Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Мерлин провел руками по волосам, его тело болело от усилий магии, когда еще одно заклинание разбилось о оболочку чар Моргаузы. Прошло четыре дня с тех пор, как Утер поднял свой меч на Артура. Четыре дня Гаюс подносил ложку бульона к губам короля, пока Мерлин пытался разгадать, что с ним сделала Моргауза. Именно сила Мерлина погрузила Утера в сон, но даже спустя долгое время после того, как он заснул, он не пошевелился. Вместо этого магия Моргаузы окутала его саваном ледяного влияния, и черная тень, запертая рядом с сердцем Утера, только сгущалась и распространялась с рассветом каждого нового дня. — Это безнадежно, — выдохнул он, прижимая тыльные стороны ладоней к глазам, прежде чем отойти к окну, позволяя кроткому дневному свету ласкать его лицо безвкусными кончиками пальцев. — Я недостаточно знаю о том, что она с ним сделала, чтобы снять заклятие, и даже если бы я это сделал, я не могу быть уверен, что то, что она оставила возле него, не вырвется наружу. — Он оглянулся через плечо, встретив сочувственный взгляд Гаюса. Старый целитель работал со своим обычным усердием, заботясь о нуждах тела короля, в то время как его разум пребывал в том сумбурном состоянии, которое оставила после себя Моргауза. — Всё, что я пробую, просто… сразу же отскакивает. — Разгадывать чужие заклинания без глубокого знания их мыслей и способностей — это испытание, с которым не справилась бы даже Нимуэ, — заметил Гаюс мягким и ободряющим голосом. — Никто не винит тебя за это, Мерлин. Вина лежит на Моргаузе. — Я должен был знать, что происходит. — А зачем тебе это? Его поведение не было настолько ненормальным, чтобы вызывать какую-либо тревогу. Твоя забота была об Артуре, как и должно быть. — Гаюс поднялся на ноги, шаркая по полу, чтобы положить руку на плечо Мерлина. — Ты почти не спал с тех пор, как это случилось. Всякий раз, когда ты здесь не пытаешься помочь Утеру, ты либо утыкаешься носом в книгу, пытаясь найти решение, либо помогаешь Артуру привести замок в порядок. Ты не сможешь помогать другим, Мерлин, если сначала не поможешь себе. — Не думаю, что смог бы заснуть, даже если бы попытался, — прохрипел он. У него были обрывки сна, то тут, то там, когда он лежал калачиком рядом с Артуром. Эти двое пользовались постоянным спросом. У них не было времени ни на что большее, кроме случайных цепких объятий и нескольких целомудренных поцелуев, когда они ненадолго оказывались в обществе друг друга. Они оба были слишком утомлены сердцем и разумом для чего-то большего, чем простое утешение. Удовольствие, которое они разделили, начинало казаться не более чем мечтой наяву. Если бы не возникшая между ними связь, Мерлин почти поверил бы, что ему это почудилось. Только постоянное тепло неистовой преданности, резонирующее в его груди, убеждало его в любви Артура. Возможно, у них было не так много возможностей поговорить об этом или обрисовать это в общих чертах, проведя руками по обнаженной плоти, но это само собой вписалось в их связь: бесспорно. Покачав головой, он отвернулся к окну, наблюдая за тем, как вдалеке ползут солдаты вдоль навесной стены. Они проверят каждый дюйм здания на предмет структурных повреждений и производят ремонт каменной кладки. Килгарра не сообщал о каких-либо очевидных осадных орудиях, но это не означало, что они не должны готовиться к бомбардировке. Во всяком случае, Моргауза была способна швырять булыжники с помощью своей магии: у нее была сила, в этом Мерлин не сомневался. К сожалению, существовали ограничения на то, сколько мог наблюдать Старый Скорч. Его едва ли можно было назвать хитрым созданием, хотя Мерлин подозревал, что у него припасено несколько трюков в рукаве. Драконы обладали собственной врожденной магией, и он часто задавался вопросом, есть ли у Килгарры способы оставаться незамеченным, когда он пролетает над людьми. Он должен был использовать что-то в этом роде; даже Моргаузе присутствие дракона показалось бы подозрительным. Время от времени в сознание Мерлина просачивалось всё больше знаний, горячих и с привкусом серы. Каждый раз это вызывало острую боль в висках Мерлина: раздражение дракона давало о себе знать. Они по-настоящему не разговаривали, как только правда о связи Мерлина и Артура стала очевидной. Вместо этого Мерлин отбросил свои сомнения и призвал всю свою магию Повелителя Драконов. Ему не нравилось использовать это; он никогда не чувствовал бы себя вправе узурпировать чужую волю и заставлять их выполнять его приказы, но Килгарра доказал, что ему нельзя доверять. Он сохранил свои инструкции простыми, запечатлев их в сознании Килгарры на суровом языке драконов: приказы, которые Килгарра не мог ослушаться или использовать в своих интересах, независимо от того, насколько сильно он этого хотел. Результатом стала ничем не примечательная информация о количестве войск, собирающихся у Браммина Гэлита, их передвижениях и ресурсах. Отчеты были в лучшем случае сырыми, но они, казалось, помогали Артуру и рыцарям, позволяя им разрабатывать стратегии и исследовать возможности планов Моргаузы. К сожалению, не было никакой возможности подобраться поближе, чтобы получить какие-либо конкретные доказательства ее намерений. Килгарра не был шпионом, и Моргауза вскоре поняла, что ее зеркальная магия была обращена против нее. Моргана прощупывала ее оборону, выискивая любую щель в ее доспехах, но Верховная жрица защищала свой шатер с леденящим душу мастерством. Она была вынуждена раскинуть сеть пошире, обыскивая лагерь в поисках чего-нибудь, что могло бы ей пригодиться. Она подслушивала сквозь лужи и улавливала шепот на острие отполированных клинков, но большая часть этого была случайной болтовней бандитов: грубой и неуместной. Это было все равно что искать золото в бурлящей реке. До сих пор она возвращалась с пустыми руками. Моргана не раз спрашивала Мерлина, не лучше ли ей попытаться помочь ему с Утером. Он покачал головой, поспешив заверить ее, что именно ее задача может спасти Камелот от вторжения. В этом не было лжи, но у него действительно были другие причины держать Моргану подальше. Если она не приложила руку к уходу за Утером, то ее нельзя было винить, когда что-то шло не так. Если она будет держаться на расстоянии, то будет в безопасности от любых взаимных обвинений, которые могут обрушиться на них, и это может быть только к лучшему. — Вот. Мерлин моргнул, глядя на чашку, и его вялому разуму потребовалось мгновение, чтобы распознать теплый, пряный аромат горячего сидра, доносящийся от края. Он даже не замечал, как его пронизывает холод, пока не взял глиняный сосуд, позволив ему вернуть жизнь в свои ледяные пальцы. — Спасибо. — Его разбавили водой, но, может быть, это придаст немного румянца твоим щекам. — Леон взял его за локоть, подводя к ближайшему стулу и наблюдая, как Мерлин почти рухнул в него. — Гаюс прав. От тебя никому не будет пользы, если ты будешь работать до смерти. — Я вообще никому не нужен, — проворчал Мерлин, выдавив улыбку в ответ на возмущенное восклицание Леона. Он был похож на обиженного кота, весь в злобе и норове, но Леону не потребовалось много времени, чтобы взять себя в руки. Он всегда был человеком логики, и сейчас ничем не отличался. — Артур, по крайней мере, не согласился бы с тобой категорически. Ты защитил его от ярости его отца, а затем оградил весь город от любой магии, которую Моргауза сочла нужным наложить на нас, и это только на прошлой неделе. И не упоминая о десятках других случаев, когда ты улаживал ситуацию, спасал наши жизни или вытаскивал нас всех из пламени катастрофы. Не недооценивай себя просто потому, что ты столкнулся с проблемой, которую пока не можешь решить. Мерлин опустил взгляд в свой сидр, с некоторым удовлетворением отметив, что даже отражения на его дымящейся поверхности слегка затуманились из-за заклинания, которое они с Морганой сотворили. Магия была такой же основательной и сильной, как и в тот день, когда она была сотворена, и худшее, что сила сделала с зеркалами в замке, — это придало им желтоватый оттенок. Никто, кроме тех, кто уже был в курсе дела, не заметил разницы. — Я не уверен, сколько у нас времени, — сказал он, прищурившись и глядя Леону в лицо. — Ты этого не видишь, но у меня такое чувство, что чернота над сердцем Утера — своего рода предохранитель. Что-то, что Моргауза могла бы держать в узде, так что, если бы он когда-нибудь вышел из-под ее контроля, это убило бы его прежде, чем исчезли бы последние остатки ее магии. — Это видно Гаюсу? — Леон посмотрел на старого целителя, который наклонил голову всего один раз. — Я не могу разглядеть это так ясно, как Мерлин, но оно там, какая-то фигура, которая маячит в уголке моего глаза. Я намеревался посетить хранилище. Внутри него есть несколько артефактов, которые могут помочь перенести то, что Мерлин может видеть, в физический мир. Возможно, там мы могли бы обнаружить слабость, которая еще не проявилась. — Я попрошу Гвейна позаботиться об этом, — пообещал Леон. — Безопасно ли оставлять короля одного? — Гвиневера поклялась присматривать за ним, когда я не смогу. Я полагаю, она помогает сэру Монтгомери. Если ее удастся спасти, ее помощь будет неоценимой. Леон понимающе наклонил голову, направляясь к двери и отдавая приказы охранникам снаружи. Они прикажут следующему доступному слуге привести всё в движение. Было бы быстрее, если бы Леон почувствовал, что может уйти, но он серьезно отнесся к своей роли свидетеля. Ему даже приносили еду в королевские покои и оставляли только на сон. В этот момент на смену ему приходил другой рыцарь. Каждую ночь это был другой человек, чтобы лучше свести к минимуму любые слухи о заговоре. В это время Мерлин посещал Гаюса в качестве ученика целителя, занимаясь повседневными делами по уходу за королем. — Ты уверен, что это хорошая идея? — спросил он Гаюса, наблюдая, как его дядя морщится и наклоняет голову. — Артур еще не сообщил, что это была магическая атака. — Это тонкая грань, — признал Гаюс, — но я думаю, что мы должны попытаться перейти ее. Для душевного спокойствия Артура, по крайней мере, ему нужно видеть то, что видишь ты. Что бы мы ни делали, Мерлин, когда все это закончится, поползут слухи о твоем участии. Возможно, мы не сможем быть честными с судом, пока нет, но мы можем пойти на этот риск с Артуром. До тех пор, пока у него есть доказательства того, что случилось с его отцом, его вера в вас не поколеблется. Старик положил руку на щеку Мерлина, мягко подбадривая его. — Я надеюсь, что это прольет свет на какой-нибудь способ освободить Утера из лап Моргаузы, и мы должны приложить к этому все усилия. Как бы то ни было, в умах людей всегда будут существовать сомнения. Они будут задаваться вопросом, не старался ли ты изо всех сил, чтобы спасти его, потому что они не знают тебя так, как я. Мерлин поджал губы, барабаня кончиками пальцев по чашке. — Неужели я плохой человек, потому что это пришло мне в голову? Не помогать ему? Он видел, как я творил магию, Гаюс. Для меня все будет не очень хорошо, когда он проснется, не так ли? — Как сказал Артур, в тот момент внимание Утера было сосредоточено на принце. Странно, что может ускользнуть от нашего внимания. Возможно, ему удалось не заметить тот факт, что это ты усыпил его. Из горла Мерлина вырвался безрадостный смешок. — Когда мне еще так везло? — Даже если он думает, что что-то видел, мы с Артуром были там, — напомнил ему Леон, возвращаясь в спальню. — Мы приложили бы все усилия, чтобы убедить его, что он ошибся, и ты неплохой человек, Мерлин. Мысли — это одно, а действия — совсем другое. Я видел, как ты из кожи вон лез, пытаясь помочь Утеру, несмотря на свои опасения. Это делает тебе честь. Мерлин вздохнул, ставя пустую чашку у своих ног. — Этого недостаточно. Что, если, в конце концов, я не смогу спасти его? Что тогда? — Тогда Артур станет королем, зная, что ты сделал все, что мог. — Гаюс говорил с непоколебимой уверенностью. — Мы позаботимся об этом. А сейчас, я думаю, тебе нужно немного времени, чтобы привести в порядок мысли. — Морщинистое лицо расплылось в улыбке, когда дверь открылась, позволяя Гвен переступить порог. — Как раз вовремя. Гвен, не могла бы ты позаботиться о том, чтобы Мерлин не вернулся в эти покои раньше меня? — Абсолютно. — Она сверкнула улыбкой в сторону Мерлина. — На самом деле, Моргана просит тебя встретиться с ней на крепостной стене. — Она что-нибудь нашла? Брови Гвен слегка нахмурилась, и она склонила голову набок. — Я не уверена. И все же, если тебе нужен свежий воздух, то лучше этого ты не найдешь. — Она протянула сверток с мехом, который, как запоздало понял Мерлин, был толстым плащом. — Надень это, или ты замерзнешь там до смерти. — Спасибо. — Неуклюжими от усталости пальцами Мерлин сделал, как ему было сказано, закутавшись в толстую одежду, прежде чем направиться к двери. — Я ненадолго, — пообещал он. — Да, ты надолго! — возразил Гаюс. — Как только сможешь, возвращайся в покои Артура и немного поспи. — Но… — Я позову тебя, если ты понадобишься, — поклялся Гаюс тем особым тоном, который не терпел возражений. Он добавил Бровь для пущей убедительности, и Мерлин испустил вздох поражения. — Прекрасно, — проворчал он, выходя из спальни и спотыкаясь о каменные плиты внешней комнаты. Толстая дубовая дверь заскрипела на петлях, когда он распахнул ее и переступил порог. Он удостоил кивком приветствия часовых, которые ответили ему тем же, даже не моргнув глазом. Сначала он беспокоился, что они могут подслушать, как он и Гаюс обсуждают магию, но ему не стоило беспокоиться. Внешняя комната между коридорами и спальней Утера обеспечивала дополнительное уединение, и он был уверен, что двери и стены здесь толще, чем в любой другой части замка. В конце концов, у короля было множество собственных секретов, и он бы не хотел, чтобы они стали пищей для сплетен слуг. Подъем на зубчатые стены пробудил к жизни ноющие мышцы, и когда он добрался до крыши, Мерлин вдохнул такой холодный воздух, что у него заболели зубы. Снег шел время от времени уже несколько недель. Время от времени появлялось редкое окно с ясным небом, которое напоминало им о существовании солнца. Однако такие проблески были мимолетными, и оловянные облака были гораздо более распространенным зрелищем. Сегодня они заполнили мир до самых его горизонтов, окрашенные в синевато-фиолетовые тона. Пока он наблюдал, начался новый шквал, наполнивший воздух жирными, пушистыми хлопьями. Моргана стояла неподалеку, закутанная в великолепный плащ из подбитого мехом малинового бархата. Толстый капюшон защищал ее уши от порывов ветра, когда она оглянулась через плечо, одарив его усталой улыбкой. Она выглядела так же, как и он: изможденной и измученной, но выражение ее лица все еще было светлым, когда она повернулась к нему лицом. — Извините, что заставил вас ждать, — пробормотал он, останавливаясь рядом с ней. — Гвен сказала, что ты хотела меня видеть? — Мне нужен был перерыв, — пообещала Моргана. — Я так долго порхала по этому проклятому вражескому лагерю, что даже начала видеть сны. — Обычные сны или вещие? Моргана наморщила нос. — Я не уверена. Хотя я спрашивала о тебе не поэтому. Сегодня утром я кое-что услышала, мимолетный комментарий, который заставил меня задуматься. Один из бандитов упомянул «трижды проклятый снег». — Моргана протянула изящную руку, ловя снежинки на ладонь. — Я никогда не знала такой зимы, как эта, за все свои годы. — Ты говоришь так, словно тебе столько же лет, сколько Гаюсу, — поддразнил Мерлин. — Спроси его, бьюсь об заклад, он тоже не может вспомнить ничего настолько плохого, как это. В этом есть что-то неестественное. Сначала я подумала, не дело ли это рук Моргаузы, но мне это как-то не нравится. — Если она надеется взять Камелот в осаду, погода ей поможет. Это затрудняет сбор провизии и означает, что мы уже изо всех сил пытаемся обеспечить город продовольствием еще до того, как она появится. — Мерлин поморщился при этой мысли. — Если она намеревается уморить нас голодом, у нее будет меньше времени на ожидание. — Но и бандитские отряды, собирающиеся у Браммина Гэлита, не могут свободно передвигаться по стране, — заметила Моргана. — Хуже того, они разбили лагерь, а это тяжелые условия. Если они окажутся под одним и тем же штормом, то моральный дух будет падать с каждым днем, а бандиты не славятся своей лояльностью. Как ты думаешь, сколько из них просто ускользнет в лес? — Она вздохнула, поворачиваясь обратно к городу, прежде чем поднять лицо к облакам. — Есть ли способ узнать, волшебство ли это и откуда оно может исходить? Я пыталась дотянуться до него, но это все равно что пытаться поймать ветер. — Ее губы изогнулись в быстрой усмешке. — В буквальном смысле. Мерлин поднял голову, вдыхая носом резкий запах свежего воздуха и прокручивая эту идею в голове. Это тоже занимало мысли Артура, и он вспомнил свои слова, сказанные принцу. — Если он волшебный по своей природе, то для управления им нужно больше одного человека. Это слишком много и продолжалось слишком долго, чтобы это мог сделать один-единственный волшебник, работающий в одиночку. Моргана склонила голову набок, озадаченно нахмурив лоб. — Итак, либо у Моргаузы есть помощь… — Или это вообще не имеет к ней никакого отношения. — Мерлин оглянулся через плечо, осматривая пустой участок зубчатой стены. Никто, кроме них, не был настолько безумен, чтобы находиться здесь, но он все равно оттащил Моргану в укрытие ближайшей башни, спрятав их обоих с глаз долой. — А как насчет заклинания, которое я сотворила в покоях Утера, того, что показало магию Моргаузы? Это, по крайней мере, скажет нам, есть ли за этим что-то неестественное. — И это также осветит небо. Это будет небезопасно, не на чем-то таком большом. — Он потер рукой подбородок, поморщившись, когда понял, что не потрудился убрать щетину с помощью магии. Она заскрипела под его прикосновением, когда он выдохнул. — Я могу дотянуться до тебя своей магией, посмотреть, не столкнусь ли я с чем-нибудь, но мне нужно, чтобы ты присмотрела за мной. Я бы попросил тебя сделать это, но… — …Но ты сильнее и опытнее. — понимающая улыбка Морганы немного развеяла неуверенность в его груди. Она была могущественна сама по себе, уже превосходя его способности в некоторых областях, но он не мог отрицать, что за его магией скрывалось больше силы, и, возможно, так будет всегда. — Я понимаю. Делай, что должен; я позабочусь, чтобы с тобой ничего не случилось. Она положила одну руку ему на плечо, ее пальцы почти затерялись в глубине его меха. Мгновение спустя плотное тепло ее оберегов окутало его, защищая от любого внешнего воздействия. Это утешило его, мягко и просто, и Мерлин испустил слабый вздох облегчения. Так долго он работал в одиночку. Он не осознавал, как сильно повлияет на него отсутствие других пользователей магии, пока у него не появился кто-то, кто мог бы заполнить эту пустоту. Он мягко позволил своей силе распространиться по камням цитадели и надавить на чары, которые они с Морганой сотворили, чтобы защитить Камелот от Моргаузы. Они мурлыкали у его кожи, и он провел по ним рукой, прежде чем потянуться вверх и наружу, за пределы всего этого. Во многих отношениях это было похоже на поездку вместе с Килгаррой. Он знал, что его физическое местоположение не изменилось, но крылья его магии несли его, унося по ветру, пока он танцевал в кружащемся снегу. Облака были холодным дымом, полным ледяного обещания, и он перекатывался в их чреве, просеивая пульсирующую энергию природной мощи, которая наполняла каждый аспект мира, в поисках чего-нибудь неуместного. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти его. Тонкие серебряные нити сплетались сквозь бурю, дрейфуя подобно лентам сквозь его сознание. По всей их длине не было зазубрин: ничто не угрожало ему вредом, и потребовалось лишь короткое раздумье, чтобы ухватиться за одну из них. Магия прошла сквозь него, ударная волна энергии, которая проникла глубоко в его сердцевину и потянула. Мир закружился, земля закружилась, небо закружилось, прежде чем Мерлин обнаружил, что стоит, моргая, на окутанной туманом поляне. И он был не одинок. — Эмрис. Его имя, казалось, пронеслось по толпе, переходя от одного человека к другому, передаваемое шепотом. Различные люди склонились в поклонах, выражение их лиц было чем-то средним между благоговением и восторгом. Он обратил внимание на их одежды, окрашенные в оттенки зеленого, коричневого и синего, и татуировки, которые он мог видеть тут и там на обнаженных запястьях. Даже если бы не подсказки, он бы понял, в каком положении находится. Это был лагерь друидов, один из самых больших, которые он когда-либо видел. Огни создавали размытые ореолы в тумане, и он слышал звуки разговоров, пения и смеха. Это была не тихая кочевая группа, стремящаяся ускользнуть от внимания Утера. Это были друиды, какими они всегда должны были быть, энергичные и непринужденные, поскольку они работали бок о бок с природной магией мира. — Да, — наконец ответил он, осознав, что говоривший внимательно наблюдает за ним. — Э-э, я имею в виду, я Эмрис. Вероятно. Где я? — Он взглянул на себя сверху вниз и увидел, что он ненамного материальнее тумана. — Или, может быть, мне следует спросить: Где ты? — На острове Мона, — ответила женщина, морщинки вокруг ее глаз стали глубже, когда она улыбнулась. Ее серо-стальные волосы были заплетены в косу, спускавшуюся по спине, а на одном запястье позвякивали витые кожаные браслеты, усыпанные амулетами. — Это наше убежище. Мы не ожидали, что вы почтите нас своим присутствием. Когда люди при дворе Артура говорили подобные вещи, в этом всегда было что-то ехидное. Однако от друидов, по-видимому, исходило только неподдельное удовольствие. — Над Камелотом бушует буря. Метель, которая не уходит. Я последовал за магией в облаках, и она привела меня сюда. Мужчина, который первым поздоровался с ним, указал темно-загорелой рукой на какой-то предмет неподалеку. Он был похож на большой камень, его поверхность сверкала кусочками кварца и светилась собранной силой. — Мы не собирались захватывать Камелот во власть бури, но наша способность контролировать его небезгранична. Мы можем только несколько укротить ветры. Мерлин приподнял бровь, удивленный таким легким признанием. Он никогда не предполагал, что Утер может быть прав и что великая буря, которую они пережили, была вызвана к жизни друидами. — Почему? Я не понимаю. — Моргауза. — Брови женщины нахмурились, губы вытянулись в тонкую прямую линию. — В течение некоторого времени среди кланов друидов ходили слухи о том, что на востоке собирается армия, но мы не считали это реальной угрозой, пока она не вступила в союз с их лидером. — Она сложила руки перед собой. — Она стремится свергнуть правление Пендрагонов любыми необходимыми средствами. Мы не бойцы, но мы думали, что сможем, по крайней мере, остановить ее продвижение. Мерлин наклонил голову, еще раз разглядывая сияющий камень. Он жужжал над ним, но заключенная в нем сила не казалась зловещей или злонамеренной. Вместо этого это было мягко, уговаривающе, как будто друиды не вызывали бурю из ниоткуда, а скорее склоняли чашу весов, чтобы добиться определенного результата. — Ты пытаешься ее притормозить. Почему? — Чтобы у Камелота хватило сил встретиться с ней лицом к лицу. Мы знали, что она будет манипулировать Утером Пендрагоном. Он отрезан от всякой связи с магией. Это делает его уязвимым. Мы надеялись ограничить ее усилия. — Она добралась до него, — признался Мерлин. — Он был одержим этим местом. Он собирался послать армию. — Это была ее надежда. Силы, стоящие за ее спиной, беспомощны и корыстны. Они сражаются не за идеалы и грабят землю, не задумываясь о последствиях. Моргаузу не волнует, что они сделают с Камелотом или любым другим королевством, подпавшим под их власть. Ее единственные мысли — о власти. — Она вернула бы магию. — Она бы уничтожила это. — Женщина глубоко вздохнула, ее рука была протянута, словно для того, чтобы успокоить его, хотя это ее собственное лицо сморщилось от боли, а на ресницах заблестели слезы. — Как и Нимуэ до нее, она потеряла всякий интерес к гармонии мира. Если бы она правила, то, возможно, снова разрешила бы практиковать магию в пределах пяти королевств, но это была бы жестокая власть. Она использовала бы это, чтобы держать королевства в заложниках в своих собственных целях, и со временем магия увяла бы в ее руках. Это исчезло бы из нашей досягаемости, и мы остались бы ни с чем. Мерлин скорчил гримасу, но спорить не собирался. Моргауза доказала, что умеет манипулировать людьми и обладает властью. Возможно, когда–то она стремилась свергнуть Утера с наилучшими намерениями — освободить свой народ от его тирании, — но теперь он сомневался, что это было ее желанием. Похоже, так же поступали и друиды. Они решили защищать Камелот. Для них Утер и его правление были меньшим злом, и одно это говорило о многом. — Тебе, Эмрис, суждено залечить раны прошлого, — сказал мужчина. — Ты и Артур Пендрагон, оба. Вы двое олицетворяете баланс, который магия должна поддерживать, чтобы процветать. Моргауза знает это, но ей все равно. Она скорее увидит, как Камелот сравняют с землей, чем позволит Пендрагону остаться на троне. Мерлин чувствовал, как сила его собственного заклинания начинает ослабевать, цепляясь за него, словно цепкие пальцы, пытающиеся оттащить его назад. Он стиснул зубы, быстро соображая. — Мы планируем встретиться с ней лицом к лицу, так или иначе. Ты знаешь что-нибудь еще? Что-нибудь о ее методах или о том, чего она надеется достичь? — Только то, что она будет безжалостной. Мы сдерживали ее так долго, как только могли, но время на исходе. Буря утихнет до следующего полнолуния, и вскоре она будет свободна, чтобы сделать свой ход, каким бы он ни был. Это было немного, но Мерлин прерывисто вздохнул и наклонил голову. — Я не могу сказать вам, что может принести будущее. Знайте только, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы Артур занял свое законное место на троне Камелота. Он, в свою очередь, вернет магию. Мужчина улыбнулся, и его лицо исказилось от неподдельного счастья. — В этом никогда не было никаких сомнений, Эмрис. — Я даже не знаю ваших имен. — Это Физенгель. Я Самрия, — ответила женщина. — Я надеюсь однажды снова оказаться рядом с вами в Камелоте, где мне будут рады. Слова застряли у него в горле, и в конце концов Мерлин смог только склонить голову в молчаливом согласии, когда заклинание рассеялось, заставив мир снова перевернуться. На мгновение тошнота сильно скрутила его живот, и он проглотил комок желчи, когда протянул одну руку, цепляясь за Моргану, чтобы не упасть на колени. — С тобой все в порядке? — требовательно спросила она, обхватив пальцами его локти, чтобы поддержать его вес. — Что случилось? — Друиды. Шторм должен попытаться остановить Моргаузу. — Он приоткрыл глаза, глядя в широко раскрытые зеленые глаза Морганы, в то время как его голова медленно прекращала свой ужасающий вальс. — Когда будет следующее полнолуние? — Думаю, через несколько дней. — У них заканчивается энергия, чтобы поддерживать это в рабочем состоянии. Мне нужно сказать Артуру. — Нет. Мерлин моргнул, услышав иронию в голосе Морганы. У нее был тон, которым иногда можно было командовать армией, и прямо сейчас ему приходилось принимать на себя основную тяжесть ее внимания. — Моргана… — Тебе нужно вернуться в покои Артура и отдохнуть. Мерлин, ты бледен, вспотел, дрожишь, и твои губы синеют. — Я в порядке. — Лжец. — Она улыбнулась ему, и мягкие завитки нежности залили ее щеки, а глаза заблестели. — Да ладно тебе. Все это по-прежнему будет ждать тебя через одну-две свечи. Мерлин подавил свои протесты, зная, что она права. Ни одна из проблем, с которыми столкнулся Камелот, не достигла критической точки. Они оставались метафорическим штормом на горизонте, и ничто из того, что он сказал или сделал сегодня, не могло развеять эту бурю. А пока святилище покоев Артура взывало к нему, и Мерлин знал, когда был побежден. Гаюс был прав; он не смог бы помочь другим, если бы сначала не помог себе, и если бы Артур нуждался в нем, то Мерлин не оказался бы в нужде. Он отдохнет, хотя бы немного, чтобы лучше подготовиться к любым новым испытаниям, которые преподнесут ему предстоящие дни.