Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Мерлин почти ничего не помнил ни о возвращении в замок, ни о тихих командах, которые Артур отдавал своим рыцарям по пути. Он действительно помнил силу объятий Гаюса, крепких, уверенных и полных облегчения: объятие, на которое он ответил в равной мере. Они ничего не сказали, и не потребовалось много времени, чтобы целительские инстинкты Гаюса вышли на первый план. — Тебе нужно отдохнуть, мой мальчик, — пробормотал он, потрепав Мерлина по щеке своей узловатой рукой. — Ты сегодня через многое прошёл. — Эти затуманенные глаза задержались на жалких остатках его туники, ткань была темной и тяжелой от крови, которую он потерял. — Раненые? — Их немного, и ни один из них не является серьезным. Хотя я полагаю, что ты имеешь к этому большое отношение. Сэр Персиваль показывает всем свою кольчугу, которая была почти полностью разорвана надвое ударом топора, но на нем нет ни единой отметины. — Гаюс бросил на него строгий взгляд, в котором сквозила нежность. — И он был не единственным, кого так пощадили. Мерлин наклонил голову, пряча румянец. Его желание защитить тех, о ком он заботился, было инстинктом, заложенным глубоко в его нутре. На то, чтобы наложить эти чары на каждый доспех, должны были уйти недели работы. Вместо этого, подпитываемый огромным морем магии вокруг себя, он сделал это в мгновение ока для каждого человека, сражавшегося за Камелот: подвиг, который, как он сомневался, он когда-либо сможет повторить. — Я рад, что с ними всё в порядке. — И им будет еще приятнее знать, что ты отдохнул и поел. Я полагаю, ты не пострадал, несмотря на свидетельства обратного? — Нет, я в порядке. Просто… устал. Это было не совсем подходящее слово для описания того, что он чувствовал: головокружительная эйфория, смешанная со свинцовой апатией, как будто он разрывался между радостью и тоской. Несмотря на то, что всплеск силы привел его в ужас, теперь его спокойная отстраненность была подобна потере конечности. Никто никогда не будет таким могущественным, как он, а он уже не был таким могущественным, каким был всего час назад. Такие великие магические подвиги были недолговечны — обычно нет — и слабый вздох сожаления сорвался с его губ. — Тогда иди, — настаивал Гаюс, вырывая его из размышлений. — Нет ничего настолько неотложного, что не могло бы подождать день или два, — он устремил на Артура многозначительный взгляд. — Для любого из вас. Несмотря на то, что он мог быть королем, даже Артур знал, что нельзя ослушаться старого лекаря. Его теплые руки увлекали Мерлина за собой по замку, хотя путь к их покоям был медленным. Нужно было обнять друг друга и услышать слова искреннего облегчения. Некоторые рыцари хлопали его по спине, в то время как другие, такие как Ланселот и Гвейн, заключили его в объятия, от которых у него перехватило горло и на глаза навернулись слезы. Он мог чувствовать затяжной отголосок их страха, едва ослабевший, несмотря на то, что он был жив и здоров. — Мерлин. — Сильные руки Гвен обвились вокруг его талии, ее тонкие пальцы вцепились в его тунику сзади, как будто она думала, что он может раствориться в тумане. — Я так рада, что с тобой все в порядке. — Дрожащий звук ее голоса разнесся в воздухе. Он был мертв не более часа, но горе и неуверенность в этом останутся в его друзьях на долгие недели. Артур, как он подозревал, будет оплакивать его месяцами, даже несмотря на то, что он стоял рядом с ним. В будущем это будет его бременем: огорчать их всех, когда они оставят его в покое, но он отказывался зацикливаться на этом. У него не было сил встретиться лицом к лицу со своей судьбой. Он мог жить только настоящим моментом, даже таким, как этот, когда он устал, испытывал боль и отчаянно хотел оказаться подальше от шума всех, кроме Артура. — Спасибо, Гвен, — выдавил он из себя, обнимая ее и крепко прижимая к себе. — Со мной все в порядке. Действительно. — Нет, это не так. — Она отступила назад, вытирая нос рукой, не заботясь ни о каких приличиях. — Но ты им будешь. Там тебя ждет ванна и еда с кухни. Это холодное блюдо, но все равно сытное. — Она указала на спальню, находившуюся всего в нескольких шагах от них. — Позволь Артуру присмотреть за тобой. Я думаю, ему это нужно. Она открыла дверь и пригласила его внутрь, ее маленькая ручка легла ему на поясницу таким образом, что он не должен был протестовать. Не то чтобы у него хватило на это сил. Он чувствовал себя так, словно был сделан из свинца, и кровать манила его зовом сирены, на который он не осмеливался ответить. Если бы он рухнул на нее, то уже не спешил бы вставать, а у его тела было множество потребностей, требующих внимания. Кровь размазалась по его коже и запеклась в волосах, быстро становясь зловонной. Запах дыма преследовал его при каждом движении, а живот болел с такой остротой, что говорил о давно неутолимом голоде. И все же теперь, когда он был здесь, в безопасности, в покоях Артура, он колебался, не зная, с чего начать. Камин уже был разожжен, и свечи отбрасывали тень на приближающуюся ночь. Стол едва не застонал под тяжестью еды: перед ними был накрыт настоящий банкет. В обычной ситуации он бы успокоил себя привычной рутинной работой по дому, но даже это было вне его досягаемости. Тихий щелчок закрывающейся двери пощекотал его слух. Он моргнул, глядя на Артура, наблюдая, как тот прислонился к деревянной панели и глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоить внезапно разыгравшиеся нервы. Этого было достаточно, чтобы подтолкнуть его к действию. За комнатами, может, и ухаживали, но за самим Артуром — нет, и Мерлин постарался не вздрогнуть от облегчения при виде того, что его отвлекло. — Иди сюда, — пробормотал он, подходя ближе к Артуру, сокращая расстояние между ними. — Давай снимем с тебя эти доспехи. Магия прошлась по ремням, удерживающим наплечник на месте, облегчая неуклюжие движения усталых пальцев Мерлина. Он вытащил Артура из его железной куколки, откладывая при этом каждую деталь в сторону на полу. Позже будет время почистить его. Экскалибур, по крайней мере, все еще сверкал, не запятнанный кровью, несмотря на подвиги того дня. Артур засунул обнаженный клинок за пояс, поскольку у него не было ножен для него. Это обязательно всплывет; так было всегда. Теперь Мерлин освободил его от этой ноши, благоговейно положив меч на сундук в изножье кровати. Кольчуга последовала за ним, звенья зашуршали своим резким шорохом, когда он натянул ее на голову Артура, освобождая его от ее веса. Гамбезон под ним покрылся пятнами пота, и Артур сам снял его, отбросив в сторону с явным выражением отвращения. Это оставило его одетым только в свободную тунику и бриджи, на обеих предметах одежды был отпечаток того дня, когда они пострадали. Мерлин потянулся к шнуркам, но пальцы Артура на тыльной стороне его ладоней остановили его прикосновение. Они скользнули вниз по линиям его сухожилий и с изысканной грацией обхватили запястья, потирая нежные кости, как будто он прокладывал какой-то невидимый путь. Потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что Артур, вероятно, думал о веревках, которые его связывали. Он осторожно потянулся к шейному платку Мерлина, его сильные пальцы расправились с узлом. По крайней мере, в этом он был таким же неуклюжим, как Мерлин, его обычная грация воина была утрачена из-за тумана усталости. И все же он упорствовал с мрачной, молчаливой решимостью, как будто ему нужно было увидеть отсутствие раны собственными глазами. Мерлин наблюдал за лицом Артура, когда тот отдирал лоскут ткани, отметив, как его губы приоткрылись для внезапного резкого вдоха. Его взгляд затуманился, и когда он протянул руку, чтобы коснуться уязвимой впадинки на горле Мерлина, его пальцы задрожали от волнения. — Тут остался шрам. Мерлин поморщился, подумав обо всех других полученных им ранах, которые на короткое время вырвали его жизнь из тела. Все они оставили свой след, исписав его кожу своей историей. — Всегда есть, — пробормотал он, протягивая руку, чтобы коснуться своего бока, где нож Моргаузы вонзился ему между ребер. — Артур, я… я слишком устал, чтобы говорить об этом сейчас. — Он чувствовал, как это клокочет в нем, его печаль и угроза расплакаться. Он не хотел выплескивать свое горе на Артура, когда ни у кого из них не было достаточно сил, чтобы вынести это. — Это может подождать? — Ответь мне на один вопрос? Я знаю, что я видел, Мерлин, но, возможно, мои глаза сыграли со мной злую шутку. — Артур с трудом сглотнул, и его голос дрогнул, становясь тонким и слабым из-за слов. — Ты действительно умер? Ты действительно ушел? — Он облизнул губы, стиснув челюсти. — Связь разорвалась. Там было так много крови. И все же… — Я умер, Артур. — Не было никакого способа сказать это мягче. — А потом ты вернулся. — плечи Артура вздрогнули, когда он шагнул ближе, его руки обхватили Мерлина за талию, и он крепко прижал его к груди. Мерлин ожидал вопросов о том, чего это стоило — или о силе власти, необходимой для того, чтобы это произошло. Вместо этого он заговорил так, как будто уже знал ответ. — Спасибо тебе. Вздохнув, он спрятал лицо в изгибе шеи Артура, не заботясь о том, что от него разило битвой. Он глубоко вдохнул его, запах соли, дыма и живого тепла, и почувствовал, как что-то неустроенное встало на свои места. — Не за что. Я все равно не смог бы оставить тебя одного. Ты бы пропал без меня. Артур фыркнул, его дрожащий голос обрел силу в нежности. — Я бы действительно хотел, — признался он. Его рука скользнула по узкой линии спины Мерлина, скользнув вниз и снова вверх, успокаивающе и идеально. — Но завтра ты мне все расскажешь. — Я так и сделаю. — Он хотел сдержать свое обещание. Артур заслуживал того, чтобы знать. — Очень хорошо, тогда давай приведем тебя в порядок. Артур подвел Мерлина к ванне, по пути освобождая его от одежды. Её пришлось бы сжечь. Оглядываясь назад, можно сказать, что количество крови вызывало тревогу, а разрывов на ткани было больше, чем самой ткани. Ванна была установлена у камина, вода благоухала лавандой, чтобы успокоить, и от ее поверхности поднимались нежные завитки пара. — Присоединишься ко мне? — спросил Мерлин, не желая, чтобы Артур отходил от него. — Она достаточно большая? Раздался странный металлический звук и хлюпанье, прежде чем Мерлин раздраженно рассмеялся. — Теперь это так. Они оба повернулись к ванне, которая оказалась гораздо длиннее, чем была раньше. Уровень воды не понизился, но маленькие пятнышки золотого света плавали по ее поверхности, как лепестки. Это выглядело так же заманчиво, как и всегда, и Мерлин подозревал, что они с Артуром могли бы с легкостью разделить это. Артур поцеловал его, тепло, с любовью и чудесно, и когда он отстранился, мальчишеская улыбка на его лице растопила сердце Мерлина. — Я сейчас вернусь, — пообещал он. — Садись, я присоединюсь к тебе через минуту. Мерлин поворчал, но сделал, как ему было сказано, погрузившись в объятия воды и бормоча что-то от бессмысленного удовольствия, когда тепло проникло в его мышцы. Верный своему слову, Артур вернулся не более чем через полминуты, держа в руках единственную тарелку с фруктами, хлебом и сыром. — Не роняй крошки в ванну, — приказал он, ставя ее в пределах досягаемости, прежде чем аккуратно раздеться. Мерлин наблюдал за происходящим, жалея, что у него нет сил по-настоящему оценить это. Ему хотелось провести пальцами по телу Артура и поцеловать каждый его дюйм, но он был слишком измучен, чтобы сделать это. Вместо этого ему пришлось довольствоваться тем, что он наблюдал за ним сквозь полуприкрытые веки, прежде чем фыркнуть, когда Артур попытался забраться следом за ним. — Нет, садись впереди. Мне нужно тебя осмотреть. — Мерлин… — Я серьезно, Артур. На мне нет ни единой раны. Ты, однако… Он протянул руку, вплел свои мокрые пальцы в пальцы Артура, прежде чем повернул руку к огню, освобождая царапины на костяшках пальцев от цепляющихся теней. Там не было ничего серьезного, но битва была не из приятных, и Артур получил пару ударов. На груди и плечах у него были синяки, а неглубокая рана на ноге затянулась. Все это нуждалось в чистке. Мерлин работал с Гаюсом достаточно долго, чтобы знать, что даже самая маленькая рана может загноиться, если ее должным образом не залечить. С глубоким, порывистым вздохом Артур сделал, как ему было сказано, ступив в воду, прежде чем снова прижаться всем весом к груди Мерлина. Это было неуверенно, как будто он боялся, что Мерлин может захрипеть и задохнуться под его тяжестью. — Расслабься, придурок. Я не сломаюсь. — Он ткнул Артура пальцем в бок, издав смешок, когда тот дернулся, прежде чем полностью прижаться к Мерлину. — Так-то лучше, — пробормотал он, как только они устроились поудобнее, обвивая руками грудь Артура и зарываясь носом в его волосы. Было приятно находиться в таком тесном контакте, это было необходимо, и связь вызвала быстрый импульс согласия. Их связь была сильнее, чем когда-либо прежде, занимая центральное место в теле и разуме Мерлина. И все же, несмотря на это, сохранялась некоторая хрупкость, которая наводила на мысль, что у нее не было шанса должным образом укорениться. Со временем это стало бы непоколебимым, но сейчас ей требовались внимание и близость, чтобы помочь расти как следует, и Мерлин был только рад услужить. В конце концов, чтобы укрепить её, ему нужно было только сосредоточиться на Артуре, и это, конечно, не составляло труда. Зачерпнув кусок мыла, Мерлин взбил пену в ладонях, растирая пузырьки по плечам Артура и вниз по его рукам. Сажа и кровь исчезли под его прикосновением. Он бережно обращался с руками Артура, помня о царапинах, даже когда ухаживал за каждой из них, следя за тем, чтобы ни одна мерзость не задержалась надолго. Маленький неглубокий порез на виске Артура подвергся такому же пристальному осмотру, и Мерлин посоветовал ему опустить голову под воду, прежде чем прогнать смог битвы, который преследовал волосы Артура. Наконец, он скользнул вниз по груди Артура, остановившись из-за ровного стука его сердца и наслаждаясь его ритмом. — Со мной все в порядке, — пробормотал Артур, протягивая руку, чтобы взять руки Мерлина в свои и ободряюще сжать. — Враг едва коснулся меня, благодаря тебе. Ты тот, кто умер. Он оборвал себя, издав громкий звук отчаяния, и Мерлин моргнул, когда Артур выпрямился, выставив напоказ напряженную длинную линию своей спины. Его мускулы напряглись, как канаты, словно для того, чтобы выдержать мощный удар, и Мерлину было больно видеть, как он борется. Если бы Моргауза убила Артура, он был бы безутешен, а если бы он вернулся из могилы, Мерлин знал, что он не поверил бы, что это правда. Он бы забеспокоился, что это была не более чем фантазия или шутка судьбы, которая принесет с собой какое-нибудь ужасное за своей спиной. — Иди сюда. — Он скользнул вперед, не обращая внимания на то, что вода в ванне грозила пролиться при его движении. Его руки обняли Артура за талию, крепко прижимая к себе. Он хотел сказать что-то ободряющее, но вырвалось что-то более тихое и проникновенное. — Мне очень жаль. Я должен был предупредить тебя о том, что может случиться. Артур напрягся, но когда он заговорил, в его словах была скорее обида, чем гнев. — Ты знал? Мерлин закрыл глаза, склонив голову и прижавшись лбом к лопатке Артура. Его сердце сжалось, резко и сильно, и он судорожно вздохнул, пытаясь сдержать волну эмоций, давящую на его кожу. — Не был уверен. Та магическая ловушка в книге, из которой ты меня спас? Нимуэ была той, кто это устроил. Она упоминала что-то в этом роде: еще одно пророчество. — Он вздрогнул, вспомнив ее слова. Она сказала, что он мог бы стать гневом и погибелью Камелота, оставшись бессмертным, без кого-либо или чего-либо, что могло бы стать его опорой. Была ли это та судьба, на которую он обрек мир, когда предпочел вернуться к Артуру, а не ждать его на Авалоне? Неужели он только отсрочил неизбежное и пообещал, что любой триумф, который они смогут назвать своим собственным, будет недолгим? — Я не хотел в это верить. Я не хотел… — Его голос застрял в горле, и он с трудом сглотнул, уткнувшись носом в спину Артура в попытке спрятать свое лицо. Последовало внезапное резкое движение, и Мерлин взвыл, когда Артур отстранился от него. На одно ужасное мгновение ему показалось, что он разозлился, стремясь отдалиться и убежать, но хлюпанье и плеск воды говорили о другом. Артур поспешно поднялся на ноги, вышел из ванны, прежде чем снова забраться в нее следом за Мерлином, отчего вода перелилась через бортик. Он, не теряя времени, притянул его спиной к своей груди и заключил в объятия. Это прикосновение было слишком тугим, чтобы быть комфортным, цепким и отчаянным, но все равно это было приятно — заземление — и это оттащило Мерлина от края какой-то невидимой пропасти, прежде чем он успел опрокинуться и разбиться вдребезги. — Я знаю, ты устал, — пробормотал Артур, зарываясь носом в грязные волосы Мерлина, прежде чем заправить нос за левое ухо. — но я не уверен, что это может подождать. Что бы ни случилось, Мерлин, это причиняет тебе боль. Я чувствую это. — Он многозначительно постучал ладонью по груди Мерлина, где связь вспыхнула, как рваная звезда, острая и режущая от эмоций. — Расскажи мне? Пожалуйста? Если бы Артур приказал это, Мерлин, скорее всего, насмехался бы, но слышать, как он говорит так мягко, с такой добротой и заботой, с таким же успехом могло стать его погибелью. От него не осталось и следа борьбы, и он откинулся назад, с трудом сглатывая, пытаясь собраться с силами. Когда он это сделал, в лучшем случае это было сбивчивое объяснение, но так было проще. Без зрительного контакта слова не застревали у него в горле и не путались под языком. Он говорил, а Артур слушал. Не было ни минуты, когда бы они не прикасались друг к другу. Руки Артура водили мылом по коже Мерлина, смывая грязь, пока он описывал сначала то, что Нимуэ сказала о бессмертии, а затем то, что произошло после того, как Моргауза лишила его жизни. Он ожидал восклицаний и перебивок и чувствовал, чего стоит молчание Артура. Это отразилось в напряжении его мышц, но так и не нашло отражения в его прикосновениях, даже когда он попросил Мерлина окунуть его голову под воду и смыть кровь с волос. Его забота была осторожной, как будто Мерлин был инвалидом, и, возможно, он был прав. Возможно, он не вышел из боя физически раненым, но, как он объяснил, он мог понять, что произошедшее нанесло ему собственную, невидимую травму. Там, глубоко внутри него, была боль, которую нужно было очистить и перевязать, а не оставлять гноиться. К тому времени, когда он наконец замолчал, и он, и Артур были чисты. Небрежным движением пальцев он снова очистил и согрел воду. Объятия Артура за последние несколько минут стали крепче, когда Мерлин описал выбор, предложенный Тором, и решение, которое он принял. Теперь он цеплялся за него, как за спасательный круг, и дрожь отчаяния давала о себе знать. — Спасибо, — прохрипел он, — и мне жаль. — Почему? — Что это было навязано тебе. — Он вздохнул, в горле у него щелкнуло, когда он сглотнул. — Мне жаль, потому что, несмотря на всю несправедливость этого, я рад, что ты вернулся ко мне. Мерлин потянулся вверх и схватил руку Артура, лежавшую у него на груди. — И я всегда буду это делать. Что бы ни случилось. Удар может свалить меня с ног, но это ненадолго. Ненадолго. Даже в этой мрачной ситуации был свой луч надежды. Ему никогда не нужно беспокоиться о том, что его заберут у друзей до того, как их дни сочтутся. Он был бы здесь, несмотря ни на что. Что же касается того, что было после этого? Что ж, у него не было ничего, кроме времени. Возможно, когда-нибудь из этого найдется выход. Что сейчас имело значение, так это то, что, разговаривая с Артуром подобным образом, он чувствовал себя так, словно это освободило место в его груди. Прилив радости от их триумфа был омрачен его неуверенностью. Теперь у него под ребрами было место для радости, мягкой и нежной. Впервые с тех пор, как он вернулся в мир живых, покой был в пределах его досягаемости. Урчание в животе Артура заставило смех зародиться в его горле, и он оглянулся через плечо, его улыбка была кривой, но искренней. — Когда ты в последний раз ел? Артур покачал головой, наморщив нос. — Держу пари, не так давно, как ты. Бьюсь об заклад, Моргауза не сочла нужным тебя кормить. — Нет. У нее были другие приоритеты. — Мерлин стряхнул воду с пальцев и перегнулся через борт, разломил большую булочку пополам и взял нож, чтобы намазать ее маслом. Было бы легче есть, если бы они вылезли наружу, но ему не хотелось покидать объятия и уют ванны. Кроме того, Артур был именно там, где он хотел, достаточно близко, чтобы до него можно было дотронуться, и его бедра обхватывали бедра Мерлина, крепкие и сильные. — Мы сейчас превратимся в чернослив, — предупредил Артур, наклоняясь вперед, чтобы откусить кусочек хлеба, когда Мерлин протянул его ему через плечо. Он вырвал его из рук Мерлина и с наслаждением вгрызся в него. — Не хочу двигаться, — запротестовал Мерлин, начиная есть с большей осторожностью. Несмотря на то, что он был голоден, его желудок не урчал так требовательно, как у Артура. Во всяком случае, он почувствовал легкую тошноту, неуверенный в том, понравится ли ему еда или нет. После нескольких ощутимых укусов у него разыгрался аппетит, и вскоре они вдвоем расправились с оставшимися на тарелке кусочками. Вздохнув, Мерлин откинулся на грудь Артура, положив голову ему на плечо, и позволил своим глазам соскользнуть на полуприкрытые веки. Детали комнаты приобрели размытые очертания, когда он заставил свои мышцы расслабиться. Позади себя он практически слышал, как Артур размышляет: не лихорадочно разрабатывая стратегию, а медленно, размеренно обдумывая проблемы внутри своего королевства. Было заманчиво попросить его поделиться своими соображениями, но он знал, что это не так. Артур задаст свои вопросы, когда будет готов, и Мерлин сомневался, что ему придется долго ждать. Действительно, прежде чем он успел сосчитать сотню ударов своего сердца, Артур сделал глубокий вдох, и его голос прогрохотал за спиной Мерлина. — Если бы ты решил встретиться со мной на Авалоне, магия покинула бы этот мир, не так ли? — Да. — Мерлин позволил своим глазам полностью закрыться, поморщившись, когда подумал, предпочел бы это Артур. Больше не нужно сражаться с колдунами или убивать легендарных зверей. Его сражения были бы ограничены мелкими стычками смертных людей, а их было достаточно, чтобы обойти всех. — Моргауза, очевидно, этого не знала. Если бы она это сделала, то, возможно, не так стремилась бы прикончить меня. Если бы я решил остаться мертвым, ее магия покинула бы ее в тот же миг. — Как и у всех остальных, — вздохнул Артур. — Не говоря уже о драконах и подобных им существах. Мой отец мечтал об этом, но я не хочу представлять себе такой мир, и не только потому, что это означало бы мир без тебя. Это было бы так, как если бы не хватало чего-то цельного. — Большой палец Артура медленно и задумчиво провел по линии ребер Мерлина. — Неустойчивого. — Как и то, что произошло, когда я вернулся. Это всегда должен был быть момент абсолютности. Либо магия полностью покинула мир, либо затопила его. Это то, что я пытался остановить, когда ты нашел меня: вся эта сила, разбивающая всё вдребезги и забирающая меня с собой. — Это тебя закрепляет? Мерлин улыбнулся, когда связь зазвучала, расходясь рябью от мысленного прикосновения Артура. Он чувствовал ласку призрачных пальцев и теплый, зачарованный взгляд Артура. — Да. Это делает меня человеком. Не дает мне заблудиться. Волшебство, которое я сотворил сегодня, было слишком огромным — слишком большим. Это разбило бы мой разум на куски, если бы не ты. Даже сейчас риск сохраняется. Вся эта сила просто, — он махнул рукой, — здесь для того, чтобы ее взять. Я бы не стал. Никто в здравом уме не стал бы хвататься за все это. Это слишком опасно. За его заявлением последовала тишина, и Артур протянул руку через грудь Мерлина, схватил его ладонь и переплел их пальцы. — А когда я уйду? — тихо спросил он. — Что тогда? Мерлин вздохнул, качая головой. — Я не знаю. — Он дернул плечом. Вспомнит ли он, что грубая магия столь же смертоносна, сколь и прекрасна, или все равно потянется за ней, и что с ним случится, если он это сделает? — Я стараюсь не думать об этом. Артур запечатлел неуклюжий поцелуй на виске Мерлина: молчаливая капитуляция в том, что есть некоторые проблемы, которые они просто не могут решить. Беспокойство о будущем ни к чему их не приведет, и Мерлин, по крайней мере, был рад цепляться за настоящее. — Давай, вставай, — наконец приказал Артур, поворачиваясь, чтобы ткнуть Мерлина в спину. — Если ты заснешь здесь, то утонешь. Мерлин поморщился, почувствовав, что Артур сожалеет о своем выборе слов. Смерть, похоже, была одной из тех вещей, о которых ни одному из них не хотелось упоминать. — Нет, я не утону, — заявил он, отказываясь уклоняться от этого. — И даже если бы я это сделал, вскоре после этого я бы снова проснулся. Ты, с другой стороны… — Ладно, — проворчал Артур. — Тогда мы выберемся отсюда ради меня. Они оба застонали в знак протеста, когда поднялись на ноги, потянулись за банными простынями и завернулись в ткань. Мышцы онемели от тепла, возникшего при движении, и Мерлин вздрогнул, когда все напряжение дня, казалось, разом навалилось на него. Она вонзилась ему под ребра и начала барабанить в голове, впиваясь в колени и ударяя в основание позвоночника, как молот. Не помогало и то, что даже ревущий в камине огонь не мог прогнать холод в комнате, и он дрожал, ковыляя через комнату. Забравшись на матрас, он почувствовал себя так, словно попал в рай, и, не потрудившись подавить бессмысленный стон благодарности, зарылся лицом в подушку. — Ты любишь меня только за мою постель, — упрекнул Артур, ложась рядом с ним и натягивая одеяло им на плечи. — Хорошая кровать, — согласился Мерлин, сморщив нос и переминаясь с ноги на ногу, пока не смог схватить Артура и притянуть его к себе, переплетя их ноги и закинув руку ему на талию. Артур был великолепным участком обнаженной кожи рядом с ним, и Мерлин удовлетворенно замурлыкал, наслаждаясь его теплом. Желание лениво покалывало между его бедер, но это была не та близость, которой они с Артуром жаждали прямо сейчас. Он чувствовал, как это пульсирует в их узах — обоюдная потребность быть прижатыми друг к другу и утешенными, уверенными в том, что другой здесь, с ними, в безопасности и цельности. Рука Артура нашла его руку, грубые пальцы задержались на кольце вокруг пальца Мерлина, прежде чем он сплел их пальцы вместе. Мгновение спустя он, шаркая, спустился по кровати, уткнулся носом в подбородок Мерлина, прежде чем прижаться губами к впадинке у него на шее, прямо над шрамом, который Моргауза оставила после себя. Что-то пощекотало кожу на ключице Мерлина, узкая дорожка ощущений, к которой вскоре присоединилось еще одно. Какое-то мгновение он не мог понять, что это за чувство, но сдавленный вздох Артура всколыхнул воздух, давая ему ответ. Король Камелота заплакал. Это был долгий, тяжелый день, когда он постоянно колебался между триумфом и катастрофой, и Артур заслужил эту эмоциональную разрядку. Он видел, как его возлюбленного разлучили с ним, а его королевству угрожали силы, неподвластные ему. Ему жестоко напомнили о простом уроке: он может носить корону, но даже у него не всегда хватало сил исправить ошибки, с которыми он сталкивался. Чувство беспомощности Артура, должно быть, было непреодолимым, и горло Мерлина сжалось от сочувствия. Он хотел бы, чтобы был простой путь вперед, но с некоторыми вещами нельзя торопиться. За дверью их комнаты мир продолжал жить своим чередом. Завтра Камелот предъявит свои требования, собрав все свои проблемы и возложив их к ногам Артура, но это было делом рассвета. По крайней мере, сейчас у них было время подышать, поплакать и прийти в себя в сгущающихся ночных тенях. Они были друг у друга. Всё остальное могло подождать.