Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Мерлин пошатнулся, стиснув челюсти, когда мир вокруг него поплыл в болезненной дымке. Ему потребовались все силы, чтобы вырваться из лап лихорадки и передать послание Артуру. Сердце заколотилось, пульс бился в каждой жилке, и он вцепился в череп, глядя на стоящего перед ним человека: слишком плотного, чтобы быть плодом воображения. — Всё готово. Он уже в пути. Друид поклонился в пояс: низкий, размашистый знак уважения, от которого у Мерлина поползли мурашки по коже. — Я окажу любую помощь, Эмрис. — Не называй меня так. — Мерлин сглотнул, понимая, что с таким же успехом он может разговаривать с кирпичной стеной. Друид не стал бы его слушать. — По крайней мере, не в присутствии Артура. Он знает о моей магии, но не об этом. — Он взмахнул усталой рукой, охватывая пророчества, слухи и друидические верования, которые, казалось, были связаны с самим его существованием. — Вы уверены, что не можете вытащить меня отсюда? Мужчина, представившийся Эйвором, покачал головой, и ровный свет блеснул на его лбу. На его лице виднелись следы напряжения. Он был не так молод, как Мерлин, но и не так стар, как Утер. Напротив, Мерлин подозревал, что его возраст находится где-то между, хотя в случае с друидами трудно быть уверенным. — Испытание должно продолжаться, — пробормотал Эйвор. — Потребовалось много силы, чтобы добраться до тебя. Это не моё место. — Он огляделся по сторонам, рассматривая заснеженный лес и залитую солнцем поляну, низвергающийся белый поток бесконечного водопада и далекие горы, которые, словно зубцы, выступали из-за горизонта. — Это твоё. Он исчез, его очертания расплывались по мере того, как цвета его одежды исчезали из виду. В одно мгновение он исчез, и Мерлин задумался, а был ли он вообще. В этом месте не существовало границы между реальностью и фантазией. Всё было искажено и извращено. Эйвор, по сравнению с этим, был до боли реален, но что, если это была всего лишь очередная ложь? Слишком хорошо, чтобы быть правдой, что друиды почувствовали его боль и послали кого-то, чтобы помочь ему в трудной ситуации. Хотя, возможно, «помощь» было слишком сильным словом. В конце концов, Эйвор не предлагал ему выхода. Он всё ещё торчал здесь, пока не пройдёт это дурацкое испытание. Он уже вырвал из этого странного мира ещё два фрагмента своей магии. Один из них блестел на дне черного озера. Он плыл к нему, пока его легкие не сгорели, а каждый мускул не стал свинцовым. Только в последние мгновения бодрствования его сила устремилась к нему, яркая, как звезда в небе. Вода исчезла, оставив его задыхающимся на песчаном пляже. Другая висела над каньоном в воздухе, и до неё невозможно было добраться. Вызвать мост было бы несложно, но его магия здесь не сработает — в этом он был уверен. Его немногочисленные попытки применить даже самые простые заклинания ни к чему не привели. В конце концов, в полном разочаровании он бросил камень, надеясь сбить осколок с неба. Но вместо этого камень подпрыгнул в воздухе, словно скакал по поверхности озера: ещё одна иллюзия. Ему оставалось лишь преодолеть головокружительное падение, чтобы вернуть своё. Мерлин посмотрел на свои руки. Его пальцы больше не казались гротескными. С каждым отвоеванным куском силы на его костях появлялось мясо, а тепло отгоняло холод смерти. Палка, которую он нашёл, чтобы использовать в качестве оружия, тоже изменила свою форму. Это была не просто ветка, которую он вытащил из снега, а посох, вырезанный любящей рукой. Даже одежда стала лучше: разошедшиеся швы затянулись, как раны, и его тело облепили прочная ткань и удобная шерсть. Впервые с тех пор, как Лаз заковал его в кандалы, Мерлин снова почувствовал себя почти целым. Оставалось только найти последнюю часть. Вокруг него ветер завывал заунывную мелодию, донося до него грохот труб, звучащих в фанфарах. Они звенели призрачно и отдаленно, но когда Мерлин прислушался, ноты выкристаллизовались в нечто знакомое, то, что он часто слышал на протяжении многих лет: Рога Камелота взывали к своим гражданам, созывая их домой. Они звучали во время каждого турнира и провозглашения: общая мелодия, которая в ясный день могла разнестись на многие мили за пределы городских стен. Сейчас Мерлин обнаружил, что его ноги сами собой двигаются, отвечая на зов горна. Он вёл его через тенистую долину и окутанную туманом поляну, призывая идти дальше, даже когда он чувствовал себя слишком уставшим. Над головой светило слабое зимнее солнце, навсегда закрепившееся на небе. Время текло не так, как должно, и Мерлин вытер пот со лба манжетой. Ничто не прерывало его похода: ни звери не стремились разорвать его, ни армия не преследовала его по пятам. Всё, что гнало его вперёд, — это тошнотворное чувство срочности в желудке и мрачное осознание того, что время на исходе. Он не мог сказать, откуда он это знал, но это чувство гнало его всё дальше и дальше, пока, наконец, он не взобрался на последнюю возвышенность и не увидел Камелот. Исчез суровый белый город, его камни сверкали. Красные вымпелы на башнях развевались, как кровавые повязки, запачканные и изорванные. Стены замка были покрыты копотью, улицы затянуты дымом, но следов битвы не было. Вместо этого раздавался рев сотен голосов, кровожадных и яростных. Эхо донеслось до него, и он, облизнув губы, помчался вниз по холму к неохраняемым воротам. Огромные створки распахнулись, и Мерлин шагнул через них, оглядывая пустую рыночную площадь. Он никогда не видел Камелот таким, без людей. Булыжники были покрыты грязью и пеплом, на них виднелись силуэты тысяч отпечатков ног, все они направлялись к замку. Идя по их следам, Мерлин обратил внимание на окружающие его детали: как еда гнила в сточных канавах, но даже крысы не воспользовались этой щедростью. То тут, то там среди грязи торчали небольшие белые пятна, и Мерлин присмотрелся повнимательнее, с ужасом осознав, что это фрагменты костей, обугленные по краям. Дул тёплый ветер, похожий на дыхание дракона, и Мерлин задохнулся от его запаха. Он хорошо знал этот запах: благоухание костра. Каждый инстинкт подсказывал ему бежать, но он не мог. Несмотря на весь ползучий ужас, пробирающийся по улицам Камелота, что-то звало его, подталкивая всё ближе, и он был бессилен противиться этому. Ворота во двор были широко распахнуты, их крепкие дубовые панели почернели от дыма. За воротами на булыжниках лежали угли, и Мерлин сглотнул, увидев куски черепа, рёбер и бедренных костей, которые по колено уходили в стены замка, образуя жуткую арену из скелетов. Толпа стояла, одетая в серые одежды, наполняя воздух шипением своих упреков, когда они окружали кол. У основания соснового ствола лежали вязанки дров, подпёртых и уложенных так, чтобы лучше горели. Мерлин мог видеть это сквозь ноги зрителей, но как он ни выгибал шею, он не мог разобрать, кто был осужден. — Люди Камелота! Голос Утера наполнил двор, он был намного громче, чем сам человек. Он стоял на балконе в одиночестве, раскинув руки, чтобы передать своё послание. Его одеяния были как всегда великолепны, волосы подстрижены и аккуратно уложены, но именно его глаза заставили Мерлина отшатнуться. Исчез тот пронзительный, проницательный взгляд. Вместо него из отверстий валил мутный белый дым, стекая по исхудалым щекам. — Магия поразила самое сердце Камелота. Она проползла по нашим улицам: змея, чтобы отравить всех нас. Мерлин втянул воздух сквозь зубы и задрожал, когда слова Утера пронеслись по воздуху и впились в его кожу, как личинки, обжигая всё, чего они касались. Ужас пополз по его нервам, и он двинулся вперёд, прокладывая себе путь сквозь толпу. Одна женщина повернулась к нему, когда он отодвинул её со своего пути, и Мерлин отпрянул, увидев пустую кожу её лица, закрывавшую глазницы и линию рта. Это был не гладкий холст, а узел блестящей рубцовой ткани, и тошнота сильно сжалась в его кишках, когда он понял, что её обожгли. Пробормотав извинения, он дернулся прочь, переводя взгляд с одного лица на другое и понимая, что все они одинаковы: лишенные зрения и голоса люди, обращенные к костру, словно мотыльки, кружащие вокруг пламени. С каждым шагом по его коже ползли мурашки, а пот выступил на верхней губе, когда он прокладывал себе путь все ближе и ближе. — Закон абсолютен. Исключений быть не может. — Утер опустил руки, эмоции сгустили его голос. — В этот день ты осужден за преступление колдовства, наказанием за которое является смерть. По твоей собственной просьбе ты сгоришь. Да смилостивятся над тобой боги, Артур Пендрагон. Мерлин замер, его сердце затрепетало в груди. В горле у него застрял звук, дикий и грубый. Он рванулся вперёд, уже не заботясь о безликих людях, которых он повалил на землю в своём порыве добраться до первых рядов. Уже рыцари, безымянные за своими шлемами, опускали факелы на дерево вокруг костра. Пламя жадно пожирало пропитанный смолой хворост. Жар вырывался наружу, но Мерлин не обращал на него внимания, пробиваясь сквозь валы толпы, наконец-то вырвавшись из их лап. Артур сиял, на его коже был золотой отблеск солнца, а глаза были цвета летнего неба. Он безмолвно наблюдал за Мерлином, и его губы тронула грустная улыбка. Пламя еще не коснулось его, но голубой дым окутывал его, царапая горло Мерлина и заставляя его хрипеть. Жар от огня накалился до предела, угрожая содрать его плоть с костей, как воск, но он не мог повернуть назад. Часть его сознания понимала, что это сон — что настоящему Артуру ничто не угрожает, — но это не смягчало ужасного страха, который когтями впивался ему в горло и сжимал пальцы в отчаянные кулаки. Он должен спасти его. Он должен это сделать, иначе всё будет потеряно. Не было способа разбросать горящие дрова или разрушить основание костра. Его магия не могла ответить на его зов и погасить огонь. Оставался только один выход, и Мерлин расправил плечи перед тем, как сделать выпад вперёд и броситься в огненную пелену, которая грозила разлучить его с Артуром навсегда. Он ожидал агонии: бесконечных мучений, пока жар поглощал его, но языки пламени обволакивали его, как горячий шёлк, угрожая уничтожением, но не прикасаясь к нему. Они вились в его волосах и шептались в рукавах, приветствуя его, когда его ноги заскользили по вязанкам дров, а одна рука в поисках схватила Артура за плечо. — Мы должны вытащить тебя отсюда! — Ты не можешь. — В голосе Артура не было страха, хотя огонь уже лизал его сапоги, обжигая его так же, как оставил невредимым Мерлина. — Так все и закончится. Как это всегда заканчивается. — Что? Нет. Нет, не так. — Мерлин провёл руками по рукам Артура, путаясь в красном бархатном плаще, и потянулся к запястьям Артура, где они были связаны за колом. Но ничего похожего на веревку не было. Вместо этого его руки сковывали железные цепи, цельные, без замка и ключа. Они были выкованы по размеру Артура, и пальцы Мерлина скользили по шершавому металлу, когда он безрезультатно боролся с их тяжестью. — Оставь меня, — взмолился Артур, и голос его впервые за всё это время надломился. — Ты ничего не можешь сделать. — Нет! — Мерлин покачал головой и, оглянувшись через плечо, понял, что толпа ушла. Двор стоял пустой, если не считать костей, сложенных по его краю. Даже Утер исчез, оставив после себя замок: огромную гробницу некогда славного королевства. Возможно, это всё, чем должен был стать Камелот: последним пристанищем для Мерлина и его магии. Единственным способом избежать этой участи было бы покинуть Артура, но он не мог этого сделать. Это было бы всё равно, что вырезать собственное сердце и ожидать, что он будет жить дальше, несмотря на его потерю: невозможно. Его магия и Артур: две вещи, без которых, как знал Мерлин, он не сможет жить. — Я останусь. — Ты не можешь. Ты умрёшь здесь. В глазах Артура промелькнуло горе, он откинул голову назад, его губы скривились в гримасе капитуляции. Щеки его покрывала сажа, и Мерлин подавил в себе резкий всхлип, когда слеза скатилась с ресниц Артура, прочертив четкий путь сквозь пепельные сгустки. Мерлин поймал её большим пальцем и вытер, обхватив челюсть Артура обеими руками. — Тогда, по крайней мере, я умру вместе с тобой. В груди Артура раздался сдавленный звук, и он напрягся против сковывающих его цепей, толкая себя вперёд, в объятия Мерлина. От него исходило тепло и сама жизнь, живая перед лицом надвигающейся смерти, и потрескавшиеся губы Артура поймали губы Мерлина в отчаянном, шокирующем поцелуе. За веками Мерлина вспыхнул свет, и его пронзило жаром. Вкус Артура, мёда и солнечного света, исчез под приливом силы. Она пронеслась вверх по его рукам и перекинулась через рёбра, проникая сквозь кожу и кости, чтобы найти своё место. Магия пролилась сквозь него, более прожорливая, чем любой костер. Мерлин пошатнулся под этим натиском, на его губах всё ещё оставалось клеймо поцелуя Артура, а мир стал белым. — Ты преуспел. Мерлин обернулся и посмотрел на те же фигуры, которые приветствовали его по прибытии в это странное место. Как и он, они больше не казались скелетными и дикими. Нежный румянец жизни украсил пухлые щёки, а глаза теперь сияли цветом. Прямые волосы приподнялись, радостно закручиваясь вокруг головы тугими спиральными локонами. Он почти поверил, что это совсем другой человек, но его душа узнала этот голос, и когда они ухмылялись, их зубы оставались острыми и волчьими. — Что? — прохрипел Мерлин, его голова всё ещё кружилась, а губы горели от воспоминания о том, как рот Артура прижался к его собственному. По его телу пробежала дрожь, когда яростные эмоции схватили его внутренности в свои тиски. — Твоя магия вернулась к тебе. — Я вернул её себе. — Мерлин вызывающе вздернул подбородок. Он не собирался позволить кому-то другому присвоить себе эту заслугу. — Никто её не возвращал. Фигура пожала плечами, плавным, элегантным движением взмахнув тонкой рукой. - Как скажешь. Ты победил. Ты первый, кто сделал это за много лет. — В один мерцающий взмах снег исчез, обнажив кости, которые он скрывал под своей поверхностью. — Колдуны? — спросил Мерлин, чувствуя прилив родственных чувств к этим давно умершим людям. Он знал, что когда-то были и другие. Магия была в изобилии, пока тирания Утера не изгнала её из Камелота и не рассеяла далеко и надолго. Он никогда не видел так много людей в одном месте. У него болело сердце от мысли, что они погибли здесь. — Да. В давно минувшие дни они решили пройти через это испытание. Их магия была разрушена и спрятана, потому что, когда они вернут её, их сила станет ещё больше. Гордость и амбиции привели большинство из них к гибели. Они видели в своей магии и больше, и меньше, чем она была на самом деле. Они носили её как корону. — Фигура улыбнулась, словно наслаждаясь собственной шуткой. — Ты, с другой стороны… Твоя магия — такая же часть тебя, как и твоё тело из плоти и костей. То, через что ты прошёл здесь, способно изменить всё. В том, как они говорили, в каждом слове, наполненном смыслом, было что-то такое, что заставило Мерлина покачать головой. Он смотрел на них сузившимися глазами, и в его горле закипала сотня вопросов. — Что вы имеете в виду? — Перед тобой стоит выбор. Мы предлагаем благословение тем, кто пройдет это испытание: возможность увидеть не только одно пророчество, но и все возможные пути в будущее, по которым может пойти ваша жизнь. — Они смотрели на него, их взгляд был напряжённым и непоколебимым, они говорили с ним не как с мальчиком-волшебником, а как с равным. — Ты, Эмрис, все дни твоей жизни были преследуемыми судьбой. Тебе говорили и друиды, и драконы, что твой путь предначертан. Но никто из них не объяснил, чем он закончится. Они говорят, что ты откроешь золотой век, но не говорят, когда именно. Не говорят они и о том, что тебе придется пережить на этом пути. Они улыбнулись, и скорбный изгиб их губ напомнил Мерлину о его матери. Она смотрела на него так же, когда он покидал Эалдор: острая смесь гордости и горя. — Вот путь, который они выбрали для тебя: эти люди, говорящие о твоей судьбе. Неужели ты не хочешь увидеть то, что они от тебя скрывают? Неужели ты не хочешь узнать что за судьба, которую ты не выбирал? Они взмахнули рукой, и воздух справа от них заколебался, клубясь, как туман, и искрясь обещаниями. Мерлин почувствовал, как в него вливается магия: древняя сила, вплетённая в саму ткань всего, что он знал. Через неё он мог видеть всевозможное будущее; все возможные пути. Ему нужно было только взглянуть. Мерлин поджал губы, оторвав взгляд от обещаний портала, и медленно покачал головой. Ему уже доводилось сталкиваться с пророчеством. Попытки бороться с ним ни к чему не привели. Тогда, когда Килгарра впервые дал ему цель, ему нужно было чувство направления. Овладев магией и вырвавшись из родного дома, Мерлин жаждал чьего-то руководства, и с тех пор он цеплялся за подсказки дракона о судьбе. Теперь, когда ему предлагали шанс увидеть, что ещё может ждать его в будущем, он чувствовал лишь растущую уверенность в том, что не нуждается в таком даре. Если слова Килгарры не были до конца верны, как предполагал Старый Скорч, то Мерлин намеревался проложить свой собственный путь. Он поможет Артуру достичь обещанного золотого века, но сделает это по-своему. Расправив плечи, он встретил взгляд странной фигуры и улыбнулся, увидев, как на её лице мелькнуло понимание. — Спасибо, но я хочу вернуться домой. Они склонили голову в царственном жесте. — Тогда последнее слово предупреждения, Мерлин. Твой разум и твоя магия сражались в этом месте, но одна битва всё ещё продолжается. Твоё тело пытается сбросить лихорадку, даже когда твои силы угасают. Не поддавайся. — Их глаза сияли. — Не после того, как ты прошёл такой долгий путь. Вокруг него мир заколебался. Чёткие очертания размылись, и мягкие тени сна подхватили его и понесли обратно в Камелот. К Артуру и будущему, которое ждало их обоих.