Проклятье колдуна (Sorcerer's Bane)

Мерлин наблюдал, как огромная фигура Килгарры уменьшается на горизонте, превращаясь не более чем в пятнышко, прежде чем он исчез из виду. Он ожидал, что будет отстаивать свою правоту и выслушивать ворчливые жалобы могучего зверя, но в кои-то веки не услышал никаких протестов. Он не мог припомнить, чтобы Килгарра когда-либо смотрел на него с такой уверенностью. Раньше у него всегда складывалось впечатление, что дракон видит в нем раздражающего детеныша, склонного к бунту и упрямству. Теперь в этих золотистых глазах светилось уважение. — Может быть, он приходит в себя, — пробормотал он Айтусе, когда она накинула свои крылья на его плечи, как мантию. Она была немаленьким существом, и ее веса было достаточно, чтобы согнуть ему спину, ее когти, вероятно, разорвали его тунику, когда она искала опору. И все же тихие всплески ее восторга были музыкой для его ушей, поэтому он оставил ее в покое. Посмотрев на остатки Eorðdraca, он потянулся разумом и магией к крошечному тлеющему угольку, который искрился глубоко в скале. Он отправил его обратно, как оно и хотело. Оно было слишком большим и свирепым для этого мира, но намек остался. Достаточно, чтобы он мог оживить камни и расплавленный огонь, если Камелоту когда-нибудь это понадобится. Никогда больше зверь не будет ходить по земле так, как это было во время битвы, но его призрак все еще витал в воздухе, и он лелеял теплое, медленное течение его снов, пока оно дремало. — У нее есть имя? Мерлин моргнул, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Элиана, который стоял на почтительном расстоянии. Персиваль стоял рядом с ним, заложив руки за спину, а не положив их на меч. Они оба смотрели на дракона у него на плечах с голодным восхищением, как будто едва могли поверить своим глазам. — Ее зовут Айтуса. — Когда-нибудь она станет такой же большой как Килгарра? Мерлин посмотрел на дракончика, прежде чем покачать головой. — Понятия не имею. Но она будет больше, чем сейчас. Она всего лишь ребенок. — Он почесал ее за ушами, слушая ее тихое рычание от удовольствия, и повернулся обратно к ступеням крепостного вала. — Тебе нужно слезть с меня. Ты слишком тяжелая. — Я мог бы взять ее с собой? — Голос Персиваля звучал так серьезно, что Мерлин спрятал усмешку, дернув плечом в попытке сдвинуть Айтузу. — Пойдём. Его зовут Перси. Он присмотрит за тобой. Был короткий момент, когда она смотрела на рыцаря прищуренными глазами, как будто оценивая его ценность. Затем она прыгнула. Это чуть не сбило Мерлина с ног. Элиан со смехом поддержал его, а Перси крякнул под своей ношей, его кольчуга зазвенела от ударов ее когтей, когда она устроилась поудобнее. Размером с одну из самых крупных и длинноногих охотничьих собак Артура, она затмевала стройную фигуру Мерлина. Теперь она выглядела величественно, обвившись сзади вокруг шеи Персиваля, обнюхивая его коротко остриженные волосы и издавая заинтригованные звуки своему новому носителю. Со своей стороны, Персиваля, казалось, не смущали ни ее когти, ни зубы. Вместо этого он погладил ее кожу грубыми пальцами, его голос звучал изумленно. — Она такая мягкая! Мерлин вздохнул, понимая, что к концу недели у него на руках, вероятно, будет очень испорченный дракончик. У Персиваля были мечтательные глаза, и Элиан был ненамного лучше. Килгарра внушал уважение и страх, но Айтузу все равно можно было назвать симпатичной. Он только надеялся, что Артур не возражал против того, чтобы его замок стал домом для дракончика, по крайней мере, до возвращения Килгарры. — Давай. Я хочу знать, что скажет Гэлит. — Тогда нам следует поторопиться, — Элиан прищурился, проверяя уровень солнца, прежде чем спуститься по ступеням крепостного вала туда, где ждали лошади. — Тебе больше ничего не нужно сделать? — Мы с Морганой уже проверили еду и воду. — У них двоих это заняло не больше минуты. Он столкнулся с ней по пути к стене, и они стояли в коридоре, их магия текла вместе и распространялась невидимой волной в поисках любой скверны. Это было самой неотложной задачей. По правде говоря, у него был список дел такой же длины, как список того, что он хотел бы сделать для укрепления Камелота. Он хотел очистить землю от последних проклятий и защитить колодцы и водные пути. Дома по всей цитадели можно было заколдовать для обеспечения тепла и безопасности. Он мог бы укрепить броню, не говоря уже о стенах, и, возможно, вернуть на место некоторые обереги. Тем не менее, всему этому придется подождать. По крайней мере, ему нужно было разрешение Артура. Даже Мерлин мог видеть, что найдутся те, кто посмотрит на него с глубоким подозрением, если он начнет разбрасываться магией. Медленно и неуклонно, таков был путь, даже если его раздражало то, что он был так близок к тому, чтобы снова увидеть, как магию приветствует в Камелоте не только его королем, но и всеми остальными. Его кобыла рысью промчалась через город, ее копыта зазвенели по булыжной мостовой, когда он приблизился к замку. Обычно он шел пешком, но, чтобы добраться от ворот до внутреннего двора, могло потребоваться полсвечи. Кроме того, хотя беспокойство Артура о своей безопасности может показаться паранойей, чем меньше времени он проводит на улицах, тем лучше. В воздухе витала неопределенность, и напуганные люди иногда совершали глупые поступки. Из-за этого, и при всей своей сияющей яркости, связь казалась натянутой, слишком новой для комфорта. Она не сломалась, но покалывала его сознание, как зуд, который он не мог почесать. — Милорд. — Конюх поклонился, спешиваясь, и принимая поводья. Подавив стон в знак уважения, Мерлин вздохнул и пробормотал слова благодарности. Спорить с этим не было смысла. Он больше не был слугой ни в чьих глазах; он просто хотел, чтобы все перестали относиться к нему как к чему-то большему. Звон полуденного колокола предупредил его, что медлить нельзя, и он взбежал по лестнице и скрылся в тени замка, а Элиан и Персиваль последовали за ним по пятам. Их шаги эхом отдавались по коридору, когда они поспешили к тронному залу. Внезапная вспышка радости от этой связи согрела его насквозь, когда он увидел Артура, стоящего у двери и увлеченного разговором с Морганой. Это было глупо. Они были разлучены всего на мгновение, но Мерлину казалось, что все его существо трепещет от радости снова оказаться в обществе Артура. Улыбка на его губах стала шире, и он приподнял бровь, когда Артур и Моргана посмотрели в его сторону, первый тепло и любяще, а вторая с хищной ухмылкой. — Что происходит? — Вот увидишь, — пообещала Моргана, отступая назад и освобождая место по левую руку от Артура. По кивку Артура охранники по обе стороны двери распахнули большие дубовые панели, позволяя их небольшой группе переступить порог. Мерлин и Артур сделали это бок о бок. К тому времени, когда Мерлин подумал, что ему, возможно, следовало бы быть на шаг позади короля, было уже слишком поздно менять свое мнение. — Дракон ведь не собирается изрыгать огонь, не так ли? — пробормотал Артур, оглядываясь назад, где Айтуза все еще восседала на плечах Персиваля, словно королева, развалившаяся на своем троне. Моргана и Леон следовали позади, а Элиан замыкал шествие. — Эта ситуация может быть достаточно сложной и без дополнительной драматизации. — Она слишком молода для этого, — пообещал Мерлин, бросив взгляд на Гвейна, Ланселота и Гвен, которые уже стояли в ожидании. Монтгомери, Гаюс и Джеффри тоже были там, молчаливые и терпеливые. — Почему Моргана похожа на кошку, которой достались сливки? Артур вздохнул. — Ей снова приснился сон. На этот раз ничего плохого. Как видимо. — Ты, кажется, не уверен. Артур скривился, взглянув туда, где Браммин Гэлит и двое его рыцарей преклонили колени перед возвышением, на котором когда-то стоял трон. — Посмотрим. Если честно, это прозвучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мерлин протянул руку, быстро и едва заметно сжал ее, прежде чем отступить. Не было трона, с которого Артур мог бы выносить суждения. Вместо этого он взбежал по трем приподнятым ступеням помоста и уселся на каменные плиты наверху. Словно повинуясь какой-то невысказанной команде, остальные расположились на нижних уровнях, расставив их по всей длине. Даже старшие члены совета делали это так изящно, как только могли. Это было далеко от строгого этикета двора Утера. У Артура не было трона, и он не носил короны, но когда Мерлин сел на ступеньку под ним, достаточно близко, чтобы его рука коснулась бедра Артура, он понял, что ему это не нужно. Никто не мог смотреть на него и видеть в нем ничего, кроме короля. — Говори, — призвал Артур Гэлита, его голос был сильным, но теплым, без всякого осуждения. — Объясни мне, как ты оказался на пороге моего дома, чтобы присоединиться к армии Моргаузы. Мерлин наблюдал, как дернулись плечи Гэлита, когда он сделал глубокий вдох, собираясь с духом. В прошлом он видел судебные процессы над иностранными высокопоставленными лицами — был свидетелем своей доли оправданий и бахвальства, — но ничего этого не было. Гэлит говорил ясным голосом, эмоции окрашивали его слова, но никогда не затемняли их ясности. — Многие считали, что я погиб вместе со своей семьей, когда мой дядя начал свой государственный переворот. Вместо этого моя мать пожертвовала своей жизнью, чтобы я смог сбежать. Не имея пути назад, я присоединился к банде наемников с идеей собрать достаточно денег, чтобы собрать силы для возвращения своего королевства. Он склонил голову, его челюсть задвигалась. — Добром это не закончилось. Я лежал, умирая, на каком-то забытом богами поле битвы на дальнем севере: поражение. Моргауза нашла меня там и предложила сделку. Это казалось таким простым. Она исцелила бы меня и помогла вернуть Ишкиллен, если бы я помог ей свергнуть тирана в Килфилли, маленьком баронстве на границе Ишкиллена. Она говорила о родственниках там, страдающих под его железным кулаком. Гэлит покачал головой и поднял взгляд, его ярость превратилась в сдерживаемый огонь. — Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне следовало доверять своим инстинктам. Сначала она сдержала свое слово, а я свое. Несоразмерность долга, все, что она вернула мне, и за столь малую плату… Это заставило меня почувствовать, что я все еще в долгу перед ней, и она использовала это в своих интересах. В течение года она снискала расположение моего двора, и именно тогда она начала опутывать нас своей паутиной заклинаний. Мы не заметили, как это произошло. Она не подавляла ничью волю, но вместо этого… Он покачал головой. — Я не могу этого объяснить. Я только знаю, что каждое слово, которое она шептала мне на ухо, имело смысл, хотя я и знал, что это ложь. Она утверждала, что в одном суде за другим появлялись сумасшедшие и расточители денег. Нашим долгом перед народом было свергнуть их, а потом она поставила других, людей, которые, как она обещала, были хорошими и правдивыми, на место тех, кого я узурпировал… и я ничего не сделал. Этот могучий лоб нахмурился, боль исказила выражение его лица, как будто он сам себя не понимал. — Люди, которых я когда-то считал друзьями, пали от моего клинка, и я как будто не слышал внутреннего голоса, приказывающего мне остановиться. Это продолжалось годами. Иногда я задаюсь вопросом, прекратилось бы это когда-нибудь по-настоящему. — Вероятно, нет. — Мерлин поморщился, его слова смягчились, когда он поспешил объяснить. — Звучит так, как будто она использовала твое чувство долга в качестве основы для своих чар. — Он взглянул на Артура, и его охватил трепет, когда он понял, что повернулся, чтобы послушать, сосредоточенный на том, что хотел сказать Мерлин. — Гэлит уже чувствовал себя в долгу перед ней, но у твоего отца не было бы такого сочувствия. Таким образом, требовалось значительно больше силы, чтобы завладеть его разумом, поэтому она не стала бы пытаться сделать это до конца своего плана, когда большая часть востока перешла бы к ее баронам-бандитам. Даже тогда ей, возможно, пришлось бы частично ослабить свое влияние на Браммина Гэлита, чтобы заманить в ловушку старого короля. Мерлин повернулся к мужчинам, которые все еще стояли перед ними на коленях, не скованные цепями, но все равно раскаивающиеся. — Когда она прокляла тебя и Ишкиллен, чтобы держать вас под своим контролем? — Весной, — предположил один из рыцарей Гэлита. — Пострадала не только цитадель. Все наши земли были под ее властью. Если бы мы ослушались, она уничтожила бы нас, но… — Но? — подсказал Артур. Мерлин увидел, как глаза рыцаря метнулись к Гэлиту, но не из страха возмездия, а от страдания и скорби. — Того, что мы видели, что происходит с королевствами Тродор и Меалит, должно было быть достаточно, чтобы поколебать нас. В здравом уме мы бы скорее пожертвовали своими жизнями и жизнями наших людей, чем помогли ей, но мы этого не сделали. Мерлин краем глаза заметил, как Артур пошевелился, и ему не нужна была связь, чтобы понять его вспышку сочувствия. Он не помнил ни одного случая, когда его заколдовывали, за исключением того единственного момента, когда он попросил Мерлина заколдовать его в покоях. Очевидно, это произвело неизгладимое впечатление. Находиться в чужом рабстве так долго было бы достаточно, чтобы изменить человека, оставив его опустошенным и неуверенным в себе. Именно такими сейчас стояли Браммин Гэлит и его рыцари, подвергая сомнению свою честь и порядочность по собственной незначительной вине. — Сир, если позволите? — Гаюс говорил с того места, где он сидел на дальнем конце второй ступеньки, его старые колени были высоко согнуты таким образом, что это означало, что ему наверняка понадобится помощь, чтобы снова подняться. — Существует много различных уровней колдовства. Вполне возможно, что Моргауза смогла ослабить свою власть над этими людьми, но все же сохранила ее в достаточной степени, вмешиваясь в волю твоего отца. Она должна была понимать, что угрозы смерти, даже невинных, будет недостаточно, чтобы удержать Гэлита на желаемом пути. Я сомневаюсь, что он был полностью освобожден от этого до момента ее кончины. — А что теперь? — спросил Артур. — Как ты относишься к тому, что стало с Эссетиром: великим королевством, которое с твоей помощью попало под власть Моргаузы? Как ты относишься к тем другим, по всему побережью, которые ты перевернул по ее прихоти? Гэлит покачал головой, его горло сжалось, как будто голос душил его. Сожаление прорезало глубокие морщины на его лице, и Мерлин мог видеть отголоски этого в выражении лиц каждого рыцаря в комнате. Все они совершали поступки, о которых сожалели, служа короне. — У меня нет слов, король Артур, чтобы выразить мое сожаление. Я надеялся, что, если я когда-нибудь столкнусь с подобной ситуацией, моя честь победит даже самую пагубную магию, но этого не произошло. Я не способен претендовать ни на какой трон. — Судорожный вздох сорвался с его губ, прежде чем он заставил себя продолжить. — По всем законам чести и доблести Ишкиллен твой. Накажите меня, как сочтете нужным, но я умоляю вас сохранить жизни моим людям. Они следовали только туда, куда я слепо вел. От удивления у Мерлина перехватило дыхание. И все же его потрясение отразилось не на каждом лице. Ни Артур, ни Леон не выглядели удивленными настолько, насколько им следовало бы, и быстрый взгляд вдоль помоста показал, что Моргана изо всех сил пытается скрыть свой восторг. Он понял, что она знала, что это произойдет, и дала Артуру совет, как и подобает придворному провидцу. Мерлин не смог сдержать едва заметной ответной улыбки, довольный за нее и гордый ими обоими: Морганой за то, что она заговорила, и Артуром за то, что он выслушал. Прижав руки к коленям, Артур поднялся на ноги, спустился и встал перед Браммином Гэлитом. Мерлин наблюдал, как он разглядывает мужчину, и сердце его гулко колотилось где-то в глубине горла. Если бы Гэлит столкнулся лицом к лицу с Утером, его наказанием была бы казнь: жестокая и бескомпромиссная, но один взгляд на профиль Артура сказал Мерлину все, что ему нужно было знать. Те дни прошли. — Я приветствую честь править Ишкилленом, и ни я, ни мои люди не причиним вреда вашим людям. Однако у меня есть некоторые условия. — Артур выпрямился, и в его голосе зазвучала властность. — Ты будешь командовать Ишкилленом от моего имени. Это слишком далеко, и я слишком новый король, чтобы делегировать ответственность члену двора, которого у меня еще не было возможности создать. Через пять лет с этого дня правление переходит к вам, и любые королевства или баронства под вашим знаменем становятся вассалами Камелота без десятины. Вы принимаете это? Гэлит поднял голову, и эти странные, стальные глаза расширились от удивления. Он уставился на него, как человек, ожидающий, что произойдёт что-то плохое, и наступила долгая пауза, прежде чем Артур протянул ему ладонь, помогая подняться с покаянных корточек. — Да, — прохрипел он таким тоном, словно не мог поверить в свою удачу. — Благодарю вас, ваше величество. Я… — он прочистил горло, словно пытаясь избавиться от эмоционального напряжения в голосе. — Я не ожидал такой снисходительности. — Боюсь, тебе предстоит нелегкая работа, но ты нужен Ишкиллену, и если ты сможешь что–нибудь сделать с землями, которые ты помог Моргаузе узурпировать — вернуть им стабильность и безопасность, — тем лучше. Я позабочусь, чтобы у вас было достаточно провизии для вас и ваших людей. Мерлин глубоко вздохнул, чувствуя, как что-то теплое и приятное разливается по нему. Он не был похож на Моргану, он не мог видеть будущее или читать предзнаменования, но иногда в его голове из ниоткуда возникали идеи: решения проблем, которые он сам едва осознавал. — На самом деле, им может понадобиться немного больше, чем это. Артур оглянулся через плечо, вопросительно приподняв брови. Однако в том, что его прервали, не было никакого упрека, и Мерлин облизал губы, быстро соображая, прежде чем заговорить. — Предложи остаткам солдат Моргаузы шанс вернуться в Ишкиллен. У них должно быть право выбирать между этим или идти своим путем, но если мы сможем обеспечить их едой и монетами, это будет началом, в котором могут нуждаться многие из них. — Он пожал плечами, вспоминая, что он почувствовал в людях, которых пощадил: отчаяние и неуверенность, смешанные с сожалением. — Может, они и не рыцари, но они бойцы. Дороги будут неровными, и большинство бандитов дважды подумают, прежде чем нападать на армию. — И они не выступят против нас? — спросил Гэлит. — Сомневаюсь. — Мерлин перенес вес тела на правую руку, поднимаясь на ноги. — Им сказали, что, если они вернутся к своим преступным привычкам, магия, которая пощадила их на поле боя, во второй раз не будет столь милосердной. Технически, это неправда, но они этого не знают. Ложь кольнула его совесть, но это была слабая вспышка вины и немногим больше. По крайней мере, по его мнению, эта угроза была их наказанием за то, что они пошли с Моргаузой. — Вчера моя сила казнила тех, кто был вне досягаемости — тех, у кого в головах была истинная тьма или злые намерения. Те, кто остался — если не хорошие люди, то те, у кого есть потенциал стать таковым. — Я никого не буду заставлять маршировать под моим флагом, — пробормотал Гэлит. — И тебе не следовало бы, но Мерлин прав, — ответил Артур. — Предложить им этот выбор — первый шаг к тому, чтобы они взяли под контроль свою жизнь, и колонна людей будет гораздо менее привлекательной целью, чем дюжина рыцарей. У тебя есть время немного подумать. Я не собираюсь выставлять тебя на мороз. Ты можешь остаться в Камелоте и отдохнуть. Ни у кого не было легкой жизни при Моргаузе. Гэлит оторвал настороженный взгляд от Мерлина и снова посмотрел на Артура. Он казался ошеломленным и неуверенным, как будто не мог поверить, что удостоился такой милости. И все же на его лице не было осуждения: он не смотрел на Артура так, словно считал его наивным идеалистом, новым королем, потерявшимся в предвкушении улучшения. Вместо этого он встретился с ним взглядом, как один солдат с другим: человек, который знал, что восстановление целостности расколотого королевства — это война другого рода. — Благодарю вас, ваше величество. Если позволите, я вернусь к своим людям и поделюсь с ними этой новостью. — Конечно. Я попрошу сэра Джеффри составить соглашение для всеобщего спокойствия. Гэлит поклонился, низко согнувшись в поясе. Это был более глубокий знак уважения, чем тот, который один правитель обязан был оказывать другому, и его рыцари без колебаний скопировали его. Мерлин смотрел ему вслед, надеясь, что ему не показалось, будто этот человек стал немного выше ростом и что часть огромного груза неудач свалилась с его плеч. — Спасибо тебе, Артур. — Благодарность Морганы, когда она поднялась на ноги, была тихой, но искренней, и Мерлин увидел, как заблестели ее глаза. Он знал, что творится у нее в голове. Одно дело, когда Артур признавал магию наедине, но на самом деле использовать ее как инструмент для улучшения своего правления — совсем другое дело. Это говорило об уверенности, на которую Мерлин не смел надеяться. У Артура было так много возможностей принимать магию только в редких ситуациях или от определенных людей, но это было многообещающее начало. — Думаю, это я должен вас благодарить. — Артур улыбнулся, поворачиваясь лицом ко всем. — Кто-нибудь хочет что-нибудь сказать о том, что произошло здесь сегодня? — Ты знал, не так ли? — спросил Гвейн, и на его губах заиграла дерзкая усмешка. — Вы знали, что он откажется от Ишкиллена? — Да, благодаря тому, что Моргана видела в своих снах. — Артур скрестил руки на груди, глядя на Джеффри и Монтгомери. — Она посоветовала мне, как действовать дальше, основываясь на своих видениях. — И это было разумное, заслуживающее доверия руководство. — Монтгомери поднялся на ноги, отряхивая бриджи. — Полагаю, лучше, чем мог бы предложить любой из придворных короля Утера. Я полагаю, ваше величество, что так оно и будет? Магия снова разрешена в Камелоте? — Да. Я не осмеливаюсь одним махом нарушить законы моего отца, но я планировал это уже некоторое время. — Артур вздохнул с видом человека, который знал, что ему предстоит много тяжелой работы. — Сэр Джеффри, как только вы составите договор между Камелотом и Ишкилленом, мне потребуется ваша помощь в обдумывании того, как отменить законы, введенные моим отцом, вызвав при этом минимальные нарушения. Я не настолько глуп, чтобы верить, что это будет легко, но я также не хочу идти по его стопам. — Обычно лучший способ продвижения вперед — сверху вниз, ваше величество, поэтапный подход со строгим графиком. Начните с судов и двигайтесь оттуда вниз быстрым, неуклонным шагом. Это дает каждому возможность приспособиться, а также означает, что люди с большей вероятностью поверят вам на слово, а не заподозрят ловушку. Мерлин почувствовал на себе пристальный взгляд Артура и покраснел, понимая, что Джеффри, по сути, повторяет то, что Мерлин сказал за завтраком. Гордость на лице Артура была неподдельной, и он толкнул его в плечо, чтобы тот перестал смотреть на него с такой нежностью. — Это всего лишь здравый смысл, — заметил он. — Чем больше люди будут видеть, как магия используется для обычных вещей, тем комфортнее им станет. Артур кивнул, отводя взгляд, чтобы оглядеть комнату. — Гаюс, если у тебя найдется время, я уверен, Джеффри оценил бы твою проницательность. Вы самый близкий к нам специалист по магии, который был у нас до Чистки. — Конечно, сир. — Сэр Монтгомери, эти изменения могут вызвать волнения среди наших союзников. Я намерен пресечь это в зародыше, насколько смогу. Мне понадобятся отчеты по всем Пяти королевствам, детали договоров, которые у нас есть в настоящее время, а также любые вопросы, которые, по вашему мнению, могут возникнуть при проведении повторных переговоров. — Ваше величество, могу я обратиться за помощью к леди Гвиневере? Она доказала, что обладает подходящим складом ума для этой работы. Мерлин ухмыльнулся, взглянув на Гвен, видя, что ей явно приятен комплимент. Было легко представить, как через несколько лет она встанет на место Монтгомери и возглавит сеть разведчиков и шпионов под командованием Камелота. Более того, у нее было сострадательное сердце в сочетании с ее интеллектом, и она никогда не упускала случая дать самый лучший совет. — Пока с ней все в порядке? — Артур вопросительно приподнял бровь и улыбнулся, когда она твердо кивнула в ответ. — Очень хорошо. Леон и Ланселот, организуйте встречу Гэлита с остатками армии Моргаузы. Элиан и Гвейн, мне нужно, чтобы вы посмотрели, какие припасы им могут понадобиться. Начните с того, что нужно для Гэлита и его людей, но будьте готовы проявить гибкость в случае, если эти цифры изменятся. Персиваль, мне нужно, чтобы ты присмотрел за Мерлином. Обстановка в замке кажется спокойной, но я не хочу рисковать. — Артур… — Нет, Мерлин. Это не обсуждается. Если у кого-то возникнут какие-то проблемы, пусть приходят и находят меня. Постепенно тронный зал растворился в суете расходящейся толпы. Артур был увлечен торопливым разговором с Леоном, и Мерлин оставил их наедине, остановившись рядом с Морганой и упиваясь ее видом. Она выглядела в эйфории, изо всех сил стараясь не расплыться в улыбке, и ее глаза сияли, когда она смотрела на Мерлина. — Я должна поблагодарить тебя. — Почему? Ты сделала всю работу. — Вряд ли. Если бы не твои усилия помочь мне контролировать мою магию, я не знаю, где бы я сейчас была. — Она расправила плечи, разглаживая рукой подол своего платья. — Я никогда не думала, что это может быть так, что я могу рассказать о своих снах и заставить кого-нибудь поверить мне, и меньше всего человека, который восседал на троне Камелота. Если бы не ты, я не думаю, что мы с Артуром были бы там, где мы есть сегодня. Я бы никогда не признала свою силу, а он бы не признал тот вред, который его отец причинил Чисткой. Мерлин наклонил голову. — Ты, наверное, удивишься, — пробормотал он наконец. — Твои видения всегда были частью тебя, Моргана. — Но никогда не были такими ясными или полезными. — Ее улыбка дрогнула. — Я сомневаюсь, что мне будет так везти каждый раз, но мне приятно использовать свою силу вот так: помогать Артуру и Камелоту полностью раскрыть свой потенциал. — Верховный король. Она наклонила голову, словно рассматривая изображение. — Я думаю, это ему подойдет. Мерлин сглотнул, вспомнив пророчества дракона об объединенном Альбионе. — Это то, что ты видела? Она кивнула, твердо и уверенно. — Это требует времени, но да. Это то, что его ждет, и очень мало что стоит у него на пути. Его решение относительно Ишкиллена было ключевым, но нужно принять еще одно. — Что? — Мерлин приподнял брови, когда она бросила на него быстрый взгляд, в ее глазах светилось нежное веселье. — Моргана, что еще тебе снилось? Тихий смешок сорвался с ее губ, когда она положила руку ему на предплечье. — Вот увидишь, и тебе не придется долго ждать. Может быть, неделю. Просто… не бойся, Мерлин. Это то, чего заслуживают все: Камелот, Артур и больше всего ты. Ее слова преследовали его по всему замку, пока он занимался своими делами, помогая везде, где мог, и не забывая использовать свою магию. После стольких лет сокрытия этого простого поступка он казался кричащим и неуместным, но он также понимал, насколько это может быть важно. И он, и Моргана могли полагаться на свою силу, не опасаясь последствий, и, поступая так, они вселяли в других уверенность в том, что Артур изменил свое мнение. Он зажег свечи бессловесным взмахом руки, когда стемнело, присматривая за лазаретом и ухаживая за ранеными, пока Гаюс был занят с Джеффри. Это была тяжелая, честная работа, которая включала в себя то, что он сновал по всему замку, навещая пациентов, перевязывая их раны и одновременно отвечая на их вопросы. Некоторые относились к нему с подозрением, и он не мог их винить. Для солдат и рыцарей Артура колдун был предметом страха на протяжении десятилетий. Однако в большинстве случаев они были просто насторожены, и даже это исчезло, когда им напомнили, что они знали его много лет. Постепенно, по мере того как он проверял швы и менял повязки, его пациенты приходили к осознанию того, что он такой же, каким был всегда. Единственная разница заключалась в том, что теперь они знали правду. Люди со временем справятся с этим. Через две недели у них появятся другие дела, которые привлекут их внимание, и он надеялся, что к середине лета магия станет настолько обыденной, что никто и глазом не моргнет. Он не был настолько наивен, чтобы верить, что перемены произойдут без каких-либо конфликтов, но он был уверен в Артуре. Он бы сделал так, чтобы это произошло, и от этого всему королевству стало бы лучше. В то же время у него был Перси, который прикрывал ему спину, напоминая о надвигающемся возмездии любому, кто мог подумать об этом. Нужно было так много сделать, что Мерлин едва замечал, как проходят дни. Солнечные часы были потрачены на нужды раненых и решение вопросов совета, в то время как ночи принадлежали только Артуру. Ему было приятно проскользнуть в королевские покои и отрешиться от требований королевства, заключая Артура в свои объятия. Именно там, в тесноте и любви, они обрели какой-то элемент истинного покоя. Теперь, спустя неделю после битвы, спокойствие было таким же желанным, как и в тот самый первый день. Мерлин вздохнул с облегчением, втянув голову в плечи, пытаясь хоть немного снять напряжение в шее, и шагнул через дверь в их святилище. Гэлит и его рыцари отбыли после полудня во главе колонны численностью почти в триста человек. Им потребовалось некоторое время, чтобы продумать поставку продовольствия и фургонов, припасов и оружия, которые позволили бы им всем благополучно вернуться в Ишкиллен. Это был бы долгий поход для них всех, но Мерлин чувствовал решимость, горящую в каждом мужчине. Для Гэлита это был шанс на искупление, а для наемников, которые пошли с ним, это вполне могло стать началом честной жизни. Те немногие, кто предпочел не отправляться на север, отправились своим путем, захватив с собой достаточно еды и снаряжения, чтобы вернуться домой. Мерлин надеялся, ради них самих, что они сделали правильный выбор в своей жизни. Они не найдут пощады во второй раз. Артур стоял у окна, глядя во двор. Он даже не дернулся, когда Мерлин подошел к нему сзади, обнял за талию и уткнулся носом в затылок. Прикосновение поцелуя к мягким волосам заставило Артура вздохнуть, его сильное тело расслабилось в объятиях Мерлина. — Все в порядке? — Мммм. Мерлин знал этот тон голоса. У него были годы, чтобы изучить порой переменчивое настроение Артура, но это было просто: он был погружен в свои мысли, и Мерлин готов был поспорить, что его мысли витали не в пределах Камелота, а на северо-востоке, в Эссетире. Килгарре не потребовалось много времени, чтобы подтвердить, что арьергард армии Моргаузы погиб. К тому времени, когда дракон нашел их, трупы стали лакомством для ворон, и он поджег останки. Вместо этого именно новости, которые он принес о троне Лота, заставили Артура задуматься. Пока они сражались за Камелот, главарь бандитов, которого Моргауза посадила в цитадель, пал жертвой возмездия единственного наследника Лота. Не сын, а дочь, которая только что достигла совершеннолетия. Она была неизвестна на всех фронтах, или, по крайней мере, была такой, хотя Мерлин подозревал, что встреча Монтгомери с Артуром в тот день могла бы дать ответы на несколько вопросов. — Плохие новости о принцессе Одилии? — Королеве, — поправил Артур. — Она была коронована до того, как высохла кровь на ее мече, и нет. Не совсем так. Она незаконнорожденная, но Моргауза уничтожила большую часть двора Лота. Не похоже, что осталось кому протестовать. Несколько отчетов, подготовленных Монтгомери, указывают на то, что она решительная и сострадательная женщина. Могло быть и хуже. — Тогда почему такое лицо? Артур вздохнул, прикрывая глаза ладонью, и повернулся в объятиях Мерлина, сведя их брови вместе и покачав головой. — Мне известны все остальные правители Пяти королевств. Я имею некоторое представление об их характере. Одилия — я даже не знал о ее существовании. Я не знаю ее политической позиции. Я не уверен в ее лояльности и в том, есть ли у нее поддержка, необходимая для правления. Если бы на троне Эссетира сидел бандит, я бы выступил против него, но… — Но это было бы катастрофой. — Мерлин покачал головой. Ему не нужны были силы Морганы, чтобы понять это. — Меньше двух недель твоего правления — неподходящее время для начала войны, Артур. Присутствие Одилии — это хорошо. Во всяком случае, она будет слишком занята восстановлением своего королевства, чтобы беспокоиться о нас, по крайней мере, какое-то время. На данный момент она не представляет угрозы. Не нарывайся на неприятности. Он прикусил губу, обдумывая это. — На самом деле, напиши ей. Расскажи ей, что стало с Моргаузой. Она заслуживает того, чтобы знать, что женщина, ответственная за кончину ее отца, больше не является проблемой. Вы оба взошли на свои троны почти в одно и то же время. Возможно, она будет игнорировать тебя, но, возможно, есть достаточно точек соприкосновения для честности. Это больше, чем Утеру когда-либо удавалось с Лотом. Или с Ценредом. Тихий смешок сорвался с губ Артура, и он посмотрел на Мерлина, облако неуверенности рассеялось, оставив после себя ясную синеву. — Это именно то, что советовали Монтгомери и Гвен. Я всегда знал, что в глубине души ты мудр, Мерлин. — Один из нас должен быть таким, — поддразнил он, собираясь отступить назад и заколебавшись, когда Артур потянулся к его руке, коснувшись большим пальцем кольца, которое Мерлин так и не снял. Это был нерешительный жест, как будто Артур искал поддержки или набирался храбрости, и Мерлин нахмурился, его охватила тревога. На прошлой неделе Артур был маяком уверенного правления в течение дня. Он обращался за советом, когда нуждался в нем, и редко колебался, но здесь, в уединении их комнат, некоторые из его неуверенностей вышли на поверхность. Мерлин был только рад успокоить их, но ни разу он не выглядел так: его глаза затуманились, а пульс бился во впадинке под челюстью. — Артур, в чем дело? Он сглотнул, проследив за загипнотизированным взглядом Артура вниз, к кольцу на его пальце. Казалось, весь Камелот уже знал об этом. Ни для кого не было секретом, что в глазах многих они с Артуром были помолвлены, и сердце Мерлина неприятно ёкнуло. Изменил ли Артур свое мнение? Заставил ли его оставшийся авангард старого совета Утера осознать ошибочность своего выбора? Дело было даже не в том, что Мерлин был всего лишь слугой и мужчиной; он был еще и чародеем. Для некоторых людей любого из этих качеств было достаточно, чтобы обречь его на жизнь без любви Артура, но все три? Собирался ли он объяснить, что это было нечто такое, чего у них не могло быть, или что то, что они разделяли, должно быть скрыто за закрытыми дверями, открытым секретом, пока он женится и ляжет в постель со своей королевой? Артур глубоко вздохнул, словно собираясь с духом, его челюсть напряглась, а лицо побледнело. — Когда я давал тебе это, возможно, я не совсем ясно выражал свои намерения. — Что ты имеешь в виду? — Мерлин сглотнул, пытаясь не обращать внимания на холодную темную пустоту, разверзшуюся у него в животе. Не то чтобы ему сильно везло. Хуже того, он подозревал, что связь давала Артуру здоровую дозу того же страха, распределяя его между ними, потому что хватка Артура усилилась в попытке помешать ему отстраниться, цепляясь и отчаиваясь. Беспокойство защипало его глаза, когда он посмотрел вниз, на каменные плиты, и Мерлин заколебался, разрываясь между желанием защитить уголки своего собственного сердца и успокоить Артура. — Какие намерения? — Я хочу, чтобы ты был больше, чем просто моим женихом, Мерлин. Больше, чем мой муж. — Он облизнул губы, казалось, собираясь с духом, и поднял взгляд, чтобы встретиться с Мерлином взглядом. — Я хочу, чтобы ты правил рядом со мной, официально и на равных. Мерлин моргнул, его дыхание с трудом вырывалось из груди, когда облегчение нахлынуло на него подобно приливу. Постепенно до него начала доходить чудовищность того, что говорил Артур. Большинство королевских браков были политическими, и баланс сил играл неотъемлемую роль в переговорах. Даже в самых дружественных союзах королева занимала второе место после короля. Именно этого Мерлин и ожидал в их случае. В конце концов, Артур был рожден для трона, в то время как Мерлин был крестьянином. У него не было никакого права править Камелотом, но Артур все равно предложил это, широко раскрыв глаза и с такой силой желания, что Мерлин почувствовал их связь, обрушившуюся на него, как таран. — Артур… — Он сглотнул, его голос ослаб, когда он наклонился вперед. — Ты не обязан этого делать. Не для меня. — Я знаю, но мне нужно поделиться этим с тобой. — Артур вздохнул, стиснув зубы, как будто с трудом подбирал слова. — Возвращаем магию, наводим порядок — Мерлин, мы вместе восстанавливаем это королевство. Никто из нас не сможет сделать это в одиночку, и ты рядом со мной, коронованный, но бессильный — мне невыносима сама мысль об этом. Другие посмотрели бы на тебя — посмотрели бы на саму магию — и увидели бы в ней что-то меньшее, чем во мне. Я, который всего лишь человек, родившийся в нужном месте у нужных родителей. — Артур покачал головой, как будто от этой мысли у него скрутило живот. Мерлин открыл рот, чтобы заговорить, но слова застряли у него в горле, когда нахлынули воспоминания. Он увидел сверкающие глаза Морганы там, в тронном зале, говорящие ему о еще одном выборе, который их ожидал. Он был уверен, что так оно и было, и теперь ее совет громко звучал в его ушах. — Не бойся. Сделав глубокий вдох, он заставил себя присмотреться повнимательнее. На самом деле речь шла не о царстве и правлении. Это был Артур, предлагающий поделиться каждым аспектом самого себя, вплоть до своей королевской власти. Он ничего не скрывал, и сердце Мерлина учащенно забилось от осознания этого. Артур пришел к нему с ладонями, полными как его благословений, так и его бремени, и попросил Мерлина помочь ему разделить это бремя. Он сжал губы, глядя вниз на их соединенные руки. — Люди действительно подумают, что я очаровал тебя, — заметил он, не в силах оставить правду невысказанной. — Они скажут, что это с самого начала было моим планом: украсть трон Камелота. — За исключением того, что ты поделишься этим. — В его голосе зазвучала надежда, как будто он почувствовал согласие Мерлина. — Любые подобные слухи исчезнут в тот момент, когда мы по какому-либо вопросу не согласимся перед судом. Мы не можем изменить то, что скажут люди, Мерлин, но мы можем показать им, что они неправы. Те, кто остался в совете, являются наиболее непредубежденными из придворных моего отца, и если они будут возражать, то у меня есть масса аргументов, чтобы поколебать их сердца и умы. — Например, что? Усмешка тронула уголки губ Артура. — Если бы магия была нацией, с которой мой отец воевал в течение двадцати лет, и мы стремились обеспечить мир, то договоры и компромиссы, а также брачный контракт были бы наиболее логичным способом продвижения вперед. Как представитель магии и всего её народа, моим женихом в такой ситуации был бы ты: Эмрис. Неравный союз между нами был бы оскорблением. Следовательно, правление должно быть общим. Слабые доводы Мерлина застряли у него в горле, когда Артур наклонил голову и запечатлел нежный поцелуй на губах Мерлина, мягкий и ободряющий. — Причины, по которым я хочу этого, имеют мало общего с политикой, но если это единственный язык, который понимают некоторые члены совета, то именно так я и буду говорить об этом. Среди них нет ни одного человека, который был бы настолько глуп, чтобы отвергнуть эту логику. — Это будет нелегко. — Мерлин покачал головой. — И уже есть множество проблем, когда дело доходит до возвращения магии в Камелот. — С которыми я намерен встретиться лицом к лицу, когда ты будешь рядом со мной, как равный в глазах каждого, — вздохнул Артур, и часть его восторга улетучилась, когда Мерлин почувствовал ровное трепетание его дыхания на щеке. — Я знаю, то, что я предлагаю, вряд ли можно назвать подарком. Я не буду навязывать это тебе, Мерлин. Если это не то, чего ты хочешь… — Кочан капусты, — пробормотал он. — Я хочу тебя. Всего тебя, включая это. Меня беспокоит не то, что ты король, Артур. Я беспокоюсь, что твои люди не оправдают твоих ожиданий. Надеешься, что они доверят волшебнику править вместе с тобой, справедливо и правдиво, когда магов преследовали в течение двадцати лет…? Возможно, я прошу слишком многого. — Но это придет. Если это то, чего мы хотим, мы добьемся этого. — Артур провел большим пальцем по подбородку Мерлина. — Кроме того, я не верю, что люди будут бороться так сильно, как ты думаешь. Для них ты не чужой колдун. Ты — Мерлин. Ты принадлежишь им. — Я твой, — поправил его Мерлин, не обращая внимания на то, как его сомневающееся сердце затрепетало надеждой. — Ты действительно хочешь это сделать? Мы все еще можем пожениться без этого. Это не то, что мне нужно или чего я ожидаю. — Я знаю, и если ты предпочитаешь, чтобы все было именно так, то так оно и будет, но… — Но это было бы неправильно. — Эта идея никогда раньше не приходила ему в голову — он был доволен тем, что предлагал Артур — но теперь ему было ясно как божий день, что даже если он официально не будет править на стороне Артура, он все равно вступит в должность, чтобы взять на себя эту роль. По словам дракона, они были двумя половинками одного целого. Они нуждались друг в друге, в этом и во всем остальном. — Это значит «да»? — выдохнул Артур дрожащим голосом. Мерлин посмотрел на стоящего перед ним человека, думая обо всем, через что они прошли вместе: о вражде и обострении отношений, об обещаниях и пророчествах. Он видел, как Артур превратился в короля, каким Мерлин всегда знал, что он станет. Теперь он стоял перед ним, предлагая разделить все это, не только свою корону и трон, но и свою жизнь и свою любовь. — Да. Жар их поцелуя пронесся по венам Мерлина, согнув пальцы ног в ботинках и воспламенив его магию. Она выплескивалась из него, заполняя комнату от одного края до другого, золотя каменные плиты пола и отражаясь, как звезды, на портьерах. Это было свидетельством их торжественной, личной клятвы. Они были бы опорой друг для друга, когда бы ни дрогнули, и разделяли бы радость своих триумфов. Они вместе выведут Камелот из тени Чистки, и он никогда больше не погрузится во тьму. Речь шла не о коронах или королевствах. В тот момент речь шла о них и только о них. Мерлине и Артуре. В объятиях друг друга, наконец, наступил их золотой век.