Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Что касается подземелий, то все было не так уж плохо, мрачно подумал Мерлин. Они были немного влажными, и не было сена, чтобы смягчить холодный каменный пол, но, по крайней мере, здесь не было никаких зловещих скелетов или других сомнительных обитателей, которые могли бы его побеспокоить. Он был один, запертый в камере в дальнем конце коридора. Единственный слабый факел в кронштейне горел прерывисто, отбрасывая на стены безумные тени. Каждые несколько минут он вспыхивал, борясь с ветром, который врывался сквозь трещины в каменной кладке, но он еще не успел погаснуть. Пульсация отдавалась в висках, болезненная и угрюмая, там, куда его ударили. Он недолго был без сознания — очнулся все еще в заснеженном лесу, его наполовину несли, наполовину волокли двое мужчин. У него хватило ума, даже с его головокружением, снять браслет и бросить его на землю, надеясь, что он оставит подсказку для любого, кто придет за ним. Что они и сделали. Не так ли? Он потянул себя за манжету, прикусив губу. Конечно, они бы так и сделали. Они были его друзьями: Гвейн и Элиан, Персиваль и Ланселот. Даже Леон, самый традиционный из рыцарей Артура, относился к нему с нежностью. Никто из них не бросил бы его здесь, и Артур тоже. В этом и заключалась проблема. Как бы сильно Мерлин ни надеялся на спасение, он боялся его. По крайней мере, теперь Артур был в безопасности. Если бы он ворвался в эту мрачную крепость, то сделал бы это со сверкающим мечом, рискуя своей жизнью во имя чести. Артур, возможно, лучший боец Камелота, но даже он не мог надеяться на победу при таких шансах. Мерлин знал, что он также вряд ли позволил взять себя в заложники без боя. Нет, если только бандиты не угрожали кому-то другому, чтобы заставить его сдаться. Тогда бы Артур подчинился. Мерлин проглотил приторный привкус желчи, закрыл глаза и прислонился спиной к каменной стене. Цепи на его запястьях издевательски звякнули, а наручник, стягивающий лодыжку, стал тяжёлым, приковывая его к полу. Этого было достаточно, чтобы он смог дотянуться до зловонного ведра в углу комнаты, но не более того. Если и было хоть одно маленькое благо в этой катастрофе, так это то, что бандиты не видели, как он колдовал. Кандалы никак не ослабляли его силу, и он мог освободиться от них в мгновение ока. Замок на двери камеры открылся бы достаточно легко… единственной причиной, по которой он до сих пор не сбежал, была охрана. В Камелоте солдаты редко утруждали себя тем, чтобы расхаживать взад-вперед по коридору. Они были счастливы оставить заключенных в покое и затеряться в игре в кости. Однако у бандитов были другие идеи. Они прогуливались взад-вперед, лязгая мечами о прутья решетки и издеваясь перед уходом. Каждый раз, когда Мерлин начинал расслабляться, они возвращались, гремя его клеткой и перешептываясь друг с другом, бросая в его сторону непристойные взгляды, а на их губах появлялись суровые улыбки. На протяжении многих лет в Камелоте были подобные рыцари и лорды, те, кто находил удовольствие в страхе других. Особенно в тех, кого они считали слабее. Хулиганы, их много. Не из тех, кто соглашался бы на случайную унизительную жестокость, но из тех, кому нравилось причинять боль любому, кто не мог дать отпор. Мерлин пошевелился, плотнее запахивая плащ Артура на своих плечах. Он был почти уверен, что это единственное, что спасало его. До сих пор никто из них не рассмотрел поближе одежду, которую он носил под ней: слишком бедная, чтобы принадлежать гардеробу принца. Они также не заметили его обувь, потертая и грозящаяся расколоться по верху. Они увидели то, что хотели увидеть, и на данный момент Мерлина это вполне устраивало. Он подождет своего часа. В конце концов охранникам это наскучит, и тогда он сделает свой ход. Снаружи опустилась настоящая ночь, давя на стены замка. Через узкую щель под потолком Мерлину открывался слабый, тусклый вид на внутренний двор. Даже он быстро заполнялся снегом и льдом по мере того, как буря обрушивала свою щедрость на землю. Время от времени несколько хлопьев попадали внутрь, опускаясь на пол камеры. Они не растаяли, и Мерлин вздрогнул, борясь с холодом, который пробирал его до костей. Он положил голову на колени, подтянув их к груди, вдыхая аромат, который всё ещё витал в ткани плаща Артура. Тяжелая ткань облегала его плечи, гораздо более толстая, чем всё, что принадлежало Мерлину, и он позволил себе быть благодарным за эту роскошь. Возможно, именно это и привело его в эту переделку, но он всё равно был рад, что у него есть барьер между ним и пронизывающим холодом его камеры. Прошло, как ему показалось, несколько часов, прежде чем Мерлин понял, что стражники перестали мучить его. Их тяжелые шаги больше не раздавались, и даже негромкий разговор смолк. За стенами подземелий всё ещё слышались звуки пира и разгула — бандиты, без сомнения, праздновали его поимку — но ничто не нарушало его одиночества. Облизнув губы, Мерлин пошевелился, поморщившись, когда его замёрзшее тело протестующе заныло. Его колени хрустнули, когда он пополз вперёд, прижимаясь лицом к ледяным прутьям и вглядываясь в коридор, ведущий к столу в дальнем конце. Пусто. Он не стал тратить ни секунды на благодарности судьбе, позволив своей магии вяло проползти по связывающему его металлу и просочиться сквозь замки. Заклинания никогда хорошо не действовали на толстое железо. Что-то в его природе не давало им прилипнуть, но Мерлин усилием воли пробивался сквозь металл, толкая со всей силой, на какую был способен, пока кандалы не упали с его запястий. Он поймал их прежде, чем они успели звякнуть об пол, и поставил на выщербленные каменные плиты так осторожно, как только мог, прежде чем повернуться к цепи, которая привязывала его к стене. Звенья толщиной с его палец придавили ему ногу, и он вздохнул с облегчением, когда замок открылся с решительным щелчком. Теперь все, что стояло у него на пути, — это дверь камеры: её изъеденные ржавчиной прутья раскрашивали мир своими полосами. — Tospringe! Мерлин вздрогнул от шума, но никто не бросился выяснять, в чём дело. Он подождал несколько мгновений, готовый отрицать всё, что знал, если его обнаружат, но, похоже, он наскучил своим похитителям; они были довольны ожиданием получения выкупа. Интересно, подумал он, они бы его покормили, или он умрёт с голоду, ожидая золота, которого не будет? Призраком выбравшись из своей клетки, Мерлин крался вперёд, переходя от одной тени к другой и избегая слабых пятен света, отбрасываемых редкими факелами. Холодные каменные стены давили на него, каждый коридор вёл в другой, туннель петлял за туннелем, пока он не стал уверен, идет ли он наверх, в крепость, или дальше вниз, в подвалы и темницы под ней. Это был лабиринт, даже больший, чем Камелот, и Мерлин подавил панику. На это не было времени! Он остановился на перекрестке, глубоко вздохнул и посмотрел направо и налево. В лесу его магия работала идеально, черпая силу из земли, деревьев и живых существ вокруг него. Здесь, в замке из грубо отесанного камня, всё было по-другому: тесно и вызывало клаустрофобию, а заклинания, которые нужно использовать, могли зайти слишком далеко. Магия, которую он использовал, чтобы найти пещеру в лесу скрутилась, как запутанная струна, образуя узел ощущений. Испытывая головокружение и хватая ртом воздух, Мерлин вернул силу к себе. Ему придется положиться на свой ум, каким бы он ни был, чтобы выбраться отсюда. Наконец он нашёл несколько ступенек, поверхность которых за прошедшие годы стала скользкой. Он бродил внизу, склонив голову набок, как птица, и пытаясь прислушаться. Отдаленные звуки приветствий и кутежей доносились до его ушей, но комната над ним казалась пустой. Медленно продвигаясь вверх, он затаил дыхание, подол плаща шуршал по полу, когда он бежал на полусогнутых, стремясь поскорее убраться восвояси, но отчаянно желая, чтобы его не заметили. Ступени вились тугой спиралью из глухих углов, плохо освещенных, и Мерлин не раз спотыкался, обдирая ладони о грубую кирпичную кладку. К тому времени, как он добрался до вершины, он задыхался от напряжения и нервов, его тело вибрировало, как натянутая струна. Далеко позади себя он услышал крик возмущения и тревоги: кто-то, без сомнения, обнаружил его пустую камеру. Мерлин выругался, выбегая в большой зал. Он едва удостоил взглядом затянутые паутиной стены или покрытый пылью пол. Он был слишком сосредоточен на том, чтобы сбежать. В таком месте, как это, должно было быть множество дверей, и Мерлин знал, что бандиты не могли наблюдать за ними всеми. Если бы он только мог проникнуть в задние комнаты и помещения для прислуги, он бы нашел путь к свободе. Всё, что ему нужно было сделать, это… — Эй! Мерлин резко остановился, кровь отхлынула от его лица, когда дюжина или около того мужчин распахнули дверь перед ним, врываясь в комнату. Их мечи были обнажены, зубы оскалены, лица искажены судорогами ярости, когда Мерлин отчаянно менял направление. Всякая надежда выползти наружу давно исчезла. Даже если бы он мог передвигаться бесшумно, преследующие его бандиты были рады произвести как можно больше шума, подняв тревогу и лая, как собаки, преследующие оленя. Всё, что Мерлин мог делать, это бежать, бросаясь то в одну, то в другую сторону в попытке оторваться от них в тех же извилистых коридорах, которые сбили его с толку всего несколько минут назад. К сожалению, бандитов было не так-то легко одурачить. Они знали эти залы лучше, чем Мерлин, и безостановочно преследовали его. Каждый раз, когда он думал, что ускользнул от них, появлялись новые. В итоге, удача отвернулась от него. Тупик. Развернувшись, Мерлин столкнулся лицом к лицу с приближающимися к нему мужчинами: торжествующими победителями в своей охоте. Они стояли между ним и единственным выходом — стена из мускулов и доспехов, мечей и топоров. Даже Артуру и рыцарям было трудно пробиться сквозь них, и холодный пот выступил на спине Мерлина. — Похоже, кто-то выбрался из своей клетки. — Один выступил вперёд, его покрытое боевыми шрамами лицо исказилось в раздумье. — И как же тебе это удалось? Мерлин сглотнул, поджав губы и храня молчание. Его ладони были горячими, обжигающими от магии, и он чувствовал, как она всё сильнее сжимается внизу живота с каждым проходящим страшным мгновением. — Отпусти меня, — прохрипел он наконец. — Отпусти меня, и тебе не причинят вреда. Он ожидал услышать смех. Это заставило его вспомнить Артура, когда он впервые встретил его: тот же насмешливый, издевательский тон. За исключением того, что для молодого принца было легкомыслием и бравадой, для этих закаленных людей звучало жестокостью. У них не было добрых сердец, и Мерлин знал это. Что ж, они не могли сказать, что он не пытался их предупредить. — Ástryce! Воздух вырвался наружу: невидимая сила прокатилась по комнате, сметая всё на своём пути. Смех перешел в крики страха и удивления, когда бандиты отлетели назад и привалились к стенам. Мерлин бросился вперёд, не смея упустить ни мгновения своего преимущества. Он перепрыгнул через упавших, спотыкаясь о брошенное оружие, и бросился к открытой двери. Свобода была так близко, что он мог ощутить её вкус. Всё, что ему нужно было сделать, это убраться отсюда. Что-то дернуло его за горло, оттаскивая назад, и перёд глазами заплясали пятна. Мерлин сопротивлялся, и резкий звук рвущейся ткани наполнил его уши. Плащ. Один из ублюдков, должно быть, схватил за подол, и он пригрозил задушить его. Застежки держались крепко, впиваясь в его шею и затрудняя каждый вдох. — Хватай его! Мясистые руки прижали его к земле, бандиты, которые не были сбиты с ног, бросились вперёд, чтобы удержать его на полу. Он цеплялся за них, пытаясь вывернуться и встать на ноги, но это было бесполезно. Даже если бы он смог вырваться, тот, кто схватил плащ, всё ещё держал ткань в своей хватке, такой же грозной, как цепи, которыми он был скован ранее. Он мог слышать выкрикиваемые команды: приказы, исполненные срочности, и топот сапог, когда кто-то убегал. Мгновение спустя они вернулись, и Мерлина развернули и заставили опуститься на колени, его руки были заломлены за спину, когда кто-то схватил его сзади за шею, трепля, как непослушную собаку. — Ты не принц. — Главарь присел на корточки, наклонив голову, как будто пытался заглянуть Мерлину в глаза. Он чувствовал его запах: несвежее вино и пот. — Где ты это взял? — Он схватил в охапку плащ Артура и замахал им перед лицом Мерлина. — А? — Украл его, — солгал Мерлин, проводя языком по кровоточащей губе. Во время короткой схватки не один удар достиг цели. — О да? Они ему не поверили, это было ясно, и Мерлин рискнул поднять взгляд, услышав приближающиеся бегущие шаги. Парень, вероятно, не старше шестнадцати, вбежал внутрь, неся что-то в руках: металлические полосы — блестящие, маслянистые и скользкие на вид. — Держи, Лаз. — Знаешь, что это такое? — спросил Лаз, его шрамы сморщились, когда он широко ухмыльнулся, поднимая предметы и протягивая их Мерлину, чтобы он мог их увидеть. Даже с такого расстояния он чувствовал исходящую от них силу, вот только это не было похоже ни на одно заклинание, которое он когда-либо знал. В них не было ни тепла, ни жизни. Вместо этого они казался холодными и тёмными, бездонной дырой, ожидающей, когда её заполнят. — У этого металла есть название. Проклятие колдуна. Мерлин сглотнул. Его магия свернулась в узлы, отступая от того места, где она гудела под его кожей, в попытке вырваться наружу. — Это для того, чтобы убедиться, что такие люди, как ты, не смогут разгуливать повсюду и проделывать свои маленькие трюки. — Лаз повернул голову и сплюнул на пол, его слезящиеся глаза покосились на Мерлина с явным отвращением. — Единственное, что Утер когда-либо делал правильно, это ставил на карту свою судьбу. Теперь у нас есть колдун в плаще принца. Интересно, сколько бы заплатил король Камелота, чтобы узнать это? Стиснув зубы, Мерлин попытался высвободить руки. Мужчины, удерживавшие его на месте, вцепились в него сильнее, их пальцы оставляли синяки на его коже, когда Лаз пошевелился. — Считай, что тебе повезло, парень. Если ты не нужен Утеру, есть работорговцы, которые предложат хорошую монету за одного из твоих сородичей. Живой ты для меня дороже, чем мертвый. — Он приподнял дикую серебристую бровь, его взгляд был бесстрастным. — Не заставляй меня дважды думать об этом. Он рванулся вперёд, защелкивая ошейник на шее Мерлина. Она тут же напряглась, сжавшись, чтобы коснуться его кожи холодной, обжигающей лентой. Его пульс бешено колотился, болезненный и учащённый, а пол уходил у него из-под ног, раскачиваясь, как плот, попавший в быстрый поток, когда он выдохнул бессловесный протест. Боги, это было хуже, чем он мог себе представить: всё тепло было высосано из него без малейшего шанса на возвращение. Знакомое свечение его силы погасло в тот момент, когда металл коснулся него, и когда они надели наручники на его запястья, крик вырвался из горла Мерлина. Потеря и агония переплетались друг с другом, его тело сотрясалось от боли, а сердце ныло от ледяной пустоты внутри него. Его глаза казались тлеющими угольками в глазницах. Он вздрогнул: беспомощный и слабый. Магия не откликнулась на его зов. Он попытался вызвать хотя бы проблеск, но ничего не вышло. То место внутри него, которое обычно было наполнено светом, теперь было мёртвым и пустым. Хуже того, от его усилий у него только закружилась голова, как будто он тянул за что-то внутри себя, что не могло выдержать напряжения. Путы отреагировали на его слабые попытки, быстро обжигаясь жаром и холодом. — Что ты сделал? — прохрипел он. Кислота закипела у него в желудке, когда перед глазами заплясали пятна, вспыхивающие дюжиной болезненных оттенков. Лаз надулся на него, изображая насмешливую жалость, прежде чем оскалить зубы в рычании. В его голосе звучало глубокое отвращение, которое не имело никакого отношения к самому Мерлину. Всё дело было в магии, которой он обладал. — Я держу тебя на поводке, как собаку, которой ты и являешься. Мерлин задрожал, силы покидали его, как вода из дырявого ведра. Унося с собой его надежду, когда мир закачался и пошел ко дну. Ему не было спасения, и по мере того, как его разум все глубже погружался во тьму, его последние мысли были об Артуре.