Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Артур не мог понять, как мир продолжает вращаться. Холод опустился на него: он совершенно оцепенел. Он не понимал. На краткий миг ему показалось, что все будет хорошо. Он надеялся, что Мерлин восстановит достаточно своей магии, чтобы совершить побег. Вместо… Какой-то звук застрял глубоко в его груди, слабый и жалобный, как у раненого животного. Ему казалось, что это он был тем, кого пронзили насквозь, что сама жизнь вытекла из него и оставила пустоту. Его пальцы в перчатках были холодными и неуклюжими, а мысли кружились в водовороте горя, которое, как он знал, поглотит его. Мерлин ушёл. Новость облетит стены и опустится на цитадель стремительным шепотом слухов, которые распространят за собой скорбь, но никто из них не будет горевать о человеке, которого они потеряли, так сильно, как Артур. Ему хотелось закричать, схватить свой меч и вонзить его Моргаузе между ребер — чтобы она почувствовала хотя бы толику его боли, — и все же в его руке не было сил поднять клинок. Его разум не был сосредоточен на мести. Он снова почувствовал себя ребенком, беспомощным без света Мерлина, который направлял бы его. И все же город полагался на него. Он был их королем; у него был долг, даже если он едва мог смириться с мыслью о том, чтобы пропустить этот момент. Каждая пролетающая секунда уводила его все дальше от того места, где Мерлин жил, смеялся, улыбался. Их вчерашний утренний поцелуй был последним, а он этого не знал. Если бы он это сделал? Он бы умолял Мерлина остановить мир, чтобы они могли жить в этом едином, повторяющемся биении сердца целую вечность. Боги, это было больно. Он не хотел верить, что это было на самом деле. Пусть это будет ночным кошмаром. Пусть он снова проснется в объятиях Мерлина. — Артур? — Леон подошел к нему, как подошел бы к раненому волку — зверю, попавшему в капкан и способному укусить руку, протянутую для предложения помощи. Его бледные глаза были обведены красными кругами, и он без стыда переносил слезы, залившие его лицо. Стоявший позади него Ланселот выглядел таким же опустошённым, каким чувствовал себя Артур, как будто кто-то вынул из него внутренности и оставил пустым. Новая изможденность появилась в его чертах, и сочувствие горело в его взгляде, как погребальный костер. Внезапный взрыв шума пронесся по воздуху. Артур вздрогнул, стиснул зубы и, пошатываясь, выбрался на навесную стену. — Что происходит? — прохрипел он, ненавидя звук собственного голоса. Казалось кощунственным даже говорить об этом. — Она пытается опустить щиты. — Губы Морганы скривились в усмешке, когда она вцепилась в каменную кладку, прижав костяшки пальцев к коже. — Она думает, что если она направит на это свою силу, магия ослабнет, оставив нас беззащитными. — Она права? — спросил Леон, встав с другой стороны от нее и проследив за ее взглядом. — Нет. — глаза Морганы сверкнули дикой яростью, основанной на ее горе. Она выглядела как мстительная богиня, порочная и злобная. — Они поглотят ее магию и станут сильнее, накапливая заряд до тех пор, пока не нанесут ответный удар. — Жестокое выражение ее лица исчезло, губы задрожали, прежде чем стать твердыми. — Это была идея Мерлина. — Это сработает, даже несмотря на то, что он…? — Ланселот не закончил вопрос, его голос затих. — Да. Он сделал это таким образом. Мы оба это сделали. На всякий случай. — Моргана перевела дыхание, чтобы успокоиться, переместив свой вес так, чтобы ее рука легла на руку Артура, спокойное, поддерживающее присутствие рядом с ним. Он не осознавал, что покачивается на месте, пока не обхватил ее, чтобы опереться. — Тебе нужен Гаюс? — прошептала она, понизив голос. Никто не хотел, чтобы король поддался слабости в такой критический момент. Он жаждал спрятаться от мира, и все же он был здесь, вынужденный вести королевство на войну. Это была его обязанность, которую он не мог не выполнить, даже если это был его последний поступок в качестве правителя. — Я не знаю, сможет ли он помочь с этим. Я не уверен, что хотел бы этого. Неосознанно он прижал руку к груди, сжав кулак над ноющей дырой, которая, казалось, останется там надолго. Гаюс сказал, что мертвая связь ощущается как открытая рана, и он не ошибся. — Мне больно, Моргана, но это всё, что у меня осталось. Его признание было таким тихим, что прозвучало едва ли громче вздоха, и краем глаза он уловил прерывистое движение руки Морганы. Она сжала губы, как будто знала, что все ее слова утешения будут бесполезны. Вместо этого она с трудом сглотнула, прочищая горло и смаргивая слезы, когда повернулась, чтобы обратиться к рыцарям. — Сэр Леон. Пожалуйста, отправляйтесь в гарнизоны и сообщите Гвейну, Персивалю и Элиану о том, что произошло. Они заслуживают того, чтобы услышать новости от друга. Гвен тоже, если ты сможешь ее найти. Сэр Ланселот, могу я поручить вам рассказать об этом Гаюсу? — Конечно, миледи. — Оба мужчины поклонились почти в унисон, но они не оставили ни ее, ни Артура незащищенными. Подзывающий жест Леона привлек еще больше солдат к крепостным валам, чтобы обойти их с флангов, держа луки наготове на случай, если кто-нибудь окажется в пределах досягаемости. Не то чтобы это казалось вероятным. Моргаузе и ее воинам хватило здравого смысла держаться подальше: далекая, надвигающаяся угроза. Отсюда, сверху, Артур едва мог разглядеть бледную фигуру Моргаузы, окруженную кольцом одетых в кожу наемников с обнаженными мечами. Смутно он задавался вопросом, от кого они пытались защитить ее: от нападений Артура или от ее собственных людей? Гэлит, по крайней мере, казался безразличным к своей безопасности, и он сомневался, что среди тех, кто следовал за ней, можно было найти много истинной преданности. Еще одна вспышка света поразила их, и Артур втянул в себя воздух. Он ощущал в воздухе магию Моргаузы, столь непохожую на мягкое, теплое сияние силы Мерлина. Ее удар был острым, как отточенное лезвие, рассекающее небесный свод. — Она отравлена, — пробормотала Моргана. — Испорченна, как Калезин, который она использовала против Утера. — Невеселый смешок сорвался с ее губ. — Она именно та колдунья, о которой он всегда нас предупреждал. Та, которая искажена потенциалом своих способностей, и которая, в свою очередь, искажает свою магию. — Ее голос стал тонким и резким. — Она заплатит за то, что сделала, Артур. Я позабочусь об этом. — Нет. — Он покачал головой, и откуда-то из глубины его души поднялась новая эмоция: внутренний гнев, не горячий, как огонь в кузнице, но холодный, как стекло, которым было покрыто тело Моргаузы. — Я так и сделаю. Как ты думаешь, сколько еще она сможет нападать? Улыбка Морганы состояла из одних зубов. — Еще один, и она вполне может передумать насчет своего подхода. В тот момент, когда третье заклинание ударило по щитам, их свечение усилилось, ослепительное серебро превратилось в насыщенное, знакомое золото. Оно окутало Камелот полусферой силы, достаточно яркой, чтобы противостоять силе восходящего солнца. Оно пульсировало, как медленное и ровное сердцебиение, которое обострило горе Артура до остроты агонии, прежде чем оно обрушилось, направив всю свою силу на далекую фигуру Моргаузы. Если он и думал, что ее заклинания были громкими, то это было ничто по сравнению с катаклизмом возмездия подопечного. Замок содрогнулся до основания, когда воздух поднялся, обрушиваясь на подступы. Артур увидел, как Моргауза присела на корточки, щит света защищал ее, и никого больше. Вслед за ней возмездие магии сбило с ног бандитов. Как будто огромная, невидимая сила оттолкнула их прочь, оставив в беспорядке. — Это было предупреждение, — пробормотала Моргана, когда свет рассеялся, указывая туда, где Моргауза стояла в кольце павших мужчин. Ее охранники уже, спотыкаясь, поднимались на ноги, выглядя ошеломленными и дезориентированными. Артур не мог видеть выражения лица Моргаузы, но линия ее тела выражала ярость, и он увидел, как окружающие вздрогнули, когда она выругалась. — Если она сделает это снова, последствия будут еще хуже, и она это знает. — Она не сдастся. — Артур сглотнул. — Она зашла слишком далеко для этого. — Нет, она придумает что-нибудь еще, но сейчас все, что она может сделать, это отдаться на милость нашей обороны. Артур нахмурился, понимая, что это ненадолго. — В конце концов, нам придется сразиться с ней. Так или иначе, все сведется к бою мечами. Моргана не ответила, но тяжесть ее ладони на его плече была чем-то успокаивающим, слабой связью с миром, который превратился вокруг него в туман и стекло. — Не разбрасывайся своей жизнью, Артур, — взмолилась она. — Обещай мне. — Если она будет закончена при защите моего королевства, то это не пустая трата времени. — И можешь ли ты сказать мне, что если бы ты был сейчас там, ты бы не позволил своей защите ослабнуть? Неужели ты не позволил бы клинку какого-то ничтожного наемника вонзиться в тебя, потому что это то, чего ты хочешь? — Ее хватка усилилась, впившись в его кольчугу. — Я не претендую на то, что знаю степень твоего горя, но не поступай так со мной. Пожалуйста. Не заставляй меня потерять друга и брата в один день. — Это война, Моргана. Никто не может этого обещать. — Он высвободил ее руку, глядя на горизонт. Ему следовало бы выработать стратегию, попытаться увидеть закономерность действий Моргаузы и спланировать непредвиденные обстоятельства, но его разум изо всех сил пытался сосредоточиться. Он чувствовал себя так, словно стал жертвой событий, так много обломков было выброшено на океанские волны. — Артур… Ее ответ был прерван появлением Ланселота. Он двигался без присущей ему грации, выглядя для всего мира так, словно постарел на десять лет за один день. Его загорелая кожа казалась восковой на вид, а мрачное страдание сковывало его выразительное лицо. — Как он? — спросил Артур. Думать о других под тяжестью собственного горя было непросто, но для Гаюса он приложил усилие. Мерлин был его родственником, и он был потерян для него. — Я боюсь за его сердце, — пробормотал в ответ Ланселот. — Это поразило его так же сильно, как любой удар мечом. Гвен с ним. — Он полез в сумку на поясе и вытащил оттуда что-то маленькое. — Однако у него хватило присутствия духа сказать мне, что мы должны вернуть наши амулеты. Я нашел твой в надвратной башне. — Он протянул руку, вкладывая крошечный стержень «Проклятия чародея» в ладонь Артура. — Гаюс похоже чувствовал, что если Моргауза сможет распространить свое магическое влияние на Камелот, то она нацелится на тебя. Они могут выглядеть не очень привлекательно, но это может быть тем, что нас спасет. — Сначала ей пришлось бы найти дорогу внутрь, — сказала Моргана, забирая у Артура шпильку и морща нос, прежде чем вставить ее в отверстие в одном из ремней его доспехов. Отвернувшись, она посмотрела поверх зубчатых стен, и Артур проследил за ее взглядом. Внизу разделенная армия сбилась в кучу, масса отдаленных тел двигалась неорганизованно, раздраженно, что наводило на мысль о недовольстве в рядах. С такого расстояния они казались не более чем бурлящей массой, похожей на разворошенное муравьиное гнездо. — Она так и сделает. Моргауза может использовать магию, но она от нее не зависит. — Он наклонил голову туда, где она разговаривала со своими командирами наемников, белые крылья ее рук сверкали, когда она жестикулировала, торопливо совещаясь. Внезапное движение одного из них заставило Артура остановиться, и он увидел тонкую линию указывающей руки, направленной вверх, но не в сторону Камелота, а далеко на север. — Что он увидел? — пробормотал Ланселот, дернувшись на месте, когда предупреждающий звонок прозвенел снова. Волна беспокойства пробежала по солдатам вокруг них, и Артур отступил назад, услышав топот кого-то в полном вооружении, приближающегося со скоростью бегуна. Гвейн несся вдоль узкого выступа стены, полагаясь на то, что лучники освободят ему место. Это было рискованное действие, обещавшее падение, но ему, казалось, было все равно, когда он, тяжело дыша, остановился перед Артуром. Леон был прямо за ним, мужчина давно сбросил плащ, чтобы облегчить свои движения, а меч крепко держал на поясе, чтобы не споткнуться. — Дракон, — прохрипел Гвейн, наклоняясь и упираясь руками в колени. — Я оставил Бедивера у северных ворот. Я нужен тебе здесь. Он направляется прямо в Камелот, и без Мерлина… — Его горло судорожно сжалось, когда он сглотнул, глаза потемнели и стали печальными. — Я не знаю, на нашей ли стороне. — Мерлин позвал его. Он привел его сюда. — Артур не мог с уверенностью сказать, откуда он это узнал. Язык дракона был для него так же непонятен, как и всё остальное, но в те последние мгновения он почувствовал намерение Мерлина. Он мог только надеяться, что Килгарра не решил передумать и предать их всех. — Лучники, стойте! Командиры вокруг него подхватили приказ, приказывая своим людям быть наготове. Внизу наемники Моргаузы двигались как единое живое существо, спеша укрыться в Темнеющем лесу. Мгновение спустя гигантская фигура зависла над солнцем. Огонь извергался из его пасти, извергаясь на сухие, обледенелые деревья и создавая завесу густого черного дыма, эффективно отрезая всякую возможность отступления. И все же могучий зверь не обрушил огненный дождь на самих людей. Вместо этого он сделал петлю, широкую и уверенную, изводя армию по краям. — Что он делает? — Как будто он не может подобраться близко. — Моргана прищурилась, щурясь от яркого утреннего солнца, и стала медленно поворачиваться по кругу, пока не оказалась лицом к замку. — Или отвлекает внимание. Вот! Она указала на одну из парящих башенок и маленькую мерцающую фигурку, которая быстро приближалась, пролетая над городом. Она выглядел слишком большой, чтобы быть птицей, но только когда она пронеслась над головой, Артур понял, что это был еще один дракон, размером не больше его самой крупной охотничьей собаки. Белоснежное существо издало предупреждающую трель и выпустило ношу из своих когтей, отправив ее кувырком вниз. Искры магии расцвели в воздухе. Объект ускорился, его падение стабилизировалось, пока он не ударился о стену крепостного вала с громким звуком и вспышкой света. Даже когда Артур моргнул, чтобы прояснить зрение, его сердце сжалось от тонкого аромата, который доносил ветерок: высушенная солнцем трава и разнотравье, цветущее в тяжелый, грозовой день. Мерлин. Что бы ни дал ему дракон, это было от Мерлина. — Что за чертовщина? Артур хлопнул себя по глазам, безмолвно повторяя недоверие Леона. Каменные плиты крепостного вала искривились, словно подверглись воздействию жара огня, а из цельного камня торчал меч, половина лезвия которого была глубоко воткнута в скалу. Замысловатая гравировка на металле отражала свет, а рукоять была обтянута прочной красной кожей. Это не было похоже ни на один клинок, который он когда-либо видел. Узнавание промелькнуло на краю его сознания, умоляя дотянуться до него, но он не мог не заставить себя обхватить пальцами рукоять. Что-то в присутствии оружия казалось абсолютным, как будто заявить о нем как о своем собственном означало бы признать какую-то огромную ответственность, которую он не смог бы нести в одиночку. Об этом было больно думать, и Артур отступил на полшага назад, повернувшись к полю боя. Отсюда он мог слышать неразбериху противоречивых приказов, и свет магии Моргаузы пронзал золотое утро, оплетая, словно виноградные лозы, разделенную армию. Возможно, она просто успокаивала их охваченные паникой умы, но Артур сомневался в этом. Среди хаоса, где бы ни пустила корни ее сила, царила неестественная тишина, как будто мужчины, павшие жертвой чар, были потеряны в ее власти, вынужденные следовать ее приказам. Медленно, но верно паника, охватившая всё поле боя, начала спадать, и те, кто отчаянно пытался спастись бегством, казалось, обрели какие-то остатки своего мужества. — Приближается, — сказал Гвейн, его голос был не более чем треском. — Артур, что… — Не стрелять! — приказал Артур, протягивая растопыренную руку, чтобы удержать лучников вдоль стены. Большинство правителей боролись бы за такое влияние, но даже сейчас, каким бы сломленным он ни был, его солдаты все еще верили в него. Их доверие оставалось непоколебимым, и не было выпущено ни одной стрелы, когда огромные когти Килгарры заскребли по крыше надвратной башни, отрывая куски от камня, когда он нашел свой насест. Артур смутно подивился тому, что стена не рухнула под тяжестью огромного зверя. В последний раз, когда они как следует смогли разглядеть это существо, они были ошеломлены шумом битвы и вонью дыма. Тогда он атаковал Камелот, немногим больше, чем чудовище из чешуи и смога. Теперь у него была возможность ощутить реальность облика Килгарры. Блестела богатая бронзовая чешуя, а паруса его крыльев были сложены за спиной. Длинный хвост обвился вокруг надвратной башни для равновесия, а когти глубоко вонзились в каменную кладку. И все же именно от выражения этого рептильного лица у него перехватило дыхание. Горе затуманило глаза существа, в то время как гнев искривил его губы в усмешке, обнажив острые зубы длиной с предплечье Артура. Яркий интеллект был очевиден в странной складке на его лбу, и когда Килгарра заговорил, сочувствие смягчило его гулкий голос. — Я скорблю вместе с тобой, Король Артур Пендрагон. В этой формальности было больше серьезности, чем Артур мог переварить. Это прозвучало так же окончательно, как любая эпитафия, и он подавил ответ, изо всех сил стараясь контролировать эмоции, безудержно захлестывающие его. Не раз он порывался заговорить, обрывая слова прежде, чем они успевали вырваться наружу. Наконец, он собрал немного сил, ненавидя ровные, апатичные нотки в своем тоне. — Мерлин воззвал к тебе со своим последним вздохом. — Он собрался с духом под своей броней. — Почему? Почему он решил, что ваша помощь важнее его жизни? — Заточение его магии было слишком абсолютным, а выпитое им противоядие принесло слишком мало облегчения для чего-либо большего. — Килгарра вздохнул — глубоко и скорбно выдох. — Он велел мне принести тебе меч и защищать Камелот и его короля до конца моих дней. Это было его предсмертное желание, и я намерен его исполнить, что бы ни случилось в этот день. Я в твоем распоряжении, Пендрагон. Артур наблюдал за зверем, гадая, чего ему стоила такая преданность. Он знал о действиях своего отца против Килгарры и его родни. Хотя он никогда не согласился бы с тем, как он преследовал Мерлина, направляя его к судьбе, которая соответствовала его собственным целям, он все еще мог оценить его обещание. Он сомневался, что слово Повелителя Драконов имеет силу, когда они покидают этот мир, и все же Килгарра не восстал против них. Вместо этого он поклялся защищать город, который был его тюрьмой больше лет, чем Артур мог себе представить. — А если я попрошу тебя убить Моргаузу на месте? Блеск этих зубов был почти усмешкой, дикой и жестокой. — Я бы давно превратил ее в пепел, если бы не ее магия… Она запятнана сверх всякой меры, превратилась во что-то отвратительное, что жжёт всякий раз, когда я приближаюсь. — Он пошевелился, открывая Артуру свой бок, где чешуя была разорвана мокнущими волдырями, а по блестящей бронзе его шкуры ползла чернота. — И все же, если это то, о чем ты меня просишь, тогда я отдам свою жизнь за попытку. В голосе Килгарры не было насмешливого презрения, только такая честность, от которой у Артура перехватило дыхание. — Почему? — потребовал он ответа, делая шаг вперед и разводя руки в стороны, рассерженный и сбитый с толку такой преданностью, когда он ничего не сделал, чтобы заслужить ее. — Зачем становиться на нашу сторону, когда ты мог бы с такой же легкостью улететь куда-нибудь в свою пещеру и повернуться ко всему этому спиной? — Потому что сделать это означало бы попрощаться со всей магией в Альбионе. Возможно, на это уйдут годы, но если Моргауза завоюет трон Камелота, сила, на которую она опирается, покинет мир. — Килгарра переместил свой вес, отчего несколько плиток с грохотом упали на дальнюю мостовую. — И как порождение магии, я бы исчез вместе с ней. Я не могу претендовать на более благородное дело, чем это. — Он склонил голову набок странным человеческим жестом. — Хотя преданность моего Повелителя Драконов тебе до последнего не следует игнорировать. Он увидел в тебе нечто большее, чем пророчество, чем судьба, и я буду чтить это. Артур вздохнул, слабая искра его гнева внезапно погасла. — Я бы не просил тебя противопоставлять себя развращенности Моргаузы. Ваша жизнь — это не то, чем следует пренебрегать, не обращая внимания. — Благодарю Вас. — Килгарра склонил голову, медленно и величаво, как мог бы склониться один король перед другим. — Когда Мерлин призвал меня, он попросил меня доставить меч. Моргауза сейчас такова, что я не уверен, что даже жар моего пламени уничтожит ее, но она падет перед Экскалибуром. Закаленный в драконьем огне и благословленный магией, в мире нет ничего подобного. Это мощное оружие в чужих руках, и оно было спрятано в течение некоторого времени, но Мерлин создал его для вас. Артур покачнулся там, где стоял, пораженный немотой. В глубине души он знал, что никогда не постигнет в полной мере всего, что Мерлин сделал для него, и вот еще одно доказательство: меч, заколдованный для него и только для него одного. — Хотя, каким бы новым он ни был, даже у Экскалибура есть легенда о его названии, о которой шепчутся как крестьяне, так и Боги. — Дракон издал грубый звук, который, как понял Артур, был подобием смеха. — Я не могу сказать, с чего началась эта история, но говорят, что только один Истинный король может владеть ею: человек, которому суждено править всем Альбионом. Гвейн благоразумно отступил на шаг от того места, где собирался протянуть руку и взяться за рукоять. — Похоже, для меня это слишком большая ответственность, — выдавил он, его шутка была натянутой и плоской. — Хотя я не понимаю, как кто-то может это выяснить. Он глубоко засел. Не так уж много хорошего зарыто в крепостном валу, не так ли? — Может быть, все не так плохо, как кажется? — предположил Ланселот, протягивая руку, чтобы на пробу дернуть его, и поморщившись, когда меч крепко удержался. — Что бы ты сделал, если бы у тебя получилось? — спросил Гвейн. — Отдал его Артуру. — Ланселот пожал плечами. — Мне неприятно это говорить, но, по-моему, он застрял. — Что ж, если он нужен нам, чтобы убить Моргаузу, тогда кому-нибудь лучше освободить его. — проговорила Моргана, поглаживая белого дракончика, проводя пальцами по его узкой головке. — Она что-то замышляет. Артур шагнул вперед и встал рядом с ней, прищурив глаза. Солнце приближалось к зениту, заливая землю светом, похожим на кровь. Вокруг Моргаузы собралось более сотни мужчин, вооруженных не мечами, а лопатами, которые неестественно поблескивали: конструкции силы. Они собрались на одном месте, лезвия их инструментов с напряженной решимостью вонзались в мерзлую землю. — Она использует магию, не задумываясь о цене, — прорычал Килгарра. — Скоро она поймет, что не может заплатить за это такую цену. — До или после того, как она заявит права на трон Камелота? — требовательно спросила Моргана, вызывающе вздернув подбородок, когда Килгарра выдохнула в ее сторону зловоние серы. — Она пытается подкопаться под защиту. — Нет, она не так глупа. Она знает так же хорошо, как и ты, маленькая ведьма, что защита Камелота простирается под землей. Она ищет точку опоры. Если она сможет найти, где гнездится магия, удерживающая обереги на месте, и уничтожить ее, тогда она сможет лишить цитадель ее защиты. — Черт, — пробормотал Гвейн. — Что нам следует делать? — Я не могу сказать. Я только… Искаженная трель предупреждения маленького белого дракончика привлекла внимание Килгарры, прервав его прежде, чем он успел закончить. Его янтарные глаза остановились на маленьком существе, прежде чем он перевел взгляд на горизонт, оглядывая остальную армию Моргаузы. Артур неохотно сделал то же самое. Сначала он не увидел ничего, кроме слабого серого пятна, которое быстро принял за столб дыма от костра. И все же прямо у него на глазах он рос и густел, становясь черным по мере того, как вился вверх. — Что это? — выдохнул Леон, и голос его звучал как у человека, находящегося не в своей тарелке, когда тонкая линия расползлась, превращаясь в бурлящие, помятые облака. Сияющее солнце, закрепленное на ясном зимнем небе, в одно мгновение скрылось за горизонтом. Опустился глубокий мрак, его тень пронеслась по земле и повеяла холодом в воздухе, когда начал подниматься сильный ветер. Капля дождя упала на землю, первый вестник легиона ливня, когда раскатистый гром обрел свой голос. — Это не обычная гроза! — сказала Моргана, перекрикивая усиливающийся шквал. — Это Моргауза? Друиды пытаются помочь? Что… — вопросы Артура были прерваны внезапным ревом, не похожим ни на что, что он когда-либо слышал. По сравнению с этим буря звучала как мурлыканье котенка, и он пошатнулся, когда земля перед замком всколыхнулась. Плодородная земля покрылась трещинами, а камни посыпались, как расшатанные зубы, когда измученные зимой луга разорвались на части. Холмы вздымались и опускались, и Артур выругался, задаваясь вопросом, выдержат ли фундаменты цитадели такое напряжение. — Это не Моргауза, — прохрипела Моргана так, словно ей не хватало воздуха. — Это не она, это волшебство. Так много волшебства. — Она пошатнулась, её пальцы вцепились в руку Артура, когда она попыталась удержаться на ногах. Ее глаза сверкали самым чистым, ярчайшим золотом, какое Артур когда-либо видел у нее, и дорожки белого света скользили по ее волосам, рикошетом пробегая по линиям ее косы. Ее ресницы затрепетали, выражение лица застыло где-то между экстазом и мукой. — Столько ярости. — Тогда кто же это? Там, у крепостных стен, Гвейн издал грубый, встревоженный звук. — А земля должна это делать? Артур проследил за линией его указующего пальца, глядя на расширяющиеся пропасти, глубоко прорезающие черную почву и твердый камень. Там, где раньше не было ничего, кроме темноты, теперь появилось красноватое свечение, просачивающееся вверх. Она пробила поверхность, как расплавленный в кузнице металл, дымящийся под падающим дождем, и Артур вздрогнул, когда взрывной «треск» расколол воздух надвое. Дым закрывал обзор, но он мог слышать тревожные крики армии внизу. Что бы ни происходило, Моргауза не контролировала происходящее, и мужчины, следовавшие за ней, реагировали как животные, попавшие в капкан, отчаянно пытающиеся спастись. Они разбегались, но бежать было некуда. Земля, сровненная с землей Килгаррой, все еще горела, непокорная, пламя имело неестественный красноватый оттенок. Камелот был окружен огнем, и с каждым мгновением из-под земли лилось всё больше огня. Ещё один звук пронесся по воздуху, не просто шум, а ощущение, от которого у Артура задрожали ноги и защемило в груди, задребезжали ребра под броней. Он был полон свирепости и предупреждения. Хуже всего было то, что он звучал живо, как горло какого-то огромного зверя, резонирующее от его гнева. — Это не просто магия. От страха, прозвучавшего в голосе дракона, у Артура внутри все похолодело. Он уставился на Килгарру, заметив, как тот низко пригнулся, словно пытаясь спрятаться, пригнул голову и так широко раскрыл глаза, что Артур мог разглядеть белую полоску вокруг огромных янтарных дисков его радужек. Маленький дракончик заскулил, его пронзительные крики разрывали сердце, когда его маленькое тельце сотрясалось от морды до хвоста. Он не отводил взгляда от того, что происходило внизу, на окутанной туманом земле, как будто был слишком напуган, чтобы оторвать свой взгляд от скрывающей его завесы. — Что вы имеете в виду? — прохрипел Артур. — Что это? — Клянусь богами! Огромная тень нависла над дымом, и Артур пошатнулся в шоке, пытаясь осмыслить то, что он видел. Скала двигалась, как живая, извилистый изгиб шеи расплавленно светился под подвижной каменной оболочкой. Пара огромных дымчатых крыльев широко распахнулась в знак вызова, а змеевидный хвост хлестнул по приближающейся птице, вырываясь из любящих объятий земли. Это был дракон, гораздо больший, чем он мог себе представить. Если бы он свернулся калачиком, то мог бы легко обогнуть замок, касаясь мордочкой хвоста. Его глаза горели пламенем в пустых глазницах черепа, но в его взгляде была жизнь, а в голосе — ярость, когда он запрокинул голову и взревел в небо. — Как мы…? Что нам следует…? — Леон схватил Ланселота за плечо, двое мужчин побледнели и пришли в ужас, пытаясь разглядеть чудовище перед собой. Внезапно Моргауза и ее армия показались им наименьшей из их забот. Колдуньи нигде не было видно, а страх армии был не единственным намеком, выдававшим их присутствие, были их крики страха. Стоявшие вдоль стены лучники обливались потом. Некоторые подняли луки, чтобы прицелиться в существо, в то время как другие направили их вниз, изо всех сил пытаясь найти цель в тумане. — Ты не понимаешь, — сказал Килгарра, выпрямляясь из своего укрытия и вытягивая шею. Он был похож на охотничью собаку, выслеживающую добычу, вздрагивающую при каждом шорохе, когда зверь перед ними перемещался и делал выпад, быстрый, как атакующая змея, чтобы вцепиться во что-то на земле. — Это Eorðdraca. Дракон из сердца мира. Он не проснется, если его не вызвать. — Итак, кто это сделал? — потребовал Артур. — Я думал, только Повелитель Драконов может управлять драконами? — Ты прав. — Но… — у Артура пересохло во рту, когда он посмотрел на Килгарру, в груди защемило от новой, отчаянной надежды. — Мерлин был последним Повелителем Драконов, и он убит. — Вы уверены? — Моргауза вонзила кинжал ему в горло, а затем в сердце. Он… — Артур покачал головой, его слова затихли, когда он сморгнул пепел, который кружился в воздухе, как снег. — Он ни за что не смог бы выжить с такими ранами, как бы сильно я ни желал иного. Ослепительная вспышка света опалила его зрение, а раскат грома над головой заставил всех на крепостных валах пригнуться в поисках укрытия. Артур удержал равновесие на вытянутой руке и присел на корточки, ожидая, пока утихнет шум. И все же в самую высокую башню Камелота ударила не просто молния. Там, где должно было быть пламя от гнева бури, вместо этого была вздымающаяся волна золотого света. Она перетекала через белокаменные стены и неслась по улицам, обтекая солдат и баррикады, прежде чем перелиться через стену. Это был огромный поток бесцельной силы, и Моргана вскрикнула от удивления, когда он обрушился на нее. Вокруг них замерцал пузырь, наполняясь тенями и завихрениями, пока он внезапно не лопнул и не рассыпался тысячью гаснущих звезд. Предупреждающие колокольчики зазвенели, когда магия исчезла, и Артур яростно выругался, протягивая руку к Моргане и помогая ей подняться на ноги. — Что только что произошло? — Я не знаю. Защитных чар больше нет. — Она на мгновение закрыла глаза. — Даже те, что в туннелях. — Моргауза нашла способ проникнуть внутрь? — Это не она. Артур. Всё это не её дело. — Моргана ударила себя по лицу. Ее пальцы оставляли за собой след из пепла, когда она повернулась к Килгарре, все ее тело дрожало от эмоций. — Почему? — требовательно спросила она. — Скажи мне, почему, когда я тянусь к силе, исходящей от этого зверя, от земли и от самих облаков над нашими головами, все, что я чувствую — это Мерлина! Килгарра, казалось, замкнулся в себе. — Я не могу дать тебе ответ, который ты ищешь, — ответил он. — Я могу предложить тебе только это. То, что я чувствую вокруг себя — это дикая, необузданная магия, ничем не сдерживаемая и невостребованная, но что-то пытается её сдержать. Это всё равно что ожидать, что простой глиняный сосуд вместит огромный океан, и тот, кто попытается обуздать его, скорее всего, уже сломался от напряжения. Это задача не для одного человека. — А что произойдет, если он потеряет контроль? — спросил Артур, затаив дыхание. — Разрушение. Непостижимое, неудержимое разрушение. Артур сглотнул, облизнув губы, пока его мысли лихорадочно соображали. Он не хотел позволять себе надеяться, потому что тяжесть нового разочарования могла убить его. Дыра на том месте, где была связь, осталась в его груди, кровоточащая рана, которую никто не мог видеть, но Моргана сказала, что магия ощущалась как у Мерлина. Если он был где–то там, боролся — живой, несмотря ни на что — тогда Артур должен был найти его. И даже если нет, его долг как короля состоял в том, чтобы противостоять этой новой угрозе своему королевству. — Ты можешь отвести меня к источнику всего этого? — потребовал он, указывая одной рукой на скрытое пеленой поле боя. Чудовищный дракон еще не обратил своего внимания на сам Камелот, но у него было ужасное предчувствие, что это всего лишь вопрос времени. — Мне нужно знать, кто за этим стоит. Рыцари вокруг него запротестовали, но он возвысил голос, перекрикивая их. — Вы все нужны мне здесь. Защитных чар больше нет, и мы уязвимы. Возможно, люди Моргаузы в страхе убегают, но это бандиты, привыкшие извлекать выгоду из хаотичной ситуации, и нужно учитывать саму Моргаузу. Расставьте людей на баррикадах и обезопасьте туннели. Убедитесь, что ворота крепко держатся, но будьте готовы ко всему. — Сир, вы не можете пойти туда один! — возразил Леон, его глаза ярко вспыхнули. — Я должен, старый друг. — Он шагнул вперед, не находя слов, чтобы объяснить дикое, отчаянное чувство, возникшее у него в животе. Как будто что-то тянуло его, умоляя, и он был беспомощен сделать что-либо, кроме как ответить. — Я не знаю, что там, снаружи, но я должен это найти… — Он покачал головой. — Я не могу здесь оставаться. — Артур. — голос Морганы звучал напряженно от страха, и он повернулся, чтобы посмотреть, как она проглотит все, что собиралась сказать. Ее дрожащие губы искривились, глаза ярко засветились, когда магия разлилась по ней и вокруг нее. Наконец она глубоко вздохнула, собираясь с силами. — Будь осторожен. В словах, которые она не произнесла, было многое. Невысказанное требование и обещание в одном флаконе. Она позаботится о том, чтобы Камелот все еще оставался домом, если он вернется, чтобы заявить на него права. Протянув руку, он обхватил пальцами рукоять Экскалибура, ожидая, что ему придется высвободить его. Вместо этого лезвие выскользнуло так легко, словно резало масло, металл заблестел в красноватом свете. Позже будет время полюбоваться мастерством работы. На данный момент все, что Артур знал, — это легкость, с которой он ложился в его руку, и изысканный баланс оружия. — Держись крепче, Юный Король, — посоветовал Килгарра, опуская свое огромное тело вниз так, что его правая передняя лапа уперлась в зубчатую стену, позволяя Артуру вскарабкаться ему на шею. — Я поднесу тебя так близко, как только смогу, к тому месту, где я ощущаю источник всей этой силы. — Спасибо тебе. Не было времени думать обо всех способах, которыми Килгарра мог предать его. В голове Артура не было места для подобных мыслей. Его сердце гулко колотилось в ноющем горле. Он крепко вцепился в шею дракона, когда мышцы зверя напряглись, став твердыми, как скала, прежде чем он взмыл в воздух. Это была ужасающая, волнующая перспектива, и Артур подавил крик тревоги, когда огромные крылья подхватили восходящий поток теплого потока, поднимая их вне досягаемости самого сильного дыма. Отсюда ему был виден силуэт Eorðdraca, и он выругался себе под нос. Одним взмахом лапы он мог обрушить навесную стену. По крайней мере, сейчас он, казалось, был доволен тем, что огрызался на фигуры на земле и извергал расплавленный огонь из своей пасти, но как долго это продлится? Если Повелитель Драконов, который управлял им, трещал по швам, как скоро могучее существо обратит всю силу своей ярости на Камелот? — Я никогда не думал, что доживу до этого дня. — Благоговейный трепет Килгарры разносился ветром и одновременно грохотал в ухе Артура. — Я верил, что сила Eorðdraca утрачена давным-давно. Он проспал больше лет, чем человек может припомнить. — До сих пор. — Артур поморщился, сомневаясь, что пробуждение зверя было чем-то хорошим. — Кто-то обратился к нему. — Да, хотя случайно или намеренно, я не могу сказать. — Что ты имеешь в виду? — Это похоже на инстинкт жертвы — бежать, или волка — нападать. Eorðdraca, скорее всего, реагирует на эмоции и побуждения, а не на какую-либо форму высшего мышления. Посмотри, как он атакует. — Дракон наклонился, и Артур втянул воздух, пытаясь унять спазмы в животе, когда посмотрел вниз на огромное существо. — Это почти неразборчиво. Почти. — И все же Камелот остается в безопасности. — Потому что цитадель — это то, что его инстинкты велят ему защищать. На данный момент. На короткое время не было слышно ничего, кроме хлопанья крыльев дракона, и Артуру потребовалось несколько глубоких, прерывистых вдохов, чтобы осмелиться озвучить вопрос, на который его сердце кричало, желая услышать ответ. — Ты чувствуешь его? Он есть — был — твоим Повелителем Драконов. Если он каким-то образом выжил… — Я не могу. Пульс Артура сбился с ритма, ощущая свежую и острую боль в колыбели ребер. Килгарра тяжело вздохнул, его дернуло влево, и он пробормотал проклятие. Мгновение спустя он нырнул вниз, погрузив их в облако пара и дыма, прежде чем приземлиться с сотрясающим кости стуком. Огромный зверь молчал, ожидая, пока Артур неуклюже спешится, прежде чем повернуть голову и посмотреть Артуру в глаза. — Я не могу с какой-либо уверенностью сказать, что произошло. Однако вполне возможно, что тот, кто призвал Eorðdraca, когда-то был Мерлином. Теперь он может быть кем-то совершенно другим. Я не знаю, что осталось от человека, которого ты любишь. — Что ты имеешь в виду? — Это всего лишь предположение, но то, что я ощущаю в воздухе, это нечто большее. Больше, чем у любого другого практикующего магию, которого я знал. Больше, чем человеку когда-либо суждено было удержать в своём теле. — Голос Килгарры был серьезен. — Удачи, юный Пендрагон. Я боюсь, что тебе это понадобится. Артур прикусил губу, подавляя свои вопросы, и наклонил голову, чувствуя, как тревога скручивает его внутренности. — Возвращайся в небо над цитаделью. Защити его, если сможешь, как ты и обещал. Он отступил, когда Килгарра снова взмыл в воздух, оставляя за собой клубы дыма и пепла и оставляя Артура в хаосе поля боя. Это было не похоже ни на что, что он когда-либо знал. Война всегда была запутанной сценой, но она никогда не была наполнена таким дымом, как сейчас. Каждый вдох отдавался болезненным привкусом, и он прищурил зудящие глаза, пытаясь разглядеть больше, чем на несколько футов перед собой. Он не знал, что сталось с людьми Моргаузы — сбежали ли они или спрятались за окружавшим его туманом. Моргауза тоже не бросалась в глаза, и он поморщился при мысли о том, что она прячется поблизости. Меч тяжело давил на его правую руку, когда он держал его наготове. Тут и там узкие трещины расходились книзу, светясь тем же красноватым пламенем, что и чешуя Eorðdraca. Время от времени вокруг него мелькали тени, но никто не выныривал из тумана, чтобы перехватить его. Он был таким же незаметным, как и они, просто еще одна фигура среди них. Впереди воздух становился все более бледным, древесный уголь и охра становились серебристыми, когда что-то освещало его сзади. Это был не жуткий багровый цвет ран земли и даже не резкий оранжевый цвет открытого пламени, и сердце Артура заколотилось где-то в горле, когда острый привкус магии наполнил его следующий вдох. Его взгляд приковался к этому зрелищу, и ноги двинулись сами по себе, неумолимо приближаясь. Он не смог бы повернуть назад, даже если бы попытался, и только благодаря своим отточенным боевым инстинктам у него был шанс среагировать, когда краем глаза он заметил какую-то фигуру. Экскалибур зазвенел, как колокол, столкнувшись с другим клинком, взмах вверх был заблокирован сильной рукой и устойчивым мечом. Зубы Артура были оскалены в безмолвном рычании, и оно не исчезло, когда он увидел стоящего перед ним человека. Каштановые волосы Браммина Гэлита были растрепаны, перепачканы пеплом и влажны от пота. Блеск его доспехов терялся под песчаным покровом, а лоб был измазан сажей. И все же именно выражение его лица по-настоящему привлекло внимание Артура. Это не была спокойная маска человека, исполняющего свой долг в бою. Вместо этого облегчение смягчило эти черты, и рыцарь отступил назад, взмахнув мечом и воткнув его острие в землю. — Король Артур. Мои люди сообщили Вам свои новости? — Какие новости? — Артур вздернул подбородок. — Насколько мне известно, ни один из ваших рыцарей не добрался до ворот Камелота. Боюсь, если бы они это сделали, им бы не обрадовались. Гэлит склонил голову. — Я не буду тратить ваше время впустую. Не тогда, когда это драгоценно. Твой колдун… с ним что-то случилось. Когда он пал, я и мои люди забрали его тело обратно в надежде, что, если Моргауза потерпит поражение, а Камелот восторжествует, мы, по крайней мере, сможем вернуть его вам, чтобы его должным образом оплакали. Артур с трудом сглотнул, в груди у него защемило, когда его воображение расцвело образами такого момента. — Но? — Его голос был хриплым, и Гэлит вежливо притворился, что это из-за дыма в воздухе. — Но когда я вытащил кинжал из его бока, он открыл глаза. Артур шагнул вперёд — наполовину прерванное движение. Он не знал, что намеревался сделать: схватить Гэлита и трясти его, возможно, до тех пор, пока из него не вывалится вся правда. Но прежде чем он успел довести дело до конца, рыцарь продолжил говорить, в спешке запинаясь. — Его раны затянулись, его сердце билось, и его магия сохранилась… Его магия сошла с ума. Это было почти так, как если бы он вообще не был человеком: просто создание из гнева, боли и силы. Я думал, он убьет меня на месте. Он едва держался за свой контроль и воспользовался этим моментом ясности, чтобы позвать тебя. Ты тот, кого он звал, и тот, кого я приказал своим людям привести сюда. Не ради Моргаузы, а ради него. Артур сглотнул, облизнув губы и ощутив привкус пепла на своей коже. — Его зовут Мерлин, — сказал он, не понимая, почему так важно, что этот незнакомец знает такую мелочь. — Где он? Где я могу его найти? — Вон там. — Гэлит указал вперед, туда, где зловонный туман озарялся своим чарующим светом. — Но, ваше величество, я должен предупредить вас. Он сам не в своем уме. В нем много гнева. Его магия убивает без раздумий. Это с такой же вероятностью поставит тебя на колени, как и примет с распростертыми объятиями. — Он шагнул вперед, остановив Артура, положив руку ему на плечо. — Возможно, ты идешь навстречу своей смерти. — Тогда я делаю это с гордостью. — Артур стряхнул удерживающие пальцы. — Ты сказал мне, что человек, которого я люблю — человек, которого Моргауза убила на моих глазах без малейшего раскаяния — жив и потерян в тисках собственной власти. Если есть какой-то способ, которым я могу спасти его от него самого, я сделаю это, даже если ценой этих усилий будет моя собственная жизнь. Он отвернулся, не решаясь сделать следующий шаг, прежде чем оглянуться через плечо. — Я не знаю, почему ты сражаешься на стороне Моргаузы; я только понимаю, что за этим стоит какая-то история. Если вы хотите помочь мне, я прошу вас отогнать любого солдата не из Камелота, который приблизится. — Вы бы доверили мне такую обязанность? Артур сделал паузу в раздумье, прежде чем кивнуть, всего один раз. — Я бы так и сделал. Эти простые слова, казалось, осветили что-то в Гэлите, выпрямив его спину и укрепив хватку на клинке. — Тогда я сделаю все, что в моих силах. Изрядной удачи, король Артур. Я надеюсь поговорить с вами снова, когда этот день закончится. Переложив вес Экскалибура в руке, Артур шагнул вперед, его уверенный шаг набирал скорость по мере того, как туман расступался. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он пересек еще одну трещину, и воздух вокруг него внезапно очистился. Дым сюда не доходил. Трава стала зеленой и яркой, усеянной трупами павших: разбойников Моргаузы, с отвисшими челюстями и застывшими в смерти взглядами. На небольшом расстоянии перед ним стена бушующей золотой магии преградила ему путь. Она тянулась ввысь, к небесному своду, изгибаясь, чтобы заключить все, что лежало в его сердце, в купол силы. И все же это не было теплым, приветливым искушением магии Мерлина. Возможно, у Артура и не было собственного дара, но это не означало, что он не мог чувствовать кипящую ненависть света перед собой. Это было похоже на бешеную собаку, рвущуюся с изношенного поводка, стремящуюся только к разрушению. Так близко, что он мог протянуть руку и дотронуться, Артур утонул во вспышке ощущений: пламя погребального костра и холодный взгляд его отца, горе тех, кто потерял своих близких, и ненависть тех, кто был вынужден бежать. Это не было магией как инструментом, который можно было использовать. Вместо этого за этим стояла сила, воля земли, моря и неба, запятнанная человеческими заботами всех тех, кто использовал это в своих эгоистичных целях. Это было то, чего Утер боялся с первого дня Чистки. Это было возмездием, которое преследовало его отца во все времена. Это была месть, которую он видел в лице каждого колдуна — невинного или виноватого — которого он когда-либо предавал огню, и страх крепко сжал горло Артура. Инстинкты подсказывали ему бежать. В его жилах текла кровь Пендрагонов, и эта сила — эта воля без совести — была бы только рада пролить ее на землю у его ног. Его смерть стала бы наследием Утера: он был бы наказан за преступления своего отца, и предсмертные проклятия тысяч погибших нашли бы свое исполнение. Кроме… Спрятанный внутри, как семя, ждущее в темноте, чтобы солнце пробудило его к жизни, он чувствовал что-то еще. Что-то мягкое, отчаянное и испуганное, и сердце Артура запело, когда от узнавания у него перехватило дыхание. Он качнулся вперед, не обращая внимания на треск и рычание силы, пытаясь дотянуться до человека внутри. И все же связь исчезла. Не осталось ничего, что связывало бы его с Мерлином. Если он хотел еще раз взять его за руку, прошептать его имя и разделить еще один невозможный поцелуй, то единственный способ сделать это — шагнуть навстречу буре и молиться, чтобы он нашел милосердие в ее ярости. Сделав всего один шаг, Артур сдался, позволив беспокойному трепету своей надежды озолотить его мужество, когда он уступил силе, стоявшей перед ним.