Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Пробуждение настигло Артура медленно: мягкий выход из дремотного забытья сменился осознанием абсолютного покоя. Одеяло, накинутое на него и на тело, лежащее рядом с ним, превратилось в идеальный кокон, защищая их от прохладного воздуха, который проникал внутрь по мере угасания огня. Глубокое, ровное дыхание Мерлина звучало как далекий прилив, трепещущий во впадине горла Артура. Он перевернулся ночью, понял Артур, и уже не свернулся калачиком от холода, а растянулся на его плече, темные волосы щекотали ему нос, а одно колено оказалось между коленями Артура. Не то чтобы ему стало намного лучше. Он притянул Мерлина к себе под предлогом согреть его, подражая позе, которую они иногда принимали во время патрулирования по льду. На самом же деле ему просто хотелось быть рядом с ним, чтобы хоть как-то отвлечься от кружащей над ним перспективы туманных угроз отца. Я бы не хотел, чтобы ты слишком привязывался к нему. Артур тихо вздохнул. Слишком поздно. Он крепко обхватил плечи Мерлина, пальцы его рук легли на спину, и он вдыхал мягкий аромат летней грозы, который, казалось, окутывал кожу Мерлина. Тихий голос в голове подсказывал, что ему следует отойти, что они с Мерлином не пришли к какому-либо соглашению, допускающему подобную степень близости, но он не мог заставить себя отстраниться. Не тогда, когда в его жилах гудела ленивая тоска, а все заботы казались далекими и неуместными. Все, кроме одной. Его возбуждение тяжело и горячо прижималось к животу, он был очень возбужден и наслаждался тем, как тело Мерлина прижимается к его телу. Если бы он был один, он бы справился с этим сам. Именно так он обычно и поступал. Не зря же он кричал Мерлину, чтобы тот стучал, прежде чем входить в комнату, последние, кто знает, сколько месяцев. Ничто в мире так не раздражало, как его ужасно веселый слуга — часто объект его фантазий — врывающийся в комнату и беззаботно начинающий день. Пожалуй, ничего, кроме этого. Мерлин был прямо здесь, в его объятиях, а ему все еще не позволяли прикасаться к нему всеми способами, какими он хотел. Он ограничивался сомнительным платонизмом и бурлением желания, которое было связано с гораздо большим, чем секс. Поначалу он надеялся, что дело только в этом: засуха и связанное с ней разочарование заставили его мозг вцепиться в Мерлина, но вскоре понял, что дело не только в этом. Не только член Артура возбуждался, когда Мерлин был рядом. То же самое делало и его сердце, яркое и полное до отказа, как будто переходящее грань между восторгом и ужасом. Это было что-то новое. Такого Артур не испытывал ни к кому, даже к Гвен. Неуверенность в своих силах заставляла его томиться в этой пустоте, где он не знал, как идти вперед, и знал, что никогда не сможет вернуться назад. Мерлин издал тихий ворчливый звук под боком, и Артур вздрогнул, подавив стон, когда сдвинутые одеяла и его спальная туника потерлись о твердую поверхность между его ног. Хуже того, Мерлин теснее прижался к бедру Артура, и, хотя на нем были бриджи, Артур почувствовал, что Мерлин находится в таком же состоянии. Это было бессмысленно, потому что он все еще спал, но это дало еще одну трещину в самообладании Артура и заставило его мысли зашуметь в ровном кругу. Надо было встать с постели, ускользнуть, отвлечься, но Артур понимал, что так он разрушит эту короткую передышку. Как только он покинет укрытие из одеял и уютное общество Мерлина, все тревоги реальности, которые уже рыскали по его сознанию, как стая волков, бросятся на него, чтобы убить. Здесь, прижавшись телом к Мерлину, он чувствовал себя так, словно мог держать себя в руках, но там, в замке, он был в двух шагах от того, чтобы развалиться на части. Нет, ему нужно было еще несколько таких мгновений, когда Мерлин неловко раскинулся и призрачно обещал что-то, даже если это было самое изысканное мучение — держать его так близко. Слишком скоро в воздухе раздался звон утреннего колокола, вырвавший Мерлина из сна. Он вскочил на ноги, на щеках пролегли складки, волосы были в полном беспорядке, а в горле раздалось недовольное рычание. — Уф, — простонал он, протирая лицо рукой, и опустился на подушки на безопасном расстоянии от Артура. Возможно, так было менее неловко, но Артур с раздражением заметил, что между ними образовалось свободное пространство. — Еще рано, — пробормотал он, его голос был грубым. — Можешь ещё спать. Мерлин хмыкнул. — Нет, не могу. Утренний колокол для тебя. Слуги вроде меня уже давно должны были встать. Это была простая констатация факта, когда Мерлин выскользнул из-под одеяла, но Артур все еще ненавидел напоминание об их относительном месте в иерархии замка. Оно оставляло в нем ощущение пустоты, разбивая хрупкие мечты, которые начали расцветать в его голове: мечты, в которых он бросал все предостережения на ветер и крепко целовал Мерлина, чтобы посмотреть, что тот сделает в ответ. Отпрянет ли он назад и будет ли заикаться об оправданиях, гадал Артур, или же эти тонкие взгляды и мягкие улыбки будут означать, что он прижимается вперед, в объятия Артура, встречая каждый поцелуй щелчком языка и прижатием тела? По позвоночнику пробежал жар, и Артур стиснул челюсти, перекатившись на спину и сдерживая стон от давления матраса на его твердую длину. Пока Мерлин спал, он безуспешно пытался прогнать это ощущение. Теперь же, когда Мерлин отошел от него, оно стало только настойчивее, колючим и требовательным, так что Артур боролся с желанием не сдвинуть бедра и просто не грохнуться на эту чертову кровать. Он даже не мог ничего с этим поделать, когда Мерлин, все еще не выспавшийся, бродил вокруг, разжигая огонь и распахивая занавески, а затем что-то невнятно бормотал, собираясь принести Артуру завтрак. Это, по крайней мере, позволило бы ему уединиться, и Артур хмыкнул, как он надеялся, в знак согласия. С замиранием сердца он ждал, пока Мерлин переоденется, и благодарил всех богов, которые могли бы его подслушать, за то, что тот сделал это в прихожей. Он не мог спокойно смотреть, как тот одевается, демонстрируя бледную кожу и стройную силу. Сама мысль об этом вызывала у него новый прилив жара и сжимала ноги. Артур закусил губу, когда Мерлин наконец вышел в замок, тихо пообещав вернуться с завтраком. Вздох облегчения вырвался из груди Артура, и он провел рукой по своему животу, чтобы насладиться моментом. Удовольствие трепетало и искрилось, когда он обхватил пальцами свою эрекцию, выгнув бедра так, что между тяжестью его тела и мягкой стенкой матраса образовалось дополнительное пространство для работы. В его горле застыл сдавленный звук, который он подавил, стиснув зубы, поглаживая себя по всей длине и снова спускаясь вниз, наслаждаясь тем, как бурлит его кровь и как напряжение сжимается у основания позвоночника. Он почти чувствовал, как длинные пальцы сжимают его плечи, как Мерлин выгибается под ним, как широко раскрываются его глаза и раскрасневшиеся щеки, когда они поклоняются друг другу губами и языками, торопливыми руками и крутящимися бедрами. Или, может быть, Мерлин навалится на него всем весом, вдавливая в матрас, когда он будет заполнять Артура с каждым толчком. А может быть, рот Мерлина на нем, пышный и совершенный, когда он дразнит и мучает… Артур втянул воздух сквозь стиснутые зубы, его рука двигалась все быстрее, и он погрузился во всепоглощающий мир своих фантазий: пестрота красок и ощущений, потемневшие от желания глаза и голос Мерлина, шепчущий Артуру на ухо злые слова поощрения. Ритм сбился, плавные удары сменились бешеным, нетерпеливым трением, ощущения накатывали все сильнее и сильнее, пока он не выплеснулся через кулак с глубоким стоном облегчения. После этого по бедрам пробежали мурашки, и Артур упал на бок, тяжело дыша. По крайней мере, его мешковатая туника для сна уберегла его от неприятных ощущений, и он вытер руку о батист, убирая влажную ткань с живота и ожидая, пока его колотящееся сердце замедлится. Когда Мерлин только начал появляться в его фантазии, он испытывал чувство вины после полученного удовольствия, ему казалось, что он сделал что-то, чего не должен был делать. Теперь же была только твердая уверенность в том, что он мучает себя, позволяя своим фантазиям становиться горячими и похотливыми, в то время как реальность оставалась такой, какой она была всегда: удобной для дружбы, но не более того. Пробормотав проклятие под нос, Артур поднялся, скомкал ночную рубашку, чтобы не вымазаться, и снял через голову. Он закопал её в корзину для белья, как обычно, и успел одеться до возвращения Мерлина к завтраку. Возможно, это вызовет недоуменный взгляд, но пока Мерлин если и замечал, что Артур стал чаще одеваться сам, то никак об этом не упоминал. Кроме того, сама мысль о том, что Мерлин поможет ему одеться, заставила его член вновь затрепетать от интереса, и Артур поспешно отбросил эту мысль, нырнув за ширму. Вода в умывальнике тихонько зашипела, и он приостановился, с улыбкой наблюдая за витающими в воздухе ароматами. Должно быть, Мерлин наколдовал это для него, заботливо прикоснувшись к магии, чтобы Артуру было удобнее. Он знал, что должен заставить Мерлина остановиться. Достаточно было одного промаха при свидетелях, чтобы все рухнуло, но ему нравилось видеть Мерлина таким: уютно чувствовавшим себя в своей стихии. Он слишком долго прятался, и Артуру была неприятна мысль о том, чтобы заставить его вернуться в тень. Почистившись, он направился к гардеробу, не желая оставаться голым на прохладном воздухе. По его телу уже пробегали легкие мурашки, и он, стиснув зубы, стал натягивать на себя различные предметы одежды — льняные и шерстяные. Взгляд в окно подтвердил его подозрения, что с тренировками придется подождать. Если погода и дальше будет такой, как сейчас, он перенесет их в помещение. В Камелоте было много просторных покоев, которые можно было использовать для этой цели. Он не мог рисковать тем, что его навыки заржавеют от неиспользования. Кроме того, рыцарей нужно было беречь от бед. Если к вечеру снегопад не ослабнет, он сообщит Леону о своем плане. К тому времени, когда он оделся и согрелся у огня, его живот уже всерьез начал урчать. Он сдержал улыбку, когда Мерлин локтем протиснулся в его покои, неся поднос с едой. Артур не мог вспомнить, когда Мерлин в первый раз нахально протащил запасную тарелку, а затем украл половину его завтрака. Он смутно помнил, как возмущенно скривился, но не стал этому препятствовать. В какой-то момент это вошло в привычку, и теперь завтрак, не разделенный с Мерлином, накладывал отпечаток на весь день. — Нужно достать эти книги сегодня утром, — прокомментировал Мерлин, отщипывая половину бекона Артура и угощаясь булочкой, намазанной щедрым слоем сливочного масла. — Вряд ли Джеффри когда-нибудь проверял потайную комнату, так что, если повезет, он не заметит щелей на полках. — Как мы можем в этом убедиться? — спросил Артур, наливая Мерлину кружку мягкого теплого сидра, которым снабдил повар, и оставляя его у тарелки. Он налил себе немного каши из маленького котелка, стоявшего на подносе, и стал наблюдать за Мерлином через дымящийся ободок миски, размышляя над этим вопросом. — Накладывать личину на сами книги… — Он поморщился и покачал головой. — Вероятно, это не лучшая идея. В этой комнате может быть что-то, что плохо на это отреагирует. — В каком смысле? Мерлин пожал плечами. — Я этого не узнаю, пока не случится, но иногда, когда сталкиваются две несовместимые магии, это похоже на удар молнии. Громкий, яростный и смертельный для всех, кто встает на пути, будь то магия или нет. Артур сглотнул, чувствуя, как бледнеет его лицо при этой мысли. Ему вспомнились десятки мертвых разбойников и рухнувший на их уши замок. То, что Мерлин использовал свою силу для работы, комфорта и защиты, не означало, что он не был способен на что-то более разрушительное. Артур иногда забывал об этом. — Я мог бы наложить заклинание на книжный шкаф, скрывающий вход, что-нибудь похожее на то, что уже наложено на него. — Мерлин жестом указал на шкаф, в который Артур положил записки об изменении законов о магии, а также инкриминируемые книги, которые они прятали от посторонних глаз. — И что же это такое? — Что-то вроде отражающей комнаты. Оно побуждает людей держаться подальше. — Мерлин улыбнулся, когда Артур скорчил гримасу. — Тебе, конечно, это не поможет, но если кто-то еще попытается туда залезть, он забудет, чем занимался, или найдет вескую причину, чтобы оказаться в другом месте. — Разве они не замечают, что это происходит с ними? Мерлин пожал плечами. — Пока не замечают. Артур поймал себя на том, что перебирает в памяти все случаи, когда он испытывал подобное ощущение, но ничего подобного не приходит на ум. Либо он никогда не сталкивался с чем-то, чего Мерлин не хотел, чтобы он видел, либо магия была настолько тонкой, что ее почти не было видно. — Можно ли определить, когда что-то заколдовано? Чувствуешь ли ты это? — спросил он. — Да. И Моргана, и Гаюс тоже. — Мерлин доел последний бекон и пододвинул поближе котелок с кашей, после чего взялся за ложку. — Она жужжит, или шепчет, или поет. Магия не прячется от тех, кто ее использует. — Только от всех остальных. Мерлин пожал плечами. — Иногда. В хранилище наверняка найдется много вещей, которые помогут тебе ее обнаружить. — Он нахмурился, ложка остановилась на полпути к его рту, и он посмотрел на него внимательным взглядом. — Почему ты спрашиваешь? Артур вздохнул. — Просто с тех пор, как я узнал, что ты умеешь делать, мне стало интересно, сколько магии вокруг меня, невидимой и незамеченной. Более того, я задаюсь вопросом, сколько из нее безвредно, а сколько направлено на то, чтобы причинить нам вред. Мерлин некоторое время молчал, глотая кашу и возился с ложкой. — Когда я приехал сюда, — пробормотал он наконец, — замок казался мне прогнившим до основания. На него было наложено столько проклятий. Маленьких. И больших. Как будто камень был покрыт этой массой… — Он пожал плечами, прервав себя и покачав головой. — Они все еще есть. В подземельях их так много, что я едва могу дышать, а иногда, когда я краем глаза вижу трон, мне кажется, что он сделан из сломанных костей. Губы Артура дрогнули, без слов и в ужасе. Он никогда не задумывался о такой возможности. Беды и несчастья сопутствовали управлению королевством. Всегда были дефицит и засуха. Болезни преследовали улицы, бури грохотали над головой, а существа угрожали причинить Камелоту вред. Он думал, что все это просто так, но, судя по тому, что говорил Мерлин, все это было не просто так. — Это магическое нападение? Кто-то замышляет это? — Что? Нет! — Мерлин провел рукой по лбу, отодвигая тарелку и опираясь локтями на стол. — Артур, ничто из них не старше Чистки. Подобные проклятия — это не хитрая уловка, чтобы поставить Камелот на колени. Это были предсмертные слова ведьм и колдунов, чьим единственным преступлением было существование. Это была последняя, пусть и мрачная, попытка восстановить справедливость. — Была? Мерлин кивнул. — Потребовалось некоторое время, но мне удалось избавиться от большинства из них. Все равно они были слабыми, в основном бесформенное намерение и боль, так что их было достаточно легко уничтожить. Артур откинулся в кресле, не пытаясь скрыть, что открыто смотрит на Мерлина через стол. Он пришел сюда, в город, который ненавидел магию и страдал от ее злоупотреблений, и вместо того, чтобы не высовываться, он снова и снова спасал Артуру жизнь. Мало того, он защищал тех, кто в противном случае отвернулся бы от него, и снимал проклятия с гонимых, которые встретили свой конец на кострах Камелота. У него перехватило дыхание, тем более что он знал: Мерлин сделал это без всякого умысла. По его мнению, это было просто правильным поступком. — Спасибо, — прохрипел он, стараясь подавить эмоции, огрубившие его голос. Благодарность сжимала его сердце в кулак, затрудняя дыхание. — Тебе не нужно было этого делать. Мерлин слабо улыбнулся. — Я не уничтожил их все, — пробормотал он, — но это уже лучше, чем было. Но когда ты станешь королем, ты должен сжечь этот трон. Артур помрачнел. — Может быть, это и есть причина того, что мой отец… — Он неопределенно махнул рукой. По правде говоря, в поведении Утера не было ничего радикально нового, но все же в том, как он говорил в эти дни, было что-то такое, что заставляло нервы Артура тревожно вздрагивать. Легче было поверить, что на него влияют, чем смириться с альтернативой: что Утер настолько погряз в своей тирании, что не пощадит даже своего сына. Мерлин протянул через стол руку ладонью вверх, и Артур, не задумываясь, наклонился вперед, чтобы схватить ее. Длинные пальцы Мерлина были сильными и крепкими, а большой палец провел по костяшкам пальцев Артура быстрым успокаивающим движением. — На троне лежит не одно проклятие, а когда на него накладывается такое количество, они теряют свою цель. Они превращаются в колодец негативной энергии. Пока твой отец сидит на нем, он может как-то влиять на его настроение, решения или здоровье, но как только он покидает трон, его влияние пропадает. Насылать проклятия на вещи очень просто. Это можно делать на расстоянии, и для этого не нужно много силы. А вот люди — другое дело. — Как это понимать? — Артур вспомнил, сколько раз его отец выслушивал петиции, в которых горожане хватались за руки и утверждали, что их прокляли. Это всегда вызывало очередную охоту на ведьм, но теперь Артур задумался, не используют ли люди это в качестве универсального средства, чтобы оправдать свою неполноценность и несчастья. — Чтобы вселить такую магию в живое существо, нужна огромная сила, и делать это нужно лицом к лицу. Если бы кто-то проклял Утера, то, скорее всего, большая часть Камелота знала бы об этом, и он тоже. Это не тонко. В словах Мерлина прозвучало извинение, и Артур крепче сжал руку, покачав головой, прогоняя невысказанные чувства. За долгие годы отец сделал магию легким козлом отпущения, и даже Артур быстро сориентировался, что это возможно. По крайней мере, теперь у него был кто-то, кто мог со знанием дела сказать ему, что его идеи — полная чушь. — Значит, дело не в этом. В груди Мерлина зародилось тихое сомнение, и он отступил назад, проведя кончиками пальцев по рукам Артура, а затем встал и взял с пола сумку. — Не отвергай это полностью. Есть и другие способы влияния магии. — Он наклонил голову. — Я изучу этот вопрос. А пока нам нужно идти в библиотеку. Я приберусь здесь позже. Артур окинул взглядом уничтоженный завтрак и, поднявшись на ноги, шагнул в дверь, которую Мерлин придержал для него, прежде чем они бок о бок ввалились внутрь. Холод свивал гнезда в коридорах, а свет, проникающий через окно, был каким-то потрескавшимся, стеклянным, бледным и неземным. Снаружи по-прежнему шел снег, более слабый, чем накануне, но настойчивый. Он попытался вспомнить еще одну такую зиму, но ничего подобного в голову не приходило. Он вспомнил вопросы отца, когда тот только вернулся из Киррикейрна, и они были больше посвящены буре, чем разбойникам. Тогда он счел это паранойей Утера, но, глядя на мир, одетый в белое, подумал, не слишком ли он поторопился с выводами. — А это что? — пробормотал он Мерлину, указывая на окно. — Это нормально? — В основном он сделал это для того, чтобы успокоиться, и был рад, что Мерлин бросил на него тяжелый взгляд и быстро насмешливо произнес. Он не был готов к тому, что в глазах Мерлина появится задумчивое выражение, а его плечи приподнимутся в недоумении. — Может быть. А может, и нет. Я не знаю. — О. — Он моргнул, понизив голос до шипения: — Ты можешь управлять погодой? Лицо Мерлина стало почти смешным: гримаса ужаса. — Не совсем? Иногда немного тумана. Или порыв ветра в нужный момент. Что-то, что покрывает мили и длится несколько дней? — Он покачал головой. — Для этого нужен не один человек. Честно говоря, это маловероятно, но точно сказать невозможно. Впереди показалась библиотека, и Артур не успел ничего ответить. Оставлять Мерлина за порогом было легко и привычно. В комнате было холодно, и он на мгновение пожалел Джеффри. Камин оставался незажженным, потому что случайная искра среди этого пергамента сулила только беду, а мужчина сидел за своим столом, наполовину погребенный под одеялами, мантиями и мехами. — Ваше Высочество! — В его голосе прозвучало удивление и даже подозрение, что Артур пришел к нему дважды за неделю. Однако он не стал сомневаться, когда Артур потребовал предоставить ему дополнительные документы по старым законам Камелота, особенно по тем, которые служили на благо народа во времена междоусобиц. Ему еще предстояло донести до отца свои мысли о десятине леса, но чем больше у него будет аргументов в пользу своих предложений, тем больше шансов помочь бедным жителям Нижнего города пережить зиму. Джеффри засуетился вокруг стопок, а Артур попытался сосредоточиться на его советах, не забывая при этом следить за Мерлином. Артур ждал, что тот споткнется о собственные ноги и выдаст их, но ничего предосудительного не услышал, даже скрипа двери, когда Мерлин проскользнул за книжный шкаф и принялся разгребать тайник. Прошло уже более четверти свечи, когда Мерлин вежливо прочистил горло, выйдя в коридор, и, улыбнувшись Джеффри, наклонил голову в сторону Артура. — Вы нужны в оружейной, сир. — Спасибо, Мерлин. Возьми, пожалуйста, вот это. — Он щелкнул праздными пальцами по свиткам, которые нес Джеффри, не торопясь поблагодарить человека. — Не позволяйте своему здоровью страдать здесь на холоде, — предупредил он, слегка улыбнувшись, когда тот удивленно моргнул. — Мой отец не хотел бы, чтобы вы заболели. Мы всегда можем найти вас в ваших покоях, если нам понадобится ваш совет. — Конечно, Ваше Высочество. — Джеффри позволил Мерлину взять охапку драгоценных свитков.Он низко поклонился, насколько позволяли его дряхлые кости, и проводил их взглядом до выхода из своих владений, после чего закрыл за ними дверь. Артур повернулся лицом к Мерлину, и вопрос, зависший на его губах, так и остался невысказанным, когда он увидел, как Мерлин побледнел. Его рот сжался в тонкую линию, и он немым укором просил Артура не произносить ни слова, а его глаза метнулись вверх, чтобы заглянуть через плечо Артура. Медленно повернувшись, Артур сглотнул, поняв, что они не одни. Он не заметил отца, который стоял по другую сторону дверного проема, молчаливый и настороженный. Морщины на его лице выглядели сегодня более глубокими, словно вырезанными на его плоти, а хмурый взгляд, избороздивший его лоб, был слишком хорошо знаком Артуру. Он не показывал ничего такого доброго, как одобрение. Напротив, в нем сквозило холодное, жесткое подозрение. И все это было направлено на Мерлина.