Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Мерлин дрейфовал, затерявшись в море золотистой дымки. Его магия закружилась вокруг него, уже не бушующим потоком, а теплым приливом, находящимся вне пределов его досягаемости. Время от времени она накатывала, но задерживалась ненадолго: краткий всплеск силы и боли, который мгновение спустя сходил на нет, позволяя ему продолжать дремать. Голоса, знакомые и любимые, доносились до его слуха, но он не мог разобрать слов. Это были искаженные звуки, похожие на плеск воды о речной камень, например, отдалённый звук таверны, который грохотал у него в ухе. Он попытался встать, но сон окутал его, и он был слишком слаб и измучен, чтобы разорвать его паутину. Наконец темнота отпустила его, оставив на мелководье дремоты. Он лежал там, в комфорте и довольный, впервые за много дней по-настоящему согревшись. Его тело казалось сделанным из свинца, голова была слишком тяжёлой, чтобы её можно было даже поднять. Тихое потрескивание огня неподалеку щекотало ему уши, напоминая о тихих вечерах в покоях Артура. — Ты не спишь? Прохладная, покрытая мозолями от меча рука легла ему на лоб, и Мерлин застонал, жалея, что не может отстраниться от этого вторжения. Это движение вызвало легион мурашек, от которых у него застучали зубы и по коже побежали мурашки. Весь комфорт, который был мгновение назад, испарился, и он свернулся калачиком, отчаянно пытаясь удержать хоть немного этого тепла. — Нет, — пробормотал он, пытаясь сообразить, где находится. Его матрас в покоях Гаюса можно мягко назвать «тонким», но обычно ему не хотелось спать на каменном полу, и почему у него болело всё тело с головы до ног, как будто он тренировался с Артуром несколько часов подряд? — У него жар, но я не знаю почему. — В голосе Ланселота слышалось беспокойство, и Мерлин с трудом пробивался сквозь заваруху в своих мыслях. Что-то не давало ему покоя, что-то важное, но мысли ускользали от него сквозь пальцы, как песок. — Я не вижу никакой инфекции. — Может быть, нам стоит рискнуть и вернуться в Камелот? — Слова Элиана доносились откуда-то издалека, но Мерлин не мог держать глаза открытыми достаточно долго, чтобы разглядеть его. — Мы не можем. — Это было заявление Персиваля, большого мужчины, сделанное тихо, с беспокойством. — Посмотри на небо. До обеда нас застигнет ещё один шторм. По крайней мере, здесь у нас есть укрытие. Дрова. Еда. — Но здесь нет целителя, кроме Мерлина, который едва может произнести два слова вместе, не говоря уже о том, чтобы лечить себя! Мерлин сморщил нос, услышав раздраженный тон Леона. Это было непохоже на хладнокровного, собранного рыцаря-командира — звучать так отрывисто. Он попытался порыться в своей памяти в поисках причины, но это было всё равно что пытаться набрать воды в сито. Были проблески — жестокая улыбка, обжигающий холод вокруг его шеи и запястий, боль — но не более того. — Мерлин. — В голосе Артура не было обычной бесцеремонности. Беспокойство никогда не было той эмоцией, которая ему нравилась, Мерлин знал это достаточно хорошо, но сейчас оно выразилось в его словах громко и ясно. — Мерлин, ты меня слышишь? — Угу. — Ему захотелось снова заснуть, но он заставил себя разлепить ресницы и прищурился, когда в поле зрения появилось лицо Артура. Пыль потемнела в его волосах и испачкала лицо, но эти голубые глаза были такими же яркими, как всегда. — Что помогает при лихорадке? Нам нужно тебя остудить? Согреть тебя? Мерлин сумел слегка покачать головой. Доводы проносились в его голове, шныряя прочь, как рыба, прежде чем ему удалось ухватиться за одну идею. — Пиретрум, — прохрипел он. Лицо Артура сморщилось, в нём появилось что-то отчаянное. — На что это похоже? Где мы его найдем? В лесу? У дороги? — Пакет «М». Широкая улыбка прогнала страх Артура. — Ты гений, Мерлин. Персиваль, захвати сумку Мерлина, ладно? Я должен был догадаться, что у него будут припасы. В эти дни Гаюс никуда не отпускает его без них. — Это даже к лучшему, учитывая, в какие передряги мы попадаем! — Жизнерадостные слова Гвейна прозвучали отрывисто, и новая волна беспокойства прокатилась по животу Мерлина. Что случилось, что заставило его покинуть их? Почему все рыцари были так напряжены и напуганы, полусогнутые силуэты, сгрудившиеся вокруг него? Почему он чувствовал себя таким опустошенным, как будто слишком долго давил на себя? — Этот? — Персиваль протянул Ланселоту сверкающий стеклянный флакон, на что рыцарь кивнул в знак подтверждения. На них были этикетки, но Перси не был самым уверенным читателем, и он, как никто другой, знал, что неправильное лекарство может привести к летальному исходу. — Давай, вставай. — Умелые руки Артура перенесли его вес, прежде чем он устроился за спиной Мерлина, поставив ноги по обе стороны от его бедер, чтобы поддержать шатающееся тело. Это вызвало ещё одно воспоминание, такое же невещественное, как паутина, опутывающая сознание Мерлина, и он подавил вздох, поскольку даже это ускользнуло от него. — Сколько тебе следует выпить? Он прищурился на настойку, поморщившись от ласкового света огня, от которого болели глаза и пульсировала голова. — Половина. Она крепкая. — Он поднял руку, чтобы взять флакон, но позволил ей упасть обратно, когда Артур откупорил его и поднес к губам Мерлина, опрокидывая горькую жидкость ему в горло. — Спасибо. — Отдохни, если сможешь, — посоветовал Артур, снова закупоривая флакон с пиретрумом и передавая его Персивалю, чтобы он положил его обратно в аптечку. Он переместил тело Мерлина, прижимая его к себе. — Тебе это нужно. Мерлин мурлыкал, в его голове крутились вопросы без ответов, от того, что происходило, до того, почему Артур держал его так крепко, как будто боялся, что он исчезнет. Это было за миллион миль от тех случайных дружеских прикосновений, которые они когда-либо испытывали раньше, но он не мог заставить себя произнести ни слова. В конце концов, это могло заставить Артура отпустить его, а это было больше, чем Мерлин мог вынести. Он чувствовал себя слишком хрупким, чтобы выжить без тепла Артура за спиной; слишком слабым, чтобы продолжать без его силы под рукой, и поэтому Мерлин закрыл глаза и прижался плотнее, снова проваливаясь в сон.

__________________________________________

Ланселот, бандиты, ошейник и кандалы, клеймо… Артур! Реальность обрушилась на Мерлина, как атакующая лошадь, рывком заставив его выпрямиться со вздохом. Артур знал о его магии. Магия, которая уничтожила цепи и ошейник Проклятия Колдуна, удерживая его под контролем, уничтожила все угрозы в старом замке и превратила всё это в руины. Это было то, что видел Артур: сила Мерлина в самом разгаре, почти неподвластная его контролю. Опасная и смертоносная. Чёрт. — Остановись. — Тёплая рука на затылке заставила Мерлина напрячься, и моргая, посмотреть вниз, где лежал Артур, протянув руку, чтобы схватить его, как будто он был собакой, собирающейся убежать. Они лежали бок о бок на двух спальных мешках, положенных рядом друг с другом, разделяя плащи в качестве импровизированных одеял и грея тела у огня. Мерлин не помнил, как его перенесли. Он почти ничего не помнил из смутных часов после того, как покинул крепость, кроме смутного чувства замешательства и безопасности. — Остановись, — повторил Артур, его большой палец скользнул по чувствительной коже у основания черепа Мерлина. — У тебя всё ещё жар. В его словах не было ни ненависти, ни ярости. Мерлин ожидал обвинений и вызовов, возможно, даже угроз, теперь, когда они были вне непосредственной опасности. Однако таковых не последовало. Артур выглядел измученным и помятым, его волосы торчали во все стороны, когда он наблюдал за Мерлином тёплыми голубыми глазами. Он выглядел как молодой человек, которого Мерлин всегда знал: придурок, который, несмотря ни на что, стал его другом. Его друг, который знал, что Мерлин может творить магию. — Мерлин? Его горло запульсировало, слова застряли каким-то комом. Один вопрос боролся с другим, но он проглотил их все. Он слишком долго держал свои способности в секрете, чтобы так открыто спрашивать о них. Они говорили об этом ещё в камерах. Он помнил это: обрывки честности и острые шипы безнадежного, беспомощного страха. Теперь это осталось, призрак, преследующий их обоих. — Со всеми всё в порядке? — прохрипел он, решив вообще избегать этой темы. Если Артур не стал бы поднимать этот вопрос, то и он не будет. — Ланселот… — Всё в порядке. Шишка у него на голове — вот и всё, а остальные из нас невредимы. Ты тот, кто после всего, пострадал сильнее всего. — Артур с ворчанием приподнялся, убирая руку с шеи Мерлина и проводя ею по собственным волосам. Красноватые угли костра отбрасывали глубокие тени на его лицо, а за входом в пещеру Мерлин видел, как падает свежий снег: белые звёзды в густоте ночи. Никто не следил за ними, и единственным шумом вокруг был тихий храп других рыцарей и тихое фырканье лошадей, привязанных неподалеку. — Как ты себя чувствуешь? — Артур склонил голову набок, сонный туман рассеялся из его глаз, когда он пристально, испытующе посмотрел на Мерлина. Его брови были нахмурены, хмурость усиливалась с каждой секундой молчания, и Мерлин, наконец, повел одним плечом, почти пожимая плечами. — Больно, — признался он. — У меня болит голова. Моя рука… — Он протянул руку, чтобы потрогать то место, где клеймо впилось в его плоть, и вздрогнул, когда Артур схватил его за запястье. — Не прикасайся к этому. Нам не нужно, чтобы ты вдобавок ко всему подхватил инфекцию. — Ой! — Мерлин крепко стиснул зубы, сдерживая протест. Он всё равно сорвался с губ, и Артур отдернул руку, как будто обжегся, качая головой. — Прости, я… прости. Мерлин поморщился, увидев полоски ободранной кожи, обозначавшие путь там, где кандалы охватывали его руки. — Всё в порядке. Это застало меня врасплох, вот и всё. Я и не подозревал, что они такие… — Он замолчал, уставившись на неглубокие раны, когда на него нахлынули воспоминания: то, как металл сжимался, сокрушительный и злобный, по команде Лаза. Как его магия прорвалась сквозь оковы, сжигая его изнутри. Неудивительно, что он чувствовал боль, был исцарапан и стал пустым. — В моём рюкзаке есть немного мази. Бинты тоже. — Мерлин оглядел спящих рыцарей, пошевелился, чтобы подняться на ноги, но Артур опередил его. Он двигался как волк, легко и непринужденно ступая среди своих дремлющих друзей, пробираясь туда, где неподалеку лежала сумка Мерлина. Кожаных доспехов, которые он носил для маскировки, давно не было, но кольчуга не заняла их места. Вместо этого на нём были только гамбезон и бриджи. Мерлин понял, что даже его сапоги были оставлены, и подавил слабую улыбку, увидев, что Артур чувствует себя так непринужденно. В Камелоте этого следовало ожидать, но здесь, в глуши? Артур редко ставил комфорт выше безопасности во время патрулирования, даже когда они разбивали лагерь. Но, с другой стороны, обычно он никогда не прижимал тело Мерлина к своей груди и не спал рядом с ним. Возможно, отсутствие доспехов было больше на руку Мерлину, чем Артуру. — Вот. — Он поставил пакет на землю, помня о баночках и флаконах внутри. Не успел Мерлин и глазом моргнуть, как он занял своё место рядом с Мерлином и принялся рыться в содержимом. — Который из них? — Большой плоский горшок размером с твою ладонь. — Он кивнул, когда Артур вытащил его и поднял для одобрения. — Именно он. Артур снял крышку, сморщив нос от резкого запаха. Это был резкий травяной запах, который только усилился, когда он погрузил в него пальцы и провел ими, тёплыми и нежными, по огрубевшей коже на левом запястье Мерлина. Каждое движение было медленным и лёгким, чтобы избавить его от боли, и дыхание Мерлина замерло в груди, когда он наблюдал, как Артур работает, сосредоточенный и целеустремленный, что он редко видел. Мурашки пробежали по его рукам, и он облизнул губы, проглатывая комок в горле, стараясь не пялиться. — Ты бы мне когда-нибудь сказал? Резкий вопрос Артура вывел Мерлина из задумчивости. Он дернулся там, где сидел, его мышцы напряглись от внезапного желания убежать. Не то чтобы он мог. Правая рука Артура, возможно, и смазывала мазью запястье Мерлина, но левая обхватила его локоть, твёрдо и уверенно, как будто он точно знал, как Мерлин отреагирует на его слова. — Сказал тебе что? — Мерлин… Он сглотнул, наблюдая, как Артур достает бинт и начинает перевязывать неглубокую рану чистой белой тканью. Все рыцари знали основы целительства, и Артур не был исключением. Он работал в полной тишине, глядя на Мерлина исподлобья и ожидая ответа. — Я… Да. Я хотел сказать тебе, но… — Мерлин моргнул, наблюдая, как Артур закрепляет повязку и успокаивающе проводит подушечкой большого пальца по бинту взад-вперёд. — Я не хотел так рисковать. — Рисковать чем? Он пожал плечами. — Всем. Наказание за колдовство — смерть, Артур! Ты же знаешь это. Ты бы на моем месте что-нибудь сказал? Артур вздохнул, переходя к другому запястью Мерлина и повторяя процесс смазывания и перевязки раны. Из всех способов, которыми он представлял себе разговор с Артуром о его магии, ни один из них никогда не был таким. В его голове они всегда были в цитадели, а Артур наблюдал за ним, суровый и осуждающий, когда между ними простирались каменные плиты. — Нет, я бы не стал. — Я надеялся, что, может быть, однажды магия снова будет разрешена в Камелоте. Что всё будет в порядке. — Мерлин поджал губы, пытаясь унять дрожь в голосе, когда продолжил. — Что я не стал бы рисковать оказаться на костре, просто существуя. Артур крепче сжал его руку, помня о ранах Мерлина, но все равно полный решимости. — Этого не случится с тобой. — Он поднял голову, встречаясь взглядом с Мерлином, словно провоцируя его на спор. — Ты не сделал ничего, чтобы заслужить такую участь. — Это не то, что сказал бы король. — Он пожалел о своих словах, как только они сорвались с его губ. Тень боли набежала на глаза Артура, и его губы искривились, горькие и виноватые. Он не хотел давить на него, не тогда, когда Артур уже сказал больше, чем Мерлин мог когда-либо надеяться. Как долго он боялся, что Артур отшатнется от него, когда узнает правду? Сколько ночей он провёл, беспокоясь о том, что в тот момент, когда его тайна станет известна, его казнят? Что Артур сделает это сам, с мечом в руке? Вместо этого они сидели здесь, и правда раскрывалась между ними, пока Артур обрабатывал раны Мерлина, его руки были тверды, хотя голос дрожал от едва уловимых эмоций. — Ты не можешь отрицать, что было много колдунов, которые угрожали Камелоту. Мы видели больше плохого, чем хорошего. — Потому что королевство преследует любого, кто связан с магическим миром, — объяснил Мерлин. — Никто не собирается рисковать разоблачением и казнью, если только он не в отчаянии, а те, кто приезжают в Камелот в поисках мести, именно такие. — Что насчёт тебя? — Моя мать была в отчаянии. — Мерлин наблюдал, как Артур заканчивает перевязывать правое запястье, его сердце бешено колотилось в груди, когда эти сильные руки переместились к его подбородку, приподнимая его, чтобы он мог лучше рассмотреть горло. Грубые пальцы легли на бьющийся там пульс, и следующие слова Мерлина прозвучали хрипло и тонко. — Ценред захватывал в плен любого колдуна, которого находил, привязывая их к своей армии: как животных. Она знала, что я этого никогда не переживу. Камелот был единственным местом, где у нас была семья, и если меня поймают? — Он сглотнул. — Моя смерть, по крайней мере, была бы быстрой. Артур вздрогнул, его дыхание резко сбилось, когда он снова занялся мазью, очевидно, слишком поглощенный своей задачей, чтобы встретиться взглядом с Мерлином. Тем не менее, то, что Артур не смотрел на него, не означало, что Мерлин не наблюдал за ним, запрокинув голову и опустив глаза, чтобы рассмотреть черты его лица. Он многого ожидал от этого момента, но ни одно из них не могло соответствовать реальности. Он приготовился к страху и отвращению, к ярости и осуждению, но вместо этого Артур смотрел… Мерлин даже не мог быть уверен. Взволнованный, но в то же время решительный. Решительный, несмотря на то, что он не мог полностью встретиться взглядом с Мерлином. Прохладная мазь обжигала, когда Артур осторожно провел ею по неровной коже на шее Мерлина. Электрическая дрожь пробежала по телу Мерлина, и он затаил дыхание, позволяя Артуру работать. Часть его, всё ещё дикая и напуганная, хотела отстраниться, прикрыть свои уязвимые места, но он держал себя твёрдо. В конце концов, Артур сидел прямо там, их колени соприкасались, пока он работал, прикасаясь к человеку, который воплощал в себе всё, что ненавидел Утер. Артур научился бояться и испытывать отвращение к магии с тех пор, как научился говорить, и всё же вот он здесь, выбрасывает все эти уроки на ветер. Если он смог найти в себе такое мужество, то и Мерлин сможет. Что бы ни ждало их в будущем, они оба могли быть храбрыми.