Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

В дни, последовавшие за смертью Утера, Камелот вернулся к старым ритуалам. Шёпотки сомнения пробегают по королевству, волны беспокойства шныряют по коридорам, как мыши, но люди находят утешение в традициях. По крайней мере, это — похороны одного короля и коронация другого — было тем, что они умели делать. Правление Утера было долгим: он завоевал свой трон в битве и упорно держался за него. Теперь его время, наконец, подошло к концу, и Мерлин не думал, что ему померещилось, будто весь город вздохнул с облегчением. Люди в некотором роде скорбели. Ярко-красные вымпелы сменились на темно-черные, а цвета драгоценных камней в одежде придворных стали более мрачными, но даже на взгляд Мерлина это выглядело так, как будто они совершали обычные действия. Печаль, которую каждый испытывал из-за этой потери, была окрашена воспоминаниями о тирании Утера. Камелот выжил, это верно, но он не процветал под его правлением. Это было странное время, когда два противоположных чувства, казалось, боролись за первенство: сдержанное горе и приглушенное торжество, смерть и обновление. Со своего места рядом с Артуром Мерлин воочию убедился в тонкости политического балансирования. Коронация должна была принести с собой послание надежды и обещание изобилия, но Артур не хотел тратить впустую продовольствие, необходимое для возможной осады. Он также не хотел тратить часы на пышность и церемонии, когда мог бы готовиться к войне. По крайней мере, именно Джеффри и сэр Монтгомери предельно ясно высказали свое мнение. С приближением опасности было важно, чтобы все, от придворных до простолюдинов, видели в Артуре могущественную фигуру. Он будет коронован публично, и каждый аспект этого будет организован таким образом, чтобы произвести наилучшее возможное впечатление. — Это фарс, — пробормотал Артур однажды ночью, когда они вдвоем лежали, свернувшись калачиком, в гнездышке своей кровати. — Всё это: ожидание, пир, коронация. Я ненавижу это. Я мог бы сделать гораздо больше. — Да? — Мерлин с улыбкой поцеловал Артура в челюсть. — Леон и остальные хорошо подготовились ко всему. Килгарра неохотно признает, что Эссетир еще не пал, так что Моргауза всё еще за много миль отсюда, и мы с Морганой делаем всё, что в наших силах, с магическими щитами. Артур что-то проворчал в подушку, его рука крепче обхватила Мерлина за талию, когда он наклонил голову, прячась в тени под подбородком Мерлина. — Такое ощущение, что так оно и есть. Мы так долго ждали этого. Теперь я, наконец, король, и, похоже, это больше связано с церемонией, чем с реальными переменами. Во всяком случае, Моргана должна быть признана Пендрагоном, но я даже не могу отвлечь Джеффри от коронации достаточно надолго, чтобы поговорить с ним об этом. Он чувствовал, как разочарованное напряжение гудит в теле Артура, и провел рукой вниз по линии его позвоночника, от широких плеч к узкой талии. — Назови ее своей преемницей, — предложил он, пожимая плечами, когда Артур отстранился, чтобы посмотреть на него. — Джеффри проверит и подтвердит ее происхождение, и рассказать ему о ее родителях — часть этого. Кроме того, ты также снимешь некоторую неуверенность в том, что случится с королевством, если тебя зарежут или что-то в этом роде. — Он нахмурился, скривившись. — Не то чтобы я позволил этому случиться, но они этого не знают. На короткое время воцарилась тишина, и Мерлин прикусил губу, гадая, не перегнул ли он палку. Мгновение спустя беспокойство исчезло, вытесненное тихим смешком Артура и теплом его губ на губах Мерлина. — Где ты научился так думать? — спросил он. — Как придворный? — Я всегда это делал, ты просто никогда не замечал. Мне надоело быть твоим слугой. — По крайней мере, в этом мы определенно согласны. — Артур прижал их лбы друг к другу. — Моргана будет недовольна. Ей не нужен трон. — Это и к лучшему, потому что она его не получит, — ответил Мерлин, говоря с абсолютной уверенностью. Он отказался рассматривать альтернативу. Мысль о том, что он может потерять Артура, заставила его похолодеть от ужаса. — Вы можете изменить это позже, но сейчас это убивает двух зайцев одним выстрелом. Остальное — выбор новых советников и смена состава суда — может подождать. — И возвращение магии? Мерлин вздохнул, подумав о помилованиях, которые они с Морганой получили от Артура, — паре небольших документов, которые ценились на вес золота в Камелоте Утера. — Ты уже начал. Мы знали, что это будет нелегко, но ты разрешил нам с Морганой использовать наши силы, не опасаясь наказания. — Он протянул руку, обхватив подбородок Артура. — Я знаю, ты думаешь, что это немного, но несколько месяцев назад даже это было бы неслыханно. — Он пошевелился, проводя большим пальцем по затянувшимся теням под глазами Артура. — Ты делаешь всё, что в твоих силах, и этого более чем достаточно. — Что-то мне так не кажется. Вздох Артура пронесся между ними, и Мерлин прижался ближе, переплетая их ноги и пытаясь утешить тяжестью своего присутствия. Этот переход никогда не обещал быть легким. Он знал, что Артур боролся с ужасной смесью вины и облегчения из-за кончины своего отца. Всенощное бдение, во время которого король пребывал в торжественной обстановке, уже прошло, но оно сказалось на Артуре, отягощая его больше, чем даже тяжелые церемониальные доспехи, которые он носил. Это одиночество, когда он провел ночь в размышлениях, имея в компании только труп своего отца, дало Артуру слишком много поводов для беспокойства. Возможно, он и не поколебался в своей решимости быть лучшим правителем, чем Утер, но это вызвало беспокойство о том, что все его надежды могут пойти прахом и что его королевство может пасть от руки Моргаузы. — По одному делу за раз, — пробормотал Мерлин. — А теперь поспи немного, или ты войдешь в историю как единственный король, который задремал во время своей коронации. Проворчал Артур, натягивая одеяло повыше на них обоих и устраиваясь поудобнее в теплом логове, которое создавали набитые пухом одеяла. Мерлин ждал, закрыв глаза, но прислушиваясь к частоте дыхания Артура и тонкому гудению бодрствования, которое вибрировало в их общей связи. По его оценке, Артуру потребовалось больше, чем свечной знак, чтобы отключиться, успокоенный безмятежным, ленивым чувством, которое Мерлин снова подтолкнул в его сторону. Только тогда Мерлин с радостью задремал, погрузившись в глубокое забытье сна. Восход солнца наступил слишком рано, на чей бы то ни было вкус, и принес с собой весь хаос коронации. Это накатило на них, как волна на берег, пробудив к жизни весь замок. Обычно рассветные часы были уделом снующих слуг, но сегодня, казалось, все вставали на рассвете. Мерлин бросил короткий взгляд на первый розовый отблеск света и принялся помогать Артуру собираться. По крайней мере, после ухода бури небо стало кристально чистым. Многие восприняли бы это как доброе предзнаменование. Благодаря быстрому движению его руки ванна Артура была уже теплой и наполненной с нотками мускатного ореха и сосны. Сегодня всем, от того, как Артур мылся, до того, что он носил, управляли другие. Для него было нарушением традиций даже прерывать свой пост, и желудок Мерлина заурчал в знак солидарности. — Тебе разрешено есть, — напомнил Артур, заходя в ванну и погружаясь в нее с головой. Вода поднялась почти, но не совсем, до краев, и Мерлин закатал рукава своей туники, прежде чем потянуться за мылом. — Тебе не обязательно голодать из-за меня. — Я захвачу что-нибудь попозже, — пообещал Мерлин. Набивать морду, когда Артуру ничего не разрешалось, казалось несправедливым. — По крайней мере, тебе разрешено говорить. Короли древности должны были делать всё это молча. — К счастью, у кого-то хватило здравого смысла оставить эту традицию в покое. У меня было достаточно спокойствия, когда я нес вахту. — Он нырнул под воду, вынырнул и запрокинул голову, чтобы Мерлин мог вымыть ему волосы. — Если бы я мог уехать от всей этой суеты, я бы так и сделал. — Я знаю. — Мерлин провел пальцами по светлым локонам, заставляя мыло пузыриться, и наблюдая, как плечи Артура начали опускаться с того места, где они были собраны за ушами. — Но, в конце концов, на самом деле дело не в тебе. — Это моя чертова коронация! — проворчал Артур, пробормотав что-то себе под нос, прежде чем испустить тяжелый вздох, отчего вода покрылась рябью. — Ты, конечно, прав. Похороны моего отца тоже были не о нем. Очевидно, церемонию должен увидеть каждый. Мерлин потянулся за кувшином, сдерживая улыбку. — Могло быть и хуже, — заметил он, поливая Артура водой с головы, смывая пену. — Вы могли бы принимать делегации от всех наших союзников в течение нескольких недель подряд. По крайней мере, ты избавлен от этого. — В конце концов, это придется сделать, как только сойдет снег и все более-менее уладится. — Артур сморщил нос, поднимая одну руку, затем другую, пока Мерлин осторожно растирал его бицепсы и предплечья. — Это маленькая милость. Я не думаю, что смог бы сейчас справиться с другими королями и их различными дворами. Это проблема для весны. Мерлин прикусил губу, заметив, как нахмурились брови Артура, и длинная линия его горла, когда он откинул голову назад, чтобы положить ее на край ванны. В управлении королевством было гораздо больше, чем просто указывать людям, что делать, они все это знали, но ему было невыносимо видеть, как бремя правления уже давит на его плечи. Он представлял себе, как Артур мог бы прийти к власти, снова и снова, но он никогда не представлял себе это таким образом, когда война маячила близко на горизонте. Это должно было стать радостным событием. Вместо этого им больше казалось, что они столкнулись лицом к лицу с угрозой, которая оставалась болезненно туманной. Многие из обычных придворных дел отошли на второй план, как будто вся страна затаила дыхание. И он ничего не мог сделать, чтобы хоть немного приблизить королевство или его короля к миру. Последние несколько дней он провел, ломая голову над любым способом нейтрализовать Моргаузу и ее последователей, прежде чем они продвинутся дальше, но каждая идея казалась более бесполезной, чем предыдущая, или предполагала неудобный компромисс. Любая магия, достаточно сильная, чтобы преодолеть это расстояние, сделала бы его и Моргану слишком слабыми, чтобы защитить Камелот от Моргаузы, если бы ей удалось преодолеть это. Только Килгарра был в подходящем месте для прямого нападения, и дракон сердито признался, что слишком близкое приближение к ее армии истощило его до такой степени, что у него отказывали крылья, а огонь превращался в пепел. Это было безнадежно. Вздохнув, Мерлин отогнал от себя эти мысли и занялся купанием Артура. Он втирал мыло в кожу, позволяя своей привязанности просачиваться в прикосновения, пока снимал блеск пузырьков и погружал напряженные мышцы в ленивое оцепенение. Однако была одна часть Артура, которая не казалась расслабленной, и Мерлин облизнул губы, жалея, что у него нет времени обратить внимание на темнеющую выпуклость плоти между ног Артура. — Дразнишь, — простонал Артур, и Мерлин покраснел, поняв, что Артур наблюдал за ним из-под прикрытых век. Без сомнения, он заметил пристальный взгляд Мерлина. — Я бы протянул руку помощи, — ответил он, — но у нас нет времени. Давай, поднимайся. Артур приподнял бровь, кривая улыбка растянула одну щеку. — Я уже встал, — отметил он, фыркнув от смеха, когда Мерлин закатил глаза. — Ладно, прекрасно. Получу ли я полотенце для защиты своего достоинства? — Какое достоинство? — Мерлин протестующе вскликнул, когда Артур выплеснул волну воды через край ванны, намочив переднюю часть туники Мерлина. — Задница. — Он потянулся за банной простыней и быстро обернул ее вокруг талии Артура, отказываясь позволять себе отвлекаться на его обнаженное великолепие. Сплетни, ходившие по Камелоту о них двоих, были уже достаточно серьёзными. Он отказался усугубить ситуацию, позволив Артуру опоздать на его собственную коронацию. Быстрое заклинание стерло золотистый блеск его щетины, и к тому времени, когда раздался характерный, назойливый стук портного в дверь, Артур был в нижнем белье и, по крайней мере, в меру презентабелен. Мерлин впустил портного и его помощников, отступив с их пути, когда они ворвались внутрь подобно урагану. Однако прежде чем он успел скрыться, одна из молодых женщин сунула ему в руки сверток. — Что это? — Его величество заказал для вас новую одежду. — Что? — Мерлин повернулся и свирепо посмотрел на Артура, который внимательно слушал, что говорил портной, как будто его вообще волновало, во что этот человек собирался его одеть. Он намеренно игнорировал его, и Мерлин провел языком по зубам, заметив искорку во взгляде молодой женщины, когда она уловила его раздражение. Он ничего не мог сказать по этому поводу, во всяком случае, перед аудиторией, и бросил последний взгляд в сторону Артура, прежде чем выдавить улыбку. — Спасибо. Полагаю, я должен быть благодарен, что он не перегнул палку. — Это только сегодняшняя одежда для церемонии. — Теперь она, казалось, изо всех сил старалась скрыть свое веселье, и Мерлин подозревал, что все слуги услышат о его возмущении в течение следующего часа. — Остальная часть твоего гардероба будет готова к концу недели. Она унеслась прочь, а Мерлин начал ворчать, не находя слов. Часть его знала, что это произойдет. Артур уже несколько месяцев вел разговор о его одежде. Теперь, будучи слугой короля, он полагал, что выхода из положения нет, но это не означало, что он должен был наслаждаться деспотичным подходом Артура. Бормоча что-то себе под нос, он удалился в прихожую, закрыв за собой дверь и оставив Артура на милость портного. Беглый взгляд на его новую одежду выявил одну хорошую вещь: никакой нелепой шляпы. Если бы в наряде было что-то подобное, он бы заставил Артура съесть это вместе с перышком и всем прочим. Вместо этого его исследование было вознаграждено парой ботинок, удобными, прочными брюками, а также нижней рубашкой и туникой, которые больше подходили к его фигуре, чем его нынешняя одежда. Наконец, он обнажил темно-синюю куртку из дорогой мягкой ткани, рукава которой были дважды разрезаны от плеча до локтя, чтобы при движении была видна яркая золотая подкладка. Это, более чем что-либо другое, выходило далеко за рамки одежды слуги, и Мерлин не сомневался, что это был преднамеренный шаг со стороны Артура. В эти дни так было почти со всем. Он смутно понимал политические маневры, которые приводили к тонкой настройке королевского двора. Артур не мог сместить советников Утера, по крайней мере, немедленно. Вместо этого он попытался бы смешать старый двор с новым. Он подозревал, что это был первый шаг в этом процессе. Имея друзей из слуг и простолюдинов, Артур стремился сделать так, чтобы весь Камелот знал, что их ранг не имеет большого значения. Он возвысит их так, как сочтет нужным. Эта идея превратилась почти в уверенность, когда Мерлин заметил тонкую вышивку на воротнике его туники. Это была маленькая эмблема, не вызывающая и не броская, но он подозревал, что в ближайшие несколько дней жители королевства научатся обращать на нее внимание. Золотой меч, острием вниз и в покое, наложенный на серебряный круг: сила и единство, равенство и мир. Все то, что Артур намеревался воплотить в жизнь в своем королевстве. Поджав губы, Мерлин начал переодеваться, сменив свои старые, поношенные временем тунику и бриджи на новую одежду. Они сидели на нем как влитые, несмотря на то, что он не встречался ни со швеей, ни с портным. Это заставило его задуматься, не измерил ли Артур его каким-то образом во сне. Затем он вспомнил, как Гвен несколько недель назад примеряла ему какие-то кожаные доспехи. Она сделала глупое количество измерений, скрывая едва заметный изгиб своей улыбки во время работы. Очевидно, она была в этом замешана. Она могла быть хитрой, когда у нее было настроение, и было очевидно, что она передала эти детали швеям, чтобы они могли выполнять заказы Артура. Возможно, ему следовало бы разозлиться еще больше, но к тому времени, как он закончил застегивать ботинки, ему пришлось признать, что ему было приятно находиться в таком тепле. В том, что сейчас обтягивало его фигуру, не было ничего поношенного, и он нахмурился, осознав, что никогда в жизни не носил такой изысканной одежды. — Придурок, — проворчал он себе под нос, качая головой, когда посмотрел на свое отражение и провел пальцами по волосам, пытаясь привести их в порядок. Он знал, что лучше не выходить в главный зал. Портной был властным, вспыльчивым человеком, которому нужно было личное пространство. Мерлин, скорее всего, обнаружил бы, что его проткнули булавкой, если бы он подошел слишком близко. Вместо этого он удовлетворился тем, что в меру своих способностей привел в порядок запущенную прихожую, погрузившись в привычную рутинную работу по дому, которая к настоящему времени практически въелась ему в душу. Раздавшийся вскоре стук в дверь заставил его поднять глаза, и он склонил голову набок, осознав, что звуки голосов из соседней комнаты стихли. Потянувшись к ручке, он потянул ее на себя, открывая только для того, чтобы у него перехватило дыхание. Артур всегда хорошо выглядел, но сейчас он должен был отдать должное: портной превзошел самого себя. Линия туники и бриджей Артура была скроена таким образом, чтобы подчеркнуть ширину его плеч и силу бедер, одновременно говоря о неуловимом богатстве. На нем не было ни кричащих украшений, ни даже церемониальных доспехов, но никто, увидев Артура, не мог не заметить того факта, что он был могущественным человеком: тем, кто не нуждался в символах для подтверждения своего статуса. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что он встречает такой же голодный взгляд, который он посылал в сторону Артура, и Мерлин наклонил голову, прежде чем снова взглянуть на него с ухмылкой. — Вы не должны удивляться, — заметил он, — поскольку эта одежда была сшита по вашему заказу. — Одно дело сказать им, чего я хотел для тебя. Другое, увидеть как ты его носишь. — Артур протянул руку, его большой палец скользнул по линии воротника, сминая материал и притягивая Мерлина ближе, чтобы он мог коснуться поцелуем его губ. Это было прекрасно и заманчиво, и если бы не тот факт, что он знал, что всё королевство ожидает появления Артура, Мерлин был бы просто счастлив просунуть руки под одежду Артура и смять всю тяжелую работу портного. Как бы то ни было, к тому времени, когда они оторвались друг от друга, у обоих кружилась голова, шепот их затаенных вздохов проносился между ними подобно приливу. Пальцы Артура опустились на вышитый символ, скользнули по нитке, прежде чем он неохотно убрал их. — У меня есть для тебя кое-что еще. — Он полез в карман, и Мерлин на мгновение залюбовался линией белой рубашки Артура, открывавшейся из-за глубокого разреза воротника темно-синей туники, которую он носил. Она была очень монохромной и делала красный цвет роскошного плаща, отороченного мехом, еще более эффектным. Мгновение спустя он совсем забыл об этом, увидев, что лежит в чаше ладони Артура. Знакомое кольцо поблескивало на его коже, серебряное с обоих краев и с более тонкой золотой полоской посередине по окружности. Артур редко снимал его, даже когда ложился спать. Это принадлежало его матери, Мерлин знал это наверняка, и его сердце бешено заколотилось в груди, когда до него дошло значение того, что предлагал Артур. — Артур… — Он поджал губы, с трудом сглотнул, пытаясь думать сквозь грохот собственного пульса в ушах и тугую, отчаянную надежду под ребрами. — Если люди увидят меня с ним… — Тогда они узнают, как много ты для меня значишь. — Артур выдохнул, и поток воздуха задрожал между их губами. Мерлин с ужасом понял, что Артур нервничает. Более того, он не утруждал себя тем, чтобы скрывать это за какой-либо маской. По крайней мере, с Мерлином он был счастлив показать, что именно он чувствует. — Я имел в виду это, когда сказал, что то, что произошло между нами, не будет мимолетным, Мерлин. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной не месяц и не год, а до конца моих дней. Мерлин издал горлом сдавленный звук, прерванные слова превратились в ничто прежде, чем успели сорваться с его губ. Ему показалось, что каждая клеточка его существа вспыхнула светом, ярким и нетерпеливым от тихого признания Артура. В глубине его сознания крутились сомнения, но не по поводу Артура, а по поводу того, что суд может подумать о его выборе. И все же Мерлин не мог заставить себя обратить на них хоть какое-то внимание. Не сейчас. Воды Нестрии показали им обоим правду о чувствах друг друга — глубину их привязанности, — и вместе с этим пришла уверенность, которой, как знал Мерлин, наслаждались немногие пары. — Я люблю тебя, — наконец прохрипел он, с трудом сглотнув и улыбнувшись, когда услышал резкий вдох Артура. Он подозревал, что одно дело, когда Артур знает, что чувствует Мерлин, и совсем другое — услышать это его собственными словами, смелыми и непримиримыми — И для меня было бы честью носить это. Лицо Артура расплылось в улыбке. Это придавало ему мальчишеский и невероятно обаятельный вид. Едва заметная дрожь сотрясла его руки, когда он надел кольцо на палец Мерлина, и оно засияло, как луна и солнце вместе взятые. Стук в дверь прервал их прежде, чем они успели произнести еще хоть слово, и голос Леона эхом разнесся за деревом. — Сир? Пришло время. Горло Артура дернулось, когда он сглотнул, и Мерлин быстро и крепко сжал его руку. Его сердце казалось переполненным до отказа, радостным, возбужденным и страшащимся одновременно. Потому что сейчас, больше, чем когда-либо, ему было что терять.