Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Он никогда не испытывал подобной боли. Ничто не могло сравниться с тем, через что он прошёл, всё, что он выстрадал за время пребывания в Камелоте. Агония стала саваном Мерлина, покрывая его лицо огненной паутиной и обжигая его кровь. Это выходило за пределы плоти и костей, проникало глубоко в его сердце. Сила бурлила, и он дрожал под её натиском. Его тело было тюрьмой для его магии, и она жаждала высвободиться из него. Мир превратился в сплошное пятно теней и звуков. Он не мог понять, что происходит, даже когда тёплые сильные руки обняли и обхватили его грудь сзади. Его тело казалось безвольным, как у тряпичной куклы, а разум затерялся в бушующем море страшного, раздражающего забвения. Каждый раз, когда он пытался вернуться к реальности, очередная волна тьмы захлестывала его в своих тисках. Чей-то голос начал щекотать его слух. Сначала это были лишь случайные, бессмысленные слоги, но чем больше он сосредотачивался на этом, тем яснее становилось каждое слово. То, что было всего лишь шумом, превратилось во что-то более знакомое. Артур говорил с ним мягко, как будто он был каким-то диким животным, которого нужно было вывести на открытое место. — …придёт за нами, когда мы не вернёмся. Ланселот тоже, если сможет. Это просто неудача. Всё будет хорошо, Мерлин. Мы вёрнемся в Камелот раньше, чем ты успеешь оглянуться. То, на что он опирался, тёплое и широкое, но пахнущее старой, потертой кожей, вздулось, как пара кузнечных мехов, и Мерлин издал слабый стон протеста. Его глаза защипало от песка, и как только он попытался сосредоточиться на окружающем, раскалывающая боль стрелой пронзила его череп. — Мерлин! Мерлин, ты проснулся? — Перестань двигаться, — выдавил он, поморщившись, когда его зрение пьяно затуманилось. — Ты ужасная подушка. Артур фыркнул, но успокоился, только крепче сжав руки на груди Мерлина в ответ. Это было приятно. Лучше. Как будто он стоял на якоре, а не раскачивался вверх-вниз в штормовом океане. Он слабо попытался протянуть руку и похлопать Артура по рукаву в знак благодарности, но звон металла и дискомфорт в запястьях были всем, что он получил за свои хлопоты. Его руки, казалось, работали неправильно, и он приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на наручники. Нахлынули воспоминания, горячая, болезненная волна воспоминаний, заставившая его напрячься в объятиях Артура. Его похищение; Ланселот, лежащий в снегу; дюжина мертвых бандитов и холодная, непроницаемая сила ошейника и цепей, которыми Лаз сковал его. Проклятие колдуна. Блять. — Ээ… — Он облизнул губы, его пересохшее горло болело. Дрожь пробежала по телу Мерлина, и Артур ослабил хватку, его руки начали растирать руки Мерлина вверх и вниз, словно пытаясь согреть его. — Что… почему ты здесь? — Мы спасали тебя. — В голосе Гвейна звучало мрачное веселье, где бы он ни находился. Где-то поблизости, но не так близко, как Артур. — Правда, все вышло немного не так, как планировалось. — Как ты себя чувствуешь, Мерлин? — Это был Леон, у которого был тот самый фальшиво жизнерадостный голос, который он использовал всякий раз, когда что-то шло совершенно наперекосяк и он пытался увидеть светлую сторону. — Ты какое-то время был не в себе. Мерлин вздохнул, не зная, с чего начать. Всё болело. От тошноты у него свело живот, в голове пульсировало. Его шея и запястья болели так, словно их натерли до крови. Все его тело сотрясал озноб. Но хуже всего было ощущение его магии, бурлящей под кожей и не имеющей возможности вырваться наружу. Это давило на него, как раскалённое железо: постоянный, ноющий дискомфорт, который перерастал в агонию всякий раз, когда он пытался дотянуться до неё. В нём промелькнуло беспокойство. Как много знали его друзья? Как много знал Артур? Рассказал ли им Лаз или его люди о причине цепей Мерлина, или они оставались в блаженном неведении? — Бывало и лучше, — прохрипел он. В горле у него щелкнуло, когда он сглотнул, и Мерлин поджал губы, раздумывая, осмелится ли он спросить что-нибудь об этом. Было ли это его воображением, или тишина стала напряженной, переполненной чем-то, что никто не хотел говорить? — Что случилось? Как вас поймали? Позади него Артур напрягся, каждый мускул напрягся под кожей. Мерлин запоздало задумался, что стало с его кольчугой. Он потратил много времени, зачаровывая её, чтобы обезопасить Артура. Он надеялся, что она не потерялась. — Мы отвлеклись, и этот «Лаз» оказался намного умнее, чем кажется. — Камни умнее, чем кажется на первый взгляд, — проворчал Мерлин, протягивая руку и ощупывая край воротника. Это простое движение стоило ему всех сил. Его тело ныло от жалких усилий, и не было ничего, что могло бы вознаградить его за пытливое прикосновение: ни петли, ни замочной скважины, ни даже шва там, где она закрывалась. Эта дурацкая штуковина, казалось, была выкована у него на шее. — Это на тебя не похоже, отвлекаться. — Ну, возможно, если ты… — Челюсть Артура со щелчком сомкнулась, пресекая любую язвительную реплику, которую он собирался продолжить. Холодный пот выступил на лбу Мерлина. Воздух вокруг него был похож на разинутую пасть капкана, готовую захлопнуться за ним, но он не мог заставить себя отступить. — Возможно, если я что? — Он попытался сесть, повернуться и хорошенько рассмотреть лицо Артура, но в тот момент, когда он хоть немного пошевелился, на него накатили новые волны страдания. Жалкий стон вырвался у него из-под ребёр, непрошеный, и его следующий вдох превратился в жалобный всхлип. — Полегче. — Артур уперся руками в грудь Мерлина, прижав ладони к сердцу и прижимая его к себе. — Полегче, Мерлин. Оставайся на месте. Ты делаешь только хуже. — Возможно, если я что, Артур? Раздался тихий «стук»: Артур прислонился головой к стене, хотя Мерлин не мог сказать, было ли это упрямым отказом или невольным поражением. Если бы только он мог видеть лицо Артура! Он попытался разглядеть эти знакомые черты и содержащиеся в них подсказки, но это было бесполезно. Ему было слишком больно, чтобы справиться с этим. Мгновение спустя Мерлин вспомнил, что, хотя у Артура было несколько недостатков, он не был трусом. Он ни от чего не прятался и никогда не оставлял ничего недосказанным. — Возможно, если бы ты сказал мне, что ты колдун, тогда я бы не отвлекался, и мы бы никогда не оказались с тобой в камере. Паника. Она гудела в ушах Мерлина и наполняла его голову своим шумом. Его сердце колотилось о ребра, словно пыталось вырваться из своей клетки, а спина превратилась в железный прут, твердый и хрупкий. Каждое предупреждение, когда-либо произнесенное Гаюсом, вернулось, чтобы преследовать его. Каждая казнь, свидетелем которой он был, прокручивалась у него перед глазами: тяжелый взмах топора и потрескивание костров. Такова была судьба, ожидавшая любого, кто практиковал магию в Камелоте. Это ожидало его. — Артур… — Не надо. — Кожа, которую носил Артур, заскрипела, когда он пошевелился. — Не отрицай этого. — Я и не собирался. — Мерлин сглотнул. Артур ему не поверил, но это была правда. Возможно, он был напуган до полусмерти, но в нём также чувствовалось облегчение. Он хранил свой секрет всю свою жизнь, даже от тех, кого считал своими друзьями. Теперь ему больше не нужно было лгать. — Я знаю, что ты думаешь о магии, но я никогда не использовал её, чтобы причинить тебе боль или… или обмануть тебя, или что-то в этом роде! — И для чего ты её использовал? — В основном, спасал тебя. — Мерлин слегка пожал плечами, его губы скривились в невеселой улыбке, которую Артур не мог видеть. — Всегда есть кто-то, кто пытается заколоть тебя или отравить, наложить на тебя проклятие или принести тебя в жертву чему-то… Я просто слежу за тем, чтобы им не удалось на самом деле убить тебя. Артур неподвижно сидел позади него, как статуя. Мерлин даже не чувствовал его учащенного дыхания. Только скрюченные пальцы Артура, вцепившиеся в поношенную тунику Мерлина, выдавали что-то, вцепившись в него с отчаянием, которого он не понимал. — Ты… — прохрипел Артур, его голос звучал так, как Мерлин никогда раньше не слышал: ошеломлённо. — Ты изучал магию в королевстве, где одно-единственное заклинание обрекло бы тебя на смерть, чтобы уберечь меня? Ты с ума сошел? — Он слегка встряхнул Мерлина, остановившись только тогда, когда тот застонал в знак протеста. — О чем ты только думал?! — Это не так… — Подожди, не отвечай на это. Это очевидно; ты вообще ни о чем не думал. Гаюсу следовало бы подумать получше, прежде чем тренировать тебя. Он знает, насколько опасной может быть магия. — Остановись. — Мерлин протянул руку и схватил Артура за руки. Кандалы впились в его кожу, причиняя боль и покалывание, но он стиснул зубы, превозмогая боль. — Гаюс ничему меня не учил. — Тогда кто это сделал? — Никто! Магия была не тем, что я выбирал. Я родился с этим. Я использую её столько, сколько себя помню. Издалека он услышал негромкое удивлённое ругательство Гвейна. Он совсем забыл, что у них были зрители, но сейчас у него не было ни минуты, чтобы подумать о рыцарях. Без сомнения, у них было множество вопросов, но те крохи внимания, которые он мог собрать, были сосредоточены на Артуре, отчаянно желая, чтобы он поверил фундаментальной правде о магии Мерлина. Но прежде чем Артур успел произнести хоть слово в ответ, звук тяжелых шагов эхом донесся до них, раскачиваясь взад-вперед по узкому каменному проходу. Мерлин вздрогнул, с трудом сглотнув. Руки Артура крепче обхватили его. Они оба застыли, уставившись на дверь камеры. На одну минуту, полную отчаянной надежды, Мерлин задумался, не Ланселот ли это и остальные пришли на помощь, но нет. Они будут красться, а не маршировать. Тот, кто подходил, вел себя так, словно это место принадлежало ему, и сердце Мерлина упало, когда Лаз остановился на пороге, окруженный двумя мужчинами ростом с Мерлина и по меньшей мере вдвое шире в плечах. — Ну, разве это не зрелище? Интересно, что бы сказал Утер Пендрагон, увидев, как его сын цепляется за колдуна? — Тебе лучше надеяться, что ты никогда этого не узнаешь, — прорычал Артур. — Отпусти нас сейчас, и я позабочусь о том, чтобы за моё заключение не последовало возмездия. — Слишком поздно для этого, мальчик. На него уже есть покупатель, он придет на рассвете. — Он щелкнул пальцами в сторону Мерлина, в уголках его глаз-жуков появились морщинки, когда он ухмыльнулся. — Просто нужно отметить его, вот и всё, и он отправится в путь. — Отметить его? — Клеймение, — прорычал Леон из камеры напротив. До сегодняшнего дня Мерлин мог бы поклясться, что этот кроткий человек никогда бы не повысил голос, но теперь в его голосе звучала ярость. — Они хотят заклеймить его. — Черт возьми, они так и сделают! — прорычал Гвейн. — Артур…! — Какая суета! — Лаз развёл руками, и взгляд Мерлина упал на блестящий металлический стержень, зажатый в его кулаке. Кандалы и ошейник пульсировали в его присутствии, сила струилась через них. И все же, даже когда они вступили в силу, ему показалось, что он что-то почувствовал: крошечную трещинку в их зловещем влиянии. — Оставь его в покое, или, да поможет мне бог, я сам проткну тебя насквозь! — Смелые слова для человека без оружия, ваше высочество. — Лаз посмотрел на Мерлина сверху вниз, его темные глаза сверкнули жестоким весельем. — Боюсь, пора отпускать твоего маленького питомца. А теперь иди в другой конец камеры. Будь хорошим мальчиком. — Я не позволю тебе забрать его! — Как будто у тебя есть какой-то выбор. Лаз повернул стержень набок, и Мерлин почувствовал, как металл, сковывающий его, отзывается, становясь тяжелым и упругим на его коже. Его магия загудела, отбиваясь от невидимых ограничений, когда агония поднялась снова, наполняя его голову своим гулким шумом. Что-то мокрое потекло ему в рот. Мерлин понял, что у него из носа течет кровь, но он был слишком занят, хватаясь за собственный череп, чтобы вытереть её. Люди говорили — кричали — протестовали, проклинали и все такое прочее, и все же мучения продолжались. Оно надавило ему на грудь и вонзило когти в кишки, заставив его задыхаться и тяжело дышать, согнувшись пополам на полу, пока он пытался не позволить темноте захлестнуть его. Чья–то рука лежала у него на плече — сзади, на шее, — вцепившись в него нервными пальцами, которые дрожали при каждом прикосновении. Все это время Лаз продолжал говорить размеренным, леденящим душу тоном. — Итак, дело кончается этим, юный принц. Неужели жизнь, даже в рабстве, предпочтительнее жалкой смерти? В конце концов, именно это ждет его в Камелоте. Я бы только устроил ему казнь, которую приказал бы твой отец, если бы он знал, что это за казнь. — Голос Лаза скользнул по воздуху, завиваясь у уха Мерлина. — Отойдите в сторону, ваше высочество. Спасите его. Чье-то прерывистое дыхание, почти всхлип. Может быть, это был он; Мерлин был слишком далеко, чтобы сказать наверняка. Все, что он знал, это то, что как раз в тот момент, когда он подумал, что больше не может этого выносить, его боль усилилась в десять раз. Оно бушевало в нем, зверь терзал его, пока он не начал корчиться на полу, его магия была бушующим морем, которое угрожало утопить его в своих глубинах. Свет вспыхнул перед его глазами, белый и стеклянный, и его сердце понеслось галопом в груди, переживая свои последние мгновения. — Да будет так. — Лаз вздохнул. — Он умрет здесь. — Остановись! - Теплые руки оставили его, позволив холоду пробежаться по дрожащей плоти Мерлина. Сапоги заскрипели по полу, Артур отступал: побежденный. — Просто остановись! Облегчение. Его тело напряглось, как натянутая струна арфы, но обжигающие круги наручников остыли. Ошейник больше не душил его, и буря его магии утихла: безмятежное озеро там, где мгновение назад оно было вихрем, стремящимся поглотить его целиком. Лязг замка вывел его из оцепенения, и он застонал, когда его подняли на ноги. Колени под ним дрожали, в голове пульсировало. Не то чтобы его похитителей это волновало. Без сомнения, они вынесли бы его, если бы пришлось, и Мерлин испытывал сильное искушение заставить их сделать именно это. Один взгляд на побеждённое, безнадёжное выражение лица Артура изменило его мнение. Вина и отвращение к самому себе уже отразились на этих чертах, это красивое лицо превратилось в жёсткую маску в попытке скрыть свои чувства. Его выдавали глаза, яркие в полумраке и удерживающие взгляд Мерлина, напряженный и отчаянный. — Я найду тебя, — прохрипел он. — Что бы ни случилось, я правда найду тебя. Просто… просто останься в живых, Мерлин. Пожалуйста. Пошатываясь и задыхаясь, Мерлин опустил голову, сдерживая слёзы и приклеивая на лицо слабую улыбку. — Не волнуйся, — выдавил он потрескавшимися и сухими губами. — Я никуда не уйду. — Грубые руки схватили его, вытаскивая наружу, в то время как Лаз снова захлопнул дверь камеры. — Красивые слова, — сказал бандит, — но это всё, чем они являются. — Он положил руку Мерлину между лопаток и подтолкнул его по коридору, смеясь так, что тот чуть не упал ничком. — Ты больше никогда не увидишь своих друзей.