Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Мерлин застыл под тяжестью взгляда короля, едва осмеливаясь дышать. Мешок на плече тянул его, точно проклятая ноша, а свитки в руках шуршали, когда он прижимал их к груди. Артур переместился вперед, незаметно поставив себя между Мерлином и Утером, его расслабленные плечи противоречили тому, как его руки сжимались в короткие кулаки на боку. — Что ты делаешь в библиотеке? — Вопрос Утера был обманчиво спокоен, когда он перевел взгляд на Артура, приподняв одну бровь в подражание невинному расспросу. — Я думал, что в это время ты будешь на тренировочной площадке. — Мы готовимся к занятиям в помещении из-за бури, — пояснил Артур, и если он и солгал, то Мерлин не смог уловить в его голосе ни малейшего намека на это. — Тренировки возобновятся завтра. Я просто провожу кое-какие исследования. — Что именно? Мерлин наблюдал, как сжимается челюсть Артура. Мышцы напряглись, прежде чем он испустил вздох, отчего его следующие слова прозвучали как признание. — Наши обязательства перед жителями Камелота. Невеселый смех Утера эхом прокатился по коридору. — У них есть кров и защита города. Кроме этого, мы им ничего не должны. — Это неправда. Это тихое утверждение прозвучало вдоль каменных стен, и у Мерлина перехватило дыхание. В нынешние времена Артур редко открыто бросал вызов Утеру. Вместо этого он предпочитал повиноваться и поступать по-своему, когда король от него отворачивался. Но сейчас все было иначе. Мерлин знал, что Артур беспокоится о жителях Нижнего города. Мерлин разделял это беспокойство, но Артур планировал решать его на совете, где это станет делом королевства, а не личным предметом раздора. Это было не то, что он задумал, и Мерлину пришло в голову, что Артур бросил метафорическую перчатку, чтобы отвлечь Утера. Вместо Мерлина он сделал себя объектом внимания отца. — Что ты сказал? — спросил Утер, его голос был тихим и смертоносным. Кожаные перчатки на его руках скрипели, когда он разгибал пальцы. Это был угрожающий жест, и Мерлин напрягся. Он был рад отойти в сторону и позволить Артуру попытаться разрядить обстановку, но если Утер поднимет на него руку, Мерлин ответит. В этом не было никаких сомнений. Артур жестом указал на свитки в руках Мерлина. — Отец, уже несколько десятилетий существуют законы, помогающие жителям Камелота пережить трудные времена, и они никогда не были отменены. Губы Утера дрогнули в гримасе. Его глаза метнулись в сторону, вернулись к лицу Мерлина, а на шее проступил уродливый румянец. Утер редко бывал по-настоящему зол, но сейчас Мерлин увидел в его взгляде искру. Утер не хотел помогать своему народу, это было ясно, и Артур поставил его в такое положение, что ему пришлось либо признать вслух, что он не намерен подчиняться законам страны, либо уступить. Мерлин сомневался, что это будет последнее. — Они не могут лишиться того, чего не понимают, что им причитается, — наконец ответил король, выпрямившись, и его плащ зашептал свои обвинения. Он указал пальцем в сторону Мерлина. — Это его рук дело, не так ли? Внушает тебе эти мысли. — Его рот искривился в усмешке. — Отдай мне свитки. Мерлин увидел, как Артур напрягся, и тяжело сглотнул. Он почему-то сомневался, что Утер планирует вернуть их под заботливую опеку Джеффри. — Отец… — Отдай мне свитки, Артур. Мерлин пригнул голову, пряча глаза и чувствуя, как волосы рассыпаются по лбу. Он надеялся, что это прозвучало с должным почтением. Рулоны пергамента в его руках слегка потеплели от действия магии, и в тот момент, когда Артур нехотя достал их, Мерлин прижал руку к сумке на плече. Он не мог сделать ничего столь очевидного, как сделать ее невидимой, но он мог сделать так, чтобы внимание Утера скользило по ней, как дождевая вода по хорошо смазанной коже. Достаточно было представить, как эти острые серо-зеленые глаза отвернутся, чтобы его сила поняла, что к чему, и погрузилась в сумку. Затаив дыхание, он возблагодарил всех богов, что Утер был слишком занят разглядыванием Артура, чтобы заметить его. Артур перебирал свитки, словно желая, чтобы это были мечи, которыми он мог бы пронзить грудь своего отца, его челюсть была напряжена, а брови нахмурены. Однако он не стал оспаривать приказ короля, даже когда улыбка Утера стала самодовольной и снисходительной. — Хорошо, — пробормотал он. — Возможно, твое время лучше потратить на то, чтобы понять, что такое править, Артур. Пендрагон сидит на троне, потому что Пендрагон завоевал трон. Королевство — это власть, а не люди. Мерлин провел кончиками пальцев по спине Артура: немая просьба не спорить. Если он начнет спорить, есть шанс, что заклинание, наложенное им на свитки, окажется недостаточно сильным, чтобы оказать на него влияние. Им нужно было, чтобы Утер почувствовал, что победил, — отступил и оставил их в покое. Он почувствовал, как напряжение Артура просачивается сквозь его короткую ласку, к счастью, скрытую от взгляда Утера. Однако острые глаза короля впились в него, окинули взглядом, а затем окончательно скрылись. Возможно, Утер решил более тщательно подходить к выбору битв. — Свободен. — Отец. — Поклон Артура был не более чем легким изгибом талии, прежде чем он повернулся, схватил Мерлина за локоть и потащил его за собой. Его пальцы сжались достаточно сильно, чтобы оставить синяки, и Мерлин издал тихий звук протеста, убедившись, что они свернули за угол, скрывшись из поля зрения Утера, после чего обхватил рукой запястье Артура. — Он забудет, — пробормотал он, оттаскивая Артура и оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. — Я заколдовал свитки. Он забудет, что собирался с ними сделать. Скорее всего, они вернутся в библиотеку. — Ты творил волшебство в присутствии моего отца? — Глаза Артура расширились. — А если бы он увидел? — Он не видел. — Но он мог бы! — Но… — Пальцы Артура, прижатые к его губам, прервали его протесты, и Мерлин резко вдохнул, почувствовав прикосновение. У него возникло желание укусить его, потому что Артур мог быть просто назойливым болваном, но сейчас был не тот случай. — Твоя безопасность важнее этих свитков, Мерлин. Не рискуй понапрасну. — Они тебе нужны, — возразил Мерлин, отстраняясь и вздрагивая от мягкого прикосновения кончиков пальцев Артура, прежде чем они исчезли. Если нам повезет, Утер всего лишь хотел вычеркнуть их из протокола. Если хочешь знать мое мнение, он, вероятно, собирался бросить их в ближайший камин. Теперь он не сделает ни того, ни другого. — Я мог бы обойтись и без них. — Руки Артура изогнулись вокруг бицепсов Мерлина, на этот раз более нежно. — Я все еще могу. Пожалуйста, Мерлин. Иногда опасность стоит того. Например, спасение Морганы. Но это? Прямо перед носом моего отца? — Артур покачал головой. — Он бы отправил тебя на костер еще до заката. — Я спрятал глаза. В выражении лица Артура промелькнуло что-то сложное. — Меняются не только глаза. Мерлин напрягся, его пальцы сжались вокруг ремня сумки на плече, и он нахмурился. — Что? — Я заметил это, когда тебе стало лучше, после испытания. Для небольших заклинаний это почти незаметно, но иногда… — Что именно? Что происходит? — Мерлин посмотрел на свои руки, наполовину ожидая увидеть их светящимися, но Артур не проследил за его взглядом. Вместо этого он провел пальцем по горизонтали над бровями Мерлина. — Полоса золотого света, вот здесь. — Закончив прочерчивать ее, он коснулся свода виска Мерлина, после чего отступил назад. — Не только глаза могут выдать тебя. В горле Мерлина запульсировал ком, слова путались, пока он пытался понять смысл сказанного Артуром. — Я… что… Ты уверен? — Уверен. Мерлин поджал губы и закрыл глаза, добавив этот новый факт к длинному-предлинному списку вещей, на которые у него не было ответа. — Я даже не знаю, что это может означать, — пробормотал он, сжимая челюсти, прежде чем встретиться взглядом с Артуром. — Я думал, ты уже знаешь, — признался Артур, оглядываясь назад по коридору в сторону своих покоев. — В одной из книг есть рисунок: человек с желтыми глазами и золотой линией через лоб. Мерлин вскочил с места и жадно наклонился вперед. — И что же было написано в книге? — Я не смог ее прочитать. — Насупленный взгляд Артура был почти смешным. — Буквы все время расплывались. Это было в сборнике магических существ и преданий. — Но все остальное было разборчиво? — Мерлин нахмурился, скорчив недовольную гримасу. Зачаровывать целые книги — одно дело, но точность, позволяющая скрыть всего пару страниц, редко стоила таких усилий. Более того, зачем кому-то понадобилось маскировать запись, которая, судя по всему, была посвящена таким людям, как он? — Попробую что-нибудь выяснить. В любом случае, мне нужно отнести это в твои покои. — Он пожал плечом, на котором все еще висела сумка. Артур кивнул в знак признательности. — Я планирую поговорить с некоторыми членами совета перед сегодняшним заседанием, если его снова не отменят. Если мне удастся это сделать, есть шанс, что мой отец покорится под давлением, и мы сможем запастись едой и дровами для Нижнего города. Если такая погода продлится еще долго, людям понадобится любая помощь. В его голосе прозвучало скорее отчаяние, чем надежда, словно он не был уверен, что даже Совет сможет что-то сделать перед лицом упрямых отказов Утера, и Артур вздохнул, покачав головой. — Возвращайся в мои покои и сделай все, что в твоих силах. И, Мерлин? Будь осторожен. Легкий толчок в плечо заставил его отправиться в путь, и тяжелый взгляд Артура прошелся по спине Мерлина, пока тот выполнял поручение. Он хотел бы помочь Артуру — хотя бы морально поддержать его в поисках советников, — но Утер запретил всем слугам появляться в зале во время заседаний. Его присутствие, скорее всего, будет встречено с подозрением, чем с энтузиазмом. Нет, придется оставить политику Артуру, по крайней мере, пока. А сейчас у него было много других дел, которые требовали его внимания. Он проскользнул в покои Артура и, не задумываясь, положил книги в заколдованный шкаф, убрав их в темную нишу. Остаток утра ушел на то, чтобы закончить все дела: прибраться в комнате, разжечь огонь и убрать уничтоженный завтрак, который они с Артуром разделили. Занятие делами не давало ему задерживаться на мыслях об Утере и о том, как его взгляд пробирал его до костей. Король ничего не знал, в этом Мерлин был уверен. Однако подозрения Утера не давали покоя. Сейчас, как никогда, они должны были проявлять осторожность. Обед сводился к хлебу и сыру, выклянченными у кухарки, которая покачала головой, в равной степени любя и возмущаясь, и прогнала его с кухни. Он заглянул к Гаюсу, чтобы убедиться, что дядя ни в чем не нуждается, и вернулся в комнаты Артура, направившись не к шкафу, а к зеркалу. Вглядываясь в свое отражение, он держал руки перед собой, ладони были обращены друг к другу и разделены небольшим расстоянием. Артур говорил, что полоса не всегда проявляется при небольших заклинаниях, но Мерлин хотел убедиться в этом сам. Подумать о посеве семян и выращивании растений, сотворить из ничего зеленую искру было делом одного мгновения. Она превратилась в ползучую лозу с распустившимися по всей ее длине цветами. Взглянув на собственное отражение, он увидел знакомое золото глаз, яркое и бледное. Там же, как и говорил Артур, была полоса через лоб, сияющая смело и неприкаянно. Отпустив магию, он наблюдал, как растение увядает, превращаясь в черные, пепельные частицы. Через мгновение сборник оказался в его руках, страницы зашуршали, пока он не нашел раздел, о котором упоминал Артур. Изображение заставило его вспомнить отца: сильный, широкий мужчина, но магия Балинора не была похожа на его собственную. Его сила, казалось, была неразрывно связана с владычеством над драконами, в то время как для Мерлина это была лишь другая грань его сущности. Опустив взгляд на текст, он нахмурился, наблюдая, как расплываются и искажаются буквы. Большинство заклинаний, вложенных в книги со времен Чистки, были призваны скрыть их от немагических глаз, но это было не то. Он чувствовал, как возраст книги просачивается сквозь страницы, проникая сквозь десятилетия задолго до начала Чистки. Его нервы затрепетали от осознания этого, и Мерлин прикусил губу, протягивая палец и проводя им по пергаменту. По его руке, словно холодная молния, пробежало ощущение ползучего огня, и он вздрогнул, как от ожога. Ему был знаком этот привкус магии, хотя он уже давно не пробовал его. Со времен Острова Благословенных, где он стоял лицом к лицу с Нимуэ, выторговывая жизни тех, кого любил. Большинство заклинаний черпали силу у того, кто их произносил, и теряли силу после их смерти. Это заклинание было другим. Она привязала его не к себе, а к самим чернилам на странице. Если верить его предположениям, она подмешала к ним немного своей крови: рискованно, пока она была жива, но теперь, когда ее не стало, они хранили элементы ее магии, не давая заклинанию угаснуть. Если бы она хотела, чтобы об этом никто не узнал, то, конечно, уничтожила бы книгу и все улики вместе с ней. Вместо этого она спрятала ее за чарами. Мерлин осторожно потянулся к ней, ощущая форму и глубину стоящей перед ним силы. Поначалу он словно натолкнулся на стену, скользкую и манящую его взгляд. Он проследил своей силой безграничную плоскость, выискивая слабые места, но магия на книге была так же сильна, как и в момент наложения заклинания: непоколебима и постоянна. Пока не исчезла совсем. Как и при попытке соединиться с Килгаррой, Мерлин почувствовал, как какая-то часть его тела переместилась, и он упал вперед, словно споткнувшись о дверь. Он все еще находился в покоях Артура — в безопасности, в стенах Камелота, — но он был и здесь, растянувшись на земле, с запахом мокрой травы в носу. Короткая боль пронзила его нервы, а затем утихла, и он, пошатываясь, поднялся на ноги, щурясь сквозь тонкий туман, окутывавший открывшуюся перед ним картину. Он заметил приземистые очертания алтаря, который вился между стоящими камнями и клубился у разрушенных стен развалин. И посреди всего этого, такая же прекрасная, как и в день своей смерти, стояла Нимуэ. — Ты. — Ее черты лица исказились в презрении, голубые глаза сузились до щелей, а губы искривились. Нежный румянец залил ее бледную кожу. — Все это время, это был ты? Мерлин не ответил, его охватил страх. Его магия пульсировала, предупреждая, но он не обращался к ней. Пока не стоит. Он чувствовал ее, ту же холодную, железную, но уже более тонкую, как саван, накинутый на плечи. Женщина, стоявшая перед ним, не была Нимуэ во плоти. Это был лишь остаток ясного сознания, не более чем призрак. — Нечего сказать? — спросила она, и кратковременная вспышка гнева исчезла, стерлась с ее лица, словно ее и не было. Жестокий блеск озарил ее взгляд, когда она шагнула вперед. Шагов не было слышно, но она двигалась так же, как и всегда, — легко и грациозно, красиво и опасно. — В прошлый раз, когда мы встретились, ты кричал в небеса о несправедливости всего этого, как ребенок, закатывающий истерику. — Из-за тебя. — Мерлин сложил руки на груди. Капля воды упала с его волос и упала на шею. — Это ты поколебала силу жизни и смерти, чтобы забрать мою мать вместо меня. — Магия непредсказуема даже для тех, кто знает ее лучше всех. — Она пожала плечами, но в ее улыбке не было и следа раскаяния или извинения. — Я преподавала тебе урок. — Ты ужасный учитель. — Он рассеянно потрогал след на груди, куда попал ее огненный шар. — Ты чуть не убила меня. Ухмылка прорезала ее рот, как нож. — О. Ты не знаешь! — Ее восторг пронесся по воздуху. — Бедный мальчик. Я действительно убила тебя. — Она прошла мимо алтаря, проведя пальцами по камню, хотя Мерлин заметил, что они слегка погрузились в камень: ее тело было слишком неустойчивым, чтобы встретить какое-либо сопротивление. — Я почувствовала это, как рвущийся шелк, в тот момент, когда твоя жизнь покинула тебя. — Она сузила глаза и наклонила голову, критически глядя на него. — Я должна была тогда понять, что ты собой представляешь. Я должна была увидеть потенциал, Эмрис. Ее взгляд был хищным, он метался по его лицу в поисках чего-то, прежде чем ее бровь опустилась в раздражении. — Имя тебя не удивляет. — Ты не первая, кто меня так называет. — Он пожал плечами. Действительно, дракон и друиды называли его так: пророческий, могущественный маг, который снова вернет магию всему Альбиону. Обычно он не обращал на это внимания, поскольку не мог изменить то, во что верили другие люди. Кроме того, пророчества всегда казались ему туманными и расплывчатыми, не поддающимися определению. Он предпочитал сосредоточиться на том, что действительно было в его власти, например, на том, чтобы Артур был цел, а Камелот — в безопасности. Нимуэ хмыкнула, и на мгновение жесткость с ее лица исчезла, оставив лишь меланхолию. — Но я первая, кто это подтвердил, — пробормотала она. Каждый шаг был уверенным, и Мерлин поборол желание отступить. Он уперся ногами в землю и сжал руки в кулаки по бокам. — Что ты имеешь в виду? — Тебе многого не рассказали. — В ее голосе прозвучала жалость к нему, и Мерлин ненавидел это. — Друидов и их сказки легко проглотить: отчаянная надежда на лучшие времена, но это не единственное пророчество — не единственная возможность. Не одно пророчество видело в тебе не спасителя, а разрушителя. Мерлин молчал, впитывая ее слова и отвергая их на следующем вдохе. Пророчества ничего не значат. Кроме того, он знал свое собственное сердце. Он не мог представить, что может настроить его против мира, что может погрузить его во тьму до такой степени, что он разрушит все, что любит. — Я не позволю этому случиться, — прошептал он. — У тебя может не быть выбора. — Улыбка Нимуэ напоминала гнилой фрукт, расколовший бледно-блеклую кожу. — Ты бессмертен, Эмрис. Это не пророчество, это правда. Ты можешь умереть. Ты уже умирал, но всегда возвращался. Все остальные, твои друзья, твоя семья… — Ее взгляд заострился, сталь ее радужки стала отточенным ножом, вонзившимся ему в ребра. — Артур? Они не вернутся. Не так, как ты. Ты никогда не встретишь тех, кого потерял в Авалоне. Она остановилась, так близко, что он мог ощутить гул магии, создававший ее форму. Он видел каждую ресничку, и когда она протянула руку, чтобы прижаться к его щеке, это было похоже на воспоминание о прикосновении, которое он когда-то знал. — Думаю, этого было бы достаточно, чтобы довести любого до тьмы. Любить и терять, снова и снова, на протяжении всех долгих эонов мира. У Мерлина перехватило дыхание. Он хотел отказать ей, вырваться из ее мрачных мыслей, но не мог пошевелиться. Казалось, он был привязан к ней, удерживаемый в этом времени и месте призраком, сотканным из магии и воспоминаний. Ее рука была холодной, и она проникала в него, вплетаясь корнями в суставы и сгущая кровь. Это была старая сила: он чувствовал ее, ощущал ее вкус, но не мог оторваться. Мерлин. На краю его сознания раздался голос: далекий вой ветра, но он не мог сосредоточиться на нем, когда магия Нимуэ обволакивала его, мягкая, как колыбельная. Она прошептала. — Лучше покончить с этим сейчас, пока все не пошло прахом. Я не смогла убить тебя там, на Острове Блаженных, но здесь, в этом промежуточном месте? Ты останешься мертвым. — Она выглядела опечаленной, но решительной. — Это к лучшему. Мерлин! Что-то схватило его за плечо, обдав жаром, и Мерлин задохнулся, когда его дернуло назад. Каменные плиты прочертили синяки по его позвоночнику, и он, зажмурившись, уставился в потолок. В нос ударил резкий запах горелой бумаги, и он приподнялся на локте. На его глазах книга рассыпалась в прах, оставив лишь хлопья пепла и несколько затухающих искр бессильной магии. Теплая рука легла ему на щеку, и он повернул голову, чтобы встретиться с неистовым голубым взглядом Артура. Его кожа была цвета молока, бледная от испуга, а плечи вздымались от каждого слишком быстрого вдоха. — Я в порядке, — пробормотал Мерлин, потянулся к запястью Артура и быстро сжал его. Мысли текли медленно, как смола, но он все равно заставил себя произнести слова. — Со мной все в порядке, Артур. — У тебя на руках был красный свет, а глаза были совершенно белыми. — Ровность голоса Артура говорила о его самообладании. Он говорил так, словно хотел кричать и проклинать. Вместо этого он опустился на колени рядом с Мерлином, положив руку ему на лицо, чтобы он мог упереться пальцами в пульс, трепещущий во впадине челюсти. — Что случилось? Мерлин закрыл глаза и сделал глубокий вдох, от которого у него заныло в груди, а затем с грустью посмотрел на серое пятно, которое было всем, что осталось от книги. — Заклинание не скрывало того, что было на странице. Это была своего рода магическая ловушка. Очень старая. — Он нахмурился, вспомнив Нимуэ, которую видел, — женщину, которую встретил уже давно, после того, как на нее наложили чары. Магия и время взаимодействуют странным образом. Ему это было хорошо известно. — Спасибо, что вытащил меня. Артур наклонил голову, глядя на Мерлина так, что тот понял, как много Мерлин недоговаривает. На мгновение Артур подумал, не задать ли ему еще какой-нибудь вопрос, но в итоге лишь облегченно вздохнул и помог Мерлину подняться на ноги. За окном наступила ночь, и Мерлин сглотнул, озадаченный тем, сколько часов прошло с тех пор, как он сел читать. Казалось, прошли считанные минуты, но окружающий мир говорил совсем о другом. Вздохнув, он подбросил пепельные остатки книги в камин и стал наблюдать, как пламя сжигает их. Но если физические свидетельства произошедшего он мог стереть с легкостью, то от слов Нимуэ избавиться было гораздо сложнее. Они эхом отдавались в его сознании: тонкий шепот, подобный приливу, вызывал дрожь по позвоночнику Мерлина. Любить и терять, снова и снова, на протяжении всех долгих эонов мира. Он хотел бы не обращать на нее внимания, но из всего, что сказала Нимуэ, это утверждение оказалось верным. Потерять всех? Потерять Артура? Это будет его гибелью, и впервые Мерлин подумал о своей магии и не почувствовал ничего, кроме страха.