Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Когда дело дошло до обучения Мерлина владению оружием и военному искусству, Артур отказался от этой затеи как от плохой работы. Его слуга показал себя не только неумелым в обращении со всем, от булавы до копья, но, казалось, ему была противна сама мысль о том, чтобы ударить кого-нибудь чем-нибудь. Тогда Артур быстро сдался. Теперь же он чувствовал себя оправданным тем, что все до единого его рыцари пришли к такому же выводу. — Как ты можешь быть таким…? — Элиан замялся, жестом указывая на Мерлина, словно пытаясь выразить, насколько плохо он разбирается почти во всех аспектах рыцарской деятельности. Дело было не в том, что у него не хватало сил поднять оружие. Он мог делать это достаточно хорошо, хотя и легко уставал. Тем не менее, это не было неожиданностью. Среди них не было человека, который бы не начинал свои тренировки с ноющими конечностями и дрожащими мышцами. Проблема была в том, что Мерлина облачили в доспехи, вручили ему меч, и он тут же потерял всякую координацию. Он спотыкался о собственные ноги и с трудом попадал в цель: хуже, чем даже самый начинающий паж. — Это глупо, — прокомментировал Мерлин. Большинство мужчин были бы раздражены отсутствием своих способностей, но он казался безразличным. Если уж на то пошло, его это забавляло, что не способствовало хорошему настроению. — Мы занимаемся этим уже несколько часов. — Должно же быть что-то, что ты можешь сделать! — Гавейн вскинул руки вверх и покачал головой. — Это может превратить тебя в нечто несуществуещее, — пробормотал Мерлин себе под нос, достаточно тихо, чтобы услышал только Артур. Он согнулся, положив ладони на колени, и на его верхней губе выступили капельки пота. С его плеч свисали доспехи, подаренные Артуром, начищенные и новые, сверкающие в лучах зимнего солнца, заливавшего дуэльный ринг. Ледяная земля нещадно ныла под ногами, а по периметру кольчуги образовались небольшие стены из расчищенного снега. — Ты не был таким в Эалдоре против Канена и его людей, — размышлял Артур. — Тогда у тебя все получилось. Мерлин простонал. — Это потому, что я заставил их упасть: слегка подтолкнул их. — Он бросил на Артура многозначительный взгляд, указывающий на то, что он использовал магию. — Легче колоть людей, когда они лежат неподвижно, — заметил он. — Это… Это не то же самое. Все движется, для начала. Вроде того. Артур скривил лицо от этого странного заявления и почувствовал, как его рыцари обменялись недоуменными взглядами. — Что? — Колебания. — Мерлин стиснул зубы, словно не хотел признаваться в этом. — Возможно, я не так здоров, как думал. Леон с шипением убрал меч в ножны, его голова наклонилась в любопытстве, когда он подошел к Мерлину. Нежными пальцами он оттянул воротник кольчуги, открыв место, где она касалась шеи Мерлина над его гамбезоном. — Сир? Артур выругался, глядя на больную плоть, которая яростно багровела и начинала покрываться волдырями. Крепкими руками он ухватился за нижний край гибких доспехов и не слишком осторожно натянул их на голову Мерлина, не обращая внимания на его писклявые протесты. — Что ты делаешь? — Так лучше? Мерлин моргнул, сузил глаза и окинул дуэльную кольчугу быстрым критическим взглядом. К его лицу уже возвращался цвет, и когда он выпрямился, то не покачнулся и не споткнулся. — Ох. — Он нахмурился, глядя на доспехи в руках Артура. — Этого никогда не случалось раньше. — Ты неуклюж, — признал Артур, — но обычно ты не так уж плох. — Они оба уставились на доспехи, а рыцари сгрудились вокруг, по очереди осматривая проблемное одеяние. — Это ваше, не так ли, сир? — спросил Ланселот. — Может быть, кто-то нацелился на Вас? — С помощью чего, отравленных доспехов? Как такое вообще возможно? — Это не так, — ответил Элиан, его голос был ровным. — Я сын кузнеца. Я знаю, что это не так. — Может, добавили в оружейной, — предположил Гавейн. — Хотя не знаю, какой яд это делает. — Он осторожно наклонил голову Мерлина в сторону, чтобы лучше рассмотреть. Грубые пальцы, свободные от перчаток Гвейна, провели по необработанному краю кожи. Это был нежный жест, больше подходящий для спальни, чем для тренировочной площадки, и Артур сдержал рычание, которое пыталось вырваться из его груди. — Это не яд. Если бы это был яд, он бы уже просочился сквозь мою кожу. Сняв доспехи, я бы не почувствовал себя лучше, — заметил Мерлин, быстро улыбнулся Гавейну и отошел в сторону. — Дело в самом доспехе. Я не замечал, насколько он плох, пока ты не снял его, но он… удушающий, как будто завернут в одеяло. Из чего он сделан? — Из смеси обычного и метеоритного железа. Я заказал его еще осенью. — Артур в недоумении закрыл глаза, тяжело вздохнув. Он даже не подумал об этом, но после того, что Гаюс сказал накануне вечером о том, что стела была сформирована из металла, упавшего с небес, он должен был догадаться. Насколько он знал, кольчуга могла быть сделана из той самой стелы, которая передавалась от одного торговца к другому на протяжении многих лет. Элиан присвистнул от восхищения. — Это, должно быть, стоило целое состояние. — Почти королевский выкуп, — добавил Леон, на его губах играла улыбка. Артур сузил глаза, осмеливаясь, чтобы его второй командир не сделал еще какого-нибудь замечания. Гвейн подавил ухмылку, а Персиваль и Элиан обменялись знающим взглядом, явно не удивленные тем, что Артур отдал Мерлину самый лучший и ценный доспех для тренировок. У него на языке вертелось множество оправданий. Мерлин был наименее опытным из них и наиболее склонен к травмам. Логично, что у него были лучшие доспехи. Но, похоже, объяснения не понадобились, потому что не успел он моргнуть глазом, как Мерлин выхватил у него из рук кольчугу, в его глазах сверкнуло золото, и он что-то прошептал. — Мерлин! — прошипел Артур, хмурясь, когда его слуга усмехнулся и бросил тяжелую цепную броню обратно в руки Артура. — Что ты наделал? — Метеоритное железо держит чары, помнишь? На меня оно не годится. Мне казалось, что она надежно скрывает мой «талант», но это лучшее, что ты можешь надеть. Я просто… немного усилил его. — В его глазах плясало что-то такое, что Артур не мог определить. Мгновение спустя Мерлин повернулся к Леону. — Больше никаких кольчуг или пластинчатых доспехов для меня. Я всегда их ненавидел. Это кажется… неправильным. У нас должно быть что-то другое? Артур вздохнул, сдерживая свои вопросы. Мерлин, казалось, не пострадал, если не считать волдыря на шее, и его явное облегчение от того, что он освободился от металла, заставило Артура не спорить. — Леон, отведи его в оружейную и посмотри, что ты сможешь найти. Мерлин, библиотека подождет. Мерлин скривил лицо. Он вернулся от Гаюса накануне вечером, почти вибрируя от возбуждения, бормоча о книгах и потайной комнате. К сожалению, Джеффри уже ушел домой, а Артур исключил возможность проникновения в архив. Он намеревался сегодня сопровождать Мерлина, но, похоже, время убежало. — Завтра мы попробуем все это повторить. Остальные, приведите себя в порядок. — Он жестом указал на разбросанное вокруг оружие, которое было взято и отброшено в сторону, когда стало очевидно, что Мерлин представляет опасность скорее для себя, чем для потенциального врага. — А ты, принцесса? — Мне нужно идти на заседание совета. — Он вздохнул, бросив быстрый, тоскливый взгляд в сторону леса за Камелотом, прежде чем повернуться обратно к замку. — Остаток дня в вашем распоряжении. Он улыбнулся, глядя, как рыцари набирают скорость, предвкушая редкий день, свободный от их обязанностей. Даже если не было охоты или патрулирования, они обычно дополняли городских стражников и дозорных: скучная и неблагодарная работа в лучшие времена. Без сомнения, через час они были бы в таверне; Артур завидовал их свободе. Остаток его дня будет заполнен утомительным выслушиванием споров отца с советниками и, в конце концов, игнорированием их советов. — Сир! Артур! Он поднял голову, когда Ланселот поравнялся с ним, и быстрыми, уверенными шагами направился к нему. — Что такое? — Это насчет Мерлина. Артур посмотрел в серьёзные тёмные глаза Ланселота, и в животе у него зашевелилось что-то тревожное. Ланселот был первым доверенным лицом Мерлина в его магии, и их дружба была одной из самых крепких и устойчивых, какие только видел Артур. Что бы ни сказал Ланселот, его стоило выслушать, и он не стал бы поднимать эту тему, если бы она не была важной. — А что с ним? — Он не такой, как мы. — Ланселот быстро ухмыльнулся, а Артур закатил глаза. — Не как рыцарь, я имею в виду. По характеру он верный и все такое, каким должен быть, но если мы попытаемся обучить его сражаться, как мы, мы обречем его на неудачу. — Я думал, ты больше веришь в него. — Артур нахмурился, удивленный тем, что Ланселот так уверен в своем заключении. — Я верю в него. С его талантом он, вероятно, может в мгновение ока уничтожить целую армию, но он не сложен как рыцарь, и все тренировки в мире не изменят этого. — Что ты пытаешься сказать? — Артур остановился, сложив руки на груди, когда Ланселот, наконец, изложил свою точку зрения. — Его тело создано для скорости, а не для силы. Мы должны воспользоваться этим. Кинжалы или короткие мечи, может быть, метательные ножи. Возможно, даже лук. — Мы пробовали арбалет. — Артур жестом указал на мишень и землю вокруг нее, которая все еще щетинилась снарядами. — Не то. Длинный лук, или один из новых рекурфов. Если мы хотим обучить его чему-то более тяжелому, то ему больше подойдет посох. Артур наклонил голову, изучая выразительные черты лица Ланселота, и увидел в его глазах край эмоций: решимость, чистая и простая. — Ты не ошибаешься, — признал он наконец, — но что-то привело к этому. Ты что-то знаешь о Мерлине. Что это? Ланселот скривил лицо и оглянулся, чтобы убедиться, что остальные рыцари не слышат. — Когда я был маленьким, моя мама говорила, что один из лучших способов отпугнуть фей — это железо. Люди до сих пор ставят подковы на двери по этой причине, хотя, возможно, они уже забыли, почему. — Мерлин не фея. — Нет, но он больше похож на них, чем мы с тобой, особенно после того, как он оправился от испытания. Когда я увидел, что с ним сделала кольчуга, я подумал, что, возможно, ему лучше иметь другое оружие. — Ланселот пожал плечами. — Почти каждый клинок в оружейной сделан из железа, но некоторые из меньших, более легких… — Из бронзы. — Артур кивнул, понимание разлилось по его сознанию, как рассвет. — Хорошая мысль. Что-нибудь еще? Ланселот раздвинул губы, его взгляд переместился на цепную броню, которую Мерлин наколдовал на плече Артура. — Отныне ты будешь носить ее, не так ли? — Я намерен. Почему? — Потому что все, что Мерлин с ним сделал, наверняка на вес золота. — Ланселот пожал плечами. — Мне бы не хотелось, чтобы это пропало зря. Артур вздохнул, быстро кивнув в знак понимания. Он все равно планировал использовать кольчугу. Уже сейчас она словно пела ему, умоляя надеть ее. Он подозревал, что Мерлин со временем заколдовал все доспехи, обеспечив им дополнительную защиту, но то, что он сделал сегодня? Впервые Мерлин так дерзко и смело использовал свою магию: спокойно и уверенно, на глазах не только у Артура, но и у всех остальных. Отказаться от хауберка сейчас было бы слишком похоже на отказ, подумал Артур. Кроме того, работа, как магическая, так и рукотворная, была изысканной. Он не собирался позволить ему ржаветь в оружейной. — Расскажи остальным о своей идее и предупреди Леона. Если от высокой концентрации железа Мерлину стало плохо, то это следует иметь в виду. — Сир. — Ланселот быстро ухмыльнулся и умчался прочь, с радостью повинуясь. Артур вздохнул, стараясь выкинуть из головы все мысли о Мерлине и магии, и зашагал к замку, к своим покоям. Ключ скрежетнул в замке, когда он вошел внутрь и стал переодеваться в одежду, более подходящую для зала совета. Обычно Мерлин был здесь, чтобы помочь ему, но он предпочел бы сделать это сам, а не звать Джорджа. Дело было не в том, что он считал кого-то из слуг ненадежным. Просто при мысли о том, что кто-то, кроме Мерлина, увидит его полуголым и уязвимым, у него заскрипели зубы. Они не стали бы смотреть на его шрамы и не могли знать, откуда они у него. На самом деле Мерлин стоял рядом с ним, когда большинство шрамов появились на его коже. Мысль о том, что кто-то еще будет смотреть на него критическим взглядом, казалась ему навязчивой. Мерлин видел Артура в любом возможном состоянии раздетости, хотя и отводил взгляд в сторону, когда Артур забирался в ванну. Однако то же самое нельзя было сказать об обратном. Мерлина он видел нечасто, лишь мельком, то тут, то там. Даже когда он был болен, Гаюс переодевал его в тунику для сна. Кроме того, в те мучительные дни Мерлин выглядел хрупким и болезненным, и Артур был слишком обеспокоен, чтобы обращать внимание на его тело. Но теперь… Сегодня Мерлин надел гамбезон поверх своей туники. Единственным предметом одежды, который он снял, был платок, который он настойчиво повязывал на шею. На взгляд Артура, это было достаточно заманчиво. Он никогда не находил ничье горло привлекательным, но в оружейной он чуть не проглотил свой собственный язык. Мерлин держал себя настолько прикрытым, что даже мелькание кожи нарушало ход мыслей Артура и заставляло его затаить дыхание. Даже сейчас он стоял, полувозбужденный в своих бриджах при невинном воспоминании о пульсе Мерлина, мерцавшем на его горле. Он жаждал прижать язык к этому ритму движений, целовать, щипать и сосать, пока на коже Мерлина не расцветет синяк. Ему хотелось, чтобы Мерлин наклонил голову и застонал в знак поощрения, чтобы он прижался к Артуру, подталкивая его вперед. Его губы гудели от желания отведать улыбки Мерлина, а пальцы зудели от желания сорвать с Мерлина одежду и открыть под ней гладкую бледную кожу. Он хотел, чтобы руки Мерлина были на нем, не как у слуги, а как у любовника, и, как ни старался, не мог отбросить эту фантазию. Он также не мог ничего с этим поделать. Пробормотав проклятие, он уставился на чистую тунику, прежде чем натянуть её через голову. Засунув ноги в сапоги, он проверил свое отражение, убедившись, что выглядит вполне презентабельно. Возможно, он был не в самом элегантном виде, но времени на ванну не было. Его волосы выглядели диковато, но Утер, вероятно, не обратил бы на это внимания. Артур вышел из комнаты и поспешил по коридору, его настроение мрачнело с каждым шагом. По правде говоря, эти заседания совета давали ему слишком много возможностей для размышлений о Мерлине. Они быстро превращались в мучительные интерлюдии смятения и сомнений. Теснота в штанах ослабла, когда он задумался о том, что ждет его впереди: часы скуки и угрюмого молчания. Ненавистное. К тому времени, как он добрался до тронного зала, его челюсть болела от скрежета зубов, а в висках пульсировала боль. Возможно, именно поэтому он был не слишком любезен, когда кто-то прервал его мысли. — Ваше Высочество? — Что? — Он повернулся, нахмурив брови и скривив губы. Как только он увидел, кто это был, он вздохнул, пытаясь сгладить черты лица и сделать его более привлекательным. — Извини, Джордж. В чем дело? — Король просил передать Вам, что сегодня Вы не нужны на совете. Артур моргнул, его кратковременный восторг померк, а подозрения затуманили его мысли. — Он сказал, почему? — Нет, Ваше Высочество. — Он все еще проводит совет? — Нет, сир. Король решил перенести заседание. Артур нахмурился и посмотрел в сторону огромных дубовых дверей, преграждавших ему путь в тронный зал. Его отец был известен тем, что иногда бывал переменчивым человеком. То, что он распустил совет по первому требованию, не было серьезным поводом для беспокойства, но беспричинная подозрительность холодными пальцами пробежала по его крови. Его отец редко действовал без веской причины, и Артур поджал губы, гадая, что скрывается за внезапным изменением плана. — Есть ли что-то еще, что я должен знать? — Это был хороший вопрос, и Джордж понимал его слишком хорошо. Артур спрашивал не о пустяках. Скорее, он хотел узнать, не видели и не слышали ли слуги, как бы осторожны они ни были, чего-нибудь необычного. Джордж посмотрел в сторону, на стражников, стоявших у тронного зала. Их лица были бесстрастными масками, но Артур хорошо их знал: люди Утера. Теоретически каждый солдат в Камелоте был предан стране, но на самом деле большинство из них предлагали свою верность различным влиятельным членам двора. Как бы ни принадлежали ему рыцари Артура, в цитадели были и такие, кто не скрывал от Утера никаких секретов. Отвернувшись, Артур зашагал по коридору, возвысив голос до небрежного и властного тона, который так часто использовал его отец. — Со мной, Джордж! Он услышал быстрый перестук торопливых шагов и заметил, что Джордж отступил на шаг позади него: он был послушен так, как никогда не был послушен Мерлин. Джордж был идеальным слугой во многих отношениях. Он знал весь этикет и правила, но в глазах Артура он был ничем не лучше Мерлина. Тем не менее, он казался довольным своей участью в замке, и бывали моменты, когда он мог быть полезен: как, например, сейчас. — Ходят слухи, что здоровье короля не такое хорошее, как могло бы быть. На следующем шаге Артур замешкался, и пригласил Джорджа идти рядом с ним. — В каком смысле? — Боюсь, я знаю немногим больше, Ваше Высочество. Это всего лишь шепот, и в нем может не быть правды. Артур хмыкнул, его мысли вихрем пронеслись в голове. Он вспомнил тягучие, почти безмолвные трапезы, которые он разделил с отцом после возвращения из Киррикэйна. Они ничем не отличались от обычных, наполненные огульными заявлениями, которые заставляли его чувствовать себя разочарованным сыном, принцем и наследником в равной степени. Утер дарил Моргане те же скупые улыбки, что и всегда: лишь проблески, пародирующие восторг от ее присутствия. Утер был, прежде всего, самим собой, и Артур не заметил никаких признаков болезни, кроме старых боевых ран, которые саднили его в холодную погоду. — Навещал ли он Гаюса? — Я полагаю, что вы в лучшем положении, чем я, чтобы узнать это, Ваше Высочество, — пробормотал Джордж с почтением. — Ваш слуга может знать больше. — Это недавнее событие? — Артур пожевал губу. Это может быть просто случай, когда его отец слишком много пил или ел слишком сытную пищу. Такое случалось со всеми, и король не был исключением. Однако что-то, какое-то неопределенное шестое чувство не давало ему покоя. — Первый слух появился больше месяца назад, Ваше Высочество. Похоже, они то появляются, то исчезают. Артур кивнул один раз, проверяя, пуст ли коридор, прежде чем повернуться лицом к Джорджу. — Узнай все, что сможешь, но будь осторожен. Если мой отец страдает чем-то большим, чем проходящее недомогание, мне нужно знать больше. — Конечно, милорд. — Джордж поклонился: идеальный, точный жест уважения. — Если я найду что-нибудь примечательное, я немедленно сообщу вам. Артур смотрел, как он уходит. Коридор вокруг него был пуст, и он старался не обращать внимания на резкое чувство одиночества, которое опустилось на его плечи, как плащ. Он чувствовал себя неуравновешенным и неуверенным. Тревожное беспокойство наступало ему на пятки, и он оглянулся, обдумывая возможные варианты. Противостояние с Утером ни к чему не привело бы. Король никогда не признавался в слабости, если мог этого избежать. При дворе благосклонно относились к боли от его старых шрамов. Он сделал их частью своего образа: героя и защитника Камелота. Все остальное просто не соответствовало этому образу, поэтому Утер скрывал их. Гаюс. Ему нужно было увидеть Гаюса. Вот только судьбе, похоже, было угодно встать на пути Артура. Дверь в башенную комнату была заперта, и никто не ответил на его стук. Один из слуг вежливо сообщил ему, что Гаюс уехал ухаживать за теми, кто живет в Нижнем городе, и он сдержал вздох раздражения. Возможно, Джордж был прав. Возможно, лучшим способом узнать больше, кроме разговора с целителем, было найти Мерлина. В это время суток он должен был заниматься с Морганой, спрятавшись от любопытных глаз жителей Камелота, но Артур понятия не имел, с чего начать поиски. — Она может показать тебе, если ты будешь в отчаянии. Артур вздохнул, прислонившись к стене у двери в лечебную комнату. «Отчаяние» имело много значений. Его любопытство о здоровье отца вряд ли было вопросом жизни и смерти, но ноющее желание увидеть Мерлина — чтобы его мягкая улыбка успокоила и утешила его — сковало его сердце, как тиски. От этого его следующий вздох со свистом прорывался между губами, а все тело поглощала рваная, беспокойная энергия. Он не мог стоять здесь, ничего не делая, глядя в пустоту неизвестно сколько пустых часов без Мерлина рядом с собой. Нет, он попытается найти его, а если не удастся, то хотя бы проявит активность в своих поисках. Одно из лучших качеств принца заключалось в том, что никто не задавал ему вопросов, когда он расхаживал по замку, ломая голову над тем, где спрятались Мерлин и Моргана. Пока он казался занятым и целеустремленным, люди не лезли к нему в душу. Единственными, кто мог его побеспокоить, были рыцари, но, если повезет, все они были в таверне и искали себе развлечений. Больше свечи прошло, пока он бродил туда-сюда, побывал везде, от подземелий до тренировочных площадок, и не нашел вознаграждения за свои усилия. Когда он опустился на одну из скамеек во дворе, его живот урчал от голода, а голова лежала на руках, он был готов сдаться. Возможно, он должен был действительно отчаяться, стремясь спасти свою или чужую жизнь. Может быть, Мерлин ошибся, и заклинание, скрывающее их обоих от глаз, не развеется даже для него. От этой мысли в животе разверзлась пустота отчаяния, и губы Артура скривились в гримасе страдания. Ветерок взъерошил его волосы, мягкие, как кончики пальцев, и теплые в холодном зимнем воздухе. Опустив руки, он огляделся вокруг, но не увидел ничего необычного. Не было ни вопиющих золотых звезд, ни сверкающих мотыльков, но вдруг там, где раньше была лишь пустота, появилось ощущение чего-то, словно справа от него, плечом к плечу, сидел какой-то невидимый человек. Зефир снова прошелестел над его затылком, и Артур прильнул к нему, размышляя, не сходит ли он с ума. Если бы он не знал о Мерлине и его магии, он бы убедился в этом. А так он наслаждался прикосновением невидимой силы к своей коже: шокирующе знакомой. Встав на ноги, Артур повернулся на месте, ощущая слабое чувство, что кто-то или что-то подталкивает его в определенном направлении. Не на юг, обратно в замок, а на запад, к кухням, прачечным и прочим необходимым помещениям, обеспечивающим бесперебойную работу Камелота. Сначала нерешительно, а затем с растущей уверенностью Артур последовал за указаниями, позволяя им направлять его с легким нажимом. Это была тяжелая работа. Он едва не столкнулся с несколькими слугами, слишком занятый своими ощущениями, чтобы следить за тем, куда он идет. Это требовало иной концентрации, но постепенно Артур все лучше понимал, чего от него требует магия. И это была магия. Точнее, магия Мерлина. Он узнал ее в глубине своих костей. Словно старая мелодия, она пробуждала приятные воспоминания, выписывая свою подпись в его сознании, даже когда она проводила теплыми пальцами по его коже, маня. Она вела его мимо кухонь и вниз, в подвалы, прочь от лабиринта кладовых и глубже в подземные тайны Камелота. Этот уровень занимали, помимо прочего, хранилище и подземелья. Не раз его отец проникал в старые, забытые комнаты и пользовался ими. От сырого камня веяло зимней прохладой, и Артур дрожал, жалея, что не взял с собой плащ. В конце концов, впереди стало темно, и Артур остановился, снимая с кронштейна последний зажженный факел. Даже слуги не заходили так далеко, хотя на полу не было пыли. Если бы она была, то выдала бы следы Мерлина и Морганы. Неужели они специально смахнули грязь? Если так, то это был умный ход. Чистые камни не вызывали столько вопросов, сколько следы через глубокий слой пыли. Артур вздрогнул, когда тепло его тела исчезло. Ощущение было такое, будто его что-то разорвало, и он подавил в горле грубый протестующий звук. Вдруг он пожалел, что не вернулся за своим мечом. Надеть его на совет было бы нарушением этикета, но здесь, в темноте, он остро ощущал его отсутствие. Он напряг плечи, пытаясь побороть коварное чувство опасности и ужаса, бурлившее в его животе. Каждый инстинкт подсказывал ему повернуться и уйти, вернуться назад тем же путем, что и пришел, но он не обращал на них внимания, продолжая идти вперед, и с каждым шагом его тревога становилась все сильнее. Наконец, подобно щелчку нитей паутины, ощущение исчезло, освободив его из своих тисков. Он понял, что это еще одно заклинание, которое заставит всех, кроме самых решительных, отступить, чтобы они никогда не добрались до конца прохода. Впрочем, его усилия не были особо вознаграждены. Перед ним была глухая каменная стена, такая же старая и изношенная, как и остальная часть туннеля. В щелях, где раствор отвалился, рос мох, а редкие струйки воды увлажняли поверхность камня. Она выглядела просто тупиком, и когда он провел пальцами по ее поверхности, она показалась ему такой же реальной, как горный склон. За исключением жара. Он начинался едва уловимо и медленно, как искра, загоревшаяся в хворосте. Постепенно жар распространялся из-под его ладони, пока вся стена, казалось, не пошла рябью. Сплошные линии потеряли четкость, и рука Артура погрузилась под поверхность камней, ощущая за ними прохладный пустой воздух. Сердце заколотилось в груди, и он тяжело сглотнул, расправляя плечи и разглядывая барьер перед собой. Это была еще одна иллюзия: блестящая, созданная для того, чтобы не пускать никого. Всех, кроме него. Он шагнул вперед, в таинственное место, которое он стал считать владениями Мерлина, и надеялся, что ему будут рады.