Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Артур стоял у двери в спальню своего отца, прижавшись спиной к стене, и наблюдал за работой Мерлина и Морганы. Леон был рядом с ним, плечом к плечу, предлагая безмолвную поддержку одним своим присутствием. Было бы легче, решил он, если бы он знал, как он хочет, чтобы это закончилось. Возможно, он был ужасным сыном, но его сердце не трепетало от нетерпеливой надежды на то, что отец выживет. По правде говоря, он не знал, как назвать охватившее его чувство. Его единственной уверенностью было то, что ради будущего Камелота, каким бы оно ни было, они должны попытаться вернуть Утера с этой смертельной грани творения Моргаузы. По всей комнате засветились руны, их интенсивность возрастала по мере того, как накапливалась сила. Мерлин и Моргана стояли по обе стороны кровати Утера, сосредоточив все свое внимание на фигуре под одеялом и стеклянной иллюзии, окутывавшей её. Магия потрескивала на медных ручках шкафчиков и искрилась на кольчуге Артура, но не причиняла никакого вреда. Вместо этого это было похоже на надвигающуюся бурю, неуклонно собирающуюся в каждом углу зала. Если бы Утер действительно пережил это, невозможно было бы скрыть, что стало причиной его выздоровления. Колдовство оставило свой след в странных знаках и придало самому воздуху привкус раскаленного олова. Мерлин и Моргана смотрели на мир горящими глазами, и слова, слетавшие с их губ шепотом, были чужды уху. Протянув руку, Артур похлопал по внутреннему карману своей туники. Два королевских прощения внутри сморщились от его прикосновения. Уговорить Джеффри предъявить их было делом одного мгновения. У него был небольшой запас, которым Утер редко пользовался, предварительно подготовленный с оставленными пустыми местами для соответствующих деталей. Все, что Артуру нужно было сделать, это вписать имена и поставить свою печать, что он и сделал в уединении своих покоев. Если бы они были нужны, даже Утер боролся бы за то, чтобы свергнуть их, когда вернет себе трон. Они были частью официальной защиты на случай, если кто-нибудь выдвинет обвинения. Конечно, если бы Утер не пережил этого, вопрос был бы спорным. Корона достанется Артуру, и Мерлин будет в безопасности. Никто никогда больше не будет угрожать ему погребальным костром. Руки Морганы затрепетали по бокам, прежде чем она потянулась к нему, ее пальцы двигались в изящном изгибе, как будто она наматывала петлю на моток ниток. Когда она это сделала, хрустальный магический ларец вокруг Утера засветился ярче, протестующе загудев. Под его бледно-голубым сиянием тьма кипела и бурлила, извиваясь с возрастающей энергией. — Быстрее, — предупредил Мерлин, переставляя ноги, чтобы не упасть, и выставляя руки перед собой, его испачканные кончики пальцев не сочетались с чистой силой, которую Артур чувствовал, исходящей от него волнами. — Он знает, что ему грозит опасность. Это может лишить Утера жизни еще до того, как мы до нее доберемся. Лицо Морганы исказилось от боли, но она сделала, как ее просили, ее пальцы заметались в воздухе. Пронзительный крик заклинания Моргаузы перешел в стон, изредка прерываемый треском и грохотом. Это напомнило Артуру лед на озере и странные звуки, которые он издавал, когда вода под ним перемещалась. Даже своим нетренированным глазом он мог видеть, что чары начали раскалываться по краям, распадаясь на части. Это была кропотливая работа, и все это время тень, казалось, росла, доходя почти до колен Утера и поднимаясь вверх, чтобы обвиться щупальцами вокруг горла короля. Артур слышал напряженное, хриплое дыхание мужчины на кровати и заерзал на месте, борясь с желанием схватиться за рукоять своего меча. В этой комнате не было ничего, с чем он мог бы бороться. Все, что произошло, было не в его власти. Он отдал приказ, и теперь ему оставалось только ждать результата. Издав последний протестующий вопль, чары Моргаузы рассеялись, распавшись на тысячи похожих на паутину нитей, прежде чем исчезнуть из виду. Существо на груди Утера, в глазах Артура казавшееся скорее злобным, чем волшебным, вскипело от отвращения. Оно распространилось вниз по телу Утера и протянуло манящие щупальца, пытаясь заманить других в свои хищные объятия. Каждый раз, когда он приближался, руны вспыхивали ярче, отталкивая его от новой добычи. Мерлин и Моргана оба отчаянно бормотали, бесконечно повторяя три слова, а их пальцы скрючились в когти. Начала формироваться красноватая сфера силы, покрывшая все тело Утера, прежде чем оно начало уменьшаться. Везде, где бурлящий поток магии касался похожего на смолу предмета — Калезина, как назвал его Мерлин, — брызгали искры и шипело, заставляя его отступать. Это был кропотливый процесс, и он не был уверен, что они смогут победить, даже работая вместе. Кожа Морганы приобрела ужасный серый оттенок, и Мерлин произнес заклинание сквозь стиснутые зубы, как будто каждый слог был не чем иным, как агонией. Чем меньше становилась сфера власти, тем ярче она горела и тем больше Калезин сопротивлялся. Теперь он был сосредоточен, плотно сжат в комок и чёрный, как густая зимняя ночь. В его глубинах кружились мириады цветов, как на крыльях скворца, прекрасных и смертоносных. Внезапно он метнулся вперед, луч тени прочертил яркую белую линию поперек алой сферы, содержащей его. Вспыхнула сила, и Артур рванулся вперед, а Мерлин и Моргана закричали от боли. Хлынула свежая кровь, запятнав перёд платья Морганы и размазав расширяющийся круг по тунике Мерлина. Они оба заколебались, но ни один из них не снял заклятие. — Это прервало руны, — выдавила Моргана. — Они больше не будут работать. Мерлин, если это повторится… — Мы не дадим этому шанса. — Мерлин переместил свой вес, поджав губы, прежде чем кивнуть головой в сторону Артура и Леона. — Оставь это, Моргана. Дальше я разберусь сам. — Боги, нет! Артур резко втянул в себя воздух, не столько из-за проклятия, сколько из-за того, что его произнесла Моргана. Ее глаза вспыхнули, красновато-янтарный цвет на мгновение вспыхнул ярким золотом, когда она вздернула подбородок. — Моргана… — Нет, Артур. Мерлину нужна моя сила. Он пытается защитить меня, но если оно нападет снова, он будет его единственной целью. Это может убить его! — Мерлин. — голос Артура прозвучал хрипло для его собственных ушей, разрываемый на части такой возможностью. Он знал, что то, что они делали, было опасно, что было много способов, которыми все могло пойти не так, но это? — И если она останется там, где есть, это может убить нас обоих. — Мерлин вздохнул, качая головой, словно отметая свои аргументы в сторону. — Ладно, тогда будь упрямой, но у нас мало времени. Ему потребовалось много сил, чтобы сделать это движение, но он все еще мог ударить снова. Мы должны уничтожить его до того, как у него появится такой шанс. — Каким образом? — Власть. Много чего. Мы не можем осушить его, потому что он просто будет питаться от Утера, чтобы пополнить свои запасы, поэтому вместо этого мы его съедаем. Вложи в это свою магию как можно быстрее. Если повезет, это будет слишком тяжело для него, и он распадётся на кусочки. — А если нет? — потребовал ответа Леон. — Сможет ли его аппетит угнаться за тобой? Мерлин сглотнул. — Тогда мы отдадим ему все силы и сделаем нашу проблему в сто раз хуже. Артур выругался, уперев руки в бока. Паника затянулась вокруг его шеи, как петля палача, и он попытался подавить ее. Это был глупый выбор. Если бы он поддался своему желанию и оттащил Мерлина и Моргану прочь, тварь только восстановила бы свою силу и прикончила Утера в процессе, но это? Идея Мерлина? Это было все или ничего: триумф или катастрофа. Кроме того, это был единственный путь вперед, который Артур мог видеть. — Сделай это. Никому из них не нужно было повторять дважды. Он почувствовал перемену в комнате: воздух зашевелился, как будто ветер сменил направление, предвещая приход бури, которая до сих пор задерживалась только на горизонте. Ощущение пробежало по его коже, оставляя за собой теплое жужжание, и он увидел, как Мерлин и Моргана напряглись, собирая свою силу. Из Калезина донеслось непристойное мурлыканье. Артур крепко сжал челюсти, наблюдая, как он снова начал расти, распространяясь по телу Утера, питаясь направляемой к нему магией. Чернильная, толстая кожа на нем начала блестеть и набухать, все больше вытягиваясь наружу, пока Утер полностью не исчез. Он стекал, как смола, с края кровати, собираясь лужицей на полу, в то время как воздух над ним наполнялся туманным дымом. — Мерлин? — спросил Леон, отступая назад, когда темнота начала ползти к ним по каменным плитам. — Я не думаю, что это работает! — Не стой у него на пути! — скомандовал Мерлин, его голос был чуть громче придыхания, когда он сморгнул пот с глаз. — Моргана, нам нужно поднажать как следует. Ей удалось кивнуть, ее губы сжались в тонкую линию, когда она отодвинула одну ногу назад и наклонилась всем телом вперед. Воздух перед ее руками заколебался, как мираж в разгар лета, и на глазах у Артура крошечные язычки пламени замерцали между ее ладонями и кроватью Утера. Мерлин повторил ее позу, но огонь не вырвался из его кожи. Вместо этого замысловатые прожилки белого света начали разбегаться взад и вперед: молния в сердце бури. Артур мог чувствовать эхо их пути, прослеживающееся вдоль связи, маленькие острые уколы ощущений, которые заставляли его дергаться и жаждать драки. Он чувствовал, как это нарастает, как тяжесть ложится на его плечи и давит на глаза, как его связь с Мерлином откликается на его усилия. Это было похоже на натягивание лука: тетива туго натянута и держится, мышцы болят, а стрела выходит с зазубринами, прежде чем натяжение лопнет и она полетит. Взрыв шума, света и тепла вырвался наружу. Это поразило его чувства, и Артур повернул голову в сторону, зажимая уши ладонями. Очертания комнаты исчезли, размытые, и каждый вдох был подобен дыму, горячему и причиняющему боль. Среди всего этого он слышал крики, и его сердце бешено заколотилось в груди, когда он понял, что не может определить, были ли они человеческими. У него не было возможности узнать, были ли это Моргана и Мерлин, поддавшиеся действию Калезина, или же жало в хвосте чар Моргаузы наконец-то было побеждено. Вместо этого он растворился в ревущем, бурлящем потоке силы, заполняющем комнату от одного угла до другого и сокрушающем все на своем пути. Грохот затих так же внезапно, как и начался, свет превратился в единственную пылинку, которая дважды мигнула, прежде чем исчезнуть в никуда. Лицо Артура больше не болело, как будто он стоял перед ревущей кузницей, и он сморгнул пятна перед глазами, выпрямляясь на дрожащих ногах. — Сир? - Нащупывающая рука Леона опустилась на его предплечье, заставив кольчугу зазвенеть, когда он крепко сжал ее. — Сир, с вами все в порядке? — Да, я… — Он покачал головой, прищурив глаза, прежде чем, моргнув, открыть их и посмотреть в сторону кровати. Его внутренности сжались от ужаса, когда он понял, что и Мерлин, и Моргана рухнули там, где стояли, белые как мел и неподвижные. — Позови Гаюса, — приказал он. — Быстрее! Он не обратил внимания ни на то, что Леон распахнул дверь в спальню, ни на последовавший за этим невнятный разговор. Вместо этого он опустился на колени рядом с Мерлином, его дрожащие пальцы задержались на впадинке у горла Мерлина, прежде чем опуститься на его сердце. Липкая кровь окрасила его ладонь, но проблеск жизни ответил на его поиски. У него едва хватило времени осознать волну своего облегчения, прежде чем Гаюс оказался рядом, отдавая приказы рыцарям, которые хлынули в комнату. Должно быть, они ждали прямо снаружи. Другого способа, которым они все могли бы добраться сюда так быстро, не было, и Артур моргнул, когда Ланселот опустился рядом с ним на колени, приложил руку к щеке Мерлина, а затем поднес пальцы к носу Мерлина, чтобы проверить его дыхание. — Он жив, — пообещал он, протягивая руку, чтобы схватить Артура за плечо. — Что случилось? — Они вложили в это всю свою магию. — Он облизнул губы. — Подавили его таким образом. Гаюс издал звук, похожий на рычание рассерженного кота, с того места, где он рассматривал Моргану, качая головой. — Они оба истощены. Сила практикующего тесно связана с его жизненной силой, той самой энергией, которая поддерживает тело в рабочем состоянии. Они отдали этому почти все, что у них было. Нам очень повезло, что это сработало. — А король? — спросил Персиваль, вытягивая шею с того места, где он стоял у двери, как часовой на страже. Мантия Гаюса зашуршала, когда он поднялся на ноги, подошел к краю кровати и присел на край матраса. Никто не произнес ни слова, пока он проверял пульс Утера, мир затаил дыхание в ожидании вердикта целителя. — Он жив. Артур с трудом сглотнул, борясь с неожиданным приливом виноватого сожаления. Облегчения в этом даже не было, но он отодвинул свои эмоции в сторону. — Кто-нибудь, позовите Гвен. Моргане и Мерлину обоим нужен отдых, и нам нужно осмотреть их раны. Кровотечение, кажется, не слишком сильное, но… — Что случилось? — спросил Гаюс, уже подходя к Моргане и приказывая рыцарям отвести глаза, когда он опустил воротник ее платья. — Что стало причиной этого? — Тот самый Калезин. Оно набросилось на них и разрушило руны. — Артур повернулся к Леону, который кивнул в знак согласия. — Оно не коснулось никого из вас? — Гаюс резко поднял голову. — Нет, у него никогда не было такой возможности. Он что-то промурлыкал, прикасаясь к ране, прежде чем отстраниться и подойти к Мерлину, поднимая его тунику уверенными руками. Артур почувствовал, что рыцари вокруг были потрясены, но не ранением, а большим шрамом посередине груди Мерлина. Он забыл, что это было далеко не общеизвестно: одна из многих причин, по которой Мерлин редко раздевался даже перед теми, кого считал своими друзьями. Артур сглотнул, переводя взгляд со старого блестящего шрама на последнее ранение Мерлина. Два разреза образовали крест на его коже, разрезая синие руны, нарисованные высоко над сердцем. Порезы были глубокими, но не смертельными, и Гаюс, казалось, был доволен тем, что сильное кровотечение остановилось. — Их нужно будет содержать в чистоте, но в остальном они должны восстановиться. Было бы лучше всего помочь им обоим лечь в постель. Я не могу сказать, как долго они будут спать, но пока нет причин для тревоги. — Гвейн, ты можешь помочь мне с Мерлином? Ланселот, не могли бы вы с Гвен как можно скорее устроить Моргану в ее покоях? — Конечно, сир, но… — Ланселот облизнул губы, бросив быстрый взгляд в сторону королевской постели. — Возможно, тебе следует позволить Персивалю и Гвейну позаботиться о Мерлине? Суд ожидал бы, что ты будешь со своим отцом. — Это прозвучало так, словно Ланселоту было больно произносить это, как будто он произносил какое-то богохульство. По правде говоря, именно так он себя и чувствовал. Артур не мог стоять здесь, когда Мерлин нуждался в нем, и притворяться, что заботится о благополучии своего отца больше, чем мимолетно. — Тогда суд может продолжать «ожидать». Гаюс будет здесь, чтобы присмотреть за Утером, а мои покои находятся в нескольких минутах ходьбы по коридору, если потребуется мое присутствие. — Артур сдержал еще несколько слов: злобные, язвительные высказывания о том, что он и так уже слишком многим рисковал сегодня ради своего отца. — Кроме того, если он проснется, вероятно, будет лучше, если ни Мерлина, ни Морганы не будет поблизости. Леон, вы с Элианом удалите как можно больше символов. Я знаю, Мерлин сказал, что оно оставляет пятна, но если ты сможешь хотя бы разрушить форму рун, это будет началом. — Я также прослежу за тем, чтобы артефакты были возвращены в хранилище, — добавил Элиан, уже собираясь выполнить просьбу Артура. — Ты не сможешь скрыть причастность магии к этому от своего отца, — предупредил Гаюс. — Даже если он сам этого не осознает, то же самое нельзя сказать о суде. — Нет, но утаивание от него подробностей могло бы облегчить задачу всем вовлеченным. — Артур кивнул Гвейну, который шагнул вперед и, размышляя, оглядел сцену. — Мы дойдем только до твоих покоев, да? — Он наклонил голову, когда Артур согласился. — Ты хочешь нести его, или это сделать мне? — Ты сделаешь это, — решил Артур после недолгого раздумья. Хотя магическая вспышка не причинила ему реального вреда, он все еще неуверенно держался на ногах, его трясло от убывающего адреналина. Последнее, что он хотел сделать, — это уронить Мерлина и усугубить их проблемы. — Ты готов? Гвейн наклонился, просунув одну руку под плечи Мерлина, а другую — под колени, прежде чем выпрямиться, переместив свой вес и удовлетворенно кивнув. — Из всех нас его легче всего переносить куда угодно. Я пытался забрать Перси в тот раз, когда его вырубили в лесу. Чуть не сломал себе спину. — Вероятно, потребовалась бы половина армии, чтобы поднять Персиваля. — Артур выдавил слабую улыбку при этой мысли. Все рыцари были тяжелее, чем выглядели, даже без доспехов. Тренировки и муштры позаботились об этом, но Персиваль был выше и шире в плечах, чем любой из них. — Все в порядке? — Да, давай устроим его поудобнее. — Я скоро снова зайду проведать его, сир, — пообещал Гаюс, который уже усердно трудился у постели короля, смешивая какую-то настойку. — И леди Моргану тоже. — Спасибо Вам. Гвейн молча последовал за Артуром через жилые покои его отца и вышел в сам замок. Артур моргнул, глядя на камень, освещенный послеполуденным светом. Он чувствовал это допоздна, в самые темные часы ночи, и все же мир стремился выставить его лжецом. По крайней мере, у него хватило предусмотрительности распустить стражу в Королевском крыле, как у дверей покоев отца, так и у своих собственных. Если им это и показалось странным, они никак это не прокомментировали, но чем меньше у них будет свидетелей того, что происходило здесь сегодня, тем лучше. Одно дело, когда Мерлина выносили из королевских покоев, но репутация Морганы была несколько более хрупкой, и он предпочел бы избавить их обоих от пристального внимания. Толкнув дверь, он отступил в сторону, давая Гвейну пройти. Он даже не спросил, прежде чем с тихим ворчанием уложить Мерлина на чистые одеяла кровати Артура. — Хочешь, я помогу тебе с ним? — спросил он. — Снять с него ботинки и все такое? — Нет, я сам это сделаю. Несмотря на то, что думает Мерлин, я действительно знаю, как работать с одеждой. — В ворчании Артура не было ни капли сарказма, и он провел рукой по лицу, прикрыв ладонью глаза, пытаясь собраться с мыслями. Только прикосновение Гвейна к его плечу заставило его поднять глаза, удивленный такой серьезностью выражения лица мужчины. — Это нормально — чувствовать то, что ты чувствуешь, — пробормотал он. — Будь то облегчение, или разочарование, или гнев, или что-то еще. Все в порядке. Артур поджал губы и скорчил гримасу. — Я должен быть счастлив. Мы разрушили чары Моргаузы, мой отец выжил, и Камелот от этого, по крайней мере, в безопасности. — Утер воспитывал тебя суровой рукой и никогда не был тем, кого кто-то назвал бы справедливым. Он пытался проткнуть тебя насквозь, и мне все равно, был ли он заколдован. Я и раньше видел его сердитым. Я боялся того, что он может с тобой сделать. — Гвейн покачал головой, его хватка сжалась в знак ободрения. — Никто никогда не хочет говорить такие вещи вслух, но все в порядке, если вы думали, что его смерть принесет облегчение. Это не делает тебя плохим человеком или плохим сыном. — Ты говоришь так, словно знаешь это по собственному опыту. Смех Гвейна был ломким и невеселым. — В некотором роде. Просто… что ты делал сегодня? Игнорируя ожидания суда и ставя на первое место свои собственные чувства? Это было хорошо. Не позволяй никому пытаться убедить тебя в обратном. — Он отступил назад, и на его лицо вернулась часть юмора. — Я оставлю тебя, чтобы ты позаботился о Мерлине. Не делай ничего такого, чего бы я не сделал. Он фыркнул, наблюдая, как Гвейн выскользнул из комнаты, прежде чем снова приблизиться к кровати. Мерлин не сдвинулся ни на дюйм, и Артур прикусил губу, вглядываясь в черты лица своего возлюбленного. Ему было невыносимо видеть Мерлина таким, погруженным не в ленивую дремоту, а в беспамятство. Артур поймал себя на том, что протягивает руку, чтобы положить ее на сердце Мерлина, ища утешения в его ритме. Он барабанил по его ладони, ровно и уверенно. Артур отсчитал больше ста ударов, прежде чем почувствовал себя достаточно сильным, чтобы начать ухаживать за ним. Расшнуровав ботинки, он стянул с ног Мерлина поношенную кожу. У него возникло мимолетное искушение избавиться от них и купить ему новые, но он поборол его. Мерлин бы выпорол его, если бы Артур был упрям в этом вопросе. Может быть, это было из-за того, что ему всегда было мало, но Мерлин яростно защищал свое имущество, даже когда оно трещало по швам. Следующими были его пояс и туника, и Артур нахмурился, увидев кровавое пятно, казавшееся более темным и зловещим на фоне красной ткани. В конце концов, он не был уверен, что с этим делать лучше, поэтому отложил это в сторону, чтобы спросить Гвен позже. Мгновение он колебался, глядя на бриджи Мерлина, прежде чем решил оставить их вместе с носками. Возможно, он видел каждый дюйм обнаженной кожи Мерлина, но он также знал, что Мерлин чувствовал холод, и поскольку нигде на его ногах не было явных признаков травм, остальная одежда могла остаться. Уложить Мерлина под одеяло было непросто, но в конце концов ему удалось натянуть одеяло до подбородка, прежде чем отступить назад, взволнованный и встревоженный в равной мере. Мерлин, даже спящий, обычно раздражался, фыркал и ворчал себе под нос. Артур не привык к такому — глубокой, бесконечной тишине. Это заставило его, бесполезного и нервного, топтаться у кровати, высматривая хоть какие-то признаки бодрствования, но ничего не находя. Он обнаружил, что бродит по своим покоям, берет в руки документы только для того, чтобы положить их обратно, листает книги и затем откладывает их в сторону. Он несколько раз возвращался к кровати, неуклонно сводя себя с ума, пока стук в дверь не разорвал порочный круг. Гаюс проскользнул внутрь на его ответ, его сумка висела на плече, а выражение лица было суровым. Он, не теряя времени, проверил пульс Мерлина, прежде чем приподнять одно веко, мысленно напевая себе под нос. — Леди Моргана точно такая же, — объяснил он. — Это очень глубокий сон. Я подозреваю, что они оба придут в себя до полуночи, но будут слабы, как новорожденные жеребята. Также могут присутствовать неуклюжесть и замешательство. Я оставил Гвиневеру со строгими инструкциями не позволять Моргане творить какие-либо заклинания. Если Вы сможете внушить Мерлину важность сдержанности, сир, это пойдет ему на пользу. Артур скорчил гримасу. Мерлин пользовался магией настолько естественно, что ожидал, что он будет произносить заклинания, не задумываясь, разжигая огонь или туша свечи. — Я постараюсь, — пообещал он. — Есть ли что-нибудь еще, что я должен сделать? Гаюс покачал головой, намазывая густую пасту на рану на груди Мерлина, прежде чем прижать к ней чистый кусок ткани. — Они оба вернутся к нам в свое время. Я уверен в этом. — Он выдохнул, отступая от кровати, прежде чем встретиться взглядом с Артуром. — Жаль только, что я не могу быть так уверен в выздоровлении твоего отца. Что-то засело у Артура под ребрами, скрученный узел эмоций, заставивший его руки задрожать. — Что Вы имеете в виду? Мерлин и Моргана сделали все, что могли. Они освободили его от власти Моргаузы. — Да, они это сделали, но продолжительность и сила ее чар лишили Утера многого. Его пульс вялый и прерывистый. Его грудь вздымается при дыхании. Он не просыпается, когда его окликают, и не вздрагивает от нюхательной соли. Он уже был ослаблен Калезином. — Гаюс расправил плечи, выпрямив спину и подняв голову, на его лице было выражение решительного извинения. — Я не говорю, что нет причин для надежды, сир, но я также не могу с уверенностью говорить о здоровье вашего отца. Я боюсь, что, по крайней мере для него, мы, возможно, опоздали. Артур посмотрел на Мерлина, его мысли проносились в голове всё бытрее и неуловимее. — Мы сделали все, что могли, для короля? — Это казалось самым важным вопросом. В глубине души Артур понимал, что ему нужно иметь возможность оглянуться назад на это время своей жизни и понять, что он пытался. — Да. — В ответе Гаюса не было и тени сомнения. — Да, так и есть. Я не хочу быть разносчиком плохих новостей, но вы должны понять, в чем дело. — Старый целитель вздохнул, печаль промелькнула на его лице. — Боюсь, что только время покажет, что ждет Утера Пендрагона.