Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Сознание медленно возвращалось к Мерлину, прокладывая себе путь сквозь тьму его сна. Тепло окружило его, прочертив плотную линию вдоль спины и окутав комфортом. В воздухе пахло древесным дымом и лошадьми, и на его уши давил мягкий покой, которого он почти никогда не слышал в Камелоте. Поерзав там, где лежал, он поморщился, когда различные синяки снова ожили. Его рука пульсировала, и он нахмурился, когда последние остатки сна просочились сквозь пальцы. Его запорошенные песком глаза заболели, когда он приоткрыл их, щурясь на белую золу костра и тлеющие угли, которые всё ещё тлели в их глубине. — Мерлин? Голос Артура прогрохотал у него в ухе. Он дернулся, мышцы напряглись, когда он понял, что жар позади него — это тело Артура, аккуратно прижатое к нему: широкая грудь, сильные бедра и… Он остановил ход своих мыслей прежде, чем они смогли продвинуться дальше, с трудом сглотнув, прежде чем повернуть голову, чтобы оглянуться через плечо. — Да? Бледно-голубые глаза Артура изучали его лицо, и сердце Мерлина затрепетало, когда он встретил этот взгляд. Это был тот же Артур, что и всегда — властный, трудный и немного придурок, — но в то же время казалось, что он смотрит на нового человека. Это был Артур, который знал, кто он такой, на что способен, и не отвернулся. Это было так, словно последний туман сомнений рассеялся, открыв того друга, на которого Мерлин отчаянно надеялся, что Артур когда-нибудь станет им. Тот, кто не хотел бы видеть, как его наказывают за силу, которой он обладал. — С тобой всё в порядке? — Плащи сдвинулись, когда Артур убрал руку с талии Мерлина, чтобы прижать свою тёплую, сухую ладонь ко лбу Мерлина. — Достаточно хорошо, — пообещал он, перекатываясь на спину и подавляя стон, когда каждый дюйм его тела запротестовал. У него болело всё тело с головы до ног. В некоторых местах боль была ярче, чем в других, но тупая сердитая пульсация эхом отдавалась по всему его телу, и он стиснул челюсти, борясь с дискомфортом. — В основном. Артур приподнялся на локте, обеспокоенно нахмурившись и глядя Мерлину в лицо. Он прикусил губу, умудрившись без единого слова передать, как мало он думает о самооценке Мерлина. — Ты можешь двигаться? Мерлин понял, что он не хочет двигаться. Нисколько. Движение означало не только пробудить боль в его плоти к яркой жизни, но и покинуть уютное убежище этого гнезда. Он уже чувствовал, как ледяной воздух проникает внутрь, и последнее, на что он был способен, — это встретить морозное утро. Тем не менее, нужно было накормить горстку голодных рыцарей, кому-то нужно было проверить лошадей, и если они в ближайшее время снова не разведут огонь, то разжигать его будет сущим адом. Нравилось ему это или нет, но долг звал. Затаив дыхание, он неловко перекатился на бок, поджав под себя ноги и, пошатываясь, поднялся на четвереньки. Глухое предупреждение пронзило его череп, желудок сжался, и Мерлин стиснул зубы, ожидая, пока в голове установится тишина. Он что, ударился головой? Он не мог вспомнить. Всё, что он знал, это то, что чувствовал себя так, словно проснулся после того, как перебрал в таверне, за чем последовала кулачная драка, которая должна была оставить его мёртвым в канаве. В целом, утро у него бывало и получше. — Может, тебе не стоит… — вздохнул Артур, когда Мерлин, проигнорировав его, вскочил на ноги и снова чуть не упал плашмя на задницу. Другие рыцари зашевелились, и Элиан рванулся вперёд, спотыкаясь о свои одеяла в попытке остановить Мерлина, падающего обратно на пол. — Со мной всё в порядке, — пообещал Мерлин, пытаясь притвориться, что он не дрожит, как новорожденный жеребёнок. — Ты не одурачишь нас, друг, — пробормотал Гвейн хриплым со сна голосом. — Ты выглядишь так, словно тебя нашли на полу конюшни. — Значит, как обычно находят тебя? — Мерлин выдавил слабую усмешку, прислоняясь к стене пещеры и ожидая, когда его колени перестанут казаться ватными. Дело было не только в ранениях, которые он получил от бандитов. Это не было главным. Это было как-то связано со взрывом его магии. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного, даже когда встречался лицом к лицу с Нимуэ. Рыцари усмехнулись, поддразнивая Гвейна и выбираясь из своих постелей. Элиан принёс Мерлину бурдюк с водой и, как наседка, наблюдал, как тот пил. Персиваль взял на себя заботу об огне и, сосредоточенно нахмурившись, раздул пламя до приличных размеров, прежде чем подозвать Мерлина поближе. — Садись, — приказал он, — пока не упал. Мы займёмся завтраком. — Но я могу. — Нет. — Ланселот положил тяжелую руку на плечо Мерлина, почти заставив его опуститься обратно на землю, прежде чем устроиться рядом с ним. — Ты бы видел себя. Единственная причина, по которой ты выглядишь лучше, заключается в том, что, когда Артур привёл тебя обратно в пещеру, ты выглядел как труп. — Я в порядке! — повторил Мерлин, порывисто вздохнув и поморщившись, когда что-то острое и злобное впилось ему в живот. — Думаю, просто устал. Ланселот приподнял одну бровь и вздернул подбородок, одарив Мерлина взглядом, который предполагал, что он видит его насквозь. — Я в этом сомневаюсь. Ты не остался невредимым. — Ты тоже не лучше. Как твоя голова? Твоя грудь? Один из них хорошенько пнул тебя, пока ты лежал. — Ничего не сломано. На мне были доспехи. У меня болит голова, но это пройдёт. — Ланселот схватил палку и поворошил огонь, чтобы усилия Перси не пропали даром. Вокруг них другие рыцари ухаживали за лошадьми и раскладывали спальные мешки, делая всё то, что обычно было работой Мерлина, без жалоб. — Тебе гораздо хуже. Нам нужно доставить тебя к Гаюсу. — Мы позаботимся об этом после завтрака. — В голосе Артура послышались командные нотки, и Мерлин посмотрел на их принца, наблюдая, как тот проверяет копыта Хенгроена, пока Леон рылся в мешке в поисках овсянки, которую они могли бы превратить в кашу. Спина Артура казалась напряженной под его гамбезоном, его лицо больше не смягчалось сном, а превратилось в напряженные морщины. Думал ли он о возвращении домой? О том, что он войдёт в цитадель своего отца предателем короны, и всё это ради того, чтобы защитить Мерлина? Неужели он передумал? Мерлин сжал пальцы на коленях, поморщившись, когда огрубевшая кожа на запястьях защипала под бинтами. Возможно, было бы лучше, если бы он взял дело в свои руки. Одно дело — в темноте ночи верить, что он избежит последствий своей сущности. Теперь, в жемчужном свете снежного утра, реальность была холодной пощечиной. Возможно, им удалось бы какое-то время держать это в секрете, но каждый человек, который знал о его магии, был слабым звеном в цепи. Несколько дней назад только Ланселот, Гаюс и его мать знали об этом. Теперь это число утроилось, а вместе с ним и риск Мерлина навлечь на себя гнев Утера только возрос. Кроме того, сейчас на карту было поставлено нечто большее, чем его жизнь. Если его обнаружат, то Утер сочтёт всех, кто знает о его способностях, сообщниками. Он без колебаний предал бы рыцарей топору за то, что они нарушили свои клятвы. Единственным, кого можно было бы пощадить, был бы сам Артур, и даже на счёт него Мерлин не мог быть уверен. Когда дело доходило до магии, отвращение Утера было абсолютным. Это ослепляло его ко всему, даже к родственным узам. Возможно, изгнание было бы лучшим выбором. Сердце Мерлина сжалось от этой мысли, но, по крайней мере, если он не вернется в Камелот, остальные будут в безопасности. Они сознательно не допустили бы чародея в убежище цитадели, и было бы достаточно легко заявить, что он погиб от рук бандитов, зверей или любого другого количества опасностей, которые преследовали эти земли. Он уставился в отверстие пещеры, ничего не видя в окружающем мире со светлыми стенами. Вместо этого он попытался представить себе жизнь, прожитую не рядом с Артуром. И всё же, как он ни старался, он не мог себе этого представить. Кроме Эалдора, Камелот был всем, что он когда-либо знал. Кроме того, прошлой ночью он рассказывал Артуру о том, сколько раз спасал ему жизнь. Если Мерлин уйдёт, выживет ли Артур вообще, чтобы получить корону? Было много людей, как обычных, так и колдунов, которые предпочли бы видеть его мёртвым, чем правящим вместо своего отца. Если верить Килгарре, то уход Мерлина рано или поздно стал бы просто другим видом смертного приговора. То, что он мог бы предотвратить… — Даже не думай об этом. Мерлин моргнул, отвлекаясь от своих мыслей. В какой-то момент Гвейн присел рядом. Обычно он бездельничал, но сейчас сидел прямо и настороженно, пристально наблюдая за Мерлином карими глазами. — О чём? — Убежать. — Гвейн не стал понижать голос. Он убедился, что бы все рыцари услышали, и Мерлин раздраженно сморщил нос. — Я сам делал это достаточно, чтобы знать, как это выглядит. Мы остановим тебя прежде, чем ты сделаешь пять шагов. Особенно в том состоянии, в котором ты находишься. Было заманчиво напомнить Гвейну о его магии — в первую очередь, о причине всех этих неприятностей, — но не было никакого способа сделать это так, чтобы это не прозвучало как угроза. Кроме того, он был прав. Это бы не сработало. Не потому, что Мерлин не смог бы сбежать, а потому, что его сердце не хотело этого. В конце концов, он сомневался, что сможет остаться в стороне. — Куда бы ты пошел? — спросил Элиан. — Эалдор? — Нет. Где–то… куда-нибудь в другом месте? Я не знаю. — Мерлин покачал головой, поморщившись, когда в ней запульсировало предупреждение. — Я не могу просить вас всех совершить предательство, а это именно то, что вы бы сделали, если бы позволили мне вернуться в Камелот. — Ты и не просишь, — заметил Персиваль. — Мы предлагаем. Мерлин, мы знаем тебя. Все мы. И в этом король неправ. — Его взгляд метнулся к Артуру, быстрый и нервный, но когда Мерлин проследил за его взглядом, он не увидел осуждения, только согласие. — Кроме того, теперь, когда мы знаем о магии, гораздо больше вещей приобретает смысл. — Например, тот факт, что мы почти никогда не проигрываем, даже когда находимся в меньшинстве, — заметил Леон. — Или то, что ты всегда появляешься именно тогда, когда ты нам больше всего нужен, — добавил Элиан с усмешкой. — И почему ты никогда не бываешь в таверне, несмотря на то, что Гаюс говорит, что ты там бываешь! — рассмеялся про себя Гвейн. — У меня не хватило духу сказать ему, что это не так! — Он устал придумывать новые оправдания, — признался Мерлин, запихивая немного каши в живот, который болел в равной мере от голода и тошноты. Не потребовалось много времени, чтобы его слабая улыбка исчезла. — Я просто… я не хочу, чтобы кто-нибудь сожалел об этом, вот и всё. — Я хранил твой секрет столько, сколько знаю тебя. — Ланселот одарил его мягкой, любящей улыбкой. — И я никогда не сомневался, ни на мгновение. Я только хотел бы, чтобы ты смог рассказать нам, а не раскрывать свои способности до того, как был готов ими поделиться. — Как Ланселот узнал об этом? — спросил Артур, сидя напротив Мерлина и наблюдая за ним поверх прыгающего пламени в костре. В его глазах что-то промелькнуло. Не гнев, и Мерлин не смел надеяться, что это была ревность. — Гриффон, — хором произнесли Мерлин и Ланселот, обменявшись быстрыми улыбками. — Мерлин убил его, а не я. Без чар моё оружие ничего бы не сделало. Я бросился на зверя, и моё копье вспыхнуло синим пламенем! — Зачарованное оружие не очень-то скроешь, — пробормотал Мерлин, смущенный мыслью об этом. Не то чтобы он стал лучше. Иногда у магии был свой собственный разум, и ей нравилось устраивать шоу. — Поскольку Мерлин был единственным человеком, всё ещё находившимся в сознании в то время… — Ланселот замолчал, толкнув Мерлина в здоровое плечо своим собственным. — Было нетрудно выяснить, кто несёт за это ответственность. Мерлин сглотнул, храня молчание, пока остальные расспрашивали Ланселота о том, что он видел той ночью. Он испытал облегчение, избавившись от их пристального внимания, хотя бы на пару минут. Было странно говорить о своей магии вслух после того, как он так долго скрывал её, как рану, выставленную на всеобщее обозрение. И всё же, если кому-то из рыцарей и было не по себе, на их лицах не было и намека на это. Вместо этого они выглядели в равной степени заинтригованными и очарованными. Временами, когда ему было плохо, он был убеждён, что они будут в ужасе от него и от того, что он может сделать. По всем правилам, так и должно быть. По крайней мере половина людей вокруг него были свидетелями того, на что была способна его сила. Это не было изящным, красивым заклинанием, сотворённым, когда они убегали. Магия Мерлина была грубой и дикой: существо, воющее от боли и ярости. Опасная и смертоносная. — Мерлин? Он моргнул, осознав, что смотрит в свою пустую миску, не видя поцарапанного, побитого металла. Артур наблюдал за ним поверх костра, и свет придавал его лицу тёплое выражение облегчения. Он был не единственным. Энтузиазм рыцарей по поводу истории Ланселота угас, сменившись странной смесью решимости и сочувствия. — Мы будем хранить твой секрет с такой же верой и преданностью, как Ланселот последние несколько лет, — пообещал Леон, его голос был мягким и сильным. — Среди нас нет ни одного человека, который мог бы подорвать твоё доверие. — Даже если по закону ты должен это сделать? — Закон неправильный. Мерлин встретился взглядом с Артуром, и его собственные глаза расширились от удивления. Одно дело, когда Артур на пробу принимал магию Мерлина, но выступать против одного из главных принципов Утера? — Я уже какое-то время думаю об этом, — признался Артур. — Ненависть моего отца ко всему магическому привела его на путь тирании. Он мыслит абсолютными понятиями, и в результате страдают жители Камелота. — Отставив миску, Артур наклонился вперёд, его глаза заблестели. — Поверь мне, Мерлин. Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы обеспечить твою безопасность. То же, что ты делал для нас на протяжении многих лет. Дело не в том, чтобы подчиняться закону, а в том, чтобы поступать правильно. Мерлин сглотнул, слова почти сорвались с его губ, когда комок яростных эмоций застрял у него в горле. Это были ужасные несколько дней: захвачен в плен и заключён в тюрьму, его магия скована, а на теле было клеймо, и всё же он не мог не думать, что это была цена, которую он был счастлив заплатить за это: принятие Артура и твёрдая преданность рыцарей — его самые смелые надежды стали невероятно реальными. — Итак, — пробормотал Артур, и намек на улыбку тронул уголки его губ. — Ты готов вернуться в Камелот? Мерлин глубоко вздохнул, отбрасывая свои сомнения в сторону. Что бы ни случилось и что бы ни ожидало его в будущем, у него были друзья, которых он мог назвать настоящими. Теперь они знали всё, его самую смертоносную тайну, и они не дрогнули. Даже Артур, которому было что терять, оценил всё это по достоинству и всё равно счёл Мерлина достойным. Одного этого было достаточно, чтобы он принял решение. — Да. Давай пойдем домой.