Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Артур хотел возродить магию в Камелоте. В неожиданные моменты Мерлина охватывало чувство радости и восторга. В глубине души он знал, что Артур отличается от Утера: более открытый и любопытный, менее закостенелый в своих взглядах, но всё же сомневался, что когда-нибудь получит от него такое обещание. Долгое время это казалось безнадёжной, какой-то далёкой фантазией, которая никогда не станет реальностью. Теперь всё изменилось. Артур принял слова Мерлина близко к сердцу. Пока он не займёт трон, у него не будет власти отменить ни один из указов Утера, но это не значит, что они не могут планировать возможные события. Магия была инструментом, и ее можно было использовать по-разному. Их задача состояла в том, чтобы убедиться, что новые законы будут учитывать это. Некоторые из них были просты: такие важные вещи, как непричинение вреда, но было и нечто большее. Среди горожан Камелота были и те, кто считал, что магия даёт некоторым торговцам несправедливое преимущество, а другие используют её, чтобы одурачить своих покупателей. Возможностей было множество, и их работа — его и Артура — заключалась в том, чтобы придумать все возможные способы злоупотребления магией и разработать законы, запрещающие это. — А как насчет приворожения людей? — А что насчёт этого? — Мерлин поднял взгляд с того места, где он полировал сапоги Артура. Гаюс сильно ругал его за то, что он занимается хозяйством, но ему нужно было занять руки. Если он этого не делал, то тянулся к Артуру, чтобы потрепать его по плечу, взъерошить волосы или поправить воротник. Артур, казалось, не возражал. Не раз ему приходилось подчиняться прикосновениям Мерлина, но это всё равно было опасно. Несмотря на все усилия, он не мог забыть поцелуй, который был у него с иллюзией Артура во время суда. Он преследовал его: следы давления на губы, вкус солнечного света и мёда. Этого было достаточно, чтобы свести человека с ума. Ему постоянно приходилось напоминать себе, что это не по-настоящему — не то, чем они были друг для друга — и никогда не будет. — Насколько сильно колдун может повлиять на другого, чтобы тот что-то сделал? — Это зависит от их силы воли и цели. Некоторые поддаются чарам, как рыба в воде. Другие сопротивляются. Чтобы склонить разум одних, требуется много силы, а других — почти никакой. Мерлин помрачнел, поняв, что это прозвучало так, будто он каждый день ходит и очаровывает людей. На самом деле это было не так. Даже когда он пытался отговорить кого-то от катастрофических действий, например, от того, чтобы вонзить кинжал в грудь Артура, он чувствовал себя грязным, словно прикоснулся к чему-то, к чему не следовало прикасаться. — Во всяком случае, так написано в моей книге заклинаний. — Книга заклинаний? — Артур поднял голову. — У тебя есть книга заклинаний? — Его взгляд разрывался между отчаянным восхищением и откровенным ужасом. — Мерлин, пожалуйста, скажи мне, что она хорошо спрятана? Скажи мне, что ты не засунул её под кровать и не надеялся на лучшее? Мерлин поморщился, а Артур провёл пальцами по волосам, застонав от неверия. — Как никто до сих пор не узнал, кто ты такой? Мерлин подумал о том, чтобы упомянуть об очень тонкой магии, которую он наложил на половицы, заклинании, которое отпугивало всех, кроме него. Даже Гаюс больше не любит заходить в его комнату. Он говорит, что она вызывает у него зуд. Однако Артур не выглядел так, словно это знание могло его утешить, поэтому Мерлин пожал плечами. — Удача? — Глупая удача. Тебе следует перенести её в мои покои. Их будут осматривать последними при любом обыске. — Ты уверен, что это хорошая идея? — Это приказ, Мерлин. В голосе Артура было что-то натянутое и напряжённое, что предостерегало от споров, поэтому Мерлин прикусил язык и вывернул шею, уставившись на лист пергамента перед Артуром. Он был покрыт кляксами и зачеркиваниями, но на его лице было достаточно слов о магии, чтобы проклясть их обоих дважды. — Мы можем спрятать это в том же месте. Почему ты спрашиваешь о чарах? Артур вздохнул, проверил, высохли ли чернила, и сунул страницу в фолиант по повышению урожайности. Не идеальный вариант: мало ли кто случайно наткнется на него. — Есть так много способов использовать магию. Я знаю, ты говоришь, что есть люди, которые делают с помощью неё добро, и ты это доказал, но всё ещё существует большой потенциал для того, чтобы она принесла вред. — Меч может защитить королевство или убить ребенка, — заметил Мерлин. — Оружие не виновато. Не стоит думать о том, чтобы принимать законы о магии. Вместо этого принимайте их в отношении человека, произносящего заклинания. Намерение имеет значение. — Скажи мне, как можно использовать чары во благо? — Артур бросил вызов. — Как можно манипулировать чьими-то мыслями и поступками ради чьего-то блага? Ну, это было просто. — Это может остановить убийство — заставить потенциального убийцу передумать в последнюю минуту. Спасти жизнь. — Мерлин вздохнул, поставил сапоги Артура на землю и прищурил один глаз. Ему всё ещё казалось странным так открыто говорить о магии, но он продолжил. — Они также могут помочь изгнать страх. Ребенок, слишком напуганный, чтобы выбраться из горящего дома, может обрести мужество. Волшебство не обязательно должно быть жестоким. — Он сморщил нос. — Кроме того, это немного общий термин: технически, «очарование» означает просто наложение заклинания на кого-то или что-то. Тебе нужно быть более конкретным, когда речь идет о законе. Артур порывисто вздохнул, и Мерлин поморщился, заметив морщинки усталости вокруг его глаз. Он так долго бдел у постели Мерлина, а потом отказался занять свою кровать, пока Мерлин выздоравливал. Даже сейчас, когда он мог бы без проблем вернуться в покои Гаюса, Артур не сделал ничего, чтобы выгнать его. Мерлин был рад этому. Ему нравилось быть здесь с Артуром, но он прекрасно понимал, что у него закончились оправдания. Сегодня вечером ему придется вернуться в свою комнату. Там его место, а не здесь, в личном пространстве Артура. Но прежде чем он успел заговорить, чтобы сообщить Артуру о своем решении, принц подался вперед, опасно сверкнув глазами. — Ты когда-нибудь очаровывал меня? Вопрос висел между ними, как паук в паутине, ожидая ответа Мерлина. В его памяти промелькнули воспоминания об их совместной жизни, и он понял, что Артур говорил не о каком-то старом заклинании. Он имел в виду, влиял ли Мерлин когда-нибудь на его разум, лишал ли его свободы воли и заставлял делать что-то против его природы и характера. — Нет, но… — Но? — Голос Артура звучал низко и смертельно опасно. — Вскоре после того, как я стал твоим слугой, когда появилась София. — Когда ты ударил меня по голове, чтобы я не сбежал… — Голос Артура прервался, когда он произвёл мысленные вычисления, объединив свои воспоминания о том конкретном событии со знаниями о магии, которыми он теперь обладал. — Это… это не было побегом, не так ли? — Она очаровала тебя. Ты не любил её, ты просто думал, что любишь. В конце концов, я не знаю, сколько от тебя осталось. По сути, ты был марионеткой. Лицо Артура стало мелово-бледным, руки сжались в кулаки на полированной поверхности стола. Он выглядел жалким, подавленным и страдающим. Ничто на свете не могло удержать Мерлина, сидящего здесь, через полкомнаты. Желание утешить его было непреодолимым: давление за глазами и боль в горле. Нехотя он отложил сапожные щетки в сторону и поднялся на ноги, проходя мимо, чтобы устроиться на столе Артура. Он переложил бумаги, пока не смог сесть, скрестив ноги, спиной к двери и лицом к Артуру. — Она была сидхе. Разновидность фей. Они очень могущественны и известны своей жестокостью. Корыстны. Их мало волнуют последствия своих действий. Она хотела попасть в Авалон, и для этого ей нужно было принести тебя в жертву озеру. — Что? — Артур уставился на него, качая головой в медленном замешательстве. — Принести в жертву? — Твоя жизнь была ценой за её проход. Она пыталась утопить тебя, и ей это почти удалось. Он видел, как Артур копается в своей памяти, пытаясь заставить свой разум отказаться от воспоминаний, которых не существовало. — Так ты не ударил меня по голове, чтобы остановить? Мерлин фыркнул. Он никогда не был хорош в придумывании легенд. Даже с Гаюсом, который был рядом и помогал ему, эта история оставляла желать лучшего. По сей день он удивляется, что все на это купились. У Артура не было выбора в этом вопросе, и поскольку он был глуп в любви под действием чар, Утеру было нетрудно поверить, что его сын и наследник поддался минутному порыву. — Нет, я превратил её с отцом в пыль и вытащил тебя из озера, что было легче сказать, чем сделать. На тебе были доспехи. Полагаю, это была ее идея, на случай, если ты каким-то образом вырвешься из её объятий и начнешь бороться. Он сдвинулся с места, его кожа затрепетала под пристальным взглядом Артура. Эмоции всё ещё сковывали его лицо, но в его взгляде светились гордость, уважение и что-то такое, на что Мерлин не осмеливался смотреть слишком пристально. Да и не мог, когда его сердце уже трепыхалось в ребрах, как птичка в клетке, легкое и головокружительное под теплом восхищения Артура. — Ещё один из многих случаев, когда ты спас мне жизнь, Мерлин? — Именно. — Его ухмылка померкла, когда Артур вздохнул, его плечи ссутулились. — Что такое? — Мне ненавистна мысль, что некоторые люди обладают такой силой: они могут вот так уничтожить чей-то разум. Как нормальный человек может защититься от такого влияния? Мерлин взял перо Артура, провел пальцами по стержню пера, пытаясь придумать, как объяснить. — Ты должен понять, что это было очень сильное заклинание. Сидхе — не люди. Их способности сильнее, чем у всех, кроме самых лучших колдунов. Зачаровать людей, даже восприимчивых, не так-то просто. С помощью одного лишь заклинания большинство людей не сможет сделать больше, чем просто подтолкнуть жертву в определенном направлении. Большинству потребуется помощь магических предметов или существ, чтобы сделать что-то более серьёзное. — А ты? — Что насчет меня? Артур поднял бровь. — Ты уже сказал мне, что ты не колдун; ты маг. Ты разрушил замок всего несколькими словами, Мерлин. Ты убил тех всемогущих сидхе. Можешь ли ты сделать то, что сделали они? Мерлин вытер губы, вспоминая ответ. До испытания он бы поборолся, но сейчас? Это будет нелегко, но вполне возможно. — Почему я должен хотеть этого? — Он расправил плечи и с вызовом поднял подбородок. Вот что он имел в виду, говоря о том, что Артур создает законы для людей, а не для самой магии. Намерение, стоящее за каждым заклинанием, имело наибольшее значение. — Просто ответь на вопрос. В голосе Артура прозвучала мольба, резкая и пронзительная, и Мерлин тяжело сглотнул. — Я мог бы, но не стану. Артур сидел в кресле, сложив руки на груди, и каждая чёрточка его тела была напряжена. Однако он не встал и не ушёл; он не сбежал от присутствия Мерлина. Да и не было у Артура желания бежать. К лучшему или худшему, он встретился со своими страхами, и сердце Мерлина разрывалось от осознания того, что его магия, вероятно, всегда будет вызывать у Артура больше беспокойства, чем восторга. Между ними воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в решётке. На языке Мерлина вертелась сотня слов заверения, но он проглотил их обратно. Он знал этот взгляд. Под неуверенностью он мог разглядеть проблеск стратегического ума, напряженно работающего. Артур никогда не позволял своим страхам управлять им, и даже сейчас он пытался найти решение: что-то, что поможет защитить себя. Наконец он сглотнул, выпрямился и встретился с воинственным взглядом Мерлина. — Сделай это. — Что? — прорычал Мерлин. — Очаруй меня. Когда София сделала это, я даже не подозревал, что это происходит, потому что не знал, что делать. Может быть, если бы я знал, то смог бы что-то сделать, чтобы остановить это. — Артур снова наклонился вперёд, его рука с болезненной настойчивостью обхватила согнутое колено Мерлина. — Если магия станет частью Камелота, то я не могу позволить себе быть невежественным в этом. Ни как принц Камелота, ни как его король. Мерлин подавил дрожь, пробежавшую по позвоночнику, и беспокойство, пульсирующее в его жилах. Он понимал, к чему клонит Артур, — видел корень его желания узнать больше, — но одно дело говорить о магии и чарах. Если бы его застали за наложением заклятия на принца, да ещё на кого угодно… Всё было бы кончено. И всё же он не мог отказать Артуру в этом опыте, не тогда, когда тот выглядел таким отчаянным и серьёзным. Ему нужно было понять, что с ним произошло. Всё, что Артур знал о колдовстве, исходило из уст его отца: туманные угрозы и предупреждения без каких-либо деталей, которые могли бы помочь предупредить Артура об опасности. — Ты уверен? — Да. — Артур пристально посмотрел в глаза Мерлина. — Я доверяю тебе. Мерлин тяжело вздохнул и сглотнул, осознав, как много значат для него эти несколько слов. Несмотря на все действия Артура, до сих пор было трудно поверить, что он принял то, кем был Мерлин и что он мог сделать. Теперь Артур предлагал себя в качестве мишени для его магии, уверенный, что тот не сделает ничего, чтобы навредить ему. Это опьяняло и пугало в равной степени, и руки Мерлина дрожали на коленях, когда он оглянулся через плечо в сторону двери. — Хорошо. — Он поджал губы, его ум работал быстро, пока он обдумывал свои варианты. Спрыгнув со стола, он отошёл на безопасное расстояние от камина и встал так, чтобы видеть порог и всех, кто через него войдёт. Идеальным вариантом было бы запереть его, но это само по себе вызывало подозрения. Большинство людей не стали бы расспрашивать принца, но если бы Утер попытался войти и обнаружил, что путь закрыт, возникли бы проблемы. Вместо этого Мерлин прошептал несколько тихих слов, побуждая дерево держаться в своей раме. Если кто-то попытается войти, это даст ему пару секунд, чтобы стереть чары из сознания Артура. — Встань передо мной. Артур сделал то, что ему велели, пытаясь вести себя спокойно и беззаботно, но безуспешно. Даже Мерлин мог видеть напряжение в его плечах и скованность его тела. Артуру не хотелось этого делать, но он чувствовал, что должен это сделать, чтобы лучше понять магию и угрозы, с которыми он может однажды столкнуться. — Что теперь? — Чары лучше всего действуют при зрительном контакте, — объяснил Мерлин. — Можно обойтись и без этого, но эффект будет очень слабым, и для большинства людей это не сработает. София часами смотрела в твои глаза. Сначала я думал, что она просто увлечена, но подозреваю, что она душила тебя заклинаниями — чтобы ты не вырвался. — Хорошо. — Артур сдвинулся с места, скрестил руки на груди и встретил взгляд Мерлина. Вначале он смотрел на него, но через мгновение свирепость в этих глазах угасла, превратившись в нечто более мягкое и горячее, от чего у Мерлина перехватило дыхание. Песочные ресницы слегка опустились, и плечи Артура расслабились, когда они смотрели друг на друга. Так близко Мерлин мог разглядеть крупинки серебра среди синевы его глаз. Он никогда бы не сказал этого вслух, но они были прекрасны: глаза его матери, предположил Мерлин, ясные, яркие и совершенно незамутненные. Несмотря на то, что Артур просил его сделать, в них не было и проблеска неуверенности. Артур мог бояться магии, но он не боялся самого Мерлина, и сердце его забилось от осознания этого. — Мерлин? Резкий голос Артура заставил его моргнуть, и он поборол румянец, когда понял, что они смотрели друг другу в глаза. Он даже не пытался наложить какие-либо чары, слишком поглощенный ощущением того, что Артур стоит с ним почти лицом к лицу, теплый и манящий. — Верно. — Он прочистил горло. — Это будет не так сильно, как то, что сделала с тобой София, и я буду действовать медленно. — Он вздохнул и прошептал несколько слов, чтобы направить и сформировать заклинание, чтобы обуздать его, а не позволить ему задушить сознание Артура. Это было трудно, словно пытаться управлять упряжкой резвых лошадей, и Мерлин сжал челюсти, увидев, как на лице Артура появились первые проблески осознания. — Такое чувство, будто я выпил пару пинт пива в таверне, — пробормотал Артур, его язык спотыкался о слова. — Но… — Он медленно нахмурился, как будто ему было трудно собраться с мыслями. — Я все еще чувствую свой собственный разум. — Да. — Мерлин смочил губы, сосредоточив все свои силы на том, чтобы не захлестнуть Артура. Заклинание хотело этого. Он чувствовал, как оно напрягается против него. Что-то было не так, и это не имело никакого отношения к его магии. Испытание могло сделать его сильнее, но зачаровать кого-то, даже слабого волей, всё равно было непросто. Он должен был силой проникнуть в разум Артура. Это? Он словно погружался в зыбучие пески, а его магия пыталась влиться в Артура, как вода в ведро. — Я замедляю процесс, — сказал он, — чтобы ты привык к этому ощущению. Когда кто-то очаровывает тебя по-настоящему, это длится недолго. Может пройти всего несколько ударов сердца, прежде чем ты потеряешься. — Покажи мне. Мерлин вздрогнул, прикусив язык настолько сильно, что почувствовал вкус крови, когда он отпустил свою силу ещё немного, и её жар хлынул от него к Артуру. Он увидел, как тот опустил взгляд. Напряженные мышцы расслабились, и его сложенные руки упали по бокам. Свет в сознании Артура был зажжён, но за этими глазами никого не было. Вся воля Артура была заперта и отодвинута в сторону, освобождая место для воли Мерлина. Это была одна из самых душераздирающих вещей, которые Мерлин когда-либо видел: Артур, похожий на куклу и покорный. Его тошнило от того, что он сделал, даже если Артур сам попросил об этом. — Иди и встань у двери, — приказал он, следя за каждым неуклюжим шагом Артура, как ястреб за тем, чтобы он не поранился. Мерлин держал свою напряженную магию на коротком поводке. Как только Артур остановился на другой стороне комнаты, он дернул его обратно, не обращая внимания на то, как его магия пытается прижаться к Артуру, липкая и любящая. Спина Артура напряглась. Он повернулся лицом к Мерлину, его щеки побледнели, и он в недоумении покачал головой. — Я даже не помню, как двигался. — Люди под сильными чарами не знают, что они делают. Как будто их тело есть, но личность внутри исчезла. — Мерлин провёл рукой по блестящему от пота лбу, его мысли неслись вскачь. — Это же. Этого не должно было случиться. Не должно было быть так легко заколдовать тебя. Артур прошёл через всю комнату, хмурясь, и прижал Мерлина спиной к столу. — Что ты имеешь в виду? — Его глаза вспыхнули, гнев был неуклюжей маской его страха. — Я не уверен. — Мерлин вздохнул, желая знать больше. Не имея никого, кто мог бы научить его, он не мог выразить словами то, что чувствовал, а обычный язык не был создан для описания магии. — Это… это было как… — Он запнулся, развел руками, пожав плечами. — Как будто кто-то другой уже сделал за меня всю тяжелую работу. Не было никакого реального сопротивления, но я не знаю, почему. — Это из-за тебя? Из-за силы твоей магии? — Артур подался вперёд, сокращая последнее небольшое расстояние между ними, так что они оказались почти грудь в грудь, нависая так, что Мерлин понял: этот инцидент потряс Артура больше, чем он предполагал. Он выглядел как человек, который доверился кому-то, только для того, чтобы его предали. — Нет! — Мерлин прижал руку к сердцу Артура и оттолкнул его, выпрямившись и окинув его взглядом. — По крайней мере, я так не думаю. Всё было по-другому. — Как по-другому? — Я не знаю! — Голос Мерлина пронесся между ними, как удар хлыста, и он вздохнул, когда Артур отпрянул назад, удивленный его резкостью. — Я не знаю, — повторил он, — но, возможно, я смогу это выяснить. — Он обогнул Артура и направился прочь из покоев принца на поиски Гаюса. Рука на его руке остановила его, твердая, но не карающая. В воздухе померк гневный треск, и он услышал, как зашуршала одежда Артура, когда тот переместил свой вес. — Прости. Мерлин повернулся и поднял бровь, когда Артур сглотнул и покачал головой. Теперь его голос был мягче, и вспышка гнева исчезла из его взгляда. Он выглядел по-настоящему раскаявшимся, его лицо посерело от усталости и страданий. — Я… когда я оказался возле двери, я запаниковал. Я думал только о том, что ты мог заставить меня сделать всё, что угодно: броситься с парапета, пробежать по нему или… что угодно. — Артур провёл пальцами по волосам, короткие светлые пряди заиграли в свете камина и отбрасывали странные тени на его лицо. — Тогда, когда ты сказал, что это легко сделать… Мерлин склонил голову, уставившись на выложенный камнем пол. Ему следовало держать это в себе, по крайней мере, пока он не узнает больше, но теперь было уже слишком поздно. Единственный способ облегчить беспокойство Артура — это дать ему ответы, в которых он нуждался, и у него была хорошая идея, с чего начать поиски. — Я пойду и поговорю с Гаюсом. Мне всё равно нужно вернуться туда. Я больше не болен, и у меня нет причин оставаться здесь. Возможно, он знает больше о… — Мерлин прервался, подняв глаза, пораженный вспышкой страдания и боли, промелькнувшей на лице Артура. — Что такое? Артур замешкался. На мгновение Мерлину показалось, что он будет отрицать, что с ним что-то не так, но наконец он издал тяжкий вздох. — Я бы предпочел, чтобы ты не возвращался в покои Гаюса, — признался он, положив руки на бедра и склонив голову. — Учитывая все, что произошло, я бы предпочел, чтобы ты оставался рядом. С тех пор как ты поступил ко мне на службу, ты должен был спать в прихожей. — Он жестом указал на закрытую дверь сбоку, указывая на теплую, уютную комнату внутри. — Я знаю, что ты, вероятно, предпочел бы быть с дядей, но… — Вообще-то, он всегда ворчал, что потерял кладовую, когда появился я. — Мерлин усмехнулся, заметив волну облегчения, которая прошла по лицу Артура. Пребывание здесь может иметь свои недостатки. Например, ему было бы трудно ускользнуть, чтобы разобраться с чем-нибудь магическим, но, конечно, в этом уже не было необходимости. Артур знал его секрет. Больше нечего было скрывать, и все причины, по которым он никогда раньше не беспокоился о комнате слуг, исчезли как туман: они стали неважными. — Так ты останешься? Сердце Мерлина растаяло от надежды, прозвучавшей в голосе Артура. Он мог бы высоко поднять голову и сделать это приказом. В конце концов, Мерлин все еще был всего лишь слугой. Вместо этого его просьба граничила с мольбой: она была рождена скорее дружбой, чем чем-то еще. Несмотря на опасения Мерлина, ответ был только один. — Да, я останусь.