голову назад, когда это слово застало его врасплох. — От тебя тоже не розами с маргаритками пахнет, Уилбур, — ухитрился выдавить он между приступами смеха. Даже Слайм отказался от фасада стойкого безразличия и его губы приподнялись в уголках рта.
Однако их беззаботная болтовня резко оборвалась. Квакити не смог убедить Уилбура уйти со Слаймом вовремя, и Сапнап откашлялся за спиной квартирмейстера, заблокировавшего ему вход в рулевую рубку. Безэмоциональная и неизменная маска Слайма тут же выскочила обратно. Его улыбка исчезла, когда он повернулся к нему лицом. Однако он стоял на пороге, не пропуская Сапнапа, к своему разочарованию.
— У меня встреча с капитаном, — Квакити слышал с какой интонацией он сказал это Слайму: голос был острым, как бритва и твёрдым, как камень.
— Уилбур, — позвал Слайм, и, хотя Квакити не мог видеть лица квартирмейстера, он знал, что тот напряжённо смотрит на другого человека, хотя и отказывался обращаться к нему напрямую. — Пора идти есть.
Уилбур заметил, что энергия в комнате изменилась после появления Сапнапа, его собственная улыбка исчезла, когда он почувствовал враждебность. На этот раз никаких протестов с его стороны не было, он понимал, что пора уходить. У Квакити также было скрытое подозрение, что он был слегка напуган Сапнапом, опасаясь быть так близко к нему, потому и хотел уйти как можно скорее, независимо от того, был с ним Квакити или нет.
Он встал со своего места рядом с капитаном, последний раз провёл рукой по штурвалу, прежде чем отстраниться от него. Уилбур посмотрел на Квакити, но капитан, несмотря на то, что он сказал ранее, не смог расшифровать этот взгляд. Смесь вопроса, беспокойства и ещё чего-то угрюмого, но Квакити так и не смог этого понять.
— Не смотри так грустно, — сказал ему Квакити. — Я буду прямо за тобой.
Убедительности было достаточно, чтобы Уилбур повернулся к нему спиной, подошёл к Слайму и последовал за ним из рулевой рубки, оставив вход открытым для Сапнапа.
Квакити действительно не хотел иметь с ним дела. Видя, как лёгкая улыбка Уилбура исчезает, его невзыскательная радость, вытекающая из него до прибытия Сапнапа, была достаточной, чтобы оставить горький привкус во рту капитана. Он чувствовал, как гнев поднимается в груди, чувствовал, как горит его лицо, когда Сапнап закрывал за собой дверь.
Его сердцебиение постепенно учащалось, когда Квакити встал со своего места перед штурвалом и повернулся лицом к бывшему квартирмейстеру.
На лице Сапнапа застыла ярость, и, как только его глаза встретились с Квакити, он открыл рот. Однако капитан не дал ему возможности говорить. Он поднял руку и ударил Сапнапа по лицу, желая передать разочарование и раздражение, которые он вызвал в Квакити сегодня.
Голова Сапнапа отскочила в сторону, его глаза слегка расширились от шока, хотя в остальном мужчина, похоже, практически не реагировал на только что полученную пощёчину. Но Квакити чувствовал себя немного лучше, так что оно того стоило.
Сапнап медленно поднял руку, прикрывая покрасневшее пятно на щеке. — Какого чёрта?
Квакити закипел. — Ты знаешь, для чего это было.
— Очевидно, что если я спросил тебя, то, значит, не знаю.
— Продолжишь так со мной разговаривать, и я снова тебя ударю, — пообещал Квакити. Было легко вернуться к жестокой роли капитана даже после того, как он так долгое время оставался нежным и спокойным с Уилбуром. — Если ты ещё когда-нибудь будешь разговаривать со Слаймом так же, как в этот раз, я без колебаний высажу тебя в следующем порту и оставлю там. Ты понимаешь?
Сапнап ничего не сказал, хмуро уставившись в землю, вместо того, чтобы посмотреть Квакати глаза.
— Слайм — квартирмейстер, — продолжил он. — Ты выполняешь его приказы так же, как и мои. Я знаю, что ты знаком с этой концепцией, потому что когда-то это было твоё звание. Слайм был терпелив с тобой, потому что он питает здоровое уважение ко мне и моим желаниям, но я очень устал от этой неучтивости и ужасного отношения.
— Я предоставил тебе большую свободу действий, Сапнап. Я позволил тебе избежать наказания за то, что я не потерпел бы ни от кого другого, потому что я признаю и уважаю нашу общую историю. И как ты себя ведёшь после этого? Ты снова и снова пихаешь мне в лицо. Ты постоянно плюёшь на всю милость, которую я когда-либо проявлял к тебе. Ты-
— Вы считаете лишение меня звания милостью?
Удар
Голова Сапнапа снова откинулась в сторону, и на этот раз Квакити не сдерживал порывы своего гнева. Он схватил другого мужчину за воротник, дёрнув его в вертикальное положение так, что тот был вынужден смотреть капитану в глаза.
— Я же сказал, что ударю тебя снова, не так ли? Прервёшь меня ещё раз, и я не буду ждать следующего порта. Я сам выброшу тебя за борт, — Он оттолкнул Сапнапа назад, наблюдая, как тот слегка споткнулся, прежде чем смог восстановить равновесие. — Но, отвечая на твой вопрос: да. Было много других вещей, которые я мог сделать с тобой после того, что ты допустил. Не сажать тебя за то это и позволить оставаться на моём корабле, как часть моей команды, было величайшей добротой, которую я когда-либо мог тебе оказать. Это самое милосердное, что я когда-либо делал.
— И я знаю, что потерял много репутации, когда принял это решение. Но я подумал, что оно того стоило, потому что это всё было для тебя. Я понимаю, что не мог ошибиться больше.
Сапнап вздохнул, его лицо исказилось во что-то жалостливое и страдальческое, и только это удовлетворило и успокоило выворачивающую внутренности ярость, сжигающую изнутри. Он хотел, чтобы было больно. Хотел, чтобы его слова жалили так же сильно, как и ладонь. Хотел увидеть Сапнапа жалким и огорчённым, потому что Квакити не солгал, когда сказал, что чертовски устал от неуважения.
— Пора признать свои ошибки, Сапнап, — продолжил капитан, и его резкий, горький голос превратился во что-то более спокойное и мрачное. — Всё, что случилось, произошло по твоей вине, и я больше не собираюсь выдавать тебе шанс за шансом и предупреждение за предупреждением. Так что позволь мне повториться и сделать мои намерения совершенно понятными: в следующий раз, когда ты подобным образом заговоришь со мной или Слаймом, это будет последний раз, когда ты будешь говорить, как часть этой команды. Ты принимаешь приказы от нас и выполняешь их без капли презрения или оскорбления. И я прошу тебя об этом только один раз. Ты понял?
Он делал паузы в каждом слове, желая, чтобы Сапнап действительно осознавал всю его серьёзность. Он дал этому человеку так много шансов, и хотя ехидное замечание, сделанное в адрес Слайма, было не самым худшим, что он мог сделать, это было последней каплей в море, после которой оно переполнилось. Это было последней каплей, из-за которой Квакити сорвался.
Этого ожидали давно, но Квакити надеялся, что Сапнап просто возьмётся за дело, которое ему выдали, и будет держать рот на замке. Если он хотел сойти в следующем порту, то Квакити разрешил бы ему уйти. Он даже мог пожелать ему всего наилучшего и успешного будущего, но прямо сейчас он только надеялся, что Сапнап не настолько глуп, чтобы продолжать испытывать свою удачу, потому что Квакити никогда не был решителен сильнее, чем сейчас.
Сапнап, похоже, почувствовал это и, как только Квакити отпустил его, отвёл взгляд в сторону. Глова поникла от стыда, а горло пересохло, когда он сглотнул. Он ни секунды не двигался, стоял неподвижно, позволяя обещаниям и вопросу Квакити повиснуть в воздухе между ними. Поняв, что если и была какая-то надежда на искупление, то Сапнап ее полностью растратил.
Его щеки были алыми, когда он поднял голову. Половина этого была вызвана румянцем от смущения, а другая половина была любезностью ударившей ладони Квакити.
— Я понял, Капитан, — сказал он наконец, и почтительное обращение к Квакити больше не звучало как оскорбление, на которое оно походило ранее.
Квакити тяжело вздохнул и отступил на шаг от мужчины. Повернувшись спиной к Сапнапу, капитан вернулся на своё место за штурвалом. Он всё ещё был в ярости, всё ещё хотел ругать другого мужчину, пока бы тот не понял всю серьёзность принятых им решений. Вся ответственность и вина каким-то образом ускользнули от совести Сапнапа.
Почему-то Сапнап считал себя жертвой в этой ситуации.
И Квакити мог бы продолжать и продолжать всю оставшуюся ночь, если бы захотел, мог бы вообще держать Сапнапа здесь до того, пока капитан не произнесет всё ужасные вещи, пришедшие ему на ум, пока он не назовет его всеми оскорбительными и унизительными именами из книги. Он мог вымещать свой гнев любым способом, который посчитал бы нужным, но пока он пребывал в ярости, Квакити не мог заставить себя быть более жестоким, чем уже являлся. Он сказал то, что должен был сказать. И теперь пришло время обсудить причину, по которой Квакити изначально и должен был встретиться с ним. Почему он должен был стоять здесь, а не внизу, на камбузе, и есть вкусную еду, приготовленную Сэмом.
— Скажи мне, почему ты хотел встретиться со мной, — потребовал Квакити, не удосужившись повернуться лицом к другому мужчине. — Похоже, у тебя есть проблемы с моим решением позволить Уилбуру остаться на корабле, так что вставь своё слово прежде, чем я пойму, что мне всё равно.
— Я… — Слова Сапнапа оборвался, и Квакити впервые услышал дрожь в его голосе. Грудь пронзила виноватая боль, от которой он побагровел. Несмотря на то, каким непокорным стал Сапнап, было время, когда они были друзьями. Когда-то Квакити доверял Сапнапу больше, чем любому другому человеку на этом корабле.
И хотя Квакити не был виноват в том, что его доверие было полностью подорвано, он по-прежнему питал толику уважения к человеку, которым когда-то являлся Сапнап. Даже сейчас, с его наглым отношением и образом жертвы, Сапнап остался верен команде. Он выполнял свои задачи так же хорошо, как и остальные, и следил за тем, чтобы корабль шёл гладко. Он сражался вместе с Квакити в битвах, прикрывал его спину с первого дня, и это не изменилось, несмотря на всё произошедшее между ними.
Ему не нравилось, что всё дошло до этого, но опять же, это было бремя, которое Квакити не мог взвалить на себя. Вина висела не на нём.
— Ты можешь высказывать своё мнение, пока ты остаёшься уважительным, — сказал Квакити, надеясь, что это подавит любой страх, сковывающий язык Сапнапа.
Откашлявшись и взяв себя в руки, Сапнап сделал пару шагов вперёд, пока не оказался рядом с капитаном, выглядя бесконечно кротче и скромнее, чем когда он впервые подошёл к рулевой рубке. Квакити не удосужился оторвать взгляд от горизонта перед ним. Ему было достаточно наблюдать, как небо превращается из огненно-оранжевого в приглушенный, сонно-голубой, пока солнце опускалось за волны.
— Я думаю, — начал Сапнап, сосредоточившись на том, чтобы его голос оставался ровным, пытаясь не дать эмоциям вырваться наружу. — Я считаю, что он немного… странный, и я не имею в виду неуважение, Капитан. Я клянусь.
Квакити знал, что он честен, потому что был прав. Уилбур не был обычным человеком, и капитан знал это с тех пор, как нашёл его, истекающим кровью, на ящике в кладовой с разбитым иллюминатором. Если в тот момент он не заметил странностей, то сейчас он, конечно, понял, что что-то не так, когда Уилбур едва мог ходить и говорить, или когда он так противился надевать штаны, или, может быть, когда он смотрел на окружение вокруг с таким благоговением и безудержным волнением.
— Он странный, — смягчился Квакити. — Это оно?
— Просто… ты не знаешь, создан ли он для такой жизни? — В голосе Сапнапа была искренность, чистосердечная озабоченность тем, что, возможно, наличие кого-то, по-видимому, ничего не знающего о кораблях или жизни пиратов, в лучшем раскладе приведёт к замешательству. И к катастрофе, в худшем.
— Я буду с тобой честен, Сапнап, — сформулировал Квакати. — Я мало что знаю об Уилбуре. Он загадка, которую я пытаюсь разгадать. Однако я знаю, без тени сомнения, что он совершенно безвреден. Он не представляет абсолютно никакой угрозы ни кораблю, ни экипажу, так что не помешает немного подержать его рядом, пока я пытаюсь выяснить историю, связанную с ним, — Квакити взглянул на человека, стоящего рядом с ним, не утруждая себя слишком долгим взглядом, прежде чем его внимание вернулось к темнеющему небу и чернеещему с каждой минутой океану. — Это тебя удовлетворит?
Сапнап закусил губу, тщательно пережёвывая следующий вопрос. — Если мы вступим в сражение, пока он на борту, чего бы ты от него ожидал?
— Ничего, — честно ответил Квакити. — Если когда-нибудь разразится драка, я бы отправил его на нижние палубы и сказал бы ждать там, пока кто-нибудь не пришёл бы за ним, — Он не ожидал, что Уилбур поднимет оружие против врага. Предположил, что этот человек не умеет обращаться с пистолетом или саблей, так что он в любом случае будет бесполезен для них, если только не вызовется стать живым щитом от шальных пуль.
Капитан съёжился от мысленного образа, но Сапнап кивал, довольный ответами, которые он с трудом пытался получить. Квакити надеялся, что оно того стоило, потому что у него в висках росла головная боль.
— У тебя есть ещё какие-то опасения? — спросил Квакити сухим и невесёлым, даже скучающим голосом. Он просто хотел проскользнуть на камбуз, чтобы перекусить, пока еда не остыла. Он и так уже слишком много времени потратил на расспросы Сапнапа.
— Откуда ты знаешь, что можешь ему доверять? — спросил Сапнап, ещё один вопрос, рождённый его опасениями, и после всего того дерьма, которое он натворил, Квакити удивлением понял, что Сапнап до сих пор беспокоится о безопасности капитана. Он беспокоился, что незнакомец, находящийся так близко к нему, может привести к чему-то далекому от идеала.
Тем не менее, было забавно слышать, как Сапнап говорит о доверии.
— Мне об этом беспокоиться, — ответил Квакити. Он не был обязан Сапнапу объяснением своего мыслительного процесса. Уилбур до сих пор не сделал ничего, чтобы заставить Квакити подозревать его в чём-то, не сделал ничего, чтобы разрушить ту степень доверия, установленную между ними за последний день.
— Пока ты в этом уверен, — уступил Сапнап. — Мои опасения устранены. Спасибо, Капитан.
Квакити что-то напевал, показывая рукой, что тот свободен, и им больше не о чем говорить. Он должен был угрожать жизни Сапнапа намного раньше, чем сегодня, потому что Квакати мог привыкнуть к отсутствию возражений со стороны бывшего квартирмейстера. Ему очень нравилось, когда Сапнап вёл себя почтительно, а не раздражающе дерзко.
Опальный член экипажа развернулся на пятках и направился к выходу, но когда достиг порога, Квакити услышал, как он остановился.
— Квакити? — Он услышал и моргнул, слегка повернув голову, чтобы узнать своё имя и немного промычал, давая Сапнапу понять, что он слушает. — Мне жаль.
Капитан нахмурился. Он не ожидал этого, он думал, что Сапнап будет бесконечно обижен тем, что ему сказал Квакити. Предполагая, что смущение перерастет в гнев, но, возможно, он ошибся. Может быть, Сапнап, наконец, попытался взять на себя какую-то ответственность за то, что произошло, за те решения, которые он тогда принял.
Губы Квакити скривились в усмешке. Он был бы признателен, если бы Сапнап признался в своих ошибках с самого начала, не винил бы в них Квакити, и если бы он не разрушил их отношения, которые они могли бы восстановить после совершения этих ошибок.
Если бы он не сделал всё, что было в его силах, дабы довести капитана до конца.
— Иди ужинай, Сапнап, — ответил он, затоптав мерзкие слова, которые хотел произнести вместо этих. Это не было ни принятием извинений, ни категорическим отказом. Вместо этого он просто проигнорировал это. Проигнорировал в надежде, что он забудет об этом. Квакити не нужно было ничего, кроме того, чтобы Сапнап оставался в строю, — если извинения и годятся для чего либо, — то они были хороши для обещания, что Сапнап останется верным своему слову.
Больше он ничего не сказал капитану. Принял пренебрежительный ответ за то, кем он был, и вышел из рулевой рубки, оставив Квакити обдумывать диалог, пока его желудок протестующе урчал.
Уилбур наверняка искал его, и, если он не спустится туда в ближайшее время, Слайм обязательно придёт за ним. Слайм никогда не доверял Сапнапу и ненавидел, когда Квакити просил, чтобы его оставили с ним наедине, так что его паранойя, вероятно, прямо сейчас вызывала у него зуд. Он знал, что Квакити может постоять за себя, но у квартирмейстера была привычка искать его, если он не появлялся, когда обещал.
И зная это, Квакити решил всё же подождать пару минут, давая Сапнапу шанс скрыться из виду. И только когда Квакити был уверен, что они не пересекутся по пути к камбузу, он наконец переставил одну ногу перед другой и вышел из комнаты.