Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Артур поёрзал в седле, разминая мышцы бёдер, пока вёл Хенгроена по дороге. К счастью, в Бардербрейте они наткнулись на торговца крепкими тягловыми лошадьми и заключили соглашение. Его массивные звери двигались впереди, топча снег и делая дорогу проходимой, в то время как Артур и рыцари обеспечивали защиту своим присутствием. Лично он подозревал, что они выиграли от сделки, хотя и предполагал, что толстые седельные сумки на огромных лошадях могут стать заманчивой перспективой для воров в этом районе. При условии, конечно, что таковые остались. Он бросил взгляд на Мерлина, который ехал рядом с ним. Само по себе молчание было тревожным — обычно Мерлин болтал без умолку, — но каждые несколько минут он вздрагивал под своей меховой мантией. Несмотря на все его протесты, что с ним всё в порядке, Мерлин выглядел несчастным. Честно говоря, они не смогли добраться до Камелота достаточно скоро. Солнце уже поднялось над головой, миновав зенит, пока они тащились вперёд. Теперь, наконец, когда солнце грозило скрыться за горизонтом, вдали показался белый отблеск цитадели. Башни замка пронзали небо, а широкая полоса стены лентой вилась вокруг Нижнего города. Он не мог их видеть, но Артур знал, что ярко-красные вымпелы будут развеваться на крышах, приветствуя всех рыцарей королевства, возвращающихся домой после патрулирования. — Последний шанс, — пробормотал Мерлин, понизив голос, чтобы он не достиг ушей торговца. Его голос звучал хрипло и обиженно, как будто ему стоило труда даже заговорить, но он всё равно продолжал, выплевывая слова, как будто не мог оставить их невысказанными. — Я не обязан идти с тобой. Таким образом, ты не будешь предателем в глазах своего отца. Артур подавил вздох. Мерлин хотел как лучше, и он правильно подметил. Пока они не вступили в стены Камелота, он и его рыцари могли заявлять о своей невиновности, по крайней мере, в какой-то степени. Он поморщился. Как будто его это волновало. За последние несколько дней у него было много времени, чтобы обдумать свои возможности и будущее, которое лежало перед ним. Возможно, это должно было зародить в нём сомнения, но вместо этого только укрепило его решимость. Мерлин принадлежал этому месту, вместе с ним, рыцарями, Гаюсом и всеми остальными, кого он считал другом. Много лет назад он решил устроить свою жизнь в пределах Камелота, несмотря на опасности, и использовать свою магию, чтобы помогать окружающим. Единственная разница теперь заключалась в том, что Артур был бы соучастником обмана Мерлина. Надежный хранитель его тайны. — Если бы моего отца спросили его мнение, я стал бы предателем в тот момент, когда узнал, на что ты способен, и не предал тебя мечу, — ответил Артур тихо, но твердо. — Я не прогоняю тебя, Мерлин. — Ты не можешь заставить меня остаться. Это было странное, испытующее заявление, скорее проверка, чем что-либо ещё. По крайней мере, Артур так подозревал. При всей его неуверенности в магии и в том, что она может сделать в руках Мерлина, у Мерлина должна быть дюжина сомнений и страхов. Был ли это один из них? Что теперь, когда Артур узнал, что среди них есть колдун, он будет относиться к нему скорее как к пленнику или оружию, которым он может пользоваться по своему усмотрению? — Ты прав, — признал он. — Если бы ты хотел покинуть Камелот, я бы сделал всё, что в моих силах, чтобы помочь, но это не твоё желание. Если бы это было так, ты бы давным-давно ушёл. Наверное, когда я выплеснул тебе на голову кувшин с водой. Или во время всего этого инцидента с Седриком. — Но. — Мерлин. — Артур протянул руку, перегнувшись через небольшое расстояние между их лошадьми и проведя кончиками пальцев в перчатках по предплечью Мерлина, заглушая его протесты и полностью захватывая его вниманием. — Забудь обо всём остальном. Если бы это зависело от тебя, ты бы остался? — Да. Он не колебался в своём ответе ни мгновение, и тепло разлилось по сердцу Артура. Он подавил улыбку, отказываясь зацикливаться на чувстве облегчения, которое расцвело у него в животе. Он не хотел задумываться, почему мысль об уходе Мерлина причиняла ему такую боль: холодные пальцы сжимали его внутренности и завязывали узлы в горле. — Но, Артур, дело не только в том, чего я хочу. То, что мы делаем, подвергает всех опасности. Рыцарей, так же как и тебя. — Это риск, на который мы все согласны. — Он дернул подбородком в сторону остальных, которые, как он знал, напряглись, пытаясь разобрать слова их едва уловимого разговора. Гвейн был самым заметным, он так сильно наклонился вперёд в седле, что ему повезло не свалиться через голову своей лошади. И всё же Артур не мог повысить голос, чтобы включить их в разговор, не рискуя, что торговец услышит каждое слово. — Мы все подробно поговорили об этом. Они идут на это с полным осознанием, как и я. Они не идут на это вслепую. Не беспокойся о нас, Мерлин. — Это легче сказать, чем сделать. Губы Мерлина сжались, когда они завернули на очередной поворот дороги, лес расступился, когда копыта их лошадей зазвенели на широкой, мощёной булыжником дороге у северных ворот Камелота. Артур наблюдал за ним краем глаза, видя, как напряглись его руки на поводьях, и медленный, задумчивый взгляд, которым Мерлин окинул землю за стенами цитадели. Он не мог с уверенностью сказать, что промелькнуло в голове Мерлина, хотя подозревал, что тот обдумывал план действий, который был больше для блага самого Артура, чем для чего-либо другого. Обязательство и желание вели напряженную борьбу на лице Мерлина, но после напряженного момента, который показался вечностью, он снова расслабился в седле: выбор сделан. Остаться. Артур выдохнул воздух, застрявший в грудной клетке, едва обращая внимание на слова благодарности торговца или его прощание, когда тот заковылял в сторону рыночной площади. Стражники у ворот видели их — без сомнения, к его отцу уже послали гонца с известием о его благополучном возвращении. Утер хотел бы получить полный отчёт. Артур стиснул зубы, раздражённый возложенными на него ожиданиями. Больше всего на свете он хотел сам передать Мерлина в руки Гаюса, услышать мысли старика о ранах, которые мучили его, и о странной апатии, которая преследовала Мерлина на каждом шагу, но это было невозможно. Нет, если только он не хотел вызвать гнев Утера всего за несколько мгновений до возвращения в замок. В прошлом он бы рискнул этим, но сейчас всё было по-другому. Всего за несколько дней всё изменилось. Он не осмеливался сделать ничего такого, что могло бы привлечь внимание Утера, пусть даже ненадолго, к Мерлину. Нет, ему нужно будет плясать под дудку своего отца и доверить заботу о Мерлине кому-нибудь другому, по крайней мере, на какое-то время. — Леон, пойдем со мной. Мой отец захочет, чтобы Вы внесли свой вклад в мой отчет. — Конечно, сир. — Леон был хорошо сведущ в искусстве поддерживать версию событий Артура, зная, как добавить ровно столько деталей, не приукрашивая ложь чрезмерно, когда это необходимо. — Гвейн, Ланселот, проследите, чтобы Мерлин немедленно добрался до Гаюса. — Он ухмыльнулся, когда Мерлин раздраженно проворчал, что его не нужно сопровождать обратно к дяде. — Не позволяйте никому пытаться использовать его для выполнения тех или иных обязанностей; он должен отправиться прямиком в покои целителя. — Я бы всё равно сделал это, принцесса, — пообещал Гвейн, пригибая голову под висящей вывеской, когда они проходили через внутренние ворота в Верхний город. Здесь дома были великолепнее, улицы шире, а замок возвышался над всем: неизменное присутствие. — Хочешь, чтобы мы остались с ним? — Это зависит от Мерлина. Как только Гаюс увидит его раны, он больше не отпустит его. — А как насчет меня и Перси? — спросил Элиан. — Посмотрим, сможешь ли ты разыскать Джорджа, чтобы он помог тебе с распаковкой вещей, а потом немного отдохни. Это были трудные несколько дней, но вряд ли мы понадобимся в патрулировании ещё какое-то время. Ваше время принадлежит только вам. — А если кто-нибудь спросит нас, что случилось? — Персиваль выпрямился в седле, одарив Артура усталой улыбкой. — Было бы неплохо, если бы мы все рассказывали одну и ту же историю, сир. — Мы разобрались с бандитами. Шторм дестабилизировал то, что осталось от Киррикэйрна, и обрушил его. Оставим всё как есть. — Это простое объяснение, но оно сойдет. Непохоже, чтобы кто-нибудь отважился снова отправиться этим путем, пока не пройдет долгая, суровая зима, и даже если бы они это сделали, любые остаточные признаки того, что произошло на самом деле, были бы погребены под каменными глыбами и облаками пыли. Единственные оставшиеся в живых люди, которые знали правду, ехали рядом с ним, и никто из них не произнёс бы ни слова. — Свободны. Они с грохотом ворвались на конюшенный двор, каждый занятый своими обязанностями. Лимгест, королевский дворецкий, уже ждал их, такой же чопорный и благопристойный, как всегда, среди льда и снежных заносов. Ветер трепал его плащ за плечами, когда он поклонился Артуру, наблюдая, как тот спешивается, прежде чем заговорить. — Король требует вашего немедленного присутствия, ваше высочество. — Показывай дорогу. Артур пристроился позади Лимгеста, отказываясь в последний раз оглянуться на Мерлина. Если он это сделает, то его решимость исполнять свой долг подведёт его, и он не мог рисковать, столкнувшись с этим первым препятствием. Он пытался убедить себя, что так же беспокоился бы о любом из своих рыцарей, но это была пустая ложь. Мерлин подвергся насилию не только в отношении своего тела. Те кандалы, которые использовал Лаз, каким-то образом проникли глубоко внутрь него, и Артур боялся ран, которые никто из них не мог видеть. Он только надеялся, что Гаюс, благодаря его навыкам обращения с травами и знаниям, сможет рассказать им больше. — Ваш отец был очень обеспокоен вашим длительным отсутствием, ваше высочество, — сказал Лимгест с легким оттенком упрека в голосе. Он был высоким мужчиной, который постоянно сутулился, и его лысая макушка всегда напоминала Артуру иллюстрации с изображением стервятников, которые он видел в книгах. Этому впечатлению не способствовал его выдающийся нос, который был сломан когда-то в юности и не смотрел прямо. — Я уверен, что ваше возвращение принесет ему облегчение. Артур сомневался, что слова «крайне обеспокоен» или «испытал облегчение» могли бы описать характер его отца. Скорее всего, он испытывал неудобства и раздражался из-за неуверенности в благополучии Артура. Он давно смирился с тем фактом, что Утер видел в нем в первую очередь наследника, а во вторую — рыцаря. «Сын», как он подозревал, шел гораздо дальше по списку. Даже в те моменты, когда его жизнь висела на волоске, и позже ему сообщали о горе своего отца, он мучительно задавался вопросом, была ли боль Утера вызвана угрозой смерти его единственного ребенка или потенциальным исчезновением его династии. Стражники ударили древками алебард в пол в знак приветствия, прежде чем распахнуть дверь, предоставив Лимгесту проводить Артура и Леона в тронный зал. Когда зал с высокими потолками был полон придворных, в нём могло быть шумно и душно, но сейчас он казался пустым: почти жутким в своей пустоте. И всё же зал по-прежнему было излюбленным местом его отца для встреч любого рода: он восседал на своём троне и смотрел свысока на любого, кто приходил к нему. Обычно к Артуру, по крайней мере, относились с некоторой снисходительностью, и его отец встречал его на равных, предпочитая вставать и шагать рядом с ним. Сейчас был не один из таких моментов. Утер наблюдал за его приближением поверх своего носа. Его корона, поскольку он редко бывал без неё, поблескивала на лбу, а его богатство бросалось в глаза по качеству одежды и весу золотых цепей на шее. Внешность, как он учил Артура с юных лет, значила всё. Войны можно было выигрывать и проигрывать на основании видимости (и видимости силы) ещё до того, как был обнажён меч. Это была философия, по которой Утер жил даже сейчас. — Я ожидал, что ты вернешься три дня назад. — Его глаза странного оттенка скользнули по фигуре Артура, такие же пронзительные, как всегда. Это заставило его задуматься, что видел его отец, когда смотрел на него: всё ещё ребёнок? Разочарование? Угроза? Он никогда не мог быть уверен. — Простите меня, отец. — Артур поклонился, решив проявить осторожность. — Мы наткнулись на бандитов, которых искали, как раз в тот момент, когда с Черных гор налетела метель. Пришлось потратить время на наше возвращение. Утер прижал пальцы к губам, наблюдая за Артуром поверх безвкусного блеска его колец. Его лицо оставалось бесстрастной маской, и Артур заставил себя не ерзать под тяжестью его пристального взгляда. У Утера был природный талант заставлять его чувствовать себя виноватым, даже когда он не сделал ничего плохого. Он отказывался показывать какие-либо трещины в своём самообладании. Его отец вскрывал их только для того, чтобы разоблачить и высмеять любую слабость, которую он мог обнаружить. — Я понимаю. Расскажи мне об этой буре. Артур моргнул, его шея была твердой, как гранит, когда он сопротивлялся желанию повернуть голову и обменяться взглядом с Леоном. Он ожидал вопросов о бандитах, а не о погоде. — Сильный ветер, пронизывающий холод, метель… Далеко не идеальные условия в дороге. Почему ты спрашиваешь? Утер опустил руку, поднялся на ноги и спустился по ступенькам. — Внезапность изменения погоды была предметом внимания, — сказал он наконец. — Поскольку тебя не было в замке, я опасался, что замешано что-то более зловещее. Магия. Он имел в виду, что боялся магии, как будто какой-то колдун решил наколдовать кучу снега, чтобы свалить им на головы. За исключением того, что такая уловка потребовала бы знания о том, что Артур был в патруле — факт, который они редко предавали огласке. Он предположил, что, возможно, кто-то хотел причинить неприятности, но для Артура это несло обычный кислый привкус паранойи Утера. Он не видел убийц в каждой тени, но он видел магию в каждой обыденности. — Я так понимаю, бандиты больше не будут создавать нам трудностей? — Мы проследили их путь до Киррикэрна. — В самом деле? — Утер кивнул, и первая складка довольной улыбки тронула его губы. — Смело с их стороны свить там свое гнездо. К тому же глупо. Она находится на грани краха уже более ста лет. — И буря столкнула его с обрыва. От крепости не осталось ничего, кроме груды камней, отец. Бандиты лежат мертвые под ним. — Хорошо. — Утер одобрительно хлопнул Артура по плечу. Только годы практики помешали ему покачнуться на ногах от такой силы. — Хорошо. Это на одну проблему меньше, с которой нужно иметь дело. Сэр Леон, вы хотите что-нибудь добавить? Леон поклонился со своей обычной точностью, с непринужденной, придворной грацией. — Только для того, чтобы согласиться с замечаниями, сделанными принцем. В Киррикэрне находилось несколько бандитов, искавших убежища. В природе этих негодяев объединяться в самые суровые месяцы, но, несмотря на это, мы были удивлены. В их работе был какой-то небольшой элемент организованности. Они были меньше, чем армия, но больше, чем банда. — В самом деле? Вы думаете, что это может быть постоянной проблемой? — Об этом стоит подумать, милорд, и, возможно, стоит обратить наше внимание на другие старые крепости в этом районе, как только пройдёт зима. Это дало бы нам некоторое представление о том, были ли те, кого мы нашли в Киррикэйрне, единственными, и помогло бы сформулировать нашу стратегию на предстоящий год. — Согласен. — Утер величественно кивнул, выражение его лица смягчилось. — Я рад, что вы благополучно вернулись домой. Я полагаю, у вас нет никаких травм, о которых можно было бы сообщить? — Сэр Ланселот получил удар по голове, а мой слуга получил несколько ран. — Он больше ничего не сказал. Внимание Утера уже ослабло, и он, не раздумывая, отмахнулся от Мерлина. Артуру почти стало смешно от осознания того, что его отец мог быть так сильно, бесповоротно обманут. — Они с Гаюсом. Другие рыцари невредимы, как и я. — Превосходно. Тогда я отпускаю тебя и прошу немного отдохнуть. Я не сомневаюсь, что ты это заслужил. Сегодня вечером мы устроим пир в честь твоей победы. Артур скрыл недовольство, зная, что пир означал бы, что Мерлину придется прислуживать ему весь вечер, часами простояв за креслом Артура без передышки. Быстро соображая, он откашлялся. — Могу я попросить отложить пир до завтра, отец? — Он позволил своим плечам слегка опуститься. — И я, и мои рыцари устали после нескольких тяжёлых дней. Я бы не хотел портить кому-либо удовольствие от празднования, рано уходя на покой. Утер поджал губы, прежде чем наклонить голову. — Очень хорошо. Свободен, Артур. Я жду тебя завтра в боевой форме. — Да, отец. Он зашагал прочь с Леоном, следовавшим за ним по пятам, пытаясь сообразить, сможет ли он уговорить Джорджа присутствовать на празднике. Он мог отвести любые подозрения от короля, повторив то, что он сказал о ранах Мерлина, но проблема была не в этом. Мерлин мог быть упрямым ослом, и он редко позволял кому-либо другому прислуживать Артуру во время еды. Если бы он ужинал в своих покоях, тогда Мерлин мог бы сидеть напротив и тоже есть, скорее как друг, чем как слуга, но на виду у всего двора? Нет, передышки ему не будет, и Артур сомневался, что он поправится к завтрашнему дню. Ему придется попытаться убедить Мерлина позволить кому-то другому взять на себя его обязанности, хотя бы ненадолго. — Сир? Артур моргнул, осознав, что Леон окликает его уже не в первый раз. Он скорчил извиняющуюся гримасу, с некоторым удивлением оглядывая знакомые стены. Ноги сами несли его к комнатам Гаюса. К Мерлину, как будто он не мог вынести разлуки. Возможно, он не смог бы. — На этом всё. Я просто проверю, как там Мерлин. После этого я буду в своих покоях, если понадоблюсь. В глазах Леона блеснуло легкое веселье. Одна бровь приподнялась, придавая его лицу понимающий вид, и Артур подавил вздох. Одно дело, когда Гвейн безжалостно подтрунивал над ним по поводу Мерлина, но совсем другое, когда даже Леон начал бросать на него такие взгляды. — Как скажете, сир. — Он отвесил быстрый поклон, и от Артура не ускользнуло, как улыбка Леона превратилась в ухмылку, когда он отвернулся. Покачав головой, Артур подавил свои протесты, проведя рукой по волосам, прежде чем направиться к покоям врача. Всё было совсем не так. Они с Мерлином были друзьями. Вот и всё. Он проигнорировал боль, эхом отозвавшуюся в его сердце, сказав себе ту же суровую правду, которую повторял уже несколько месяцев. Дружба — это всё, что могло быть у них с Мерлином. Большее было бы невозможно, независимо от того, как сильно он иногда желал иного.