Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Артур провёл рукой по лицу, поднимаясь с кровати Мерлина и игнорируя комок страха, скрутивший его внутренности. Он заснул почти сразу, как только его голова коснулась подушки, бодрствование угасло, как пламя погасшей свечи, и Артур старался не беспокоиться о том, что это могло означать. Большинство рыцарей могли заснуть в мгновение ока: это было связано с работой. Им часто приходилось искать покой везде, где только можно, но Мерлин, казалось, так и не научился этому искусству. Он всегда ворочался с боку на бок, когда они разбивали лагерь. Сейчас же, Артур не был уверен, что он заметил бы, если бы гостиница сгорела дотла пока он будет спать. — Сир? — Леон стоял в открытом дверном проёме, Мерлин даже не потрудился закрыть дверь за собой, с выражением жалости на лице. — Нам принесли еду в соседнюю комнату. Тебе следует что-нибудь съесть. Завтра нас ждет долгая и трудная поездка. Артур вздохнул, склонив голову в знак согласия. Отчасти ему не хотелось оставлять Мерлина одного, но он сомневался, что его отсутствие будет замечено. Кроме того, он и рыцари были всего в нескольких шагах от них, и он чувствовал, что его людей мучают вопросы. Конечно, в пещере они кое-что узнали, но тогда их внимание было сосредоточено на более насущных проблемах, связанных с различными травмами и благополучием друг друга. Наверняка были какие-то вещи, которые они хотели сказать о магии Мерлина, не рискуя быть подслушанными человеком, о котором шла речь, и долгом Артура было выслушать их. — Пойдём. Рыцари подняли головы, когда он вошёл. Каждый казался счастливым по-своему, но в зале царила подавленная атмосфера. Отчасти это могло быть связано с тем, что они не хотели беспокоить Мерлина. И всё же Артуру нужно было быть слепым, чтобы не заметить неуверенность, которая сквозила в каждом уголке комнаты, от напряжённой линии огромных плеч Персиваля до Гвейна, надевшего свой меч, считая, что он может ему понадобиться. Элиан ковырялся в рагу, стоявшем перед ним, скорее вертя в руках ложку, чем пользуясь ею, и обычно довольное выражение лица Ланселота стало мрачным. — Он спит? — спросил он, когда Артур закрыл дверь и сел, кивнув, когда получил подтверждение. — Что-то причиняет ему боль. Что-то, чего мы не можем видеть. — За последние несколько дней его чуть не убили, не говоря уже о клейме. Конечно, ему больно. — Гвейн сделал глоток из своей кружки. — Эти бандиты заслужили большего, чем то, что они получили. — Раздавлены насмерть? — спросил Элиан с гримасой. — Все они были трупами до того, как это место сгорело, — поправил его Леон. — Судя по тому, что я видел, их постиг быстрый и милосердный конец, по крайней мере, по большей части. Артур подумал об обугленных телах, на которые они наткнулись, когда нашли Мерлина: люди, превратившиеся в пепел благодаря огромной силе. Силе Мерлина. Всё это время он считал его довольно неуклюжим и неумелым слугой, не уважающим приличия и не обладающим выдающимися способностями. Кто-то ниже его по положению, способностям и всему остальному, что имеет значение. О, Артур уважал Мерлина. Трудно было этого не делать, потому что, несмотря на все свои недостатки, он был сострадательным и преданным до поражающей степени. Осознание того, что Мерлин был компетентен и силен так, как Артур никогда не ожидал, вывело его из равновесия. Если верить его отцу, то Мерлин был не добрым мальчиком, а человеком, которого следовало бояться. Монстр, которого нужно убить. — Правильно ли мы поступаем? — спросил Персиваль, разводя руками, когда Гвейн и Ланселот оба запротестовали. — В смысле. Я хочу, чтобы Мерлин вернулся в Камелот. Он мой друг. Ему место среди нас, но никто из вас не может посмотреть мне в глаза и сказать, что это лучшее место для него. Не тогда, когда он рискует своей жизнью, просто существуя. Если кто-нибудь узнает… Артур подцепил вилкой кусок мяса из своего рагу, и за столом воцарилась тишина. Персиваль верно подметил. И всё же Мерлин пробыл в Камелоте уже много лет. Это был его дом; он был важной частью жизни каждого из них. Возвращаться без него… Каждая клеточка существа Артура противилась этой мысли, хотя это был бы самый безопасный путь. — У кого-нибудь из вас есть какие-либо личные возражения против того, чтобы укрывать Мерлина от королевского закона? — Артур поднял голову, встретившись с взглядами, смотревшими в его сторону. Он знал, о чем просил их. Рыцари уже говорили о своей готовности защитить Мерлина, но он должен был быть уверен. Они могли бы добиться успеха в обеспечении его безопасности только в том случае, если бы все были на одной волне. — Если вы это сделаете, говорите сейчас, не боясь осуждения. Я не прошу вас об этом легкомысленно. Элиан отложил ложку, поерзал на стуле и наклонил голову. — Вопрос, сир, — начал он. — Если бы в этом путешествии были вы с Мерлином, и никто другой — ты один раскрыл его тайну, — всё было бы по-другому? Сердце Артура сжалось, когда он попытался представить это. По правде говоря, присутствие здесь его рыцарей умерило его реакцию. Его беспокойство было сосредоточено не на отце или на нём самом, а скорее на потенциальной необходимости защитить Мерлина от его людей. К счастью, в таких действиях не было необходимости, но если бы он был наедине с Мерлином, то подозревал, что его страху потребовалось бы больше времени, чтобы утихнуть. Как бы то ни было, он был вынужден быть решительным, не только ради Мерлина, но и ради тех, кто считал его своим лидером. Он принял своё решение и отказывался демонстрировать свою неуверенность. Такие вещи были заразительны, и он не хотел показывать ничего, что могло бы ослабить их единую решимость. Если бы он был наедине с Мерлином, то принятие заняло бы больше времени, но результат, он верил, был бы таким же. — Присутствие других людей просто позволило мне отбросить свои сомнения в сторону, — сказал он наконец. — До сих пор для них не было места, и они стали если не неуместными, то несущественными для меня. Я ценю Мерлина как друга и буду продолжать это делать. Я хочу, чтобы он был рядом со мной. Я доверяю ему. Это не изменилось. Элиан кивнул. — Мы чувствуем то же самое. — Мы говорили об этом, — признался Гвейн. — Обо всём. То, о чём мы беспокоимся. То, чего мы боимся, и может пойти не так. — Печальная улыбка искривила его губы. — Но наши опасения, вероятно, не такие, как ты думаешь. Мы больше боимся за Мерлина, чем из-за него. — Не поймите нас неправильно, — добавил Перси, — из того, что Вы сказали, — что мы видели в тех развалинах? Мерлин мог бы покончить с любым из нас в мгновение ока. — Но он бы этого не сделал. — Ланселот покачал головой, потянулся за кувшином с элем и налил себе кружку. Артур понял, что из всех них он лучше всего знал это воплощение Мерлина. Он был знаком как с Мерлином-колдуном, так и с Мерлином-другом. Более того, так было всегда, и он ни разу не видел, чтобы Ланселот сомневался в нём. — Я был свидетелем кое-чего из того, на что он способен. Если бы я был незнакомцем, встретившим его на поле боя, я бы пришел в ужас, но я его знаю. — Ланселот выпрямился. — Он делает всё возможное, чтобы не причинять вреда, если только нет другого выбора, и всё, что он делает, — это защищает своих друзей, своего принца или свой дом. Даже Утера. — Я живу в Камелоте почти столько же, сколько и ты, Артур. — Леон говорил мягко, его выразительное лицо было добрым, но омраченным печалью. — Я наблюдал, как твой отец превратился из сильного человека с твёрдыми взглядами в, прости меня, тирана, который видит колдовство в каждой тени. Я больше не могу, с чистой совестью, соглашаться с его позицией в отношении магии. Не учитывая всего, что я видел за последние несколько лет. Артур кивнул. Он был бы дураком, если бы не заметил перемены, произошедшей со временем в его отце. По мере того как Артур и Моргана достигали совершеннолетия, они становились все более популярными мишенями для нападений, как магических, так и обычных. И всё же ярость Утера не находила равной цели ни у убийц, ни у колдунов. Вместо этого он видел магию и коррупцию везде, куда бы ни посмотрел, и действовал безжалостно. И именно так он повёл бы себя по отношению к Мерлину, если бы когда-нибудь узнал правду. Его годы верности и его мотивы ничего не значили бы. Это было то, с чем они все столкнулись. — Мы с вами, сир. — Элиан склонил голову. — Мы дали тебе наши клятвы, и мы последуем за тобой. Даже если это означает работать против короля. — Спасибо. — Он взглянул на Гвейна, и слабая искорка юмора промелькнула в его глазах. — Хотя я подозреваю, что, по крайней мере, для некоторых из вас, ваши обещания ничего бы не значили, если бы я поднял свой меч на Мерлина. — Чертовски верно, — сказал Гвейн с полным ртом тушёного мяса, пожимая плечами в неискреннем извинении. — Из-за него половина из нас вообще здесь. — И теперь у нас есть шанс отплатить ему за дружбу. — Ланселот поставил свою кружку и посмотрел в сторону двери, понизив голос так, что всем рыцарям и Артуру пришлось наклониться, чтобы расслышать его. — Мы не можем просто остановиться на защите Мерлина от Утера и других жителей Камелота, которые могут причинить ему вред. Он хранил этот секрет всю свою жизнь, и он всегда был другим. Он заслуживает лучшего: принятия и уважения. Хотя никто из нас не может открыто одобрительно отзываться о его магии, важно, чтобы мы попытались понять её, когда представится такая возможность, независимо от того, насколько сильно нас может встревожить или выбить из колеи возможность увидеть это на практике. Артур вздрогнул под тяжестью многозначительного взгляда Ланселота, понимая, что его собственная реакция была больше похожа на страх, чем на благоговейный трепет. Он пытался скрыть это, по своей привычке, но в том, что Мерлин сделал в Киррикэрне, было что-то настолько грубое и стихийное, что казалось, будто это едва поддавалось контролю: сила, находящаяся далеко за пределами его понимания. — Конечно. Я полагаю, что сила Мерлина обычно не столь впечатляюща. Если бы это было так, он не смог бы скрывать это так долго. — Боги, нет. — Ланселот сделал ещё глоток. — Я видел, как он делал это всего несколько раз. Обычно, он делал это так незаметно, что я даже не видел. Я находил истину только после того, как понимал, что он, должно быть, каким-то образом вмешивался. — Он поставил свою кружку на стол, наклонив голову, словно обдумывая собственные слова. — Хотя то, что это утонченно, ещё не значит, что это не впечатляет. Он не обучен этому; совсем нет, и всё же… Ланселот замолчал, пожав плечами, предоставив остальным заполнить пробелы. Каждый из них был рыцарем, способным на экстраординарные подвиги с разнообразным оружием, но они тренировались каждый день. Некоторые, как Артур и Леон, носили клинок в руке больше половины своей жизни. Их талант проистекал из бесконечной практики. Мысль о том, что способности Мерлина были такими примитивными, только добавляла им загадочности. Артур видел множество зеленых рыцарей, хвастающихся своими способностями: пустое бахвальство, но, судя по тому, что он видел, у Мерлина были веские причины гордиться. Вместо этого он казался пристыженным больше, чем чем-либо другим: пережиток жизни, проведённой в бегах. — Это будет непросто, — пробормотал Леон. — Нас учили бояться магии во всех её проявлениях. Отбросить эту первую, инстинктивную реакцию может оказаться невозможным. — Тогда не надо. Просто извинись за это потом. — Ланселот улыбнулся. — Я не говорю, что мы должны отрицать то, что чувствуем. Я просто… мы должны убедиться, что Мерлин знает, что это магия, а не он, заставляет нас волноваться. Усилия того стоят. Он спасал наши жизни больше раз, чем я могу сосчитать. Представьте, что он мог бы сделать, если бы ему не приходилось постоянно это скрывать. Артур тихо вздохнул, рассматривая ситуацию не как воин и стратег, а как друг. Он не мог себе представить, чего, должно быть, стоило Мерлину снова и снова отрицать то, что он мог сделать — кем он был. Из того, что он сказал там, в замке, следовало, что магия была частью всей его жизни, определяющей гранью самого его существования, и все эти долгие годы он скрывал это. Он не смог бы поступить так же. Это было бы всё равно, если бы кто-то сказал ему, что он принц, но не может объявить о своём ранге из-за страха за свою жизнь. Это раздражало бы его каждую минуту, поскольку он не мог ни добиться уважения, которого заслуживал, ни использовать свою власть, чтобы помочь своему народу. Это заперло бы его в невидимой клетке, душа каждый день. Неужели именно так чувствовал себя Мерлин, оказавшийся в ловушке своего собственного существования? — Нам нужно обучить его. — Твердый голос Персиваля заполнил комнату, заставив вздрогнуть мужчин. Артур моргнул, смотря на него снизу вверх, наклонив голову в немом ободрении. — Должным образом. Как мы поступили бы с рыцарем. — Я пытался. Мы с Леоном оба. Мерлин… — Артур чуть не сказал «безнадёжен», но в его голове мелькнула мысль. Был ли Мерлин действительно настолько плох, или он просто не потрудился учиться? В конце концов, у него была магия. Возможно, недостаток заключался не в способностях Мерлина, а в его мотивации. — Он никогда не был готов по причинам, которые стали очевидными. — Итак, мы заставляем его увидеть выгоду. — Персиваль выразительно ткнул пальцем в стол. — Если он сможет защитить себя или нас с помощью клинка или лука, тогда меньше шансов, что он попадет в безвыходную ситуацию и ему придется раскрыть себя. — Возможно, это тот аргумент, который ему нужен, чтобы отнестись к этому серьезно, если не для его собственной выгоды, то для твоей, Артур. Он сделает для тебя всё, что угодно. Как мне кажется, ты бы сделал это ради него. В улыбке Леона был легкий намек на самодовольство. Конечно, Артур понял, что он не был деликатен в своей заботе о Мерлине. Если этого было недостаточно, чтобы продемонстрировать его часто игнорируемое отношение, то его готовность повернуться спиной к законам своего отца ради Мерлина была яркой, как маяк. Тем не менее, последнее, в чём он нуждался, это чтобы у его рыцарей появились какие-либо идеи в этом конкретном направлении. Всё и так было сложно, не привнося в происходящее ничего столь несущественного, как чувства. — Сначала ему нужно выздороветь, — ответил он твердым и повелительным голосом, в то время как его друзья прятали улыбки. — То, что случилось с ним в Киррикэрне… — Артур покачал головой, вспоминая Мерлина, корчившегося на полу, когда ошейник светился на его шее: хриплый звук каждого прерывистого вдоха и дрожь его тела. — Я думаю, ты прав, Ланселот. В физическом состоянии Мерлина есть нечто большее, тому что мы видим. Я надеюсь, что Гаюс узнает больше. Мерлин может утверждать, что он ничего не делал для его обучения, но Гаюс баловался колдовством до Чистки. Он самый близкий к эксперту человек, который у нас есть, и человек с глубоким и неизменным интересом к сохранению жизни Мерлина. — Он будет достаточно здоров, чтобы завтра ехать верхом? — спросил Элиан, ковыряя ложкой по тарелке, чтобы собрать остатки рагу. — Даже если бури прекратятся, это будет тяжелая работа в плохую погоду. Он едва смог дойти сюда. Артур поджал губы. — Я не знаю. Посмотрим, что принесет утро. Если он не сможет, тогда я что-нибудь придумаю. — Он склонил голову над своей тарелкой, с удовольствием поедая сытную пищу. Последние несколько дней еда была скудной, и в животе у него заурчало от удовольствия от тёплого мяса и хлеба, только что из печи. Кружка эля утолила его жажду, но он не мог заставить себя наслаждаться непринужденным товариществом окружающих, особенно когда его мысли постоянно возвращались к Мерлину, спящему в соседней комнате. — Не засиживайтесь до допоздна, — наконец приказал он, поднимаясь на ноги. — Завтрашний день обещает быть долгим. Хор одобрительных возгласов последовал за ним к двери, и Артур подавил улыбку. Он знал, что его рыцари ещё некоторое время будут разговаривать между собой. Он был их лидером и принцем, и они чувствовали, что есть вещи, которые они не должны или не могли говорить в его присутствии, и он знал, что предоставление им времени и пространства для разговора между собой пойдёт всем на пользу. Они искренне заботились об интересах Мерлина, и Артур никогда ещё не был так уверен в преданности своих рыцарей. Они придумали бы свои собственные непредвиденные обстоятельства; дополнительные стратегии для обеспечения безопасности Мерлина, и Артур мог видеть в этом только хорошее. Они посвятили бы его в свои планы, если бы это было необходимо. В то же время никто из них не предал бы Мерлина Утеру по возвращению в Камелот. Это было то, что беспокоило его больше всего. Всё, что требовалось, — это шёпот о магии Мерлина, который достигнет ушей его отца, и Утер был бы безжалостен в своём стремлении. Артур не мог так рисковать, но и не мог заставить себя отпустить Мерлина. Возможно, он был таким же эгоистом, как всегда утверждала Моргана, думая о своих собственных желаниях прежде, чем о безопасности Мерлина, но мысль о существовании без него рядом казалась пустой: наполненной долгом и ничем больше. Осторожно пробравшись в свою комнату, Артур запер за собой дверь, радуясь единственной свече и тлеющим углям в камине, которые всё ещё отбрасывали свой отблеск на скудную обстановку. Это было далеко от роскоши Камелота, но Артур всё равно был благодарен. Это лучше, чем спать на холодной земле и бросать вызов стихии за стенами. Мерлин был потерян для всего мира, тихо похрапывая в гнезде из одеял, которое он соорудил для себя. Его влажные волосы высохли в беспорядочном вихре, и Артур, сдерживая улыбку, прокрался к своей кровати. Выбравшись из ботинок, он разделся до бриджей и туники, прежде чем скользнуть под одеяло. Завтра они отправятся в Камелот, к добру или к худу.