Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Сознание постепенно возвращалось к Мерлину, подкрадываясь к нему, как рассвет. Первое, что просочилось в его сознание, было уютное тепло другого тела рядом с ним, за которым сразу же последовал целый батальон болей, пронесшихся по его телу. Он почувствовал себя так, словно его растоптало стадо крупного рогатого скота, и тихий стон протеста застрял у него в горле. — Мерлин? Простыни зашуршали, и ему удалось приоткрыть один заплывший глаз. Он пожалел об этом, когда свет свечей ударил в его ноющую голову. Кто-то пошевелился, и его тень заслонила большую часть свечения. Он моргнул, вглядываясь в лицо Артура, медленно замечая глубокие морщины беспокойства, прорезавшие его черты. Мерлин облизал губы, чувствуя себя полупьяным от усталости. Как он мог так устать, если только что проснулся? Его воспоминания казались затуманенными по краям. Он вспомнил, как пытался избавиться от Калезина, а потом… ничего. — Что случилось? — выдавил он наконец, тщательно выговаривая эти два слова. — Король… — Жив. — Артур больше ничего не добавил, мотнув головой в сторону в знак того, что это не так важно. — Моргана проснулась на закате, но ты… — Его губы скривились в гримасе. — Я беспокоился о тебе. — С ней все в порядке? — Мерлин пошевелился, пытаясь поднять своё тело, но на это ушло больше сил, чем у него было в запасе. Неужели одеяло всегда было таким тяжелым? — Кажется, она собирается с мыслями. Сначала она была похожа на тебя, но это было несколько дней назад. Гаюс говорит, что у тебя есть два варианта: отдохнуть или выпить одно из его зелий. Мерлин облизнул губы, язык у него пересох. Сон был самой заманчивой перспективой, но он и так слишком долго был без сознания. Он чувствовал себя так, словно события утекали от него сквозь пальцы. Кроме того, он был бесполезен для Артура, потерявших в своих снах. — Зелье, — решил он, поморщившись, когда подумал, не трюк ли это. Может быть, эликсир все равно просто вырубил бы его. Это было похоже на то, что мог бы сделать Гаюс. Артур скатился с кровати, и Мерлин понял, что он все еще одет, его одежда теперь была смята с того места, где он лежал рядом с Мерлином, целомудренный и отстраненный поверх одеял. — Вот, — пробормотал он, доставая со стола бутылку и ставя ее на прикроватный столик, прежде чем протянуть руку. — Ты можешь сесть? Я не хочу, чтобы ты подавился. Со стоном крайнего неодобрения Мерлин ухитрился всё-таки сесть на кровать, пьяно рухнув на подушки и стараясь не задыхаться, как будто бежал от Западных ворот до крыши замка. У него заболел живот, хотя Мерлин не мог сказать, было ли это от голода или тошноты, поскольку уголки его зрения предупреждающе потемнели. — Я чувствую себя ужасно, — прошептал он. — Что случилось? — Калезин наелся твоей магии и распался по швам, как ты и предполагал. Это отняло много сил и у тебя, и у Морганы. Слишком много, понял Мерлин, потянувшись туда, где обычно находилась его сила, и обнаружив лишь слабые отблески ее света. Они с Морганой отдали этому начинанию все, что у них было. — Как Утер? — спросил он, когда Артур протянул бутылку и, схватив Мерлина за запястье, вложил ее в свою ладонь. Его пальцы двигались медленно, каменные и негнущиеся, когда он сжимал его в своей руке. — Он все еще спит. — Артур выдохнул, наблюдая за Мерлином, как ястреб, когда тот проглотил горькое зелье и скорчил гримасу. — Гаюс ухаживает за ним, но все это испытание ослабило его. — Он взял флакон у Мерлина, отвернулся, чтобы отставить его в сторону, и остался там, выражение его лица было наполовину скрыто тенью. — Прости меня, Мерлин. Он может этого не пережить. Мерлин нахмурился, желая, чтобы его мозг не был похож на вчерашнюю кашу, а мысли — холодными и липкими. — Что? Почему ты извиняешься передо мной? — Потому что ты прошел через все это, чтобы спасти его. — Артур указал туда, где он лежал, и Мерлин поймал его за руку, собрав всю силу, на которую был способен, чтобы притянуть Артура ближе. Он охотно присел на край матраса и слегка фыркнул, когда Мерлин потянул его за тунику. — Вся эта борьба и боль, и все равно это может оказаться напрасным. Мерлин вздохнул, качая головой и дергая Артура за одежду, пока до него не дошло, о чем идет речь. Было больно двигаться и давать ему пространство, но Мерлин все равно это сделал. Ему нужно было, чтобы Артур был в его объятиях — нужно было чувствовать его близость и тепло, а не держать себя на расстоянии вытянутой руки. — Не просто так, — заметил он, ожидая, пока Артур устроится поудобнее под одеялом, прежде чем прильнуть к его груди, уткнуться носом в изгиб шеи Артура и вдохнуть его запах. — Это нужно было сделать на случай, если он сбежит. — Нам следовало подождать, — ответил Артур. — Может быть, если бы мы были лучше подготовлены… — Тогда у твоего отца вообще не было бы никакой надежды. — Мерлин отступил, глядя Артуру в глаза. Очевидно, он сидел здесь, размышляя о сотне мелких причин, по которым все могло пойти не так, пока Мерлин продолжал спать, ничего не замечая. — Это был правильный выбор, Артур. — Он поймал его руку неуклюжими пальцами и сжал. — Что бы ни случилось, никто не сможет оглянуться на сегодняшний день и сказать, что все должно было быть сделано по-другому. Мне просто жаль, что мы не смогли сделать большего. Артур рядом с ним вздрогнул, и Мерлин издал сдавленный звук беспокойства, заставив свою руку перекинуться через талию Артура, чтобы он мог крепче прижать его к себе. — Что это? Мгновение Артур не отвечал, опустив голову и уставившись на простыни под ними. Наконец он заговорил, его слова были прерывистыми и звучали чуть громче шепота. — Я почувствовал облегчение, когда Гаюс сказал, что он может не выжить. Все, о чем я мог думать, — это о том, сколько проблем было бы решено, если бы он просто ушёл. Мне бы не пришлось беспокоиться о том, что он узнает о тебе или Моргане. Я мог бы восстановить магию, и мы могли бы свободно защищаться от таких, как Моргауза. Я мог бы добиться реальной лояльности, а не осторожных перемирий с нашими соседями, но если он придет в себя… Мерлин издал тихий звук глубоко в груди, прижавшись кончиком носа к виску Артура. — Если это произойдет, то мы будем действовать в обход него, как делали всегда, но, Артур, ты не должен чувствовать себя виноватым за то, что ты думаешь. Он равнодушный король и ужасный отец. Никто не стал бы тебя винить. — Но я виню себя. Я должен быть лучше, чем это. Больше… Просто больше. Возможно, прощать. Или понимать. Или что-то в этом роде. — Почему? — Мерлин сглотнул, радуясь, что зелье Гаюса подействовало и вернуло ему часть мозговых способностей. Это был трудный разговор и в лучшие времена, не говоря уже о том, что он чувствовал себя усталым и глупым по сотне разных причин. — Потому что он бы таким не был. Он бы не стал дважды задумываться о том, чтобы быть таким черствым, так что я должен это сделать, иначе я такой же, как он. — Эй, посмотри на меня. — Он подождал, пока Артур поднимет взгляд из-под ресниц, несчастный и слегка раздраженный. — Ты совсем не похож на своего отца и никогда им не мог быть. То облегчение, о котором ты говоришь? Это оправдано. В глубине души он подозревал, что то, что чувствовал Артур, было гораздо сложнее, чем те прямолинейные слова, которые он предложил. Его отношения с отцом были долгими и сложными. Он разобрал все до самого необходимого, но все было не так просто. Артур прижался к нему, и Мерлин удовлетворенно замурлыкал, когда эти сильные руки поднялись, чтобы заключить его в крепкие объятия. Его ноющие мышцы заныли от прикосновения, но он проигнорировал это, с радостью позволив Артуру прижаться к нему, если это было то, что ему было нужно. Все это было нелегко, и теперь им казалось, что они повисли в подвешенном состоянии, ожидая, когда события повернутся в ту или иную сторону. Выживет Утер или нет, повлияет на то, как сложится будущее, и пока они не узнают, что, скорее всего, произойдет, они могут только планировать все возможные варианты. Без сомнения, именно этим Артур и занимался, пока спал, беспокоясь о каждой перестановке и доводя себя до полусумасшедшего состояния. Теперь он казался почти таким же измученным, как и сам Мерлин, обмякший в его руках и обвисший рядом с ним, как будто Мерлин был единственным, что поддерживало его на ногах. Они лежали так, пока свечи догорали и темнота сгущалась. И только когда желудок Мерлина издал жалобный рев, Артур отстранился, приподняв одну бровь. Он все еще выглядел усталым, но в его глазах появился намек на жизнь, а на щеках появился румянец. — Это мой намек покормить тебя? — Сейчас середина ночи, — запротестовал Мерлин, сморщив нос, когда в животе у него снова заурчало. — Кроме того, я не думаю, что смогу пошевелиться. — Тогда хорошо, что Гвен принесла тебе что-нибудь пораньше. — Артур откинул одеяло, с заметной неохотой отодвигаясь от Мерлина, прежде чем вернуться мгновение спустя с булочкой и ломтиками ветчины, а также яблоком и чашкой холодной воды. — Не рассыпай крошки по постели. — Да, милорд. — Мерлин ухмыльнулся, выдавив смешок, и еще больше взбил подушки. Это все еще была ужасная борьба, его тело дрожало, а кожа была липкой, но он справился с ней, потянувшись за едой дрожащими руками. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — Артур вернулся на свое место, прислонившись спиной к изголовью кровати и наблюдая, как Мерлин ест. — Слабость. — Мерлин прожевал хлеб, прежде чем проглотить. — Устал, вот и все. Дай мне несколько дней, и я буду в порядке. Артур поджал губы, выглядя сомневающимся, но спорить не стал, подождав, пока Мерлин расправится со своим быстрым ужином, прежде чем поставить тарелку на пол. — Лучше? Мерлин кивнул и с измученным вздохом откинулся на спинку стула. Он не лгал, наполнение желудка помогло, но он все равно чувствовал себя новорожденным жеребенком, весь дрожащий от неуверенности. — Снимай эту одежду и забирайся внутрь, — приказал он наконец. — Я не единственный, кому нужно больше спать. Брошенного на него равнодушного взгляда было достаточно, чтобы заставить его улыбнуться в подушки, и он наблюдал, как Артур снимает тунику и бриджи, прежде чем снова забраться в постель. Мерлин, не теряя времени, вернулся в прежнее положение, его рука обвилась вокруг талии Артура, и их ноги переплелись. На нем все еще были брюки, но он слишком устал, чтобы утруждать себя тем, чтобы выпутываться из них, и позволил глазам закрыться, протянув руку, чтобы погасить догорающие свечи. Боль пронзила его, как удар под ребра, и он захрипел от шока, когда пламя погасло. Артур прошипел его имя, в его голосе звучала тревога, когда Мерлин крепко прижался к ложбинке в его груди, хватая ртом воздух. — Все в порядке, — пробормотал он наконец. — Я не думал. — Никакой магии! — пальцы Артура прижались к пульсу у него на шее. — Я должен позвать Гаюса. — Нет! Нет, со мной все в порядке. — Он прислонился головой ко лбу Артура. — Это застало меня врасплох, вот и все. — Это странным образом напоминало то, что произошло после Киррикэрна: то же самое ощущение, что он израсходовал слишком много сил, усиленное в десять раз. — Тебе придется немного потерпеть холодные ванны. — Я справлюсь, — пообещал Артур, притягивая Мерлина к себе и крепко обнимая его. — Ты абсолютный идиот. О чем ты только думал? — Я не думал. Артур фыркнул. — Ты никогда не думаешь. — Шепот веселья смягчил тревожные нотки в его словах, и он запечатлел поцелуй на лбу Мерлина. Речь шла скорее о привязанности, чем о потребности, что было к лучшему. Мерлин не думал, что у него хватит сил на что-то более энергичное, чем это: лежать здесь, в объятиях Артура, и впитывать его тепло. — Возвращайся ко сну. Я ожидаю, что утром ты будешь больше похож на себя. Мерлин хотел сказать что-нибудь насмешливое по поводу того, что Артур командует им, но слова были выше его сил. Вместо этого он позволил своим глазам закрыться, растворяясь в слабом солоноватом запахе кожи Артура. Дюйм за дюймом боль отступала, ослабляя свою хватку по мере того, как накатывала темная волна сна. Его последняя мысль, прежде чем он погрузился в сон, была об Артуре — и надежде, что он сможет успокоиться, несмотря на тревоги, роящиеся в его голове. На следующее утро он почувствовал себя немного сильнее, хотя частые приступы головокружения заставляли его цепляться за стены и пытаться удержаться на ногах. Артур беспокоился при каждом удобном случае, и когда он не мог сделать это лично из-за своих обязанностей в другом месте, казалось, что один из рыцарей всегда был поблизости, следя за тем, чтобы Мерлин не упал ничком. Гаюс также продолжал запихивать ему в глотку различные зелья, которые все были одинаково мерзкими на вкус. Это было бы почти забавно, если бы кожу Мерлина не покалывало от унижения. Он привык быть самым слабым среди знакомых Артура, по крайней мере физически, но никогда раньше ему не было так плохо. К третьему дню, несмотря на то, что состояние улучшалось семимильными шагами, его терпение лопнуло. Было не так уж сложно ускользнуть от Гвейна, который должен был присматривать за ним, но вместо этого пытался польстить повару и выпросить еще еды. Мерлин наблюдал за ним краем глаза, убеждаясь, что он поглощен своими поисками, прежде чем отнести грязные принадлежности для завтрака судомойке и выскользнуть за дверь. Все, чего он хотел, — это побыть несколько минут наедине с собой, вдали от шума замка. Это был непростой подъем на зубчатые стены, но то, как умиротворение снизошло на него, когда он вышел наружу, того стоило. Воздух был свеж, и впервые за слишком долгое время слабый зимний солнечный свет ласкал его щеку. Грозовые тучи рассеялись два дня назад, заклинание друидов достигло своего предела. Повсюду все еще лежал толстый слой снега, но холод был естественным. Если бы Мерлин вдохнул достаточно глубоко, он почти поверил бы, что почувствовал в ветре приближение оттепели. Подойдя к краю крепостной стены, он оперся локтями о холодный камень и оглядел город, с удовлетворением заметив тонкие серые столбы дыма, наполнявшие воздух. По крайней мере, горожанам будет достаточно тепло, как благодаря дополнительному топливному пайку Артура, так и запасной одежде и одеялам, которые он посоветовал слугам взять домой и по возможности раздать соседям. Для двора это, вероятно, выглядело как попытка выслужиться перед жителями Камелота, но Мерлин знал лучше. Артур заботился о своих подданных. Он не рассматривал их как нечто большее, чем бремя, налоги с которого наполняют казну. Это был бы золотой век, когда Артур действительно взошел бы на трон, не только ради магии, но и для всех под знаменем Пендрагона. В этом Мерлин был уверен. Они просто должны были продержаться достаточно долго, чтобы добраться туда. Проведя рукой по затылку, Мерлин поджал губы, прежде чем погрузиться глубоко в себя за источником своей силы. Этот знакомый золотой свет поднимался вверх, достигая его, стирая грань между человеком и магией. Она все еще казалась тонкой по краям, но несколько дней сдерживания себя восстановили его энергию. Если возникала чрезвычайная ситуация, у него хватало сил справиться с ней. Это было то, о чем он заботился больше всего на свете. Он чувствовал себя ужасно уязвимым с тех пор, как победил Калезина, и даже метательные ножи, закрепленные на его запястьях, не помогали делу. Он знал, что рыцари и Артур действовали из лучших побуждений, обучая его альтернативному оружию, но его магия была частью его самого: неотъемлемой частью его личности, и это всегда было первое, к чему он обращался в критической ситуации. — Мерлин? Тихий вздох вырвался у него, когда голос Килгарры зазвучал в его голове. Конечно, бывали редкие случаи, когда он жалел, что не может игнорировать всю свою магию целиком. Отношения между ним и драконом были натянутыми с тех пор, как они с Артуром узнали правду об их общей связи. Доверие между ним и Старым Скрягой с самого начала никогда не было таким уж сильным. Теперь же его практически не существовало. Если бы не тот факт, что Килгарра наблюдал за Браммином Гэлитом и его разношерстной армией, он бы с радостью приказал зверю вернуться далеко на север. Таким образом, они оба могли бы быть счастливы. — Что такое? — пробормотал он, и его голос прозвучал тихо в тихом воздухе вокруг него, когда он потянулся к связи между собой и драконом. Впечатление от пронзительного взгляда Килгарры промелькнуло в его сознании, и он почувствовал, как существо окуталось мантией, его крылья широко распахнулись. Один пейзаж накладывался на другой, и Мерлин прищурился, пытаясь сфокусироваться на могучем звере и покрытом снегом выступе скалы, а не на крышах Камелота. Глаза дракона сузились, его пристальный взгляд окинул его с ног до макушки. — Ты ослаблен. — Чешуя Килгарры поблескивала, когда он дышал, его огромная грудь двигалась, как бурлящие кузнечные меха. — Что ты наделал? Мерлин поджал губы, пытаясь понять, почему дракону не все равно, что произошло. Так было в те дни: он проверял каждое взаимодействие со зверем на предмет скрытых мотивов. В лучшем случае это приводило к неудобным, коротким разговорам. — Моргауза развратила Калезина и окутала его своими чарами. Это истощало короля и могло вырваться на свободу, чтобы терроризировать королевство. — Он скрестил руки на груди, щурясь на заснеженный мир перед собой. — Я слишком сильно его накормил, заставив взорваться прежде, чем до этого дошло. — Для Утера Пендрагона? — усмехнулся Килгарра. — Для Камелота, — поправил он. — Зачем ты обратился ко мне? Он наблюдал, как дракон свирепо уставился на него, расправив крылья за спиной и скрестив огромные когти перед собой. Мерлин практически мог видеть, как бурлящие критические замечания роятся в черепе огромной ящерицы, отчаянно желая быть высказанными, но Килгарра усвоил свой урок. В последний раз, когда он попытался заговорить на тему, которую Мерлин не хотел обсуждать, он просто ушел и проигнорировал многочисленные попытки Килгарры вновь привлечь его внимание. Дракон что-то проворчал себе под нос, но Мерлин не обращал на него внимания, пока не издал громкий порывистый вздох. — Армия приближается к замку Лота. Ведьма среди них прокладывает чистую тропинку в снегу. Мятеж уменьшил их численность, но это все еще большая и безжалостная сила. — Плохо дисциплинированная, — Мерлин пожал плечами. — Что случилось с теми, кто ускользнул с поля боя? Килгарра демонстративно рыгнул. — Этой зимой было мало еды, и я очень голоден. — Ты живешь за счет магии! — запротестовал Мерлин. — Тебе не нужно есть мясо! Ты же не хочешь сказать, что Утер хоть раз потрудился накормить тебя, когда ты был заперт в Камелоте? — Он этого не делал. Магия может поддержать меня, но мудрое существо знает, что разнообразие может означать выживание. Кроме того, я подумал, что так будет лучше, чтобы дезертиры не объединились. Одной армии более чем достаточно. Вздохнув, Мерлин признал правоту собеседника. Он не испытывал симпатии к бандитам, но всегда предпочитал верить, что Килгарра на самом деле никогда никого не ел. — А как насчет Лота? Что он сделал, чтобы подготовиться? Килгарра издал рокочущий звук, нечто среднее между рычанием и смехом. — Очень мало. Либо король Эссетира не знает, с каким бедствием они вскоре столкнутся, либо его высокомерие соответствует высокомерию Утера Пендрагона, и он верит, что может претендовать на победу. Они поймут свою ошибку к вечеру, через два дня. — Он хлестнул хвостом. — Возможно, и раньше. — И мы ничего не можем сделать? — Мерлин уже знал ответ. Ни Артур, ни какое-либо подкрепление не смогли бы добраться до Лота вовремя, ни верхом, ни, тем более, пешком, даже если бы Мерлин что-нибудь сделал со снегом. Килгарра не смог бы унести их всех, и он сомневался, что Артур позволил бы Мерлину идти одному. Кроме того, с политической точки зрения, если Лот не попросит о помощи, даже переход Артуром границы Эссетира может представлять собой вторжение. — Может быть, я смогу… — Ты ослаблен, — снова сказал Килгарра, и на его лице отразилось то, что, как понял Мерлин после минутного размышления, было похоже на сожаление. — Моргауза — нет. Ведьма сильна и хитра. Встреча с ней сейчас может обернуться катастрофой для всех. Мерлин провел языком по зубам, думая о радостном откровении Нимуэ. — По мнению некоторых людей, меня нельзя убить. Во всяком случае, не больше чем на несколько мгновений. — Он держался напряженно, дернувшись от удивления, когда из горла Килгарры вырвался сдавленный, сочувственный звук. — Есть судьбы и похуже смерти, Мерлин, — пробормотал дракон. — Даже если этот аспект пророчества верен, это не значит, что тебе нельзя причинить боль, или изгнать из твоего разума, или лишить твоей силы. Многое может случиться с тобой, и многое может рассыпаться в прах, если ты потеряешься. — Килгарра переместился, расправив одно крыло, чтобы прикрыть тело Мерлина своим огромным парусом. — Не подвергай себя глупому риску, юный чародей. — Ты сказал, что пророчество изменилось. Что теперь мы оказались в океане возможностей, — заметил Мерлин. — Так и есть, но некоторые течения судьбы остаются. — Дракон тяжело вздохнул, его крыло снова опустилось. — Я свяжусь с тобой снова, когда узнаю о судьбе Лота. — Будь осторожен. — Мерлин поджал губы, удивленный собственными словами, даже когда позволил своей хватке ослабить связь. Перед ним снова предстало королевство, и он вздрогнул, разжимая пальцы там, где они впились в зубчатые стены. От его дыхания в воздухе поднимался пар, и он обнаружил, что смотрит на восток, а в животе у него все переворачивается от страха. Где-то там Моргауза столкнулась со своим последним препятствием, прежде чем путь в Камелот был свободен. Потерпят ли они с Браммином Гэлитом неудачу, и их армия распадется на части у стен Эссетира? Или они восторжествуют, поставив Лота и его народ на колени? Он покачал головой, отбрасывая свои мысли в сторону, и повернулся обратно к замку. Даже Моргана не могла предсказать столь сложное будущее. Она видела намеки и тени, предзнаменования и предостережения. Большее лежало за пределами ее досягаемости. Моргауза сделала свой ход, и Артуру нужно было знать об этом. Никто из них не мог повлиять на судьбу Эссетира. Они могли только смотреть на Камелот и надеяться, что, когда придет армия, у них хватит сил отбросить их в сторону.